До самой смерти и даже дальше

— В северной части замечали оленей, можно туда. — Мы пройдем с повозкой? — Да, вполне. Чонгук кивает на слова Чонсана — одного из сильнейших альф, часто выходящего на охрану границы стаи. Охоту обожает вся зрелая часть стаи, кроме Чонгука, впрочем как и с любой другой радостью в стае. Почти всегда для вожака это лишние повод для беспокойства и угрозы близким людям. — Дживон, — вожак припоминает отца малютки Сонха, отчего ему теплеет в душе. Их маленькое чудо. — Он ходил пару дней назад охотиться на север для семьи. — Точно, я и забыл, — Чонсан кивает, но отстает от Чонгука, идущего вперед. Вожаку даже не нужно оглядываться, чтобы понять, что мимо прошла омега — ещё молодая девушка со скромной улыбкой, боящаяся поднимать глаза на альф. Как один из сильных мог ее пропустить? Чонсан не выдержал под настиком слабой и маленькой нежности, влюбился с первого разговора, как подросток. Но Чонгук понимает, поэтому даже не злится и не торопит альфу. Он будет рад, если в стае образуется новая пара, а в скором времени принесет для них волчат. — Прости, — Чонсан догоняет его через десяток шагов, тяжело вздыхая. — Я задам Дживону вопросы о севере леса. Иди к Намра, Сан. Можешь отдохнуть хотя бы один вечер. — Легко сказать, — хоть Чонсан и старше Чонгука по годам, но между ними именно вожак ощущает себя мудрее. Чонгук лишь качает головой с легкой улыбкой на губах. — Она боится меня, я не представляю, как подступиться! — Волком, что ты как маленький. Или сделай подарок – украшение или краску. — Да я делал, но они получаются не очень красивые… Как же с омегами сложно. — Оно того стоит. — Сказал Чонгук без омеги. Заметно, вожак, — Чонсан фыркает, но отступает от обернувшегося на него Чонгука, словно он может ударить. — Ладно, я правда пойду! Быстрее чем вожак успевает что-то сказать, Чонсан скрывается среди домой. Чонгук тяжело вздыхает, на мгновения прикрывая глаза и впитывая тепло от солнечных лучей, но его покой рушится почти что мгновенно — и не любимым им способом. Щенки спят после обеда, сжавшись в один большой шерстяной комок, а внимание вожака привлекает то, что он вовсе не хотел бы слышать. Плач. Тихое судорожное дыхание со шмыгающим носом. Вожак быстро находит среди домов тропинку, ведущую в лес. Там, в небольшом отдалении, кто-то плачет, спрятавшись от стаи. Чонгук, еще даже не увидев, знает, кто. Тэхён, устроившись на упавшем дереве, не обращает на альфу никакого внимания. Он с силой трет свое лицо, но кривится и, спрятавшись в ладонях, в очередной раз всхлипывает. Сжатый в плечах омега кажется совсем крохотным, и в который раз Чонгук ловит себя на мысли, что его хочется уберечь от этого и утешить, вовсе не как вожаку. Не так, как бывало с другими омегами, хотя Чонгук много плакавших видал. Он готов был приходить, когда нужен, но с Тэхёном иначе — к нему не хочется придти, его хочется забрать. Хосок наверняка бы довольно хмыкнул, скажи ему Чонгук об этом. А после сам бы сказал, что волком Чонгук умнее, чем человеком — сразу взял и спас омегу. — Тэхён? — Помня, что у него не такой острый слух, Чонгук предупреждает о себе заранее. Услышав его голос, Тэхён выпрямляется и сильнее прошлого растирает лицо, заставляя кожу покраснеть, словно это поможет избавиться ему от слез. Соленый запах перебивается горечью, четко заставляя Чонгука чувствовать, что Тэхён сильно грустит. — Всё хорошо, — альфа старается звучать мягко, чтобы успокоить и так перепуганного его появлением омегу. Он присаживается перед ним на корточки и заглядывает в красные глаза, мягко обхватывая ладони своими и не давая больше тереть лицо. — Почему ты плачешь? Тэхён, абсолютно крохотный в своей неуверенности, пускает еще несколько слезинок из уголков глаз, прежде чем поднять те и ответить на взгляд Чонгука. Он плачет бесподобно красиво. Чонгука пробирает мурашками до самого позвоночника от его пронзительного, такого отчаянного и нуждающегося в защите взгляда. — Ничего. Пустяки, не обращай, внимания, — Тэхён вымученно улыбается, но тут же стирает влагу о плечо, судорожно выдыхая. — Не хочу тебя отвлекать… Маленький. Чонгук не может понять, почему в груди трепет такой же, как от милостей игривых щенят. — Эй, Тэхён, — своего голоса Чонгука не узнает. Он пронизан нежностью и это замечает даже Тэхён, своими прекрасными, мокро-красными глазами испуганно на его взглянувший. — Просто скажи мне: ты сейчас в порядке, тебе грустно из-за прошлого или из-за настоящего? — П-прошлого, — пара прозрачных капель касается ладоней Чонгука, упав туда с подбородка омеги. Ему хотелось бы заставить Тэхёна перестать плакать. Прикоснуться губами к уголку глаза и пообещать, что ему никогда больше не будет больно, потому что Чонгук умеет оберегать и заботиться. Свои мысли Чонгук принимает спокойно. Кажется, он еще в самый первый день смирился с тем, что человек рядом не так просто — теперь это уже не вызывает бури страха внутри. Тэхён – не угроза для стаи. Он еще хрупче и нежнее омег-оборотней, а поэтому ему нужно заботы больше. Возможно, Тэхён угроза для стаи, потому что Чонгук знает — дел много. Но ему не до них. Он слышит приближающиеся шаги и понимает, что абсолютно не готов показывать кому-то Тэхёна таким нуждающимся и слабым. Это зрелище только для него, одного Чонгука. — Хорошо, волчонок, — ласковое прозвище само слетает с губ. — Я отнесу тебя в мое любимое место у реки, ладно? Тэхён смотрит в ответ, но никак не реагирует на слова, будто потерялся где-то в себе. Приняв молчание за согласие, Чонгук очень осторожно тянет Тэхёна к себе и крепко обняв, поднимается с ним на руках. Кажется, с прошлых разов Тэхён стал еще меньше — Чонгук тогда много таскался с ним на пути домой, то укладывая с лошади, то снимая, чтобы накапать воды в рот. Нести Тэхёна в сознании приятнее. Он совсем робко, но всё жё подается ближе и обнимает руками за шею, а от волос не пахнет кровью — омежьим теплом и совсем немного лесом. — Ты обедал? — Чонгук старается не трясти его в руках и не дать веточкам деревьев ударить, относя его всё дальше и дальше от деревни. — Я… Я не смог. Альфа понятливо мычит. Кто бы смог поесть с таким градом слез. До его убежища идти от деревни совсем близко, но никто из стаи, кроме Юнги и Чимина, когда теряют Чонгука, сюда не приходят. Его местечко из мха немного засыпало шишками и иглами, поэтому, присев, Чонгук усаживает омегу себе на бедро и расчищает место. — Я часто здесь провожу время, когда хочу побыть один и подумать. Смотрю на реку, ловлю последние лучи солнца, — закончив, Чонгук аккуратно пересаживает ещё плачущего, но затихшего от его слов Тэхёна на плотный мох. Омега смотрит на него задумчивым взглядом, а после переводит тот на неспокойную воду. Ее шум негромкий, но такой постоянный, как ни один другой в этом лесу, успокаивает и дарует умиротворение. Аккуратно сев рядом, Чонгук вслушивается в лес, убеждаясь, что стая в полном порядке. Дышит и живет своей жизнью, пока они с Тэхёном ушли в его, Чонгука, тихий мирок. Тэхён. будто вспомнив о своей печали, снова дрожит и стирает влагу с лица, а Чонгуку все сложнее и сложнее не пытаться вытащить из него причины. — Я был тут последний раз через пару дней, как привел тебя сюда, — альфа говорит задумчиво, снова замечая, что Тэхён прислушивается к его голосу и ненадолго успокаивается. — Ты был тогда без сознания, наверное. Меня раздирала тревога от того, что ты человек, и я лежал здесь несколько часов волком. — Здесь хорошо, — Тэхён отвечает ему тихо, подтерев рукавом рубашки слезу, и вымученно улыбается. — Спасибо, что показал это место. — Пустяки, — Чонгук аккуратно подхватывает большим пальцем следующую слезу, не дав ей сорваться с уголка глаза. На его простое, едва ощутимое прикосновение, Тэхён замирает и даже затаивает дыхание. Он будто чувствует всё то же, что и альфа, но не дает увидеть этого в своих глазах, уводя их. — Мы стирали, — вечернее солнце отражается от влажной пелены взгляда Тэхёна, дарованного реке. Он красивый: заплаканный, в любимом месте Чонгука, укрытый едва теплыми лучами. Смотрит такими добрыми, открытыми, но полными грусти глазами, выворачивая в который раз что-то внутри альфы. Ему знакомо чувство, когда волком хочется выть, но сталкивается в облике человека с этим чувством Чонгук впервые. — И другие омеги захотели познакомиться… Спросили, что со мной случилось. Тэхён ведет плечом и даже пытается улыбнуться, утыкаясь глазами в мох у их ног, но Чонгук не дает прятаться, мягко направив ладонью на щеке его лицо на себя. — Чимин увел меня, хотел успокоить один, но я послал его на обед. Не хочу… — у Тэхёна дрожит даже голос, едва слышный, словно кто-то кроме птиц может их подслушать. Тэхён не готов делиться этими словами ни с кем кроме Чонгука. От этой мысли альфа легко улыбается и поддерживающе накрывает его колено второй рукой, надеясь дать почувствовать хотя бы толику собственного тепла, чтобы наконец прогнать холод из его сердца. — Не хочу, чтобы он тратил время на бессмыслицу, слезы… Но… Но теперь это делаешь ты, и, наверное, стоило не отпускать Чимина. Всё же ты вожак и у тебя важные дела… Тэхён мило морщится, не спеша подбирая слова и все ещё избегая смотреть на Чонгука, хоть альфа и не может оторваться от его черт. Еще немного по-юношески округлых, но с уже заметными скулами и углом челюсти. Через год Тэхён станет красивейшим омегой в стае. — Мне жаль, что воспоминания причиняют тебе столько боли, — Чонгук, уже далеко не как вожак, скользит рукой по шее омеги, замирая на задней ее стороне и мягко перекатывая мышцы под пальцами. Он обожал, когда мама так делала молодому волчонку, и надеется, что Тэхёна такая ласка тоже успокоит и расслабит. — В стае всё в порядке, поэтому важных дел у меня нет. Не переживай за это, волчонок. — П-почему, — Тэхён шумно сглатывает и поднимает из-под ресниц глаза на Чонгука, все же сталкиваясь с ним взглядом, но краснея ушами. — Называешь так? — Всё-то тебе расскажи, — Чонгук добродушно улыбается и, поймав робкую улыбку в ответ, мягко опускает руку на плечи омеги, чтобы наконец утянуть его ближе к своему теплу. — Если хочешь, можешь рассказать и мне. — Хватит уже на сегодня, — явно смущенный близостью, Тэхён едва ли не пищит прямо в Чонгука, а альфа лишь усмехается и расслабляет руки, давая ему возможность выскользнуть, но омега плотнее сворачивается и жмется, наверняка про себя говоря, что остается рядом лишь из-за тепла. Пусть так, Чонгуку не жалко. — Я… Скучаю по маме. — Ты говорил, что у тебя тоже нет родителей, — альфа не обвиняет Тэхёна во лжи, старается, чтобы омега ни в коем случае так не подумал, не хочет терять его новое и хрупкое доверие. — Дора, моя мама, нашла меня мокрого и голодного на улице. Забрала в дом своего господина и вырастила там, — с тихой радостью, Чонгук отмечает, что омега меньше дрожит, отогреваясь его теплом. То ли физическим, то ли душевным. — Не представляю, как она сейчас там. После того, что ты… Что ты сделал с господином Со… — Ее бы не стали наказывать за нападение волка. Они ведь не знают про меня ничего. Уверен, твоя мама в безопасности, но наверняка оплакивает тебя. Ты думал о ней, когда решил остаться с нами? — Да. Если бы я вернулся… Меня бы отдали кому-то другому. Я умирал бы там, но каждый день, на ее глазах и в муках, — Тэхён, вопреки своему любопытному, точно волчонок, и ничего не знающему об их мире нраву, кажется сейчас Чонгуку как никогда взрослым омегой. Уже повидавшим сложностей больше, чем некоторые в их стае, успевшим устать. — Это мудрое решение, хотя оно и причиняет тебе боль. Ты позаботился о ней, Тэхён, помни об этом, — солнце дразнится лучом, отразившимся от воды, прямо в лицо Чонгука. Он поджимает губы и едва качает головой от мелькнувшей в голове мысли, но привык верить в знаки от богини, поэтому озвучивает её. — Если ты согласишься, то позже мы можем попробовать тоже забрать ее к нам. — Чонгук, — Тэхён пищит высоким голосом и пытается подняться с плеча альфа, но тот лишь укладывает тяжелую руку ему на макушку, удерживая на месте. Самому вдруг стало казаться, что без его тепла рядом Чонгук покроется коркой льда. — Мне сперва нужно узнать больше о людях, Тэхён. И взвесить это решение. Но сердце подсказывает, что оно такое же правильное, как и привести тебя сюда. — Я… Ты подарил мне жизнь, Чонгук, — Тэхён всё же привстает, убрав удерживающую его голову руку, но не откидывает ее — сжимает в своих небольших ладонях и заглядывает все еще трогательно влажными глазами в глаза Чонгука, наконец не боясь показать своих эмоций. Да, Чонгук спас его. Но это такая мелочь в сравнении с тем, что его неровно бьющееся сердце готово сделать ради улыбки на малиновых губах.