Утопия

Терпение, Драко Малфой... Гарри умеет удивлять. Например вот этим, ведь только он мог позвать его на сборище своих друзей, где его не ждал примерно никто. Разговаривать или даже смотреть не хотел никто, и это не удивительно, Малфой не стремился налаживать с бывшими Гриффиндорцами связи, а те не бросались на него с кулаками только по той причине, что он гость Поттера. Казалось, что их прошлое больше не властно над ними, но всё было только из-за отношения Гарри. Против него друзья выступать не хотели, но и недовольство своё не забывали показывать, но куда менее ярко, чем явно хотели. —О, это же Малфой! — махнул стаканом Уизли, заприметив его. Он продолжал прожигать Драко недружелюбными взглядами, но, по сравнению с другими, Рон — само дружелюбие. —Драко! — Гарри мгновенно обернулся и сорвался с места. — Я уж думал, что ты не придёшь. —Да, у меня были такие мысли, — не спорит Драко, снимая пальто. Гарри помогает ему, а потом протягивает бокал. —Тогда давай отдохнём, — улыбается счастливо Гарри, и Драко расслабляется, смотря на его улыбку, но тут же мрачнеет и теряет всё настроение, когда чужие руки оплетают шею Поттера, а сзади прижимается Джиневра. —О, Малфой, и ты тоже пришёл, — усмехается она, но тут же отвлекается на Гарри и целует его в щеку, от чего тот заметно плывёт, обхватывает её руки своими, не давая разорвать объятия. —Я его позвал. Только не ссорьтесь, — просит Гарри и гладит по запястью свою девушку, а Джинни согласно кивает, снова целует его в щеку и, не хотя, отстраняется. —Тогда я пойду к Гермионе и Луне, а вы пообщайтесь, — подмигивает она Гарри, и тот так светится, что, кажется, даже освещение уже ни к чему. Он счастлив... —Так, может, сходим к парням? Дин притащил карты. —Мне всё равно, — холодно усмехается Драко, и Гарри ненадолго замирает, словно не понимая откуда такие изменения. —Всё хорошо? —Идём уже, — не сдерживается Драко, сжимая руки в кулаки, чтобы ногти вонзились в кожу. Нужно отвлечься. Он сам принял решение прийти, нельзя портить Гарри настроение. Гарри открывает рот, чтобы всё-таки узнать, что случилось, но всё же неуверенно его закрывает и просто разворачивается. Драко идёт за ним, смотря куда угодно, но не на него. Это похоже на самую извращённую пытку, на которую он пришёл добровольно. В другой комнате сидит почти вся мужская часть бывшего Гриффиндора. Драко тут словно бельмо на глазу, но это понимают все, кроме Гарри, который и затеял всё это, и ему никто не может противиться. Друзья кривятся, но здороваются, Драко сдержанно им кивает, а потом сидит в стороне, потому что все эти глупости — не его. Да и не приняли бы его в игру без скандала, так что ему лучше побыть в стороне. Это его не расстраивает, потому что так он может без проблем наблюдать за Гарри. Тот смеётся, плохо мухлюет, проигрывает, но не грустит по этому поводу, а только веселится и обвиняет Дина и Симуса в подтасовке. Рон его успокаивает, а потом сам присоединяется к обвинениям, когда проигрывает сам. Симус хлопает Гарри по плечу, призывая признать своё поражение, но Гарри начинает спорить. Прямо сейчас им всем по пятнадцать. Они ещё подростки, которые не видели войны и боли. Здесь и сейчас они совсем дети, у которых нет проблем в личной жизни и на работе. У них нет семьи и детей, нет тяжких мыслей и воспоминаний. И во всём этом Драко лишний. Гарри отчаянно пытался помочь ему влиться в их компанию, но всё это пустое и невозможное. Он нужен только Гарри, и он его гость и друг, остальные его терпят лишь из уважения к Поттеру, как к другу. Никто не понимал, как они подружились. Даже сам Драко не понимал этого. Поттер был невозможным, но в какой-то момент он стал лучиком надежды в его жизни. Тогда ли всё пошло не так? Уже и не разберёшь. Драко сосредоточился на Гарри, на том, как он поджимал губы, раздумывая следующий ход, кривил их в довольной ухмылке, облизывал, прикрывал глаза, поправлял воротник облегающего свитера, ерошил волосы на затылке, ёрзал на кресле в нетерпении, наклонялся к столу. Он всё делал идеально и в то же время так неловко и неаккуратно, что у Драко от этой несуразицы закатывались глаза, а на губах появлялась влюблённая улыбка. Такой идеальный и одновременно нет, что хочется умереть. Драко не интересовало больше ничего. И сердце замирало каждый раз, когда Гарри бросал на него виноватые, но довольные взгляды. Он был рад, что Драко рядом. Малфой так сильно сконцентрировался на Гарри, что для него стало шоком, когда в комнате появилась Джиневра и Грейнджер. Они разогнали игру, забрали двух участников, а другие пошли за новыми бутылками обжигающего. Драко нервно приложился к бокалу с вином, почти через силу переводя взгляд с Гарри на стену с какой-то картиной, которую он даже не видел, хотя смотрел прямо на неё. Перед глазами стояла сцена того, как Джиневра садится на колени Гарри, обнимая его за шею, а тот зарывается лицом в её шею, наверняка целует. От этого так невыносимо, что когда Джинни начинается смеяться, он с грохотом опускает бокал на столик, резко поднимается под непонимающими взглядами, и тоже выходит из комнаты. Он ненавидит себя за то, что не сдержался. Это было слишком показательно, так нельзя! Если Гарри поссорится из-за этого с Джиневрой? Он ведь опять будет грустить. А Драко этого не хотел. Ему было больно, но ещё больнее, когда плохо Гарри. Он ведь из-за этого, несмотря на то, что любил его, помогал разрешить ситуацию с Джиневрой и их отношениями. Он говорил очевидные вещи, которые почему-то не понимали эти двое. И от того, что они вместе в некотором смысле из-за него, становилось ещё хуже. Ему следовало уговорить Гарри бросить её, а потом попробовать самому, но он не смог. Просто потому, что Гарри искренне любил её. Драко понимал его и не мог смотреть на то, как тот мучается. Ну не идиот ли он? Взял и помог своей сопернице. —Малфой, — зовёт Уизли, и Драко останавливается. —Что? —На тебе лица нет, — замечает Рон, и Драко усмехается. —С чего вдруг тебя волнует подобное? —Не меня, но Гарри расстроится, — резонно хмыкает тот. Драко знает, что Рон осведомлён о его чувствах, но молчит, делая вид, что ничего не происходит. Как он догадался? Возможно ему рассказала Грейнджер. —Ему не до меня, так что отвали, — злится Драко, отпихивая Рона в сторону, чтобы налить себе коньяка. Он осушает стакан и наливает новый, а потом ещё один и ещё. Рон перехватывает его руку, когда тот собирается залить в себя пятый стакан. —Ты точно не в себе. —Чего ты прицепился ко мне? — бесится Драко. Алкоголь обжигает и рвёт сдерживающие рычаги. Ему нельзя пить, но он напился. — Твоя сестрёнка с Поттером, а эта вечеринка, на которой напиться до невменяемости — цель, а не последствие. Так что скройся. Рон недоволен, и Драко не понимает, почему тот всё ещё тут. Разве ему не противно? Он ведь ненавидит Драко, даже в обществе Поттера не всегда сдерживается от оскорблений, так чего сейчас ему надо? Малфой, бывший Пожиратель и по совместительству гей, который влюблён в его друга. Что ещё нужно, чтобы Уизли пустил в него Аваду? —Малфой, иди на балкон, проветрись, — советует Рон и уходит. Драко злится ещё сильнее. В крови бушует ревность и ярость вперемешку с невыносимой тоской и болью. Поттер сейчас развлекается со своей Уизлетой, а Драко пытается собрать себя по частям. Вот зачем он пришёл? Доказать, что всё пустое? Разве раньше было не понятно? Откуда эта чертова надежда? Почему ему так больно, и как это остановить? По пути к балкону ему никто не попадается. Скорее все в доме даже смотреть в его сторону не хотят, не то что разговаривать. Поэтому Драко распахивает дверь и вваливается внутрь. В лицо бьёт прохладный воздух, и он падает около перил, облокачиваясь на них спиной. Он не взял с собой коньяк, и это самое разочаровывающее. Ему нужно найти силы переступить через эти глупые чувства, и он думал, что, причинив себе боль увиденным, у него всё получится, но он снова ошибся. Это больно, но не убивает чувства. В нём до сих пор теплится какая-то глупая надежда! Мерлин, Моргана и Салазар, что же ему делать? Мысль о том, что прямо сейчас в гостиной могли сидеть они, Драко мог обнимать Гарри за талию, зарываясь лицом в его шею, разрывает его изнутри. Он мог быть идеальным партнёром для Гарри, делал бы всё, чего тот только бы не пожелал. Он бы нашёл способ подружиться с другими, придумал бы, как скрыть их отношения от прессы, каждое утро бы таскал завтрак в постель, он был готов на всё, но это «всё» никому не было нужно, кроме него. Он никогда бы не позволил себе обидеть Гарри или заставить грустить. Он бы делал всё, лишь бы он был счастлив. Но если он был счастлив с другой, он готов помочь ему даже с этим. Главное, что Гарри счастлив. За стеклянными дверьми видно, как другие веселятся. Парочки виснут друг у друга на плечах и шеях, кто-то зажимается у стены, всем хорошо и весело. А за этой чертовой дверью в полном одиночестве и непонимании сидит Драко, не зная, как ему быть дальше. Он откидывает голову назад, упираясь в парапет, зажмуривается и пытается глубоко дышать, но всё это не помогает, поэтому он сильно кусает нижнюю губу и бьётся затылком о перила. Он бы хотел выкинуть Гарри из головы, но, кажется, легче наживую вытащить из груди нож. А в груди продолжает разъедать. Поганое и невыносимое чувство, которое приносит ещё больше отчаяния от того, что избавиться от него практически невозможно. Время лечит, да? Сколько ему нужно ещё промучиться, чтобы отпустило? Год? Пять лет? Десять? И, как некстати, в голове всплывает давний разговор с отцом. «Малфои однолюбы, Драко. Поэтому, когда встретишь ту самую, ни за что не отпускай её». Проклятье! Проклятье! Проклятье! Проклятье! Дверь скрипит и на балкон залетает немного внутреннего веселья, однако двери почти сразу вновь закрываются. Драко не открывает глаз, продолжая до крови прокусывать губу. Не помогает. —Прости. Драко распахивает глаза. Гарри стоит перед ним с неловкой улыбкой. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он чувствует себя виноватым. Но это не так, он не сделал ничего, за что мог бы себя винить. Это всё Драко и только он. Именно его чувства ломают между ними то, что Гарри так упорно строил. Ветер приносит с собой аромат его одеколона, который Драко втягивает с особой жадностью. В голове становится внезапно слишком пусто, он просто смотрит на Гарри, не имея сил оторвать взгляд. —Иди ко мне, — на выдохе слабо просит Драко, хлопая рядом с собой. На балконе прохлада, тишина и уединённость. Места не так много, но достаточно даже на четверых, поэтому Драко искренне удивляется, когда Гарри садится совсем близко, так, что их бедра и плечи соприкасаются. Тело прошивает дрожь, мурашки бегут по спине, но Драко делает вид, что это из-за холода. —Я не хотел, чтобы так получилось, — через пару минут тишины подаёт голос Гарри. Слегка хриплый, неуверенный, виноватый, но такой родной и любимый. Драко закрывает глаза и пытается глубоко дышать. Свет проникает через стеклянные двери, словно лишний раз показывая, что Гарри выбрал прийти сюда к нему, чем остаться на той весёлой и жизнерадостной стороне. Героический Поттер, вечно нужно всех спасти. Драко молчит. Ему нравится сидеть так, он почти на седьмом небе от счастья просто от того, что они так близко. И уже не важно, что он думал минуту назад. —Мне, правда, жаль, — продолжает Гарри, видимо, беспокоясь о том, что ранил Драко тем, что тот остался один. — Ну, хочешь, я не буду отходить от тебя весь вечер? Я даже выпить принёс... Драко всё же открывает глаза и поворачивает голову. В груди тут же всё сжимается, сердце замирает, а воздух испаряется из лёгких. Он чувствует дыхание Гарри на своих губах. Слишком близко. Он даже не заметил. Ещё немного и они соприкоснутся губами. И Драко так сильно хочет этого, что внутри, кажется, начинает течь лава вместо крови. Он сгорает изнутри от этого жадного и нестерпимого желания, но в то же время он смотрит прямо в глаза шокированного Гарри, и, наскребывая неизвестно откуда взявшиеся силы, отстраняется. Больно. Проклятье. Поттер слишком легкомысленный, пусть он сам и сказал ему сесть здесь. —Драко... —Дай выпить, — перебивает Малфой, не желая ничего слушать. Хочется утопить горе в алкоголе, а потом напиться до отключки. В таком случае он знает, что Гарри оставит его у себя до утра. Было бы удачно, но от одной мысли о том, что он снова будет лицезреть, как Гарри милуется с Уизлетой, становится плохо. Гарри протягивает бутылку вина. Она полупустая, что очень разочаровывает Драко. С такой ты не напьешься вусмерть, но это, наверное, даже хорошо. Запрокинув голову, Драко прижимается к горлышку и пьёт, пьёт, пьёт. Гарри вдруг трясёт его за плечо, забирая бутылку. —Эй, ты чего? Поттер знает, что Драко не любитель сильно напиваться. Он эстет, любит долго болтать в бокале, нюхать, слегка отпивать раз в столетие. Редко можно увидеть, как Малфой ведёт себя, как Рон, залпом осушая целую бутылку. Перед глазами немного плывёт, голова очищается от большей части мыслей, но они возвращаются почти мгновенно. Но Драко не ожидает того, какие именно мысли вернутся. Только не это. Гарри слишком близко. Он всё ещё держит одной рукой его за плечо, обжигая своим прикосновением даже через одежду, выглядит встревоженно, а второй держит бутылку. Он не сможет сразу оттолкнуть Драко. Эта мысль поджигает сознание, словно Адское Пламя. Гарри, такой бесконечно любимый и далёкий, сейчас так близко, только руку протяни — и сможешь коснуться, обнять, притянуть к себе. Никто не помешает, они только вдвоём, навряд ли кто-то захочет им помешать. Драко бы возненавидел себя за такие мысли, но сейчас не в состоянии полностью себя контролировать. Или же в состоянии, но просто не хочет. Не могла эта бутылка добить его самоконтроль, невозможно. Но проще найти такое оправдание, чем признать, что не можешь больше утешать себя тем, что, возможно, однажды тебе воздастся за терпение. Не бывает такого, он всю жизнь будет страдать по этому невыносимому идиоту, а тот наделает детишек с Уизлетой и будет приглашать его на семейные ужины. Нет. Нет. Нет! Нельзя такое допустить, он ведь умрёт, не выдержит! Сколько бы не утешал себя, сколько бы не думал о том, что всё сможет выдержать, а эти чувства выдернуть из груди, как какую-то занозу. Не бывает такого. Только не в их случае. И в ответ на последние попытки себя остановить, которые Драко предпринимает, пытаясь отодвинуться, мозг воспроизводит то, как Гарри обнимал Уизлету. Он ведь женится на ней. У них будет секс, они сделают детей, построят себе дом, и будут жить... От слишком реалистичной картины того, как Гарри плавится в чужих руках, внутри всё же просыпается притупленная, спрятанная в глубине души, огненная ярость. «...никогда не отпускай...» Гарри порывается спросить, что происходит, когда все слова разом вылетают из головы. Драко резко хватает его за шею, слишком резко, поэтому Гарри морщится, но тут же потрясённо распахивает глаза, когда в его губы жадно и яростно впиваются губы Драко. Он не целует, он кусает, вылизывает, пытается присвоить себе, что-то доказать, попытаться признаться, рассказать. Но когда Гарри не отстраняется от шока, он ослабляет напор, слабо, почти умоляюще касается его губ своими, словно извиняясь за только что причинённую боль. Слабо, мягко, нежно, так невероятно нежно, словно Гарри может рассыпаться, надави он чуть сильнее. Он и правда мог рассыпаться. Точнее могло рассыпаться всё, что они строили. Все годы дружбы, все разговоры, все вечера, проведённые вместе, всё время, что они были рядом. Драко понимает, что уничтожает всё, через что они прошли этим поцелуем, но отстраниться для него всё равно, что смерть. Он знает, что это первый и последний шанс. И он пользуется этим, пытается рассказать о своих сильных чувствах этой невыносимой нежностью, боясь открыть глаза и посмотреть в глаза Гарри, но когда он кладёт ладонь на щёку, Гарри резко и больно толкает его в грудь. Драко отлетает и впечатывается в перила, ударяется головой, но не обращает на это никакого внимания. Его не волнует пульсирующая боль в затылке, его сердце в отчаянии и безумии рвётся из груди, а Гарри сидит напротив, смотря на него широко распахнутыми глазами. Его губы влажные, поблёскивают, дрожат, сам он дышит рвано, а в глазах его... Драко хочется умереть. Провалиться сквозь пол и разбиться. Обида. Драко воспользовался, обманул, не сказал, сломал то, что было с такой сложностью выстроено. Драко опускает голову, поджимает губы и закрывает глаза, понимая, что ничего не вышло. Он всё испортил. Он ужасен. Но весь уровень катастрофы до него доходит спустя полминуты, когда он слышит стук каблуков, а потом дверь громко хлопает. Он зажмуривается ещё сильнее. Конечно, как он мог не догадаться, что Джиневра придёт проверить, где её возлюбленный? Или же он всё это знал, но хотел? Драко уже был не уверен — случайность всё это или закономерность. —Джинни! — придя в себя, кричит Поттер, подскакивая и вылетая в дверь, даже не бросив на Драко последний взгляд. Драко закрывает глаза и тихо, медленно усмехается. Губы кривятся в неправдоподобной усмешке. Он упирается руками в пол и, слегка пошатнувшись, встаёт на ноги. Поднимает оставленную тут Поттером бутылку, ставит на парапет и смотрит в вечернее небо пустым взглядом. Маски скинуты, фальшь разоблачена, правда показалась, исход предрешён.