До самой смерти и даже дальше

— Тише, — Чонгук проводит рукой по мягкой шерсти, удерживая животное, чтобы оно не встало. — Тише. Не повезло тебе, но Хосок поможет, вот увидишь. И ты, и твой малыш будете в порядке. Только тише. Тише. Он ещё раз оглядывает задние лапы овцы, которые уже испачкались в крови. Металлический запах пропитал воздух вокруг настолько, что у альфы против воли напрягаются скулы. Запах крови пропитался в волчью душу с рождения. Одна пахнет, как добыча, то что даст жизнь близким. А другая — бессмысленной смертью. Сейчас ему пахнет второй. Чонгук вскидывает голову, как только слышит нестройный бег по траве. Он едва хмурится, замечая не только одну фигуру. Хосок и Тэхён следом за ним бегут уже по траве, пройдя широкую калитку на пастбище. Омега едва несет лекарскую сумку, а вот Хосок целых два ведра с водой. — Как давно? — Он задает вопрос с большого расстояния, но Чонгук прекрасно его слышит и отворачивается, продолжая успокаивающе гладить овцу. — Еще никого не было. Полчаса при мне. Я как её услышал, сразу прибежал и послал за тобой. Она давно, — Чонгук кивает на уже потемневший кровавый след на траве, показывающий, как страдала овца и не могла найти себе места. Словно в подтверждение она звучно стонет. Подошедший Хосок опускает рядом с ними ведра и сразу мягко оглаживает бока животного, ощупывая живот. Всё ещё удерживая бедную, Чонгук пересаживается чуть дальше, чтобы освободить ему место, и поднимает взгляд на заставшего в паре метров от них Тэхёна. — Приводить с собой омегу было глупо, — он старается звучать строго, но тут же проводит по голову овцы, чтобы не испугать её. Не ей предназначается строгость. — Он же человек. — Думаешь, у людей омег опыта приемов проблемных родов овец больше, чем у омег оборотней? — Мужчина скептически хмыкает, но заметив, что Тэхён ужался в плечах и вытащил на него свои жалостливый глаза, расслабляется и кивает ему. — Я не тебя ругаю, не волнуйся. Садись и гладь её. Поверь, ей сейчас страшнее, чем тебе. — Ягненок перекрутился, — Хосок его слова игнорирует, а Чонгук едва удерживает себя, чтобы не рыкнуть на него, и то из-за двух пугливых существ рядом. — Нужно ее поставить, я поправлю положение между потугами. — Ей будет больно? Держать? — Чонгук пробирается ладонями под грудь овцы и, уперевшись на одно колено, тянет её подняться. Животное весит в два раза больше любого омеги из стаи, но альфе ее вес поддается — в разы тяжелее таскал. Убрать руки от мягкой шерсти он не может — самка давит на них и без поддержки просто упадет обратно. — Тэхён? — Хосок зовет его, а вожак вскидывает вслед за словами голову, чтобы оглядеть всё ещё стоящего на месте и не двигающегося Тэхёна. Чонгук — вожак. Многое видел, много ответственности хранит на плечах. Родами его не испугать, но запах каждую секунду заставляет его напрягаться все сильнее. Состояние нового омеги стаи беспокоит. Чонгук зол на Хосока за то, что посмел взять Тэхёна на такое кровавое и, возможно, скорбное зрелище. Омега ведь ещё совсем ребенок, едва коснувшийся жестокости жизни. Стая беречь его должна, а не наоборот. — Что?.. — Дай мне сумку, — Хосок, в отличии от Чонгука, словно бы не напряжен. Он успевает улыбнуться Тэхёну, всё ещё прощупывая живот овцы и кивая сам себе. В этот раз омега слушается и ставит около альфы его сумку, гулко сглатывает, что даже за блеянием животного Чонгук слышит, и источает вокруг столько страха, как в первый свой день тут. — Это не хищник, не бойся, — Чонгук старается говорить с ним, как с ребенком, настолько же мягко и тепло. — Благодаря ей у нас есть теплая одежда. — Ей ведь больно? — Словно забыв о Хосоке, который вовсе их не слушает, занятый мытьем рук в ведре, Тэхён делает робкий шаг ближе к самке, но замирает и крупно вздрагивает, когда та стонет на своем языке. — А кому не больно рожать, — Чонгук приподнимает уголок губы и смотрит на него с теплом во взгляде. Это действует на омегу, он всё-таки обходит овцу спереди и встает на колени рядом с Чонгуком. — Бедная, — Тэхён шепчет, заглядывая сбоку в морду стонущего животного. Он совсем отвлекается от крови, а Чонгук мельком смотрит на Хосока, обмазывающего руку маслом, чтобы убедиться, что тот готовится. Тэхён шебуршится рядом и тянется рукой к шее овцы, но замирает на половине пути. Чонгук ведь сказал ему — она не опасна, а значит останавливает омегу нечто другое. Так и не решившись, омега тянет руку обратно к себе, трогательно прижимая маленький кулачок к груди и оборачиваясь с влажными глазами на Чонгука. Альфа молчит, правда не понимает причины, почему омега продолжает бояться, а тот, не получив от него поддержки, снова шепчет: — Она ведь меня не знает и очень испугается, если я поглажу. Я же чужой. А ей и так очень-очень больно… — Тэхён расстроенно поджимает губы и снова скользит слезливым взглядом по животному, открыто ему сочувствуя. Чонгук живет лесом. Это его храм, душа и тело. Он любит всех, в ком сердце бьется. Тэхён, оказывается, тоже любит. Только невинно, готовый отдать всё своё сердце за одно чужое, которому биться суждено в природе меньше, чем его собственному. Как и тогда, во время обряда, Чонгуку хочется перейти границы, прижать его к себе и успокоить. Объяснить, каков этот мир и что сердца омеги, как и слез, не хватит на всех, кому больно, но сопереживать — это не слабость. — Давай я лучше помогу Хосоку, чтобы это кончилось быстрее? — Тэхён предлагает робко, не смотря Чонгуку в глаза, словно боясь показать свои слезы. Альфа не видит их и, конечно, не чует. Но он чувствует, как они легко смачивают кожу, охлаждая ее. В отличии от большинства омег в стае, Тэхён, маленький, неопытный и наверняка первый раз видящий роды, не брезгует помочь. — Святые угодья, нет, — Хосок решает всё за вожака. Слушает всё-таки. На пробу Чонгук чуть опускает правую руку ниже. Самка не меняет своего положения, ей хватает опоры в одной руке, а поэтому Чонгук смело касается ее шеи рукой, ровно там, где хотел сделать это Тэхён, и ласково проводит по шерсти. — Давай, попробуй. Ее не испугает то, что ты чужак, если ты будешь ласков, — мужчина чуть оборачивается через плечо на юного омегу, а то словно бы не дышит. — Точно? — Поднимает всё-таки на альфу взгляд. Чонгук застывает на мгновение, проваливаясь в глубину медовых радужек. Они приятно отсвечивают солнцем из-за скапливающимися слез, но Тэхён не плачет навзрыд, как маленький ребенок. Из уголка глаза срывается всего одна капля и плавно катится вниз, за пределы видимости зачарованного Чонгука. Тэхён плачет красиво. Словно с честью. Не ответив, Чонгук открывает свою ладонь от шерсти и молча раскрывает ее перед омегой. Тэхён смотрит на нее, но через мгновение доверчиво кладет свою, холодную от нервов. Вожак тянет его коснуться самки, первые разы водит его ладонью под своей по нагретой солнцем шерсти, совсем спрятав крохотную ручку под своей большой. — Видишь, ей легче, — Чонгук не врет. После их прикосновения овца действительно меньше стонет. — Легче, маленькая? — От слов омеги Чонгук едва заметно усмехается. “Маленькая” ведь тяжелее него раза в три. Незаметно для Тэхёна, Чонгук убирает свою руку, а омега продолжает водить по шерсти уже сам. Альфа наблюдает за ним несколько мгновений и опускает свою руку на морду, ласково почесывая её, чтобы отвлечь от боли. — Не повезло же тебе. Но зато сегодня увидишь своего малыша, да? — Тэхён говорит ласково, уже без страха подсаживается ближе и повторяет движение альфы, смело лаская морду. — Сейчас, — голос Хосока омегу совсем не отвлекает — он не догадывается, что собрался делать лекарь. Лучше ему и не знать. Чонгук кивает, бросив на альфу взгляд, и перехватывает крепче тело самки обеими руками, чтобы она не могла вырваться и помешать Хосоку. Под тихое воркование Тэхёна животное резко дергается, но из захвата вожака не выбирается. Он лишь сильнее напрягает руки, что стали для нее временной клеткой, но не давит на и так натерпевшееся тело. Омега, само собой, реагирует на слишком звучный стон овцы и вскидывает испуганное лицо в воздух. — Лучше не смотри, — Чонгук сдвигается ближе к телу овцы, закрывая собой Хосока. По широким глазам Тэхёна он понимает, что омега всё же успел увидеть, как Хосок рукой изнутри пытается поправить положения ягненка, но всё же против, чтобы Тэхён и дальше наблюдал. — Успокой её. Она не понимает происходящего и боится, что мы навредим ее ребенку. Голос делает строгим, отрезвляющим. Тэхён, пусть и выглядит как щенок, но оказывается куда послушнее пушистых, согласно ему кивает и облизывает покусанные губы, перед тем как двумя руками смело зарыться в шею и усердно ее чесать. — Тут хорошо, — маленький омега продолжает ворковать, старательно игнорируя испуганное блеяние. — В стае твоему малышу понравится, вот увидишь! Его очень надо скорее привести под взор Тэлике, дать почувствовать солнце и вдохнуть запах леса. Чонгук слушает в половину уха его болтовню и не может отвести взгляда. Тэхён сам плачет, но упрашивает не понимающее его животное потерпеть, искреннее целует ее в нос и наверняка забрал бы всю боль себе, если бы только мог. Хоть и не рожденный лесом, Тэхён хранит в себе его дух. — Я всё, сейчас пойдут, — после слов Хосока, Чонгук чуть расслабляет руки, уже не удерживая, а поддерживая на ногах. Он сам хотел бы погладить и утешить, но не может, старается, чтобы всё прошло так, как заложено природой. Через легкое дуновение ветра альфа слышит плес воды из ветра — Хосок моет руки, — и характерный шлепок появившегося ягненка о траву. Кинув взгляд на затаившегося Тэхёна, который продолжает не смотреть, сам Чонгук заглядывает на крохотное создание в сероватом пузыре, которому Хосок делает небольшое отверстие у носа. Ягненок двигается, но не освобождается сам, ждет маму, а Чонгук поджимает губы — маловат. Мог умереть и забрать с собой маму, если бы Чонгук вовремя не успел. А вот второй, падающий практически сразу следом, оказывается крупнее. О нем не придется переживать и заботиться. — Всё? — Чонгук сталкивается взглядом с Хосоком, который освободив второму, более бойкому ребенку мордочку, принимается прощупывать живот овцы. — Да, двое. Получив негласное разрешение, Чонгук убирает руки и кивает молча смотрящему на него Тэхёну, чтобы тот тоже отпустил. Самка сражу же отшагивает от них и крутится на месте, пока не находит своих детей и не начинает их вылизывать. Наблюдая за ней, Чонгук аккуратно подхватывает Тэхёна под локоть и поднимается с ним на ноги, отводя чуть подальше, чтобы не мешать. — Такие крохотные, — омега смотрит с остатками слез на маленьких овец, черную и белую, пока самка усердно слизывает с одного родовой пузырь. Чонгук лишь надеется, что за своим восторгом он не увидит кровавой грязи вокруг. — Как они ходят сразу после рождения? Такие же ножки тоненькие, трясутся… — Мальчик, — Хосок успевает поймать пошатывающегося ягненка, когда его отпускает мать, и посмотреть ему под живот. Ставит он малыша уже под маму, а тот сразу же находит молоко и присасывается. — А это, — лекарь наклоняется почти что к траве, высматривая пол первого, — девочка. — Неожиданно, — вожак хмыкает, но на самом деле расслабляется. В его стае прибавление, а не потеря. Это самое главное. Они дожидаются, пока маленькая девочка тоже находит молоко и только потом забирают все вещи Хосока, отходя в сторону, чтобы не тревожить и так настрадавшуюся овцу. — Остальные заперты? — Хосок оглядывает поле в пределах забора, убеждаясь, что рядом никого нет. Тэхён тоже начинает озираться, а Чонгук добродушно указывает ему на большой амбар вдалеке, где находится все остальное стадо. — Мия не одна у нас. Как минимум нужен отец, — альфа ухмыляется, когда Тэхён немного краснеет от своего не заданного вопроса. — Вы даете им имена? — Конечно. Этим двоим можешь выбрать сам имена. Ты заслужил.