***
Шури сказала, что собирается с ним поговорить. Но разговор произошёл не сразу. Ни в тот день, ни на той неделе, ни в том месяце. Этого не случалось ГОДАМИ. ГОДАМИ! Не то, чтобы Нэмор заметил. То, как он стареет. Скорее, как медленно он стареет. Что вообще значили для него годы? Тюрьма больше напоминала аквариум. Резервуары, усиленные вибраниумом. Резервуары, где можно было плавать или оставаться над водой. В подводной части было окно аквариума. Помещение было заполнено этими резервуарами. Все пустые. Все, кроме одного. Содержавшиеся там талоканилы, которые всё ещё оставались верны Нэмору, были освобождены и изгнаны до дальнейшего уведомления. Шури шла по длинному коридору в одиночестве, пока не добралась до единственного резервуара, в котором был обитатель. Она повернулась к нему спиной и села, прижавшись к усилённому стеклу. В начале Нэмор снова и снова умолял и извинялся. Снова и снова его слова оставались без ответа. Шури слушала. Просто слушала. Встала и уходила без слова. Снова и снова. До одного дня. — Ты сохранила ребёнка, — сказал Нэмор, прислонившись к стеклу, за которым он сидел. Он сидел рядом с ней по другую сторону стекла. Спиной к ней, спиной к стеклу. — Почему бы и нет? — ответила она, хотя он и не задавал вопроса. — Но экраны. То, что я видел… — Она была ребёнком, рождённым в любви. Задуманным в любви. Почему бы мне не сохранить её? Почему мне не хотеть её? Почему бы мне не захотеть то, что МЫ создали? Что создала наша любовь? Нэмор не ответил. Шури продолжила. — Я проводила расчёты. Учитывала твою ДНК, твой генетический состав. Мой генетический состав. Эффекты травы в форме сердца. Я думала о твоей матери. Её страх перед тем, что может случиться с тобой, если она проглотит напиток, приготовленный из растения и почвы, обогащённой вибраниумом. Что случится с твоим народом, с ней и с тобой. Я не хотела рисковать, что с нашим ребёнком что-то случится. Я провела расчёты. Я забрала силу Чёрной Пантеры, чтобы предотвратить риски. Шури прислонилась головой к стеклу и посмотрела в сторону потолка. Она улыбнулась. — И в результате у меня была красивая девочка с заострёнными ушками и крылышками на лодыжках. Красивая девочка. Некоторое время стояла тишина. Нэмор наконец заговорил: — Я не знал. Как я мог знать? Я ждал тебя каждую ночь. Я ждал на пляже. Я пошёл искать тебя. Я не мог найти тебя, — прошептал он. — Тебе сколько лет? Пятьсот? Больше? Беременность, женщина, готовящаяся стать матерью, — явно не новая вещь для тебя. Но не для меня. Мой брат умер. Моя мать убита моим любовником. Так она ушла. Я не знаю, как быть матерью. Я могу создавать вещи в своей лаборатории. Я могу создавать замечательные вещи с помощью технологий и знаю, как их использовать. Но ребёнок? И я? Когда у меня больше не было семьи? Это меня взбесило. Я была так потеряна. Планы. Будущее. Что, если… Решение сохранить его. Внезапное управление королевством, землёй, народом. Где ты, кто знает, как долго ты чем-то занимаешься. Это меня переполнило. На меня слишком многое свалилось. Ты был последней вещью, о которой я думала. В то же время, ты был ЕДИНСТВЕННЫМ, о чём я думала. Печаль захлестнула её. — Хотя я не навещала тебя или пляж, я занималась другими делами. Перемещение земель, настройка вещей для твоих людей. Перемещение вещей вокруг, чтобы все мы могли сосуществовать вместе. Я даже работала над… — Она не позволила себе раскрыть это. — Я просто повязала в этом. И когда я поняла, что опоздала… — Опоздала? — спросил Нэмор. Он не понял, что она имела в виду. — Когда я пропустила свой цикл… я просто много думала. Я не собиралась тебе говорить. Но тогда ты просто… — Разрушил всё, — Нэмор закончил за неё. — Это ещё предстоит узнать. Она спрашивает о тебе. Интересуется, кем был тот мужчина с заострёнными ушами, которого она встретила однажды. Как мне сказать ей? Как мне рассказать ей о «плохом человеке-рыбе», который не пускал её ни сюда, ни ТУДА? Теперь она узнает, что есть ДВА мира, два, в которых ей отказали. Другой мир, где люди живут под водой и у него есть собственное солнце? Мир, где люди плавают с рыбами и разговаривают с ними? Мир, как её любимая история? Как мне сказать ей, что ты причина этого? Нэмор не ответил. — Она теперь подросток. Она задаётся вопросом, почему она ещё маленькая. Почему она не выглядит так, как чувствует себя, если это имеет смысл. Она продолжает говорить, что это какое-то «грёбаная чушь Клаудии», и я до сих пор понятия не имею, о чём она говорит. Но вы двое стареете одинаково. Вы разделяете одни и те же мутации. Она может многому у тебя научиться, — Шури остановилась. — Если она захочет это сделать. Теперь, когда она выросла, мы расскажем ей, что произошло. Если она хочет простить тебя, я тоже прощу. Но всё зависит от неё. Завтра тебе будет предоставлена аудиенция у короля. Там ты можешь изложить своё дело. — Спасибо, — ответил Нэмор. Других слов не было сказано. Шури встала и ушла.***
На следующий день все собрались в тронном зале. В центре, сидящим на троне был король Ваканды, М’Баку. Рядом с ним с одной стороны находился генерал Окойе и Аттума. Шури и её дочь с другой. Кроме того, присутствовали старейшины Торгового Племени, Пограничного Племени, Речного Племени, Племени Джабари и Горного Племени. Вокруг комнаты были расставлены Дора Миладже. Двери открылись, и Нэмор, с наручниками на запястьях, был введён в комнату двумя Дора Миладже. Дора Миладже остановили его перед королём М’Баку и заставили встать на колени. — Можешь говорить, человек-рыба, — сказал М’Баку со своего трона, пренебрежительно и высокомерно взмахнув рукой. Нэмор оглянулся. Он смотрел на все лица, глядящих на него, осуждающих его. Многие с видимым отвращением. Выражение Аттумы было нейтральным, так же, как у Окойе. Шури и её дочь он не сумел прочитать. — Я Нэмор из Талокана. Я предстал перед вами и народом Ваканды, чтобы попросить прощения. Раскаяться. За все прискорбные и непростительные вещи, которые я совершил. — Его глаза обратились к Шури и их дочери, потому что именно они значили для него больше, чем М’Баку. — Я делал ужасные вещи. Я забрал вашу мать. Я вёл войну с вашим народом. Из-за моей ярости. Из-за моего безрассудства и горя. Ничто из этого не является оправданием. Из-за моих действий мой народ проиграл. Ваш народ проиграл. Мы потеряли так много с обеих сторон из-за моих действий. И то, что я потерял… — Он посмотрел на свою дочь. — Я не был рядом с ней. Я не видел её рождения. Я не смог взять её или услышать её первый крик. Я не мог быть рядом с её матерью, которая вынуждена была сделать это в одиночку. Я упустил её жизнь из-за моих действий. Я «плохой человек-рыба». Тот, кто отказал вам в мире. Отрицал вас как народ в Талокане. Моя собственная дочь ничего обо мне не знает, кроме моих преступлений. Моя собственная дочь, ненавидит меня. И… Он посмотрел на Шури. — Та, кого я люблю, больше не смотрит на меня глазами, которые у неё когда-то были. Глазами, которыми любили меня. Глазами, которые хотели меня. Глазами, которые хотели вступить со мной в союз и присоединиться к нашему народу. Глазами, которые смотрят на меня так, как будто она никогда не встречала меня. Как будто мы никогда не создавали… — Ему пришлось остановиться. Нэмор не хотел плакать, но слёзы текли по его лицу. Он останавливается на мгновение, а затем смотрит на М’Баку, прежде чем продолжить: — Я чувствую, что заплатил достаточно. Я чувствую, что заплатил десять раз. Я чувствую, что заплатил миллион раз. Я потерял любовь. Мои люди теперь изгнаны отсюда. Жизни, которые я оборвал. Боль и агония, которые я причинил. Хотел бы я повернуть время вспять. Хотел бы я всех вернуть. Я бы хотел, чтобы ничего из этого не произошло. Я желаю… чтобы всё было по-другому. Я знаю, что ничего не могу отменить. Но… Я потрачу всю свою жизнь на то, чтобы всё исправить. По всей комнате раздался ропот. Старейшины обсуждали. Окойе обсуждала. Шури и её дочь были единственными, кто молчал. М’Баку встал с трона и пошёл в сторону Нэмора. Он остановился перед ним. После этого М’Баку повернулся в сторону Шури и её дочери. — Я оставлю решение им, — сказал он и подошёл к ним. Шури не двигалась. Дочь драматично встала, поднялась над землёй с помощью своих хлопающих крылышек на лодыжках. Старейшины коллективно ахнули. Как будто она хотела показать, хотела, чтобы все знали, что она может сделать, каковы её «мутации», чьим ребёнком она была. Она скользнула к человеку, стоявшему на коленях. Человеку, у которого также было крыло на ноге, потому что второе было повреждено. Человеку, который был похож на неё. Человеку, который был её отцом. Она подняла его подбородок рукой и повернула лицо в сторону, чтобы посмотреть на него. Затем она положила свои пальцы на его заострённые уши и ущипнула его. Она улыбнулась ему. — У тебя такие же острые уши, как и у меня. Мама сказала, что это потому, что я особенная. Это значит, что ты тоже особенный. Это были те же слова, которые она сказала, когда впервые встретила его. С этим девочка вернулась на сторону матери. Никто ничего не сказал. Напряжённые моменты прошли. Никто до сих пор ничего не сказал. Наконец М’Баку разочарованно вскинул руки в воздух. — О-о-оке-е-ей. Что только что произошло? — спросил он, оглядывая комнату. Шури посмотрела на Нэмора. На самом деле посмотрела на него и улыбнулась. Улыбкой, которую он не видел очень давно. Глаза у неё были тёплые. Тёплые. Не холодный взгляд, как если бы она разговаривала с каким-то незнакомцем, каким-то заключённым. Человеком, с которым у неё не было истории. Её взгляд был тёплым, как и взгляд её дочери. Она склонилась к дочери. — Яциль, сними оковы со своего отца. Глаза Нэмора расширились, когда он услышал её имя.