Виктория

      Прошло восемнадцать лет.       Молодая стройная девушка, с утончённой фигурой и округлыми формами, с длинными прямыми каштановыми волосами, кофейными глазами и изящными чертами лица стояла посреди гостиной просторного дома Алмы и задумчиво смотрела сквозь двери в сад. Где-то там, с кем-то из прислуги оживлённо разговаривал Эду, возмужавший за эти годы, но всё такой же красивый и притягательный. Однако, как бы привлекателен ни был Фернандос, даже несмотря на свой приблизительно сорокалетний возраст, мысли молодой особы сейчас занимал не только он.       Восемнадцатилетняя красавица с нетерпением ждала того, чтобы мать пришла на её праздник, и мысли о ней, занимали юную особу куда больше даже чересчур привлекающего внимание ещё совсем девчонки Эду.       Казалось, мгновение забвения и перемешавшихся в голове раздумий длилось вечно, бесконечным волнительным ожиданием нарастая, как снежный ком, если бы, не было так бесцеремонно прервано всегда чересчур активной тётушкой Алмой.       — Виктория, дорогая… — с лёгкой приятной улыбкой позвала женщина юную и красавицу, и девушка слегка вздрогнула, возвращаясь в реальность.       — Для твоего дня рождения в саду уже всё готово. Я пригласила одного из лучших ди-джеев Рио, а ещё, приказала накрыть шведские столы у бассейна… — ни на минуту не успокаивалась воодушевлённая тётушка, перечисляя и перечисляя фронт выполненных работ.       Да, действительно, все эти приготовления ко дню совершеннолетия Виктории были важны, ведь праздник должен был состояться сегодня вечером, вот только девушку, в данный момент волновало совсем другое. Она слушала Алму, искусно делая вид, что вникает в суть сказанного, но одновременно с тем совершенно не слышала то, что та говорит. Опытным зорким глазом заметив абсолютную растерянность Ласерды, Флора Пеража Де Албукерке, наконец-то замолчала, и понимающе попыталась приободрить изменницу.       — Знаю, знаю, дорогая, ты хотела провести праздник в другом месте… Но, я думаю, что и у нас вечеринка получится, что надо. Как это сейчас молодёжь говорит, крутая! Отпадная! Не расстраивайся понапрасну, праздник будет на высоте.       Её слова, её ласковое касание плеча девушки заставили Викторию ещё раз вздрогнуть и слегка улыбнуться. Эта женщина казалась ей такой заботливой и милой, по крайней мере к своим детям, хотя, не лишала она внимания и всех окружающих членов семьи и друзей.       — Спасибо, донна Алма, — вежливо и воспитанно отозвалась на неё слова Ласерда, хотя, внутри, всё трепетало от волнения по-прежнему, — Надеюсь, мама, всё же, придёт. Я очень-очень хотела бы, чтобы она пришла! Не хотелось бы, чтобы она пропустила мой день рождения. Но я немного переживаю. Ведь она так занята проблемами Камилы. Вот, например, сегодня, они снова должны пойти в клинику, чтобы подтвердить возможную беременность сестры…       Элена и Камила вот уже несколько минут сидели в кабинете Клаудии, после полагающегося на приёме осмотра и с нетерпением ждали новостей. Для Фернандос эти несколько минут, пока врач снимет перчатки, помоет руки и вернётся за свой стол, казалось, тянулись вечностью, бесконечной вечностью нетерпеливого ожидания, коее ещё больше тревожило её мать.       И вот, наконец, неторопливая Клаудия с важным видом заняла своё место и сложила кисти на столешнице. Момент истины, у Фернандос аж перехватило дыхание. Неужели на этот раз всё получилось, неужели она снова ждёт ребёнка… Но… Суровая реальность больно и мучительно опять ударила по голове. Уже в который раз.       — Нет, Камила, ты не беременна, — эти слова прозвучали для женщины приговором, заставляя всю буквально сжаться на стуле, а её мать слегка с грустью опустить голову.       — Но я же чувствовала… Меня тошнило… И голова кружилась… Один раз я даже чуть не потеряла сознание…       Отчаянная попытка ухватить ускользающую удачу за хвост, которая тут же была разрушена, разбита в дребезги на миллионы маленьких кусочков.       — Извини, Камила, но нет.       Одна простая фраза доктора Клаудии тут же полностью разрушила отчаянное воодушевление и последнюю надежду хоть на что-то, на счастье.       Врач видела, как абсолютно обнадёженное и ждущее от неё какого-то чуда выражение лица и глаз пациентки меняется на тяжёлый след беспросветного горя.       Отпрянув назад и опершись лопатками о спинку стула, Камила ещё сильнее сжалась, как будто пыталась защититься от суровой реальности и, беспомощно закрыв руками лицо, безутешно разрыдалась.       Уже в который раз она слышала эту огорчающую новость. Когда-то давно, в молодости, она так боялась, что забеременела случайно. Сейчас же она только и мечтала о том, чтобы узнать подобное известие. Прошло столько лет, столько воды утекло, а старая, давно побеждённая болезнь давала о себе знать. Камила получила то, что хотела, она была замужем за Эду, мать больше не претендовала на её мужчину, вот только счастья в этом браке не было, потому, что за восемнадцать лет Камила так и не смогла родить детей.       От чего каждое новое известие, что она опять и опять не беременна било по её самолюбию в самое больное место, вселяя грусть, боль, страдания и беспросветную тоску, вселяя ужас, что из-за её вероятного бесплодия их с Эду брак, завоёвываемый женщиной с таким трудом, мог распасться.       Видя, как огорчена, расстроена… Нет, просто морально и физически страдает дочь, Элена, как будто ощутив всю её боль, ещё ближе придвинулась и со всей присущей материнской теплотой обняла Камилу, начав утешать безутешную.       Подготовка к празднику была в самом разгаре. Отдавая то один, то другой приказ той или иной служанке, Виктория перебирала руками цветные шары на диване в гостиной, когда к ней незаметно подошёл Эду.       Его приближение было столь неожиданным для девушки, что та даже выпустила все разноцветные украшения из рук, которые плавными скачками разлетелись по полу.       — С днём рождения, Виктория, — легко, свойственно только ему, улыбнувшись, произнёс Фернандос и протянул Ласерде маленькую красновато-коричневую коробочку с розовой ленточкой.       Виктория так была воодушевлена этим сюрпризом, что даже не сразу опомнилась, заметив, что она так и стоит неподвижно, не произнося ни слова.       Как будто и вовсе не обратив внимание на её восторженное замешательство, или списав это на что-то явно другое, Эду заговорил первый.       — Ждёшь Элену? — понимающе вопросил он, так, словно мог прочувствовать на себе все переживания Виктории.       Только упоминание матери в один миг заставило абсолютно счастливую девушку вернутся в реальность.       — Да, — тяжело и с грустью вздохнула та, слегка теребя от волнения руками коробочку с подарком, — Они с Камилой сегодня пошли к врачу. Боюсь, как бы мама не опоздала на праздник. Но ещё более страшно, что она может вообще не прийти.       Ласерда не стала говорить, что из-за очередной тщетной попытки сестры забеременеть. Нет, конечно, она ещё не знала результата этого обследования. Собственно, он был очевиден. Как бы ни изображала из себя Камила даму в положении, как бы ни мечтала о ребёнке, но восемнадцать лет потраченного впустую времени говорили сами за себя.       Впрочем, Эду заговорил об этом почему-то сам.       — Ты знаешь, я так хочу ребёнка, — Фернандос тяжело вздохнул и опустил взгляд, Виктория без лишних слов заметила, как его глаза погрустнели, — А Камила после болезни всё никак не может забеременеть. Столько времени, столько попыток… И всё напрасно.       Эду впервые так открыто говорил с Викторией об этом, видимо, тема действительно оказалась для него слишком болезненной, раз он захотел здесь и сейчас поделиться этим с ней. Подобный поступок мужчины и радовал, и огорчал Викторию одновременно. Радовал потому, что это означало, что Фернандос ей доверял, как никому другому, огорчало потому, что сам он страдал от подобных известий ничуть не меньше Камилы.       — Я уже устал от её постоянных попыток забеременеть, — как будто вновь игнорируя бурю эмоций, что бушевали сейчас в душе у юной Виктории, продолжил тот, — Даже готов отказаться от своей мечты завести ребёнка.       Фернадос договорил до конца, словно ставя жирную точку в своём признании, брошенном невзначай, а Ласерда, лишь понимающе опустила глаза, слегка приободрительно погладив того по плечу.       Говорить или обсуждать больше было нечего, оба собеседника поняли друг друга без слов, потому, выждав небольшую паузу обоюдного сочувствия, Эду удалился восвояси.       Виктория осталась абсолютно одна, провожая его теперь ещё более задумчивым взглядом и осторожно, бережно поглаживая пальцами даже не распакованную коробочку с подарком Фернандоса.