***
Императорский дворец вновь пышно украшался и готовился многочисленными слугами для торжественного приёма в честь дня рождения Сунджона. Планировалось, что в стенах Чхандоккуна пройдёт грандиозный ужин в честь столь знакового события, и как это обычно происходило, ответственность за безопасность на мероприятии полностью ложилась на плечи Хосока. В прошлый раз, во время подготовки бала в честь обретения независимости, альфа предпочёл отправить на инспекцию во дворе одного из подчинённых, сославшись на то, что у него и так с террористами-подпольщиками дел по горло, однако в этот раз сам проявил инициативу и заявил, что обязан лично проверить, насколько готова императорская резиденция к празднованию. Никто не мог бы запретить самому сыну премьер-министра посещение дворца, тем более под столь благовидным предлогом. Сам же Хосок получил прекрасную возможность наконец встретиться с Тэхёном. Хосок умело изображает заинтересованность рассказом начальника дворцовой охраны о подготовке, которую они провели, с деланным вниманием всё осматривает, хотя сам сгорает от нетерпения, проходясь по длинным коридорам Чхандоккуна. Но как назло заветного омеги нигде не было видно. В конечном итоге альфа не выдерживает, и решает задать вопрос напрямую: — А где члены императорской семьи? Я хотел с ними также обсудить сегодняшний вечер, дабы точно убедиться, что они всем довольны. — Все сейчас у императора, поздравляют в узком семейном кругу, они не любят, когда их тревожат в подобные моменты. — И всё же проводите, я подожду у дверей. Служащему дворца не остаётся ничего кроме как подчиниться, и он провожает Хосока в ту часть дворца, где располагались приватные комнаты членов императорской семьи, в частности, небольшая гостиная, где все сейчас поздравляли Его Величество. Дверь оказалась не заперта, и из комнаты доносились звуки радостной песни. Альфа же для себя без труда среди множества голосов всех членов монаршей семьи выделяет один. Необычайно глубокий и пленительный. — С днём рождения тебя, с днём рождения тебя, с днём рождения, наш император, с днём рождения тебя, — теперь из гостиной слышны аплодисменты, а Чон не может сдержать любопытства и подходит поближе к двери, дабы было видно, что происходит в комнате. Все члены семьи собрались в полукруг вокруг Сунджона, а в центре стоял сам император и Тэхён, держащий в руках праздничный торт со множеством свечей. Хосок как раз мог лицезреть момент, когда Его Величество, по всей видимости, загадывает желание. Глаза всех членов семьи устремлены на императора, и лишь Тэхён, словно почувствовав неладное, оборачивается к двери, и сколько же негодования, смешанного с удивлением, альфа мог увидеть в этом взгляде. Ради этого определённо стоило отложить все остальные дела и явиться во дворец. Зачем Хосоку взгляды, полные обожания, когда можно лицезреть этот? Принц в какой-то момент всё же отворачивается от незваного гостя и обращает всё своё внимание на отца. Сунджон уже задул свечи на торте, и теперь благодарил всех членов семьи за поздравление, а Тэхён даже получил поцелуй в щёку. Сразу становилось понятно, кто императорский любимчик. Наконец Хосока замечают все присутствующие, и теперь альфа ловил на себе не одну пару изумлённых глаз. Лишь Его Величество оставался совершенно спокоен и первым вышел к посетителю. — Господин Чон, у вас какое-то срочное дело? Что-то идёт не так? — вслед за императором из гостиной выходят и все остальные члены семьи, однако Хосоку до них совершенно не было дела, лишь до одного принца. — Хотел заверить вас, Ваше Величество, что все приготовления завершены, а также хотел убедиться, что мои люди не доставили вам никакого дискомфорта. — Всё прекрасно, — раньше отца вступает в разговор Намджун, который, как Чон без труда мог догадаться, его на дух не переносил. — Могли не беспокоить нас. — Что ж, я тогда отправлюсь в департамент, простите за вторжение, — Хосок кланяется всем присутствующим, но уходить не торопится, выжидающе смотря на Тэхёна, и надеясь, что омега поймёт этот сигнал правильно. Похоже, Его Высочество был необычайно догадлив, потому что в следующую минуту произносит: — У меня есть жалоба, — все теперь смотрели на Тэхёна, и омега смущённо замолкает, осознавая, что так и не придумал достаточно весомую жалобу. — Это связано с моей спальней. Окна выходят прямо на караульных. Впрочем, думаю, господину Чону будет понятнее, если я покажу. — Думаю, мне действительно лучше самому взглянуть. Никто не возражает, однако Хосок всё же успевает уловить на себе крайне неодобрительный взгляд наложника Кима. Впрочем, даже он сыну так ничего не говорит, и альфа с омегой удаляются в ту сторону, где располагалась спальня Тэхёна. Всю дорогу царило напряжённое молчание, но Чон не торопился его нарушать. Понимал, что принцу наверняка может быть неловко говорить там, где в любой момент могли появиться любопытные слуги, а потому Хосок смиренно ждал момента, когда они смогут оказаться наедине. Благо долго дожидаться не приходилось, потому что спальня Его Высочества находилась не так далеко от гостиной, и вскоре они остаются вдвоём в личной гостиной Тэхёна за плотно закрытыми дверями. — Никогда не думал, что так скоро проникну в ваши комнаты, Ваше Высочество, — не может сдержаться от лёгкой насмешки альфа. — Никогда не устану поражаться вашей бестактности. Господин Чон, когда у вас день рождения? — неожиданно спрашивает омега, садясь в одно из плетёных кресел. — В феврале, — не совсем понимая, к чему это, отвечает Хосок. — Что ж, успею специально для вас заказать книгу по дворцовому этикету и протоколу, потому что вы самый злостный его нарушитель на моей памяти. — Однако вы всё равно пригласили меня уединиться, — не став дожидаться разрешения, Чон сам садится напротив принца, однако последний уже ничего ему не говорит, поняв, что этому альфе указывать на невоспитанность было совершенно бесполезно. — Вы так жалобно смотрели, что я не смог удержаться. К тому же, вы ведь наверняка пришли во дворец ради встречи со мной. Увлекательно наблюдать, как вы за мной носитесь, хотя ранее убеждали меня, мол вы не такой, — теперь пришла пора самодовольно улыбнуться Тэхёну, ощущая собственное превосходство над гостем. Хосоку было бы глупо сказанное отрицать. Он и сам себя едва ли узнавал в последние дни, однако принц настолько манил, что можно было бы и забыть о былых принципах и немного потешить самолюбие Его Высочества, если в конце Чон получит то, что так сильно желает. А у альфы не оставалось сомнений, что рано или поздно он своего добьётся. Иначе Тэхён не пригласил бы к себе. — Всё верно, Ваше Высочество, однако причина моего визита весьма проста и понятна. Я так и не дождался ответа на моё письмо. Хотелось всё же узнать, согласны вы на моё предложение или же нет. — Всё дело в том, что я тоже жду ответ на одно послание. Интересно удостовериться в ваших способностях и получить мнение со стороны. В этот момент раздаётся стук в дверь, Тэхён велит неизвестному посетителю войти. Им оказывается Сокджин, который сообщает, что принцу пришло письмо из Токио. Хосок после услышанного замечает довольную ухмылку на лице Его Высочества, а после омега просит отдать ему письмо, и чтобы их с господином Чоном больше не беспокоили. Альфе оставалось лишь гадать, что это за письмо, однако вся эта ситуация ему уже не нравилась. — Господин Мицуи удивительно медлительный, я думал, что уже не дождусь его письма о том, понравились ему отправленные мною фотографии или же нет, — Тэхён без труда вскрывает конверт, пока его собеседник никак не мог осмыслить услышанное только что. Он был уверен, что является единственным альфой, кому посчастливилось увидеть принца в столь интимном виде, однако Его Высочество решил распорядиться фотографиями иначе и отправил их этому невзрачному, совершенно не примечательному японцу, который раздражал Хосока с первой же встречи. В голове невольно возникает вопрос: неужели Тэхён мог бы отдать предпочтение этому скучному убожеству? Впрочем, Чон старается отогнать его от себя как можно скорее. Принц наверняка всего лишь развлекается, и что ж, если он хочет себе такую игрушку, пускай она у него будет, главное — кто в итоге будет играть с самим Его Высочеством. — Хотя знаете, — произносит омега, достав письмо из конверта, — что-то у меня сегодня болит голова. Не могли бы вы прочитать это письмо? — и вот белоснежный лист уже протянут Хосоку. — С удовольствием, — конечно удовольствие это было для Чона весьма и весьма спорным, однако открыто демонстрировать подобное альфа был не намерен, а потому берёт письмо в руки, разворачивает и начинает читать: — «Ваше Высочество, когда я просил Вас отправить мне свои фотографии, я даже рассчитывать не мог на нечто подобное. Это настоящее произведение искусства, которое по красоте мало с чем можно было бы сравнить. Вы, даже находясь за тысячу километров от меня, всё также продолжаете сводить с ума, заставляя думать о Вас ежечасно. Я считаю минуты до того момента, как завершу свои дела в Токио и вновь смогу приехать к Вам в Сеул. Я прекрасно осознаю, как непросто жить с надеждой на иллюзорную встречу без определённой даты, однако, чтобы Ваше ожидание было чуть менее томительным, могу Вас заверить, что я полностью Ваш. Делайте со мной всё, что Вам вздумается, радуйте или же мучайте — всё это для меня будет величайшим удовольствием. Навечно Ваш, Исаму Мицуи». — Похоже, что господин Мицуи также не остался равнодушен к вашему творчеству, — с заметной издёвкой говорит Тэхён, без труда замечая напряжённое выражение лица собеседника. — Что такое? Вы не рады комплиментам в адрес своих творений? — Ваше Высочество, напрасно вы рассчитываете на столь лёгкую победу надо мной. Рассчитываете вызвать ревность? — и пусть Хосок действительно при прочтении почувствовал её укол, он не собирался становиться для оппонента открытой книгой. — Едва ли можно ревновать к такому, как Исаму Мицуи. Если вам так хочется иметь питомца, то пожалуйста, я сам понимаю это желание, однако на наших отношениях это никак не отразится. — То есть вы позволяете мне играть на стороне, но главное, чтобы в конце я возвращался к вам? — Тэхён надеялся задеть самолюбие альфы, а теперь был вынужден наблюдать, как его план с треском проваливается. — Если вы конечно согласны на моё предложение. Но тогда я и сам буду иметь право на незначительные развлечения. — Делайте всё, что хотите, вы мне совершенно безразличны. — Не обольщайтесь, я тоже не испытываю к вам глубокой душевной привязанности. — Тогда зачем вам всё это? — напрямую спрашивает омега, для которого мотивы собеседника всё ещё оставались некоторой загадкой. — Всего лишь союз двух близких по духу людей ради совместного удовольствия. Разве это настолько плохая перспектива? И впрямь перспектива была неплохая. Настолько неплохая, что Тэхён никак не мог перебороть внутреннее желание согласиться.***
1965 год, Токио Плохие вести Чимин никогда не умел приносить. Не научили его этому даже годы, проведённые на войне, где по пятам за тобой шагает смерть и никогда не известно, когда наступит твоя очередь переступить порог родительского дома одного из сослуживцев, дабы сообщить им, что от их сына остались жалкие обрубки, которые удалось опознать лишь по незначительной мелочи. Благо Пака участь гонца всегда обходила стороной, однако в этот миг скрыться от неё не представлялось возможным. Сегодня утром он получил письмо из Сеула от главного редактора. Начальство делилось своим мнением касательно информации, собранной Чимином, и использовались при этом не самые лестные выражения. Итог был один: статью в печать в имеющемся виде не пустят. Паку было не привыкать, сколько за годы работы уже было материалов, которые отвергал главный редактор, однако сейчас случай был особенно тяжёлый. Как сообщить принцу, что в Сеуле ждут от него намного больше откровений? Именно с этим нерешённым вопросом журналист и явился в дом Его Высочества. Тэхён, судя по его расслабленному лицу, был настроен получить сегодня исключительно приятные новости. Омега непринуждённо пил чай, рассказывая, что погода в первой половине дня обещает быть ясной и им с журналистом было бы неплохо снова сходить на прогулку. Чимин же даже не решался сесть на отставленный специально для него стул. Странное ощущение, что дурные вести стоит сообщать исключительно стоя. — Я сегодня получил письмо от главного редактора, касательно статьи, — нерешительно всё же начинает альфа, когда принц завершает рассказ о прелестях токийского климата, впрочем, сразу продолжить Чимину решительности так и не хватает. — Господин Пак, неужели вас в армии не учили договаривать донесения до конца? — полушутя, но всё же с определённой долей серьёзности произносит Тэхён. — Главный редактор, он, — и вновь эта ужасная заминка, без которой в эту минуту не обойтись, потому что необходимо подобрать наиболее подходящие для ушей Его Высочества слова, — был крайне раздосадован прочитанным и просит доработать материал. — Господин Пак, мы же не британцы, даже при императорском дворе мы не использовали столь витиеватых выражений. Я сильно сомневаюсь, что ваш начальник написал, что он, как вы выразились, крайне раздосадован. Так что говорите прямо, что вам сообщили. — Я не могу это озвучить, — наконец всё же признаётся и собеседнику и самому себе Чимин. — Я и не прошу вас непременно это озвучить, можете просто дать мне письмо, я сам прочту. Что-то мне подсказывает, что оно сейчас у вас с собой. Принц был необычайно прав. Письмо действительно лежало в кармане пиджака, и журналисту казалось, что оно его жжёт даже сквозь плотную шерстяную ткань. Однако отклонить просьбу он не мог и, как бы всё внутри этому не противилось, отдаёт Его Высочеству заветную бумагу. Тэхён разворачивает лист и, к удивлению Пака, начинает читать послание от главного редактора вслух. — «Репортёр Пак, прежде Вы всегда отличались необыкновенной ответственностью и профессионализмом, именно поэтому я решил пойти на риск и одобрил поездку в Токио, предполагая, что Ваше чутьё Вас не подведёт, и Вы предоставите редакции достойный материал. Однако что я в итоге получил? Возможно, Вы поддались романтическому флёру, окутывающему монархию, подумали, что берёте интервью у героя сказки про принцев, королей и рыцарей, но я вынужден вернуть Вас с небес на землю. Ли Тэхён — избалованный и эгоистичный мерзавец, много лет игнорировавший тяжёлую жизнь своего народа, а после вышедший замуж за ещё более жуткого мерзавца. И что Вы мне предлагаете печатать? Как это живое воплощение былой тирании националистического режима выбирает себе прислугу и появляется на балу в наряде шлюхи? Не считаете ли Вы, репортёр Пак, это самым настоящим плевком в сторону всех наших соотечественников, которые были безжалостно замучены сотрудниками департамента по приказу одного конкретного человека? Человека, с мужем которого Вы мило пьёте чай и беседуете о нарядах. Мне нужна более конкретная информация. Как принц относился к расстрельным спискам, поддерживал ли политику партии, замешан ли он в военных преступлениях. Я жду от Вас результатов, если же Его Высочество откажется говорить, то можете надавить, заявив, что иначе его возвращение в Корею никак не удастся организовать. Впрочем, это не такая уж и ложь. Президент Пак также заинтересовался Вашей работой и дожидается результатов». На этом послание от главного редактора заканчивалось, и в гостиной повисает напряжённое молчание. Чимина одолевает странный стыд, словно все те слова были написаны его рукой, а потому он не решается заговорить первым. Принцу же требуется некоторое время, чтобы всё осознать и решить, что делать дальше. Тэхён откладывает письмо на стол, а после снимает очки, и прикрыв глаза, нажимает пальцами на виски, явно стараясь унять внезапно возникшую головную боль. Журналист уже хочет позвать Масако, дабы тот принёс Его Высочеству лекарство, однако принц начинает говорить раньше: — Господин Пак, скажите, что вам известно про супруга нынешнего короля Великобритании? Про принца Филиппа, — неожиданно заводит столь странную беседу Тэхён, а Чимин никак не может сообразить, как связаны британская монархия и преступления, в которых Его Высочество обвиняет главный редактор. — Не так много, слышал, у него своеобразное чувство юмора, а ещё странный для меня титул. Он же принц Греческий и Датский, а я никогда не мог понять, как Греция и Дания вообще связаны. — Дело в том, что Грецией правили потомки датского короля, такой вот монархический интернационал. Но одного важного факта вы не назвали, да и едва ли кто-то об этом вспоминает. У принца Филиппа есть старшие братья-омеги, которые вышли замуж за немецких аристократов. И знаете, чем занимались их мужья, когда я, как выразился ваш начальник, выбирал прислугу и наряжался шлюхой? Их мужья вступали в НСДАП, один из них и вовсе стал офицером СС. В итоге его братья даже не были приглашены в Лондон на свадьбу, однако на коронацию уже прибыли. Как думаете, кто-то их преследует или же арестовал? Нет, хотя они состояли в партии, в отличие от меня. Я даже на выборах никогда не голосовал. — Мой начальник бы возразил, что это было не ваше желание, а запрет для всех членов императорской семьи на выражение политических взглядов. — Тогда тем более не понятно, с чего он решил, что я мог что-то знать или же на что-то влиять, — принц не повышает голос, на первый взгляд говорит совершенно спокойно, однако Чимин прекрасно догадывается, что внутри омега кипит от возмущения. — Но что-то написать нужно, даже президент в ожидании, а без его одобрения ничего не произойдёт. — Никогда не думал, что моя жизнь будет зависеть от настроения бывшего коммуниста, который потом сам же своих дружков и пересажал. И эти люди ещё что-то говорят про моего мужа. — Неужели даже незначительных деталей нет? — с надеждой спрашивает журналист, уповая на то, что собеседник, возможно, забыл некоторые факты, но сейчас непременно вспомнит. — Совершенно ничего, — категоричный тон разрушает всякие надежды Пака.***
1937 год, Сеул Поздравления в узком семейном кругу завершились днём, и теперь пришло время для официального приёма, который с такой тщательностью готовили несколько дней. Среди приглашённых значились все важные государственные деятели Чосона, дипломаты, а также несколько иностранных гостей, разумеется, большей частью японцы. На столь изысканном мероприятии полагалось и выглядеть соответствующе, поэтому здесь Тэхён уже не мог позволить себе никаких развлечений или же вольностей. Лишь сдержанно элегантный белый костюм, с расшитыми жемчугом широкими лацканами, красная орденская лента в знак принадлежности всех членов императорской семьи к почётному ордену «Мугунхва», а также небольшая тиара на голове, инкрустированная бриллиантами и рубинами, подаренная омеге отцом на совершеннолетие. Остальные гости были одеты не менее торжественно: омеги в вечерних костюмах, альфы кто в смокингах, кто в мундирах, если были военными. Ровно в восемь вечера банкет начинается с появления в зале императора под звуки гимна Чосона, и все гости, уже занявшие свои места, встают. Лишь когда музыка затихает, и сам Его Величество садится, все остальные присутствующие также садятся в ожидании первой подачи блюд. Если верить листку с меню, который лежит рядом с каждым гостем, вначале должны были принести филе из говядины. Начинает играть оркестр в углу зала, а на столе загораются маленькие сигнальные огоньки, расположенные между вазами. Зелёный свет — знак для лакеев приступить к подаче. И вот перед каждым гостем оказывается тарелка с дивно пахнущим мясом, а в один из пяти бокалов наливают красное вино. Все приступают к трапезе, а по залу разносится звук множества голосов, ведущих вежливые незатейливые беседы. Тэхён сидел по левую руку от отца, в то время как Намджун в качестве наследника престола вместе со своим папой расположились справа, и омега таким образом был лишён возможности переговариваться со старшим братом. Компанию за столом принцу должны были составить премьер-министр и один из младших братьев Сунджона. Впрочем, ни с первым, ни со вторым у Тэхёна не было ни малейшего желания общаться. Однако невольно Его Высочество на премьер-министра всё же посматривал. Интерес к персоне Сукчона скорее был вызван его сыном, впрочем, и без вмешательства Хосока Тэхён рано или поздно обратил бы на альфу внимание. Особенно бросалось в глаза как вместо того, чтобы приступить к трапезе, как все остальные гости, или же обсудить несколько незатейливых вещей с соседями, Чон пристально осматривал всех присутствующих и читал список приглашённых на банкет, который лежал под листком с меню у каждого. Этому занятию премьер-министр посвящает всё время, отведённое на первое блюдо, и в конечном итоге лакей в нужный момент забирает тарелку с совершенно нетронутым филе, а вместо него ставит тушёную куропатку, подающуюся с зелёной фасолью, салатом и шариками картофельного пюре с мускатом. Тэхён уже хочет приступить к своей трапезе, когда слышит справа голос премьер-министра, явно обращённый к нему: — Ваше Высочество, не поможете ли вы мне в одном деле? — омега не представлял, в каком таком деле мог бы помочь премьер-министру, однако всё же согласно кивает на вопрос, даже не повернувшись в сторону собеседника. — Я знаю всех присутствующих, но одно имя никак не даёт мне покоя. Некий маркиз Сага, он сидит не так далеко от наследного принца. Хотелось бы понять, чем этот японский аристократ заслужил такую честь? Омега ненадолго задумывается, стоит ли делиться с премьер-министром подробностями возможной будущей помолвки Намджуна, однако в конечном итоге решает, что ничего плохого в этом не будет. К тому же, если маркиз Сага был приглашён на этот приём, значит вопрос о браке его сына с наследным принцем был уже решённым. — У маркиза есть двое сыновей-омег. Старший замужем за братом императора Маньчжоу-го, а вот младший очень скоро может прибыть в Чосон с вполне конкретной целью. Это всё, что я могу вам рассказать. — Надо же, ваш отец не поставил меня в известность о готовящейся свадьбе, — бестактность, похоже, была у Чонов в крови, особенно в отношении семьи императора, раз уж Сукчон считал, что даже в столь личных вопросах его должны ставить в известность. — В Чосоне для брака членов императорской семьи не требуется согласие парламента и правительства, так что не вижу здесь ничего удивительного. — И всё же столь значимое политическое решение не принимается сувереном без премьер-министра. Не думаю, что засилье японцев при дворе пойдёт нам на пользу. — Супруг Мин бы с вами не согласился, — принц не может не вспомнить в подобном разговоре ненавистного родственника. — Слышал, что посол Японии каждый понедельник отправляет ему по двадцать гвоздик. — Красных, — неожиданно произносит альфа. — Что? — Двадцать красных гвоздик каждый понедельник доставляются в приёмную короля-консорта ровно в десять утра, — заметив изумлённый взгляд принца, Сукчон добавляет: — Не думали же вы, что я просто так поставил собственного сына на должность главы департамента. Я в курсе абсолютно всего. — Как видно по истории с маркизом, вы не в курсе абсолютно всего. — Рабочий просчёт моего сына, который он непременно должен будет исправить в ближайшее время. Касательно японцев, мнение супруга Мина мне прекрасно известно, а вот каково ваше? — Члены императорской семьи ведь не высказывают мнения о политике, вот и я воздержусь. — А что касается отношения к супругу Мину? — не унимался альфа, до последнего добиваясь от собеседника внятного ответа хотя бы на один из вопросов. — Это ведь мнение о родственнике, а не о политике. — Неоднозначное. Это единственное, что я вам могу сказать. — Этого более чем достаточно, Ваше Высочество.