Дворцовые тайны Цишань Вэнь

Вопрос: Готовим что-нибудь на хеллоуинскую тематику! 31 окт 2021 А: Хуапигуй - дословно "дух с разрисованной кожей", мстительный дух женщины, которую жестоко обидели при жизни. Автор просит прощения за довольно вольную трактовку образа хуапигуй. А так же за хоррор. Честно, я не специально, оно само. (Так получилось, что этот стал неким продолжением ответа про изнасилование от 3 сен 2021) Благородный господин Цзинь Лунвэй, пинком распахнув резные двери, вылетел на крыльцо, раздражённо оправляя богато изукрашенный гэдай¹. За ним семенил низенький округлый человечек, непрестанно кланяющийся и униженно повторяющий. - Прощения просим! Прощения просим, сиятельный господин! Ваши покорные слуги заслуживают смерти! Человечек всё норовил схватить его за полу́ ханьфу. Цзинь Лунвэй брезгливо отпихнул его и рявкнул. - Лян Цибэй! - Да, мой господин? - откуда-то вывернулся юноша лет семнадцати на вид. Застыл возле крыльца, готовый принять и выполнить приказ. - Моего коня. Мы уезжаем. - Цзинь Лунвэй сбежал по ступенькам. - Слушаюсь. Юноша исчез на несколько минут и вернулся, ведя в поводу двух коней. Придержал стремя, пока господин садился в седло. - Ты... - Цзинь Лунвэй швырнул к ногам причитающего человечка несколько монет. - За вещами я пришлю позднее. Присмотри за ними. И не доведите боги пропадёт хоть нитка, не сносить тогда головы тебе и твоим домочадцам. Поехали! - он толкнул коня каблуками сапог. Лян Цибэй, подобрав поводья, направил своего мерина вслед за конём господина. - Что за никчёмный городишко, этот Хэцзэ! - продолжал возмущаться Цзинь Лунвэй. - Ни манер у жителей, ни вежества*! На лучшем постоялом дворе и то благородному гостю угодить не умеют! И, спрашивается, за какие грехи Цзинь Гуаншань меня сослал сюда?! - Мой господин, вы не справедливы к главе ордена. - робко подал голос Цибэй, почтительно придерживаясь на полкорпуса позади коня Лунвэя. - Пусть Хэцзэ и вправду городок небольшой, но он первый по выращиванию пионов, кои являются гербом нашего ордена. А вы - прославленный заклинатель, отличившийся в войне с кланом Вэнь. Кому как не вам поручить такое важное дело? Глава Цзинь оказал моему господину доверие. А проявив себя в малом городке, вы непременно снищете уважение и одобрение, и вас обязательно повысят. - Да уж! - Цзинь Лунвэй хвастливо приосанился. - Я всех их к ногтю прижму! Я им покажу, каким должен быть начальник гарнизона! И всё же, могли бы подобрать для меня и что-нибудь получше этакого захолустья. А всё из-за тебя, гуев ты выкормыш! Кой пёс тебя дёрнул за тех Вэньских отбросов заступаться? На благородного господина Цзинь Туна голос повысил. Ох, Цибэй, не будь ты сыном моей любимой мэй-мэй², я бы сам тебя закопал в том лагере на тропе Цюнци. Лян Цибэй почтительно сложив руки, склонился, коснувшись лбом холки коня. - Благодарю великодушного цзю-гэ³ за доброту и наставления. Этот недостойный лишь надеется верной службой искупить доставленные неприятности. - Ладно-ладно, - Лунвэй милостиво махнул рукой. - Искупишь ещё, дело прошлое. - Доброта цзю-гэ не имеет границ. - Цибэй помнил, что при общении со старшим почтительные поклоны не бывают лишними. - Мой господин, время позднее. Быть может, нам следовало бы уже направиться в расположение гарнизона? - Завтра. - отмахнулся Цзинь Лунвэй. - Сегодня я ещё намерен как следует развлечься. Должно же быть в этом городишке хоть одно заведение, достойное меня? Тем временем, за разговором оба всадника въехали в Квартал Увеселений, где на каждом шагу попадались винные лавки, чайные с музыкантшами и певичками, весенние дома. Лян Цибэй вертел головой, во все глаза рассматривая вычурные вывески, где идеальной каллиграфией были выведены названия увеселительных заведений. С открытым ртом глазел на многочисленных девушек на верандах и террасах. С его лица не сходило восторженное выражение. О, сколько прелестниц было вокруг! Нежные лица с лёгким румянцем, сияющие как звёзды персиковые и фениксовые⁴ глаза, идеальные полукружия бровей. Манящие томные взгляды, красочные струящиеся шелка одеяний, лёгкие веера, которыми продавщицы весны⁵ прикрывали лица, якобы в смущении. Густые волосы, искусно собранные в сложные причёски, украшенные элегантными шпильками. Изящные пальчики с накрашенными ноготками, перебирающие струны пипы или циня. Розовые, алые или пурпурные губы, так нежно касающиеся белоснежных нефритовых флейт, так любовно ласкающие их, что невольно всплывали ассоциации, какую часть мужского тела также называют флейтой. И от этого всего голова шла кру́гом без вина и становилось жарко. Возле каждого весеннего дома Цибэй надеялся, что они вот-вот свернут к крыльцу, останавливаясь, чтобы насладиться обществом красавиц. Но его господин, сохраняя самое мрачное выражение лица, упрямо ехал вперёд. Цзинь Лунвэй был недоволен. Он желал развлечься, но его всё вокруг раздражало. Девицы выглядели слишком распутными, их одежды излишне кричащими, макияж вульгарным, причёски и украшения безвкусными. Уже какое-то время Лунвэй следовал за музыкой. Она звучала едва-едва, на грани слышимости. Она была не похожа на всё, что ему довелось слышать до сих пор. Она манила, звала и обещала, но господин Цзинь никак не мог отыскать её источник. Пару раз ему казалось, что он нашёл, откуда льются тихие мелодичные звуки, но стоило повернуть к тем заведениям, как в музыку вплетались фальшивые ноты. И Цзинь Лунвэй пускал коня дальше. Лян Цибэй выглядел всё более озабоченным. Они проехали Квартал Увеселений почти до конца, но его господин так и не определился с выбором. Неужели он собирается до утра кружить по улицам? Девушка возникла на их пути, словно соткавшись из темноты. Вот только что её не было, и вот уже стоит и смотрит на них, благонравно прикрывая лицо рукавом, так что видны только глаза. Тёмные, глубокие, завораживающие. Лян Цибэй не увидел в ней ничего особенного. Ну, миловидная, грациозная, но ничего более. Там, на террасах весенних домов, находились девушки куда более красивые. А вот Цзинь Лунвэй вперился в неё взглядом, словно перед ним объявилась сама Си Ши⁶. Музыка, что вела его всё это время, утверждала: да, это она! Обычно бойкий на язык при общении с женщинами, сейчас господин Цзинь почему-то утратил уверенность. Он чувствовал, что его тянет к этой девушке, но не мог вымолвить ни слова. К счастью, юная госпожа, убедившись, что её заметили, склонила голову в малом поклоне и, так не вымолвив ни слова, зна́ком предложила следовать за ней, неспешно заскользив по улице. Цзинь Лунвэй направил коня вслед за ней. - Господин мой! - всполошился Лян Цибэй. - Неужели вы хотите провести время с этой девушкой? Не будьте опрометчивы! Вы же не знаете, куда она нас ведёт! Вдруг это ловушка?! - Вздор! - напыщенно отмахнулся Лунвэй. - Мне ничего не грозит. Что могут сделать такому воину, как я? Буду делать, что пожелаю. А я желаю эту женщину, и я её получу. Просто закрой рот и следуй за мной. После недолгого пути девушка привела их к какому-то дому. Ворота лязгнули, раскрываясь, пропуская их и тут же вновь затворяясь. Дом был не особо большим, но изысканным. Правда пустынный двор, освещённый тусклыми факелами, не вызвал у Лян Цибэя ни приязни, ни доверия. Как и тишина вокруг - ни одной живой души. Юноша тревожно заозирался. Но Цзинь Лунвэй не видел ничего странного. Он спешился и кинул поводья своему юному адъютанту. - Жди меня здесь. И тому пришлось подчиниться, не взирая на страх. Прозрачные нити тлеющих в курильнице благовоний поднимались к потолку, растекаясь по комнате, наполняя её нежным горьковатым ароматом. Музыка звучала по-прежнему едва слышно. Мелодия менялась, перетекала из одной в другую, но не прекращалась ни на секунду. Цзинь Лунвэй сидел на подушках возле низенького столика, не отводя зачарованного взгляда от девушки. Каждое её движение казалось ему исполненным безупречного изящества и женственности. Но, вместе с тем, притягательности и соблазнительности. Она практически не говорила, не пыталась развлекать его бессмысленным щебетанием, как обычно делали продавщицы весны в бесчисленных цветочных домах, где ему довелось побывать. Лишь слушала то, о чём хвастливо вещал ей господин Цзинь, улыбалась краешками губ, когда он рассказывал о своих подвигах в войне с кланом Вэнь, да подливала ему ароматное подогретое вино. Лунвэй пил чарку за чаркой, чувствуя, как всё сильнее охватывает его вожделение, как бурлит кровь в жилах, как просыпается и поднимается его мужское копьё. Он уже цитировал стихи, где воспеваются женские прелести, постоянно норовил прикоснуться к девушке, задержать её руки в своих, сорвать поцелуй с карминных⁷. Одежды на ней и на нём становилось всё меньше и меньше, распаляя до крайности. Девушка не пыталась изображать невинность или смущение, но ускользала от него, словно туман, продолжая загадочно улыбаться. Наконец Лунвэй, начиная сердиться, прикрикнул: - Юная госпожа, как же так? Разве ты не должна угождать такому знатному гостю, почтившему тебя вниманием и присутствием? Почему же ты так поступаешь со мной? И, о чудо, девушка вдруг оказалась сидящей у него на коленях, прижимаясь так тесно, что он почувствовал её жар и влажность даже через нижние одежды. Гортанно застонав, он зажмурился, рванул с её плеч мешающую ткань, начиная покрывать жаркими поцелуями нежную кожу, ладонями скользя по обнажающейся спине, жадно лаская налитую грудь. Увлечённый, он не обращал внимание, что его собственные нижние одежды буквально превратились в исполосованные лоскуты. Сгорая от нетерпения, Лунвэй высвободил свою напряжённую плоть, и двинул бёдрами, прорываясь в истекающее любовным соком лоно. Он сжал тонкое гибкое тело девушки в объятиях, буквально насаживая её на член, двигаясь резко и сильно, утоляя своё желание. Чувствуя восхитительную жаркую узость и ответные движения, возносящие его всё ближе и ближе к блаженству. Резкая боль в плечах заставила его открыть глаза. И в тот же миг молодой господин Цзинь заорал от безмерного ужаса: вместо прекрасной изящной девы у него на коленях сидел ужасный призрак. Скелет, обтянутый белоснежной кожей, исперщённой множеством угольно-чёрных ломаных линий, складывающихся в странные прихотливые узоры. Облако седых волос вокруг головы, громадные нечеловеческие глава, пронзительно глядящие на него с одновременно прекрасного и ужасного лица. Тонкие губы кривились в презрительно-глумливой усмешке. Острейшие длинные чёрные когти до крови пробороздили кожу на его плечах. - Хуапигуй!!! Лунвэй рванулся, стараясь высвободиться, оттолкнуть от себя чудовищную деву. Ноги, только что сводившие с ума своим совершенством, скрестились у него за спиной, не позволяя сдвинуться ни на фэнь⁸. Голос, леденящий, пробирающий до глубины души, шуршащий словно сухая трава нас погребальных курганах, вкрадчивым шёпотом вполз в уши. - Куда же вы, молодой господин Цзинь? Раз соблазнили эту деву, то примите ответственность, доведите дело до конца. И Лунвэй с ужасом почувствовал, что его плоть, до того обмякшая от внезапного страха, готова к дальнейшим подвигам на ложе. И, не взирая на все мольбы и просьбы, тёмное вожделение захлёстывает с головой, то́пит в желании, заставляя стонать и двигаться, двигаться, даже против воли, содрогаясь от отвращения, в погоне за ускользающим удовольствием. Чувствовать, как вместе с вожделением из него вытягивают саму жизнь... Ему казалось, что мучительно-сладкое болезненное соитие длилось вечность. И когда семя наконец выплеснулось, всего лишь унося с собой бо́льшую часть его духовных сил, он на миг ощутил себя, как помилованный на эшафоте преступник. Он ошибся... Взмах изящной кисти и Лунвэй валится на подушки, судорожно зажимая рану на горле, из которой толчками выплёскивается кровь. Хуапигуй, не меняясь в лице, холодно наблюдает за агонией заклинателя. Всё кружится и расплывается перед глазами господина Цзинь, но сквозь призрачный облик вдруг проступают черты, которые определённо знакомы ему. - Дева... Вэнь... - хрипло выдыхает Лунвэй. - Прошу вас... Пощадите... - Это я... - почти нежная улыбка трогает её лицо и она склоняется над распростёртым мужчиной. - Я вернулась..., - улыбка становится ещё ярче, солнечней, - чтобы вы все... СДОХЛИ! Грудная клетка Лунвэя словно взрывается. Кровь фонтаном разлетается, потёками оседая на стенах и узорчатых ширмах. Вэнь Цин выпрямляется, сжимая в руке всё ещё содрогающееся сердце. Леденящая усмешка сменяется удовлетворённой. Она смотрит, как сердце в её пальцах истекает кровью и золотистой энергией. Как оно постепенно замирает, скукоживается, чернеет и наконец рассыпается пеплом. Девушка задумчиво слизывает с пальцев алые капли: кровь врага сладка́! Их духовная Ци и я́нская сила из семени помогают бывшей целительнице длить существование и вершить месть. Её облик размывается, сменяясь личиной хуапигуй. По белоснежной коже пролегают новые линии, дополняя уже имеющийся узор. Брезгливо отпихнув ногой с дороги мёртвое тело, она подходит к окну, распахивает резные ставни и даже не обернувшись, с тихим торжествующим смехом шагает в темноту ночи, растворяясь в ней. Скоро, очень скоро в этом доме найдут ещё одного заклинателя из клана Цзинь. Мёртвого, в распахнутых одеждах, залитого кровью и семенем. И долго ещё молва будет шёпотом передавать ужасную весть о мстительном духе, уничтожающим всех, кто был причастен к смерти адептов клана Вэнь на тропе Цюнци и на горе Луанцзан...