Толкин и мифология индоиранских народов

      Отношение Толкина к языческой традиции было глубоко внутренне противоречивым. С одной стороны, ему явно нравилась (как прекрасный миф) её образность и её персонажи — и боги (на основе которых созданы Валар), и существа низшей мифологии (на основе которых созданы эльфы, гномы, энты, а отчасти и хоббиты). Он не мог, в отличие от пуританина Мильтона, отвергнуть всё языческое как «дьявольщину» — впрочем, даже Мильтону в «Потерянном Рае» приходилось использовать языческую образность. Но моральный посыл произведений Толкина ближе к христианству, а самому Толкину не могла нравиться моральная амбивалентность языческой традиции.       Среди мировых религий есть религия, отношение которой к «своему» языческому прошлому во многом напоминает толкиновское (то есть не полное отвержение всего языческого, а его интеграция и трансформация). Это зороастризм. С одной стороны, часть божеств (точнее, язатов — своего рода «ангелов», созданных Ахура-Маздой так же, как Айнур созданы Эру, но объективно выполняющих функции «младших божеств») унаследована им из традиционного индоиранского пантеона — это, к примеру, Митра, бог клятвы, Апам Напат, бог вод, а также Ардвисура Анахита, богиня плодородия и чадородия; можно вспомнить и почитание Геуш Урван — Души Быка — воплощения животного мира. Языческое происхождение имеют и некоторые ритуалы зороастризма — например, возлияние сока хаомы на алтарь. С другой стороны, отношение к унаследованным от язычества героическим персонажам (Йима, Кэрсаспа) в зороастрийской традиции неоднозначно, а некоторые классы божеств (дэвы) и божества (Индра) языческой традиции в ней подверглись откровенной демонизации.       Зороастризм представляет из себя дуалистический монотеизм, в рамках которого благой творец Ахура-Мазда (Ормузд) противопоставляется злобному Ангро-Майнью (Ахриману). На первый взгляд, с толкиновским Легендариумом, в рамках которой Мелькор-Моргот (дьявол) — лишь одно из творений Эру (Бога), это плохо сочетается. Однако сам же Толкин указывает на то, что религиозные верования людей Средиземья — включая, видимо, и эдайн, союзников эльфов, больше всего знавших о Валар — в Первую Эпоху носили вовсе не монотеистический, а дуалистический характер, подобно зороастризму: Андрет из рода Беора, беседуя с эльфийским королём Финродом Фелагундом, говорит: «Оставим тех людей, что служат Безымянному [Морготу] — хотя их много в Средиземье. Большинство остальных считают, что мир есть война между Светом и Тьмой, обладающими равной силой» («Атрабет Финрод ах Андрет»).       Не случайно Толкин оговаривает, что «Таким образом, нуменорцы начали великое новое благо, и как монотеисты» (Письмо 156). Из указания Толкина на нуменорский монотеизм как «новшество» логически следует то, что даже эдайн монотеистами не были, и Валар для них являлись «богами». См. речь Андрет: «Но Вы скажете: нет, это Манвэ и Мелькор, а Эру выше их. Значит, Эру — величайший из валар, великий бог среди прочих богов (так говорят многие, даже среди атани), король, что живет вне своего королевства и дозволяет вельможам делать что вздумается?» («Атрабет Финрод ах Андрет»). Кроме того, не стоит забывать, что, несмотря на дуалистический характер зороастризма, имелись в нём и монотеистические тенденции — см. такое направление, как зерванизм, в рамках которого создателем как Ормузда, так и Ахримана считался бог времени Зерван Акарана. Зерванитская картина мира может быть прямо соотнесена с Легендариумом Толкина (Эру Илуватар как Зерван Акарана, Ормузд как Манвэ, Ахриман как Мелькор).       Интересно зороастрийское представление о материальном мире как о своеобразной ловушке для Ахримана, изготовленной Ормуздом: «Победа Ахура Мазды становилась предрешённой только в том случае, если бы мировой исторический цикл был ограничен во времени. В бесконечном времени зерван акарана благому богу нужно было создать конечный временной промежуток зерван даргахвадáта — девять тысяч лет, в течение которых свершится вся мировая история <…> С приходом пророка в мир наступит Эра Разделения — последние три тысячи лет мировой истории. Благое воинство начнёт одолевать злые силы, и в назначенный день Зло будет повержено и уничтожено навсегда» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»)[1].       Ср. с идеей Толкина, что именно стремление Мелькора контролировать материальный мир посредством «рассеивания» своей силы и вкладывания её в материю для её осквернения ввергло его в ничтожество: «Но он уже начал путь к разделению своей силы на «Моргота» — тирана, и его служителей. Только они вместе имели всю мощь цельного Мелькора; поэтому Моргот, застигнутый вдали от своих прислужников, мог быть одолен Валар, ибо находился на одном с ними уровне силы <…> Тогда стало ясно (в первую очередь Намо и Манвэ), что, глубоко рассеяв свою силу в материи Арды, Моргот потерял прямую власть над ней, и все, что «он» (остаток цельного существа) сохранил в качестве «себя», заключалось в искромсанном и умалившемся духе, населявшем им же созданное тело (теперь «он» полюбил его)» («Преображённые Мифы»).       Правда, важное отличие Мелькора от Ахримана состоит в том, что если Ахриман связан с ледяной стихией, с холодом и зимой (огонь в зороастризме — сугубо благая стихия), то, напротив, у Толкина Мелькор «обладал он властью над холодом и огнем от вершин гор до раскаленных недр их» («Сильмариллион»). Более того — его самые верные слуги, балроги, обладают именно огненной природой, Тангородрим — действующий вулкан, и именно за счёт потоков огня Моргот смог прорвать установленную нолдор и союзными им народами Осаду Ангбанда. В начале мировой истории, когда Мелькор впервые заявил о своих притязаниях на власть над всей Ардой, «Земля была еще молода и объята пламенем» («Сильмариллион»).       Дуализм «Ормузд — Ахриман» отчасти соотносим с дуализмом «Манвэ — Мелькор» ещё и в том плане, что Манвэ выделяется Толкином как наиболее праведный и понимающий Замысел Эру среди всех прочих Айнур (причём этот мотив присутствовал ещё в «Книге Утраченных Сказаний») в противовес Мелькору как наиболее падшему и непокорному среди Айнур: «Манвэ зла был чужд и не мог понять его сути» («Сильмариллион»), «Манвэ был мудрейшим и осмотрительнейшим духом на Арде. Он представлен обладающим великими знаниями о Музыке в целом, кроме того (единственный из лиц того времени) он владеет мощью, достаточной для прямого общения с Эру» («Преображённые Мифы»). В этом плане Манвэ как ключевой противник Мелькора напоминает при соотнесении с зороастрийской традиции благого и мудрого Ормузда в противовес как ключевого антагониста злобного и неразумного Ахримана.       Если соотносить друг с другом архетипические функции Валар и зороастрийских язатов (если не брать тех, которые воплощают абстрактные положительные качества, вроде Кшатра Ваирьи — Праведной Власти), то Сраошу / Соруша как посланца Ормузда можно соотнести с Эонвэ, Веретрагну как воителя — с Тулкасом (также функции воителей имеют Тир / Тиштрия и Митра), Апам Напата как владыку вод — с Ульмо, Ардвисуру Анахиту / Аван как богиню плодородия — с Уинен и Йаванной (впрочем, с Йаванной также можно сопоставить Спандармат, богиню возделанной земли), Рашну как судью загробного мира — с Намо Мандосом. Функции Манвэ как владыки воздушного пространства имеет Ваю / Вата, а функции Манвэ как посылающего дожди — Тиштрия. Присутствуют также божества Солнца и Луны — ср. Ариэн и Тилион.       Зороастризм отвергает кровавые жертвоприношения животных (особенно — массовые) как изобретение дэвов (напротив, жертвоприношения животных и тем более людей в представлении зороастрийцев — атрибут дэва-ясны, культа дэвов, хотя в зороастрийских гимнах есть упоминания о героях, приносящих в жертву язатам и животных). В ходе ясны зороастрийцы возносят на алтара священный напиток хаома, благовонную древесину, а также плоды — ср. с плодами как дарами Эру в нуменорском культе в противовес мелькорианскому культу, частью которого были кровавые жертвоприношения (людей — но, надо думать, также и животных, тем более что о культе Моргота в «Легенде Аданэль» сказано, что «раз от разу ужаснее становились его повеления, а угодные ему жертвы — все тяжелее» — то есть, возможно, сначала ему приносили в жертву скот).       Большинство дэвов, за вычетом Ахримана, представляет из себя абстрактные персонификации различных пороков или природных бедствий. В их ряду выделяется Айшма как наиболее значимый из дэвов, которому подчинено семь наиболее могущественных дэвов в противовес семи благим Амешаспентам (Бессмертным Святым) зороастрийской традиции. Айшма как один из наиболее значимых исполнителей воли Ахримана может быть соотнесён с Сауроном как с величайшим из слуг Моргота у Толкина. Интересно, что толкиновский Саурон соответствует отрицательным аспектам Одина-Вотана — а имена «Айшма» и «Вотан» имеют одно и то же этимологическое значение, обозначающее «ярость, гнев, неистовство, бешенство».       Кроме того, в зороастрийской традиции среди прочих паирика (злые духи женского пола — иногда это слово также переводят как «ведьмы») фигурировала паирика по имени Муш (или Мушпар) в обличье летучей мыши, которая «набросилась на Солнце, Луну и звёзды, взмахами своих чёрных крыл стараясь затушить их свет» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). Тут можно вспомнить служившую Саурону вестницу из числа умайар по имени Тхурингветиль, действовавшую именно в обличье летучей мыши. В «Лэ о Лэйтиан» Лютиэн, проникшая в Ангбанд ко двору Моргота в обличье Тхурингветиль, следующим образом представляется повелителю Ангбанда:

— Я Тхурингветиль, и, взлетая, крылом

Тени бросаю на лике слепом

Тусклой луны обреченной земли,

Дрожащего Белерианда вдали.

      Есть основания полагать, что Тхурингветиль — до того, как стала герольдом Саурона — входила в число духов, посланных Морготом против Тилиона, майа, управляющего Луной, но проигравших: «С другой стороны, в сказке «Роверандом» (весьма причудливо переплетающейся с легендариумом) упоминаются некие shadowbats — теневые летучие мыши, живущие на Луне. И тут вспоминается ещё одна история из «Сильмариллиона» — о том, что Моргот, желая уничтожить новые источники света, Луну и Солнце, направил против кормчего Луны, Тилиона, неких «духов теней» (spirits of shadows; в русском переводе ошибочно «духи тьмы»), которые, однако, проиграли»[2].       В зороастрийском мифе о нападении Ахримана на созданный Ормуздом мир дэвы наперебой убеждают его атаковать, но Ахриман находится в состоянии нерешительности. Наконец, лишь дочь Ахримана Джех, дэв похоти, убеждает Ахримана идти в атаку[3]. При соотнесении Легендариума Толкина с зороастрийской мифологией можно вспомнить такого персонажа, как Унголианта — о которой «некоторые, однако, утверждали, будто много веков назад она явилась из тьмы, окутывающей Арду, когда Мелькор впервые с завистью взглянул на Королевство Манвэ» («Сильмариллион»). Унголианта — настоящее воплощение похоти, чуждой всякой любви — спариваясь с другими гигантскими пауками, она «затем пожирала их» («Сильмариллион»). Унголианта играет ключевую роль в главной победе Моргота над Валар — уничтожении Древ Валар. Образ Унголианты, по-видимому, основан на женской персонификации Греха, дочери Сатаны, из «Потерянного Рая» Мильтона, спаривающейся сначала с собственным отцом (Сатаной), а затем с собственным сыном (Смертью). Едва ли Мильтон был знаком с зороастризмом, но образ Джех в зороастризме и образ Греха у Мильтона основан на одном архетипе.       У Толкина Мелькор, тайно проникший в Арду и основавший там свою первую твердыню, Утумно, оскверняет мир: «Зелени жухли и гнили, реки запрудили тина и ил, и возникли болота, ядовитые и зловонные, где в изобилии плодился гнус; леса сделались темны и опасны, и стали они прибежищем страха; и звери превратились в чудовищ, вооруженных рогами и клыками, и обагрили земли кровью» («Сильмариллион»). Ср. с архетипически соответствующим сюжетом в зороастризме: «Мириады хрáфстра — крысы, мыши, землеройки, {и змеи, и ящерицы, и лягушки, и муравьи, и какие другие есть ещё всякие многоножки-черви} ядовитые, жалящие, расползлись и заполонили все пастбища, так что без вредоносных тварей не осталось на земле и места с остриё иголки величиной. На растениях появились насекомые-паразиты. Дэвы болезней, тлена, смерти, засухи — вся нечисть из воинства Ангхро Майнью разлетелась по миру — и мир погрузился во тьму. Пожухли сочные травы» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»).       Как нетрудно заметить, в зороастризме апогея достигает тенденция, в зародыше присутствующая и в Легендариуме Толкина — идея о том, что определённые животные (именуемые «храфстра») особенно «любимы» злом и служат его орудием[4] (см. созданных на основе волков варгов, а также драконов, созданных, видимо, на основе животных, напоминающих летающих родственников динозавров): «…к дэвовскому воинству причислялись также: храфстра — насекомые, земноводные, пресмыкающиеся и некоторые «вредные» млекопитающие (напр., волк) — порождения Ангхро Майнью» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). Видно, что зороастризм и толкиновский Легендариум нередко выделяют в качестве «злых» одних и тех же животных.       Напротив, собака в зороастризме окружена почитанием — ср. с толкиновским образом Хуана, великого пса, побеждающего служащих Морготу чудовищ, присутствовавшим ещё на стадии «Книги Утраченных Сказаний». Даже «вражеские» собаки, собаки истерлингов (о которых в «Детях Хурина» упомянуто, что истерлинги с их помощью для забавы травили людей) у Толкина подчас предстают в положительном ключе: «Вастаки пытались выследить его с собаками, но у них ничего не вышло: почти все псы Лоргана были друзьями Туора, и, завидев его, просто ласкались к нему, а он отсылал их домой и они послушно убегали» («О Туоре и его приходе в Гондолин»). Народ рохиррим у Толкина находится в своеобразном симбиозе со своими лошадьми, любит их и заботится о них — ср. с зороастрийским представлением, что «Конь и бык — истинные праведники [Бр], их вид приятен богу» (Иван Рак, «Зороастрийкая мифология»).       В зороастризме есть идея, что «добрые» и «злые» животные ведут войну, подобно язатам и дэвам или праведникам и грешникам: «Полезные животные противостоят храфстра так же, как ахуры — дэвам. Птицы поедают насекомых. Выдра уничтожает змей и крыс, — поэтому, когда в странах Хванираты восторжествовала вера Мазды, зороастрийцам было предписано оберегать выдр» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). Ср. с характерным описанием Войны Последнего Союза у Толкина в «Сильмариллионе»: «Все живое разделилось в тот день, всякие твари, даже звери и птицы, оказались в разных лагерях, кроме одних только эльфов». Или с описанием армии Моргота, брошенной против Белерианда, в «Лэ о Лэйтиан»:

the legions of his marshaled hate,

on whom did wolf and raven wait;

and thick the ravens sat and cried

upon their banners black, and wide

was heard their hideous chanting dread

above the reek and trampled dead.

      Крепости Моргота — Утумно и Ангбанд — находятся на крайнем Севере Средиземья. То же самое мы видим и в зороастризме, где на севере находится ад: «Что же до хребта северного — он страшен: там, на вершине самой высокой горы севера, Эрезýры (среднеперс. Арезýр), дэвов всегда великое скопище. {Там <…> дэвы собираются вместе из логовища Лжи [Гр]}, ибо там — врата преисподней» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). Ср. с «Книгой Утраченных Сказаний», где «Мэлько хватает их [грешников] и забирает в Ангаманди, Железные Преисподни, где их ждут злые дни», а также с той версией «Лэ о Лэйтиан», где Моргот обещает Горлиму «в награду» за его предательство отправить его блуждать в безлунных туманах ада (moonless mists of hell).       Мир в зороастризме рассматривается как арена войны между добром и злом, активно участвовать в которой — долг праведника. Часть этой борьбы — созидание; скотоводство, земледелие, строительство оросительных каналов. Зороастрийский закон именуется «законом земледельческим»[5]. Зороастризму чужды гностические представления о материальном мире как творении сил зла — не случайно основатель манихейства, Мани, был в 274 (или 277) году н.э. жестоко казнён в сасанидском Иране по инициативе зороастрийского первосвященника Картира. Ср. слова человеческой женщины Андрет у Толкина: «Это презрение к телу. Такое идет от Тьмы» («Атрабет Финрод ах Андрет») — положительные персонажи Толкина любят материальный мир и стремятся изменить его к лучшему своей созидательной деятельностью. Данный пассаж, кстати, позволяет предположить, что и в толкиновском Средиземье наряду с языческими и дуалистическими имели место также и «мироотрицающие» религиозные тенденции, возможно, около-гностического (или около-индуистского?) толка.       Зороастризм прославляет земледелие — и осуждает кочевую жизнь. Подчиняющаяся Ахриману триада злых сил в зороастризме состоит из дэвов Ака Мана (злые мысли), Друдж (ложь) и Айшма (разрушение). «Айшма изничтожает стада, насылая на скотоводческие общины грабителей — кочевников-друджвантов» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). У Толкина кочевники-истерлинги в Третью Эпоху постоянно выступают в качестве союзников Саурона (наиболее часто воюют с Гондором именно кочевые народы, такие как Колесничии и балхот — истерлинги с топорами, являющиеся, по-видимому, оседлыми людьми, воевали на стороне Саурона лишь в Войну Кольца, когда его власть над Востоком и Югом достигла апогея), в отличие от харадрим, иногда подпадающих под политическое влияние Гондора. В Первую Эпоху эльфов в Нирнаэт Арноэдиад предали истерлинги народа Ульдора — видимо, являвшиеся кочевниками, в противовес истерлингам народа Бора, которые охарактеризованы в «Серых Анналах», в противовес народу Ульдора, как «земледельцы» и «достойные люди».       Мотив востока как «враждебной» стороны света, с которой приходят дикие люди, служащие силам зла, присутствует у Толкина ещё в самых ранних версиях его мифологии: «Слуга Мэлько, названный «Фукиль, или Фангли» пришел в мир и, явившись среди Людей, совратил их, и они вероломно напали на Илькоринов; так произошла Битва Палисора, в которой народ Эрмона бился рядом с Нуином. По «А» «фэй и те из людей, что помогали им, были побеждены», но в «В» говорится, что «победа не досталась ни одной из сторон»; и Люди, совращенные Фангли, бежали и впоследствии образовали «дикие и свирепые племена», поклонявшиеся Фангли и Мэлько <…> Много родов Людей были изгнаны в восточные пустыни и южные леса, откуда является тьма и приходят дикари» («Рассказ Гильфанона»). В зороастризме врагами земледельческого Ирана предстают нападающие с севера и востока кочевники-туранцы.       Интересно, что в рамках парадигмы «Арда — [вымышленное] прошлое Земли» земли, в которых жил и проповедовал Заратустра (Средняя Азия или даже южный Урал) соответствуют Востоку Средиземья, куда, как допускал Толкин, бежали (или всё-таки были угнаны Сауроном в рабство) в ходе Войны Последнего Союза Жёны Энтов, о которых Толкин говорит, что они воплощают собой «скотоводство, сельское хозяйство и практичность» (Письмо 156). Можно ли дать духу зороастризма более лаконичное определение, чем эта толкиновская формулировка, особенно в контексте определённой параллели между истерлингами [Второй и Третьей Эпох] и ариями?       В зороастризме есть собственный аналог сюжета о грехопадении, чем-то напоминающий толкиновский («Легенда Аданэль»). В нём Машйа и Машйои, первые мужчина и женщина, страдая от голода, пьют козье молоко, под влиянием чего испытывают сомнение в словах Ормузда, что духовные блага выше материальных. Затем они делают одежду из шкуру убитой ими (не в соответствии с зороастрийскими обрядами, с осквернением различных стихий) овцы и металлические орудия, а также строят себе дом. По мере совершённых Машйа и Машйои грехов их защита от дэвов слабеет. Наконец, дэвы приходят к ним и требуют от них поклониться им.       Ср. с толкиновским сюжетом о встрече людей с Морготом: «И тогда среди нас появился некто, с виду такой же, как мы, но прекрасней и выше, и сказал, что пришел к нам из жалости. "Не должно оставлять вас одних, без наставника, - говорил он. - Мир полон дивных богатств, владеющий знанием сможет добыть их. Ныне бедны ваши трапезы, а могут стать изобильнее и вкуснее. Вы бы могли поселиться в светлых надежных жилищах, куда ночь не посмеет войти. А одеваться могли бы вы так же, как я".       <...> Но он не спешил рассказать нам, как отыскать или сделать все то, чего нам хотелось, а лишь распалял желаниями наши сердца. Однако если кто сомневался в нем или являл нетерпение, он сразу же мог принести и подарить все, что угодно. "Я - Приносящий Дары, - говорил он. - В дарах моих не будет вам недостатка, покуда вы верите мне". Так он пленил нас, и мы почитали его, и жили во власти его даров, а прошлая жизнь казалась теперь нам такой бедной и трудной, что мы страшились вернуться к ней» («Легенда Аданэль»).       В зороастризме присутствуют два неоднозначных героя древности, образ которых отчасти напоминает толкиновских. Один из них — это убийц чудовищ Керсаспа, при жизни победивший многих служащих Ахриману чудовищ (например, драконов Сэрвару и Гандарву и великанов — ср. с чудовищами Моргота), но попавший в ад за оскорбление, нанесённое им самой священной из всех стихий — огню. Однако по заступничеству пророка Заратустры, пожалевшего его, он в итоге был прощён — по словам Ормузда, потому что «если бы не его подвиги, о которых он здесь упоминал, не было бы ни тебя, ни благих творений — дэвы бы всё уже уничтожили» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). В конце времён воскресший Керсаспа сразит злобного дэва Заххака, одного из важнейших слуг Ахримана. При соотнесении с Легендариумом Толкина Керсаспу можно сравнить с такими персонажами Толкина, как Феанор и Турин Турамбар.       Другой неоднозначный герой — царь Йима. Он предстаёт как «царь «золотого века» человечества, культурный герой»; в правление Йимы «ни мороза не было, ни зноя, ни старости не было, ни смерти» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»); когда на землю пришла зима — он построил для людей убежище (Вара). Йима разделил человеческий род на различные сословия и принёс им культурные навыки. Однако он не захотел стать пророком Ормузда (в итоге эту роль пришлось взять на себя Заратустре), а позднее возгордился и совершил некий грех против Бога. По версии, изложенной в некоторых зороастрийских текстов, а также в «Шах-намэ» Фирдоуси, он объявил Богом себя:

«Царить над вселенною — вот мой удел.

Немало свершил я блистательных дел.

Искусства и знанья живительный свет

Я первый зажег, мне подобного нет.

По-новому мир я устроил земной;

Таков он, как было начертано мной.

Не я ль вам одежду и злак даровал,

Довольство, обилие благ даровал.

Прославлен я всем человечеством сплошь;

Где в мире второго такого найдешь?

Я тайну целебных бальзамов познал,

Болезни и смерть от людей отогнал.

Пусть в мире немало державцев иных.

Кто, кроме меня, спас от смерти живых?

Дар дивный бессмертия мною вам дан;

Служить кто не станет мне — тот Ахриман.

А тот, кто мне предан, мой подвиг ценя, —

Создателем мира признает меня» («Шах-Намэ»).

      Некоторые зороастрийские сюжеты позволяют предположить, что к концу жизни Йима обратился к поклонению дэвам или, во всяком случае, стал с ними сотрудничать: «Но не сумел Йима жить и в дальнейшем благочестиво: он совершил грех и пал. И тогда стали твориться страшные дела. {Говорят, что Йима, когда разум покинул, его, из страха перед дэвами взял дэва женского [пола] в жёны, а Йимáк, которая была [его] сестрой[-женой], отдал в жёны дэву; и от них пойти хвостатые люди-обезьяны, и медведь, [и] другие всяческие уродства.}» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). В итоге Йима был свергнут служащим Ахриману тираном Заххаком и бежал на край света (к «морю Чин» — «Чин» это Китай, но для иранцев Китай это синоним края света), но и там Заххак настиг его — и по его приказу Йиму заживо распилили пополам.       Йиму можно сравнить с такими героями Толкина, как Келебримбор (мечтавший изменить Средиземье к лучшему, но сотрудничавший с Аннатаром, под чьей личиной скрывался Саурон — в итоге его убивший), Ар-Фаразоном (к концу жизни обратившемуся в мелькорианство и погибшему вследствие своего восстания против Валар) и… а во многом даже с самим Сауроном, во Вторую Эпоху первоначально выступавшим в качестве друга и благодетеля многих человеческих народов Востока и Юга Средиземья, Тар-Майрона («Восхитительного Короля»), но падшего через жажду божественных почестей (в чьих устах, как не в его, речь, подобная речи Йимы из «Шах-Намэ», смотрелась бы органично) и в итоге ставшего новым Тёмным Властелином, подобным Морготу.       Кстати, о Тёмном Властелине. Соответствующий архетип — вовсе не изобретение Толкина: впервые он появляется, насколько мне известно, именно в зороастрийской мифологии. Ажи-Дахака (Дахака) — вот первый «Тёмный Властелин» литературной традиции. Ажи-Дахака в зороастрийской традиции — один из самых могущественных дэвов на службе Ахримана (достаточно упомянуть о том, что в одном из зороастрийских гимнов он на равных борется с Огнём за обладание хварно, гением царской власти) — о нём сказано, что «Он сделан Ангхро Майнью // Сильнейшим быть во Лжи // На гибель всего мира, // Всех праведных существ» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). Ажи-Дахака на раннем этапе представлялся как трёхголовый дракон (ср. Змей Горыныч), но в более поздних, мусульманских сюжетах, основанных на обработке зороастрийских мифов и легенд, он предстаёт как уже вполне земной тиран — у Фирдоуси в «Шах-Намэ»:

Зохак властелином воссел на престол

И тысячу лет на престоле провел.

Все были покорны творившему зло,

И время немалое так протекло.

Обычай правдивых и чистых исчез;

Везде побеждал омерзительный бес.

Куда ни посмотришь, коварство в чести,

Лжи всюду дорога, нет правде пути.

Насилья и злобы настала пора,

Лишь втайне чуть слышался голос добра.

      Заххак у Фирдоуси — человек, продавший душу Иблису (дьяволу), у которого от поцелуя его покровителя из плеч выросли змеи, которых он кормил человеческими мозгами. Насколько можно судить, Заххак также рассматривался как чёрный маг, поскольку он обладал перстнем, повелевающим дэвами и паирика (см. «Шах-намэ»). Мудрецы Армаил и Кармаил (Азмаил и Гармаил, Арманак и Карманак), устроившиеся на царскую кухню, каждый раз спасали одного из двух предназначенных на съедение людей. От спасенных ими людей пошло племя курдов: «Им город не мил и не мило село. // Кочуя, живут они в черных шатрах, // Сердцам их неведом пред Господом страх» («Шах-намэ») — ср. с пассажем из «Потопления Анадунэ», согласно которому «тех, что не преклонили колени, он [Саурон] изгнал в пустынные земли», а Армаила и Кармаила в таком случае можно сравнить с толкиновскими Синими Магами, Алатаром и Палландо, занимавшимися тайной борьбой с властью Саурона на Востоке. Заххак был свергнут Траэтаоной (Феридуном), принадлежавшим к той же династии, что и ранее низвергнутый Заххаком Йима — также, как Саурон был побеждён Элендилом (при помощи Гил-Гэлада) и добит Исилдуром, принадлежавшими к той же королевской династии (род Элроса), что и Ар-Фаразон, погибший вследствие манипуляций Саурона. Заххак заточён в вулкане Демавенд — также, как Саурон после уничтожения Единого Кольца в вулкане Ородруин, по-видимому, развоплощён до конца мировой истории.       Как и Саурон, Заххак у Фирдоуси не чужд попыток представить себя справедливым и милосердным правителем. Когда кузнец Каве обратился к нему с просьбой оставить в живых его восемнадцатого сына (семнадцать уже были взяты на прокорм змей Заххака), Заххак согласился это сделать, взамен предложив Каве подписать его грамоту (уже подписанную придворными мудрецами), где сказано, что Заххак «сеет лишь благо в стране. // Исполнены правдой владыки слова, // И в царстве его справедливость жива». Каве, однако, отказывается это сделать, разрывает грамоту Заххака и поднимает народное восстание, благодаря которому Феридун восходит на трон Ирана.       Интересно, что некоторые поступки, приписываемые Йиме и Заххаку, в зороастрийской и, в целом, иранской традиции перекликаются друг с другом: по одной версии, употребление мяса в пищу изобрёл Йима, а по другой, изложенной, в частности, в «Шах-Намэ» — уже Заххак (но ещё в правление Йимы) по наущению Ахримана. В одной из версий скрещивание людей с дэвами для получения полудэвов (ср. с проводившимся Сауроном и Саруманом выведением полуорков) началось при Йиме, по другой версии — при Заххаке. Надо сказать, что в вопросе о «полудэвах» зороастризму не чужд расизм — к их числу относятся, например, негры. У Толкина во «Властелине Колец» гондорцы также называют обитателей Дальнего Харада (негров) «полу-троллями», но у Толкина нигде не сказано, что негры из Дальнего Харада злы «от природы» — это всего лишь один из многочисленных человеческих народов Востока и Юга, подвластных Саурону.       Подобный параллелизм поступков (позднего) Йимы и Заххака заставляет вспомнить имевшее место у Толкина сотрудничество Саурона и совращённого им Ар-Фаразона, обратившегося в мелькорианство. Тут надо отметить, что в иранской традиции после исламского завоевания Йима (Джамшид) часто соотносился с царём Соломоном (Сулейманом исламской традиции) — поскольку им обоим приписывалась власть над духами, в том числе и злыми (дэвами / шедим, т.е. демонами / джиннами). Оба они рассматривались как наделённые божественной благодатью, но к концу жизни впадшие в грех правители (Соломон к концу жизни, согласно Ветхому Завету, стал поклоняться языческим богам). Тут надо поговорить о таком персонаже иудейской и христианской традиции, как Асмодей — демон, помогавший Соломону возводить храм Яхве.       Согласно иудейским легендам, Соломон с помощью волшебного перстня и цепи с именем Яхве подчинил Асмодея своей власти и с его помощью выстроил Храм — однако позднее Асмодей, обманом убедив Соломона освободить его. Асмодей принял обличье Соломона и узурпировал трон, а его самого забросил на край земли. Лишь позднее Соломону удалось вернуться в своё царство и вернуть себе власть. Согласно «Шах-намэ», столицей Заххака являлся Иерусалим. Любопытно, что и иудейский Асмодей, по-видимому, заимствован из зороастризма и соответствует дэву Айшме, который в зороастрийских текстах, насколько можно судить, как-то связан с Заххаком, тем более что и Айшма, и Ажи-Дахака предстают как чуть ли не самые могучие среди дэвов[6].       Конечно, в истории Соломона и Ар-Фаразона (а также Соломона и Йимы) есть и серьёзные различия. Соломон раскаялся и вернул царство у Асмодея — а Ар-Фаразон погиб (также, как погиб Йима, утратив царство в пользу Заххака). Соломон построил храм истинному Богу — а Ар-Фаразон построил храм дьяволу-Морготу (также, как Йима, возможно, к концу своего правления обратился к почитанию дэвов). Правда, стоит отметить, что зороастрийцы плохо относились к иудеям, рассматривая их религию (и, разумеется, религию христиан, родственную иудаизмом) как изобретенную Ахриманом — в частности, в зороастрийском трактате «Денкард» именно Заххаку приписывается дарование иудеям заповедей (!)[7]. Но такую параллель христианин Толкин, для которого Библия являлась богодухновенным текстом, точно не одобрил бы.       В связи с Сауроном стоит упомянуть такую фигуру зороастрийской мифологии, как Митра. В зороастризме это язат, следящий за выполнением соглашений, в том числе и соглашений между зороастрийцами и дэвопоклонниками (то есть в этом плане Митра выступала как посредник между мирами добра и зла, и также он охарактеризован у Плутарха в его сочинении «Об Осирисе и Исиде»). Более интересна роль этого божества в существовавшей в Римской империи религии, известной как митраизм, но, по-видимому, имевшей мало общего с настоящим зороастризмом (о которой у нас, увы, мало информации). Митраизм представлял из себя тайное общество со сложной системой степеней посвящения. Интересно, что в некоторых митраистских храмах имелось изображение львиноголовой фигуры, увитой змеёй и подписанной как Deo Areimanio (Богу Ариманию?), а Митре приписывались некоторые поступки, в зороастризме совершаемые Ахриманом — например, убийство первого быка (то есть, возможно, в митраизме было иное отношение к Ахриману, чем в зороастризме). В честь Митры сооружались подземные храмы — ср. с описанием храмов Саурона в «Лэ о Лэйтиан»:

Люди звали его Саурон, и пред ним

В поздние дни, как пред богом живым,

Склонялись, и строили в страхе они

Мрачные храмы в глубокой тени.

      С учётом того, что Саурон, служа в прошлом Морготу, во Вторую Эпоху выдавал себя сперва за посланника Валар (а до этого он являлся шпионом Моргота среди Валар, см. «Анналы Амана» — «Мелькор же знал обо всем, что делалось; ибо даже тогда имел он между майар тайных друзей и соглядатаев, что склонил на свою сторону, и главным из них, как открылось после, был Саурон, великий мастер из пришедших с Аулэ»), а затем — за первосвященника культа Моргота (в конце Второй Эпохи) и даже за самого Моргота (в конце Третьей Эпохи), он вполне может по факту своего многократного ренегатства быть охарактеризован как своего рода «посредник» между Валар и Морготом.       Интерес вызывает трансформация образа дэвов в зороастризме. Исходно это были злые духи (ср. с толкиновскими умайар) — хотя, помимо них, в зороастрийской традиции присутствовали также вполне материальные великаны и драконы (вообще если в христианстве бесы — бестелесные существа, то в зороастризме зло сплошь и рядом принимает материальное обличье и ведёт с людьми физическую войну). Но позднее, после арабского завоевания и исламизации, дэвы стали восприниматься как чудовища-людоеды, подобные толкиновским оркам или троллям. К слову, это вписывается в позднюю идею Толкина о том, что наиболее сильными из числа орков, их вождями, являлись умайар, принявшие орочье обличье — так называемые «болдоги»: «Имя Болдог, например, очень часто появляется в сказаниях о Войне. Но возможно, что это было не имя личности, а титул или название рода созданий: Майар, принявших форму орков, лишь немногим слабее Балрогов» («Преображённые Мифы»).       Кроме того, если до арабского завоевания и исламизации паирика рассматривались как преимущественно женские злые духи, то в позднейшей иранской (и не только — пери проникли, в частности, в тюркский фольклор, причём в тюркской традиции пери часто предстают как матери героев, подобных правителю Золотой Орды беклярбеку Едигею, ключевому персонажу эпоса «Едигей») традиции пери (видоизмененное «паирика») стали мыслиться как аналог эльфов западноевропейского фольклора — или джиннов мусульманской традиции, среди которых присутствовали как злые, так и добрые существа (ср. с толкиновскими Авари, отношения которых с людьми, согласно «Квенди и Эльдар», имели довольно неоднозначный характер). В некоторых сюжетах пери, подобно эльфам Толкина, предстают как народ, противостоящий силам зла:       «После исламского завоевания Ирана образ фраваши был забыт и более не встречается. Одновременно с этим появляется образ воинов-пери, мужчин и женщин, бесстрашных борцов с силами зла <…> Параллели в поведении воинов-пери и воинов фраваши напрашиваются сами собой: дивы и пери, согласно фольклорной иранской традиции, — это два рода существ, ведущих друг с другом беспощадную войну, как и фраваши с порождениями Ахримана. Заклятыми врагами пери являются дэвы и колдуны. В истории о Хатиме, например, царь пери Афрас грозит расправой всякому, кто проявит жалость к врагу. После окончания битвы с дивами следует беспощадное истребление всех пленных» (П.В. Башарин, «Сакральные войны в рамках мусульманской демонологии»).       Среди пери владеют оружием не только мужские, но также и женские представители данного народа (см. ту же статью). При этом дэвы и пери в такого рода сюжетах, видимо, состоят в некоем родстве между собой (довольно близком), подобно толкиновским эльфам и оркам (тем более что в «Книге Утраченных Сказаний» Толкин даже допускал возможность скрещивания орков и эльфов — см. тамошнюю версию происхождения Маэглина) — скажем, в истории о Хатиме царь пери Афрас упоминает, что он и царь дэвов Макрас — одного рода, а в вышеупомянутом тюркском эпосе «Едигей» кузеном Едигея по линии его матери-пери является злой великан, убитый Едигеем.       Наконец, возвращаясь к упомянутому в прошлой части мотиву ofermod'а - зороастризм чётко (и даже более жёстко, чем Толкин) осуждает ofermod, героизм ради него самого, ради самопрославления. Индоарийский Индра, так похожий на толкиновского Макара, в зороастрийской традиции считается дэвом насилия, а ofermod (готовность бросить вызов и силам добра, и силам зла) проявляет существо откровенно чудовищной природы - демонический великан Снавидка, убитый Керсаспой:

И он убил Снавидку

С ногами роговыми;

Каменнорукий, так

Снавидка похвалялся:

«Пока ещё я молод,

Несовершеннолетен,

Но если бы стал взрослым,

То колесом бы землю

Сумел бы сотворить,

А небо — колесницей;

Низвёл бы Спента Майнью

Из Дома Восхвалений,

Поднял бы Ангхро Майнью

Из мерзкой преисподней —

Они мне колесницу

Тянули бы вдвоём,

И Злой Дух, и Святой,

Лишь не сразил меня бы Керсаспа непреклонный!».

[1] https://coollib.net/b/409267/read?ysclid=laidh7n45d147052659 [2] https://dzen.ru/media/scrolls_of_fantasy/turingvetil-jenscinavampir-iz-sredizemia-kem-ona-byla-5f61f11cf7cb2d4133a92569 [3] «Шли годы, проходили десятилетия, — а Дух Зла всё не решался напасть на мир, сотворенный Ахурой. Наконец, дэвы, истомившись от безделья, приступили к своему повелителю и наперебой стали убеждать его, что пора начинать сражение. Они дважды рассказали про свои собственные злые деяния, но не воодушевило это его; и тот мерзкопагубный Злой Дух, из страха перед праведным человеком, был не в состоянии поднять башку, покуда [перед ним] не явилась по прошествии трёх тысяч лет зломерзостная Джех, дэв похоти. — Пора начинать! — возопила она. — Взгляни, отец, какое нас несметное полчище, — а ведь мы породим разной погани ещё тысячекратно больше! Восстань, отец наш! Ибо я в том сражении изолью столь много отравы на праведного человека [и] его быка рабочего, что из-за моих деяний жизнь им не [будет] желанна; и я изничтожу их души живые, я испорчу воду, я испорчу растения, я испорчу Огонь Ахура Мазды, я сделаю всё творение Ахура Мазды испорченным! И Злой Дух решился« (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). [4] В «Книге Утраченных Сказаний» в «Легенде о Тинувиэли» этот мотив выражен прямо — в образе Тевильдо, Князя Котов, и его народа, представители которого являлись «загонщиками и добытчиками мяса для стола Мелько и частых его пиров». В итоге за поражение от Тинувиэль и Хуана «Мелько <…> проклял Тевильдо и его народ и наказал их, так что до сих пор нет у них ни повелителя. ни хозяина, ни даже друга, и их голоса зловещи и протяжны, ибо их сердца одиноки и мучаются потерей, и там — лишь тьма, и нет доброты«. Мотив котов, служащих злым силам, присутствует и в истории гондорской королевы-ведьмы Берутиэль, которой служили десять кошек. [5] См. неоднозначные черты царя Афрасиаба в зороастрийской традиции: «Благостная Арьяна Вэджа, цветущая земля, попала под иго иноземцев. Но предводитель захватчиков творил на покорённых землях не только зло: он совершил и множество добрых деяний. {Он провёл семь каналов, дабы морские корабли могли заходить в города, отстоящие далеко от моря; основал много селений на побережье и отвёл солёную воду из озера Канса́ва (среднеперс. Кансу́, Кеянси́х, в поздней традиции Канса́й), что в земле саков, кочевников.}» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). [6] «Они не знали, праведные скотоводы, и не знала Геуш Урван, что {зло вершится на земле — во её спасение. Да! — ибо если б Дахака <…> не заполучил власти, то проклятый Дух Зла дал бы тогда власть Айшме, а если б только Айшма её заполучил, было бы уже невозможно отобрать её у него <…> по той причине, что он бестелесен, злой Айшма, — и он властвовал бы на земле до скончания времён» (Иван Рак, «Зороастрийская мифология»). [7] https://olegchagin.livejournal.com/1210362.html