A Warbling Song || Песнь Трели

      Айзава проснулся от удара ногой в живот. Вздрогнув, он попытался прикрыть его, но затем наступило осознание. Со стоном он перевернулся, используя собственную спину как своего рода щит против шестилетнего ребёнка. Эри ворочалась во сне, двигая ногами.       Он итак спал не очень крепко, но, когда Эри сопела в их постели, она всегда решала это проверить ещё раз.       Не было и мысли пожаловаться. Особенно сейчас. После проведённого дня Эри больше всего хотела уснуть со своими папами. Ни у одного из них не хватило духу ей отказать.       Естественно, Шинсо тоже пригласили, но тот заявил, что уже слишком взрослый, чтобы спать с родителями, хотя он и спал с ними последние две ночи этажом ниже.       Подростки. Айзава фыркнул, свернулся вокруг подушки, понимая, что произошедшее сегодня вымотало его как старого бродячего кота. Он желал лишь о том, чтобы завернуться в одеяло и не вставать с постели несколько дней.       Но как раз в тот момент, когда он собирался погрузиться в сон, он услышал звук спускающихся по лестнице шагов.       Было нормой, что в этом доме в любой час всегда кто-то бодрствует, тем более, что ночные кошмары усилились для всех четверых, но Айзаве не нравилась идея оставлять Шинсо без какой-либо поддержки. Поэтому Айзава с ворчанием и большим внутренним недовольством выкатился из постели, морщась от холода вне одеял.       Он последовал на звук Шинсо и, зевая, спустился по лестнице в прачечную, где было слышно шарканье ребёнка.       Пацан, должно быть, пропотел через свои простыни.       Недолго думая и будучи слишком невыспавшимся, Айзава открыл дверь прачечной.       — Хитоши, оставь простыни, я их…       Айзава остановился не из-за того, какими большими и наполненными ужасом глазами его одарил повернувшийся к нему Шинсо. Остановился не из-за того, как участилось дыхание ребёнка, которое звучало так, будто он всё ещё в ловушке кошмара.       Он остановился из-за сильного запаха мочи.       — Нет… — Дрожа, Шинсо отшатнулся и прижался к стене.       Айзава медленно поднял ладони.       Это никак не повлияло на прерывистое дыхание ребёнка; он продолжал тяжело дышать.       — Хитоши. — Айзава сохранял спокойный голос. Ему не нужен ещё более пугливый ребёнок, чем уже есть.       Шинсо покачал головой, прижав ладони к стене.       — Всё в порядке. — Айзава продолжал стоять на месте. Не нужно быть гением, чтобы понять страх в глазах Шинсо. Сколько раз этот ребёнок просыпался в ужасе от ночных кошмаров, чтобы в итоге обнаружить, что у него нет утешения? Сколько раз Шинсо страдал от рук «родителей», когда делал что-то «не так»?       Для человека его возраста у него было слишком много шрамов. А те, что были на его лице, те тонкие белые линии поперёк носа и челюсти, — даже несмотря на то, что со временем они достаточно потускнели, — казалось, что сейчас они почти светились от висящей над ними лампочки.       — Парень, всё в порядке. Я не сержусь. Ты понимаешь? — Айзава протянул руку.       В ответ раздался лишь болезненный стон, и Шинсо постарался спрятаться в углу.       — Ладно, ладно. Я останусь прямо здесь. Я не собираюсь подходить ближе. Останусь тут.       Айзава с трудом сглотнул, жалея, что у него нет какого-нибудь способа связаться с Ямадой, не напугав ребёнка. В этих фиолетовых оленьих глазах не было и намёка на узнавание.       — Почему бы тебе не присесть? — спросил Айзава, опуская руку и надеясь, что Шинсо последует за движением.       Ребёнок медленно повиновался; его колени подогнулись, едва не подкосились, и он сполз по стене.       — Хорошо. — Айзава знал, как справиться с приступом паники. По роду своей деятельности он повидал тысячи таких. Айзава был рядом, когда раньше такое случалось с Шинсо. Он удерживал ребёнка, тренировал его дыхание и вытирал слёзы.       Но ни один приступ паники не был так плох, как этот.       — Хитоши, я подойду немного ближе, ладно?       Он сделал всего один шаг, но этого хватило, чтобы Шинсо с испуганным вскриком отскочил, закинув руки за голову и тем самым защищаясь от Айзавы.       Единственное, что мог сделать Айзава — это просто смотреть, застыв на месте от ужаса в глазах Шинсо. Ему стало плохо.       — Ладно, извини. — Айзава с трудом сглотнул ком в горле. — Всё в порядке.       Медленно Айзава опустился и после оказался в нескольких шагах от Шинсо. Ребёнок не убрал рук, а вместо этого сжался всем телом и повернулся в сторону, неосознанно прикрывая жизненно важные органы.       — Мне нужно, чтобы ты просто слушал мой голос, хорошо? — Он понятия и не имел, слушает ли его Шинсо: взгляд ребёнка был слишком отстранённым. Тем не менее, он продолжил говорить: — Ты понял, парень?       Шинсо даже не посмотрел в его сторону.       — Сделай глубокий вдох. — Айзава демонстративно вдохнул, надеясь, что ребёнок повторит за ним.       Несколько секунд Шинсо не реагировал, а его дыхание продолжало дрожать и прерываться. Но Айзава сделал ещё один вдох глубоко через нос.       — Давай, один большой вдох.       Шинсо тяжело вдохнул, изо всех сил стараясь задержать дыхание.       — Ещё раз.       Шинсо кивнул, и, когда он вновь вдохнул, его глаза зажмурились, а рёбра расширились. То, что что он в итоге выдохнул, прозвучало как гул порывистого ветра.       — Медленнее. Аккуратнее и медленнее.       — Меня тошнит, — пробормотал Шинсо с побледневшим лицом.       Айзава встал, не обращая внимания на то, как от скорости колени затрещали, и потянулся за первой вещью, которую мог использовать. Старая запасная сумка для похода, которую они никогда не брали с собой. Он опустился на колени рядом с Шинсо и расстегнул молнию на сумке.       Шинсо бросил на него странный взгляд, прежде чем его тело качнулось вперёд, и он схватился за сумку, в которую его тут же вырвало.       Айзава откинул волосы с лица Шинсо, водя круговыми движениями по его спине, пока ребёнок подрагивал, тихо всхлипывая.       — Давай.       Шинсо издал стон, скрючившись над сумкой и почти что задыхаясь от кислого привкуса во рту: он отплёвывался с уже пустым желудком. Рёбра сотрясались под рукой Айзавы, а крупные слёзы текли по лицу ребёнка, собираясь на кончике носа.       — Б-бля.       — Всё хорошо.       Постепенно дрожь унялась, но Шинсо не сдвинулся, продолжая цепляться за сумку в попытке перевести дыхание.       Айзава огладил рукой волосы ребёнка и легонько надавил на его шею, проведя большим пальцем по его затылку.       — Как сейчас ты себя чувствуешь? — спросил Айзава.       С промедлением моргнув, Шинсо повернулся к нему с ошеломлённым выражением лица, где на подбородке сохранилась часть рвоты. Айзава поморщился при виде этого беспорядка, а после наклонился и провёл краем рукава по лицу Шинсо. Шинсо не стал суетиться и отстраняться, а вместо этого закрыл глаза, словно усилие бодрствовать было для него невозможным.       — Давай поставим тебя на ноги. — Айзава водил кругами по спине Шинсо, медленно перемещая руки к подмышкам и ожидая малейшего признака того, что ребёнок сможет устоять. — Может, мне тебя понести?       Шинсо нахмурился, его тело напряглось.       А потом его глаза распахнулись, широко и испуганно глядя на Айзаву.       В тот момент, когда Айзава разглядел узнаванием в этих белых зрачках, он понял, что что-то не так.       — Уйдите от меня, — рявкнул Шинсо и оттолкнул Айзаву локтем под рёбра.       Айзава упал спиной на полку, поморщившись от удара. Шинсо выскочил из помещения, босыми ногами шлёпая по кафельному полу.       — Хитоши. — Айзава вскочил следом за ним.       — Оставьте меня в покое. — В отчаянии ребёнок обхватил руками своё дрожащее тело и, спотыкаясь, побрёл по кухне, выглядя так, будто никогда не был в этой комнате, будто всё вокруг незнакомое и чуждое.       — Пацан-       У ног Айзавы разбилась тарелка.       Они уставились друг на друга. Шинсо свирепо смотрел на него, а Айзава, округлив глаза, наблюдал, как ребёнок потянулся к ещё одной тарелке.       Айзава был шокирован. Ребёнок никогда так раньше не делал.       — Хитоши…       — Я сказал, чтобы вы оставили меня в покое! — Шинсо бросил тарелку, и она разлетелась вдребезги о стену за спиной Айзавы.       И тут ребёнок вышел из себя. Ребёнок разбивал тарелку за тарелкой, каждый кусок фарфора, до которого мог дотянуться.       Только когда Шинсо вскрикнул, и на его щеке появилась красная полоска, Айзава пошевелился.       Он направился прямо к своему ребёнку.       Шинсо ахнул, когда понял это, отшатнулся назад и вслепую потянулся за другой тарелкой.       Айзава схватил его за запястье.       — Достаточно.       — Отпустите! — взбрыкнул Шинсо, отскакивая от Айзавы.       — Прекращай. — Айзава схватил Шинсо за плечо и встряхнул его. — Ты делаешь себе больно!       — Отпустите меня!       По его мозгу будто прошёл удар хлыстом; причуда Шинсо вырвалась на свободу. Он почувствовал, как его отталкивают, но внезапно руки с отчаянием потянули его за одежду; ребёнок поскользнулся, рухнув на пол с болезненным криком, а Айзаву оставляя на месте.       Айзава не мог пошевелиться, а мог только наблюдать, как Шинсо с усилием опёрся руками о пол и встал на колено, застонав.       Звук шагов по лестнице заставил Шинсо замереть.       — Хитоши? — зазвенел голос Ямады у Айзавы в голове. — Я слышал, что что-то сломалось. Ты в порядке, маленький слушатель?       Шинсо лишь хмыкнул в ответ.       На кухне зажёгся свет.       — Шота? — Айзава услышал замешательство в голосе Ямады. — Тоши? Что происходит? Что за разбитые тарелки?       Шинсо покачал головой.       — Дитя? — Наконец в поле зрения Айзавы появился Ямада. Муж посмотрел в его сторону обеспокоенными глазами, а после он повернулся к ребёнку. — Эй, не хочешь рассказать мне, что случилось?       Это была ошибка. Та, которую с их героической подготовкой он должен был сразу заметить. Но иногда отцовство притупляло этот инстинкт.       Ямада даже не ожидал, что это произойдёт.       С животным рыком Шинсо развернулся и ударил Ямаду кулаком в щёку.       Хватка причуды оборвалась. Реальность врезалась в разум Айзавы, и он снова почувствовал контроль. И всё же он ощущал себя затерянным в открытом море, где был неспособен приблизиться к открывшейся сцене прямо перед ним.       Ямада растянулся на полу, подперев щёку рукой, и смотрел на Шинсо широко открытыми и полными слёз глазами.       Звук, который издал Шинсо, граничил с болью и страданием. Он выглядел таким же потрясённым, как и Ямада, уставившись на синяк, уже расцвётший на лице.       — Хитоши… — Айзава застыл, а неверие тяжело осело в его груди.       Внимание Шинсо переключилось на него. Он побледнел, а его глаза заслезились.       — Я не… — Его голос вышел сдавленным. Шинсо повернул голову к Ямаде и снова к Айзаве. Ребёнок дрожал.       Айзава знал, что собирается сделать Шинсо, и всё же он был прикован к месту, не в силах что-либо сделать, чтобы остановить его.       Шинсо бросился бежать.       Айзава пошевелился только тогда, когда хлопнула входная дверь; этот шум вывел его из застывшего положения.       — Хизаши. — Айзава опустился на колени рядом с мужем и убрал руку, удерживающую синяк. — Ты в порядке?       — Иди за ним, — с напряжённым и натянутым голосом отмахнулся от него Ямада.       — Но-       — Иди за нашим ребёнком. — Ямада толкнул его, по-прежнему отказываясь смотреть ему в глаза. — Иди.       Похожее на опьянение чувство охватило Айзаву. Он не помнил, как выходил из дома. Не помнил, как надел ботинки и взял обувь и пальто Шинсо. Он не помнил, как заводил машину или ехал по извилистым улочкам поместья.       Всё это промелькнуло мимо него словно в тумане. В одну секунду он был дома, а в следующую он оказался уже в машине, высматривая копну фиолетовых волос.       Единственное, о чём он думал, это о том, как сильно он подвёл Шинсо.       Всё это время Айзава не замечал очевидного. Оглядываясь назад, было ясным, что что-то не так с ночной стиркой Шинсо. Он уважал границы своих детей. Он уважал то, что секреты могут и будут делиться между братом и сестрой, что в этой связи было что-то куда более надёжное, чем в связи с родителями или взрослыми.       Но сейчас Айзава понял, что нужно было надавить на них обоих. Он должен был задаться вопросом, почему Эри всегда приходила к ним в прошлом, когда её кошмары стали слишком частыми, и почему внезапно она начала отправляться к Шинсо в поисках утешения — к источнику, который никогда не использовался.       Это было непохоже на Эри — не приходить ни к нему, ни к Ямаде после кошмаров. Это заняло время, но она знала, что в их постели безопасно, что никакие дурные сны не причинят ей вреда.       Нет, Эри было несвойственно хранить секреты от Айзавы или Ямады.       Но это был именно тот секрет, который скрывал от них Шинсо.       — Блять! — Айзава хлопнул ладонью по рулю.       Осматривая улицы, сердце эхом отдавалось в голове Айзавы. Шинсо не был глупым ребёнком — даже в состоянии паники он не покинул бы поместье. Территория была закрыта, и круглосуточно здесь дежурила охрана из героев. Они бы не позволили ребёнку — явно попавшему в беду, — выйти на улицу без обуви и пальто. И это означало, как надеялся Айзава, что Шинсо всё ещё где-то недалеко от дома.       Но тем не менее мысль о том, что Шинсо один и напуган, перевернула что-то внутри Айзавы. Когда он взял ребёнка к себе, он пообещал ему безопасность и гарантию того, что он больше никогда не будет бояться быть дома.       Он никогда не думал, что нарушит данное обещание. Он никогда не думал, что ему придётся увидеть направленный на него испуганный взгляд Шинсо. Он никогда не думал, что его сын будет прятаться от него.       Это только заставило Айзаву задуматься над тем, как Шинсо на самом деле относился к нему и Ямаде. Неужели Джуничиро подорвал доверие Шинсо к ним? Да и было ли доверие вообще?       Айзава тряхнул головой, отгоняя цепляющиеся за его разум мысли, которые пускали свои уродливые и грязные корни. В глубине души он знал, что Шинсо доверял им. Ребёнок поверил им во время судебного разбирательства с его приёмными родителями. Он позволил им помочь ему в самый уязвимый момент.       Он позволил им задушить себя любовью там, где её не было; он позволил им исцелить себя, когда никто не делал этого раньше; он позволил им собрать воедино сломанные части своей жизни, пока он снова не почувствовал себя целым.       Айзава не думал, что Шинсо даже знал, насколько храбрым в то время он был. Как замечательно, что он отпустил этот контроль и позволил Айзаве и Ямаде взять бразды правления в свои руки.       Он надеялся, что ребёнок позволит этому случиться вновь.       Фары автомобиля быстро обнаружили одинокую фигуру, сгорбившуюся на обочине так, что голова уткнулась в колени.       Айзава вышел из машины, захватив с собой пальто и обувь.       Ребёнок дрожал, пальцы цеплялись за голые руки и почти царапали их, будто они могли сохранить тепло.       — Вот, — пробормотал Айзава, накидывая на плечи ребёнка пальто. Он опустился на колени рядом с ним, взял промёрзшие ноги Шинсо и вдел их в обувь. Шинсо не сопротивлялся, его взгляд сосредоточился в какой-то точке у дороги.       А единственным его ответом для Айзавы было тихое печальное шмыганье.       Айзава сел рядом с ним плечом к плечу. Ночь была холодная, но ветра почти не было. Воздух лишь пощипал нос Айзавы, без сомнения, окрашивая его в розоватый цвет.       Будничная беседа не являлась для них обоих чем-то, в чём они были хороши. Но момент казался слишком тихим, чтобы не попытаться прервать тишину. Даже на улицах было тихо, ни одной машины или даже блуждающей бездомной кошки.       — В машине хорошо и тепло, — сказал Айзава. — Пойдём. — Он утешительно погладил Шинсо по спине, радуясь, что ребёнок не вздрогнул от прикосновения.       К счастью, Шинсо поднялся на ноги и дал возможность Айзаве провести его к машине. Он свернулся на переднем сиденье, как только за ним закрылась дверь.       Айзава позволил ему немного помолчать, пока вёл машину. Так или иначе, Айзава не мог удержаться от того, чтобы украдкой бросить быстрый взгляд в его сторону, словно желая убедиться, что ребёнок всё ещё здесь. Иногда Шинсо мог быть таким тихим, что Айзава даже не слышал его дыхания. Иногда он был похож на призрака.       Айзаве была ненавистна мысль о том, почему Шинсо молчал, когда был расстроен.       Подъезжая к дому, он притормозил машину, и свет фар осветил стены и входную дверь.       Шинсо, казалось, сжался при виде этого. Или, возможно, он думал о Ямаде, который мог ждать его.       Ребёнок схватился за ремень безопасности у плеча, дёрнув его так, будто это захватное оружие, готовое противостоять опасности.       Если в эту минуту вернуться домой, то это приведёт лишь к ещё большей боли. Ребёнок не готов. Если подтолкнуть его сейчас — он просто самоуничтожится.       — Извини. — Айзава перегнулся через Шинсо и открыл бардачок, который был до краёв наполнен барахлом. — Я всегда держу его здесь на крайний случай. — Покопавшись в куче старых писем, паре скрюченных носков, запасном ноже и в огромном количестве пустых желейных пакетиков, Айзава нашёл древний телефон-раскладушку.       Айзава: Прокачу Хитоши. Скоро вернёмся.       Ямада: 👍       Не то сообщение, которое он ожидал от Ямады. Не тогда, когда обычно каждый текст сопровождался от него тысячей смайликов и миллионом поцелуев.       Он сунул телефон в карман. Разбираться с Ямадой придётся после того, как он вытащит Шинсо из собственных мыслей.       Итак, приведя план в действие, Айзава съехал с подъездной дорожки, выехал задним ходом на улицу и покинул территорию поместья. Шинсо наблюдал за ним, нахмурив брови так, словно напряжённо думал, но после просто прислонился к окну.       Интерес ребёнка снова возрос, когда они начали ехать по более мрачному району города. Охотничьи угодья Айзавы, так сказать. И, в свою очередь, они принадлежали Шинсо, даже если он не очень долго здесь патрулировал.       Они выехали на маленькую улочку, где продолжала кипеть жизнь. Посетители, выходя из баров, выстраивались вдоль улицы, курили, ели и смеялись. Это было именно то место, куда ему не следовало тащить подростка.       Айзава припарковал машину.       — Хочешь, можешь остаться в машине? — Айзава отстегнул ремень безопасности.       Шинсо повернулся к нему, а затем взглянул на забегаловку позади Айзавы. Он отстегнул свой ремень и последовал за Айзавой.       При звоне колокольчика на них рявкнул грубый голос.       — И как это называется, Сотриголова? — крикнул крупный мужчина с головой гиены из-за прилавка, вытирая руки об фартук. — Думал, что ты ушёл и с концами подох! — Он кивнул Шинсо. — Привет, Майнджек.       Шинсо быстро помахал ему, зависнув за спиной Айзавы.       — Два гамбургера, Сэл. — Айзава прислонился к стойке. — Я верну тебе деньги.       — Вернёшь мне деньги? — расхохотался Сэл. — Этот парень пропадает без вести на несколько недель, а после появляется в надежде бесплатно похавать! — Сэл повернулся к Шинсо, вовлекая его в разговор. — Твой старикан — это что-то с чем-то, пацан.       — И две газировки «Панда Поп».       — Ограбление! И тебе суждено стать героем! Ба! — Сэл повернулся, вскинул руки вверх, а затем приступил к грилю.       Забегаловка была набита, за столиками сидели посетители, и многие полудремали за чашкой кофе. Некоторых он узнал, и они, конечно же, узнали его. Часть из них коротко кивнула в его сторону, в то время как другие наклонили головы в попытке спрятаться от него.       Но он не был в патруле, и не было никакого преступления в том, чтобы съесть восхитительно жирный бургер и выпить подгоревший кофе в два часа ночи. Какие бы дела ни были между ними, Айзава оставил всё как есть. Сегодня ни один головорез не стоил того, чтобы его ловить.       Вместо этого он отвернулся от посетителей, решив просто прислониться к стойке и понаблюдать за тем, как готовит Сэл. Лишь от одного запаха у него заурчало в желудке, а пять минут назад он даже не был голоден.       Но никто не мог отказаться от бургера Сэла. Был ли это самый сомнительный бургер? Да. Было ли яйцо слегка пережаренным, но при этом с идеальным желтком? Был ли бекон хрустящим и слишком солёным на вкус? Разваливалась ли булочка при первом же укусе? Ответом на все эти вопросы было «да», и всё же Айзава приходил к Сэлу с Шинсо каждый вечер пятницы после патрулирования.       Это было почти ностальгическим чувством — вернуться сюда даже несмотря на то, что они не были в патруле. Но Айзава примет это чувство в любом случае. Он видел, как напряжение с плеч Шинсо постепенно угасало.       — Два бургера. И две газировки. — С недовольным выражением лица Сэл положил завёрнутые булочки и газировки. Но затем он улыбнулся им обоим широкой зубасто-кошачьей ухмылкой. — За счёт заведения.       — Сэл-       — Не спорь со мной, Стёрка. Моя забегаловка, мои правила. А теперь мне лучше снова увидеть тебя на улицах, или я запрещу тебе сюда заходить, — фыркнул он и скрестил руки на груди, бросая вызов Айзаве, а после он подмигнул Шинсо. — Тебе не запрещу, Майнджек. Ты можешь прийти сюда в любое время, но твоему старику придётся остаться снаружи.       На лице Шинсо появилась лёгкая улыбка.       Айзава вздохнул и взял заказ, почти что баюкая его в руках.       — Спасибо, Сэл.       — Стёрка, береги себя. А то выглядишь как дерьмо.       Айзава рассмеялся, чуть не уронив газировку. Он коротко кивнул и вывел Шинсо из забегаловки, чтобы вернуться и сесть в машину.       — Подержи. — Айзава передал Шинсо заказ и завёл машину.       Шинсо прижал бургеры к себе и, почувствовав их тепло на замёрзших пальцах, вздохнул.       Айзава не уехал далеко, но сидеть возле забегаловки Сэла было приглашением к неприятностям. Кто-то из завсегдатаев не удержался бы и подошёл, чтобы поддразнить Сотриголову, будто бы они были детьми, которые дёргали за хвост темпераментного кота.       Он остановился на пустой стоянке и включил свет над головой. Затем забрал у Шинсо свой бургер и газировку, развернул жирное блюдо и откусил большой неаккуратный кусок. Жир начал течь по его подбородку, и он быстро вытер его рукавом.       — Ничто не сравнится с забегаловкой Сэла, — сказал Айзава между жеванием.       Шинсо осторожно поковырял обёртку.       Айзава с преувеличенным стоном откусил ещё кусочек.       Это сработало, и Шинсо медленно развернул бургер. Ребёнок пронаблюдал за тем, как расплавленный сыр отходит от обёртки, и откусил небольшой кусочек. А затем, к удивлению Айзавы, он откусил ещё больше.       — Настолько хорошо? — усмехнулся Айзава.       На щеках Шинсо расцвёл румянец; он жевал, запивая еду газировкой.       — Ага.       Айзава улыбнулся его голосу, и они замолчали. Облизывая губы, Айзава старался подобрать листиком салата вытекший соус на обёртку и сок от бургера. С жадностью он подумал, что должен был заказать себе ещё один бургер, но он не хотел злоупотреблять гостеприимством Сэла. Одного бургера должно хватить.       У Шинсо ещё оставалось половина бургера, но он засунул его обратно в обёртку.       — Ты чувствуешь себя лучше? — спросил Айзава.       Шинсо нахмурился и задумался, и после покачал головой.       — Что у тебя на уме, пацан?       Ребёнок положил бургер на приборную панель, подтянул колени к груди и повернулся лицом к окну. Там не на что было смотреть. И на мгновение Айзаве показалось, что Шинсо не ответит ему, и они решительно поедут домой.       — Я боюсь.       Всего лишь шёпот, почти неслышный. Но этого было достаточно, чтобы в груди Айзавы что-то всколыхнулось.       — Боишься чего?       Отражение Шинсо с наполненными слезами глазами уставилось на него.       — Себя.       Айзава замер.       — Хитоши. Что ты имеешь в виду?       Всхлип полный боли вырвался у ребёнка. Это был звук, который Айзава больше никогда не хотел слышать. Дважды за одну ночь было достаточно.       — Я, чёрт возьми, продолжаю лажать.       — Ты не-       — А вот и да! — отрезал Шинсо. — Я ударил папу. Я не хотел, но я… — Ребёнок судорожно вздохнул. — Я всё равно ударил его. Я никогда… Я никогда даже не ударял старого приёмного отца.       — Это был несчастный случай.       — Но я всё равно сделал это! Я всё равно причинил ему боль. — Шинсо резко повернулся к нему, белки его глаз были дикими и испуганными. — Мой старый приёмный отец бил меня, но я никогда не сопротивлялся. Я позволил ему так поступать с собой.       Нижняя губа Шинсо задрожала.       — Но при этом я ударил папу.       Шинсо обхватил себя руками.       — И я промыл вам мозги. Я хочу использовать свою причуду во благо, но я использовал её против вас. Я просто… — Шинсо посмотрел вверх, моргая мокрыми от слёз глазами и выглядя невероятно потерянным. — Я не мог позволить вам узнать…       У Шинсо сдавило горло.       — Я не хотел, чтобы вы разочаровались во мне.       Всё тело Шинсо свело судорогами, как будто что-то внутри него пыталось вырваться на поверхность, но он сдерживал это, прикусив губу и крепко обхватив себя руками.       — Всё, чего я когда-либо хотел — это быть героем. Но всё, что я сделал — это причинил боль людям. Я подстрелил Денки. Я заставил Эри плакать. Я обмочился в постель, как тупой ёбаный ребёнок.       — Парень… — Голос Айзавы почти подвёл его, слова прилипли к его языку. Он потянулся вперёд и попытался взять Шинсо за руку, но тот вздрогнул и прижался к дверце машины. — Я не причиню тебе вреда, Тоши.       Шинсо покачал головой.        — Отец, это я впустил Джуничиро в дом, — признался Шинсо.       — Я знаю.       Шинсо взглянул на него; стыд, вина, страх легко читались на его лице.       — Я не знал, что это он. Я не подумал. Нам было весело, и я забыл, что не должен открывать дверь. Я думал, это папа. Я думал, что он забыл свой ключ.       По щекам Шинсо потекли слёзы.       — Я думал, это папа. Это я во всём виноват.       И затем, подобно гигантской волне, то, что сдерживал Шинсо, выплеснулось наружу. Испуганное детское хныканье.       — Как я могу быть героем?       Айзава вышел из машины и помчался вокруг неё, чтобы открыть пассажирскую дверь.       Шинсо повернулся к нему со сжатыми кулаками вокруг глаз, поскуливая.       — Иди сюда. — Айзава притянул Шинсо в свои объятия. Ребёнок едва не рухнул ему на грудь, чуть не повалил их обоих на тротуар.       Плач его ребёнка пронзил Айзаву.       — Выпусти всё.       Грудь Шинсо вздымалась, его лёгкие слишком быстро поглощали кислород. Когда Айзава успокаивающе гладил ребёнка по спине вверх и вниз, он не мог отделаться от мысли, что это похоже на землетрясение.       — Простите, отец. Я так виноват!       Айзава крепко сжал ребёнка, надеясь, что без слов он сможет излить свою любовь, свою гордость, свою душу в Шинсо, потому что, если он заговорит, если он позволит хоть одному слову сорваться с губ — он упадёт вместе с ним, и ничто не сможет остановить его истошный плач.       Но даже несмотря на бушующее внутри Айзавы горе, он всем своим существом хотел разделить боль Шинсо; он держался стойко, зарывшись рукой в волосы Шинсо, а другую положив между его лопатками.       Беззвучно, неведомо для Шинсо, который уткнулся ему в грудь, по лицу Айзавы побежали слёзы. Он был человеком, а его сын рассыпался в его объятиях. Он позволил каплям проскользнуть мимо.       — Я хочу… Я так хочу быть героем, отец! — всхлипнул Шинсо. — Я хочу помочь людям, но всё, что я делаю, это причиняю им боль!       У Айзавы сдавило горло. Он зарылся лицом в волосы Шинсо. Никакая боль не сравнится со словами Шинсо, произнесёнными сейчас. Ни боль в USJ; ни боль в момент власти Хроностазиса. Даже ни боль от наблюдения за тем, как эта бетонная плита раздавливает Ширакумо.       В те минуты он был беспомощен. Совершенно бесполезен. Эти случаи были вне его контроля.       И всё же сейчас он чувствовал себя прикованным к месту, его тело замерло, а Шинсо продолжал распадаться в его руках.       Как долго Шинсо страдал в одиночестве, находясь всего в одной комнате от него? Как долго Шинсо вынашивал эти мысли, пока Айзава давал ему пространство? Как долго он позволял себе подводить сына?       — Хитоши. — Слово прозвучало хрипло, не более чем кваканье из слогов. Он оттащил Шинсо назад, и его собственное лицо исказилось при виде водянистых красных глаз, смотрящих на него сверху вниз. — Ты, — он обхватил лицо Шинсо ладонями, — герой.       Шинсо попытался запрокинуть голову, мотая ею из стороны в сторону.       — Нет.       — Да. — Он взял Шинсо за подбородок, разворачивая его лицо к себе. — Посмотри на меня.       С дрожащей нижней губой и с нерешительностью ребёнок встретил его взгляд.       — Хитоши. В тот день ты спас мне жизнь. Если бы ты не вернулся, я думаю, он бы убил меня. И, возможно, Эри тоже. Ты спас нас.       Шинсо судорожно вздохнул.       — Но я впустил его.       — Это была ошибка, но это не твоя вина.       Шинсо всхлипнул.       — Но-       — Но ничего. Ты мог бы послушать меня и продолжать бежать, но ты не сделал этого. Ты вернулся. — Он выдержал взгляд Шинсо. — Ты понимаешь, насколько это смело? Ты хоть представляешь, насколько ты храбрый?       — Я не храбрый.       — Ты знал, что он хотел тебя убить, и всё равно вернулся.       — Конечно, вернулся. Вы мой отец.       Айзава порывисто вздохнул.       — Ты удивляешь меня каждый день, дитя. Без тебя, я думаю, я бы не пережил всё это.       Крупные слёзы катились по щекам Шинсо, и он смотрел на Айзаву с сомнением и надеждой одновременно.       — Веду я себя не очень-то по-геройски, — фыркнул он.       — Травма заставляет людей вести себя иррационально.       — Я повёл себя как придурок.       — Пацан, никто не ожидает, что с тобой всё будет в порядке. — Айзава сделал секундную паузу, во время которой слова Ямады захлестнули его. Момент ясности был поражающим, и он посмотрел в глаза сыну. — Со мной не всё в порядке.       — Что? — моргнул Шинсо, в смятении нахмурив брови. — Но вы всегда в порядке.       Айзава вздохнул и осторожно провёл большим пальцем под глазом Шинсо, где кожа всегда была похожа на синяк.       — Пацан, я не… — Айзава глубоко вздохнул. Как он мог это объяснить? Как он мог рассказать Шинсо все секреты, в которых не хотел признаваться даже себе? — Хитоши, в тот момент, когда я увидел того человека с пистолетом у твоей головы… — Побитое лицо Шинсо и блеск метала вспыхнули в его сознании. Он зажмурил глаза, открыл их и стал наблюдать за тем, как обеспокоенный Шинсо поддался вперёд.       — Моя работа заключается в том, чтобы заботиться о тебе. Чтобы ты был в безопасности, — сказал Айзава. — Я поклялся по закону защищать тебя.       Шинсо пристально смотрел на него.       — Мне это не удалось.       — Джуничиро не был вашей ошибкой-       — Нет, не был, но всё остальное было, — покачал головой Айзава. — Парень, ты должен чувствовать себя максимально безопасно, чтобы независимо от причин прийти ко мне. Я должен был понять, что что-то не так.       — Но это не ваша вина! Я не хотел, чтобы вы знали.       — Хитоши. — Айзава взял Шинсо за руки и крепко сжал их. — Пацан, я должен был знать. Знаки были налицо. Я только… — Айзава подыскивал нужные слова. — Я боялся…       — Меня?       — …подвести тебя.       На глаза Шинсо навернулись слёзы, и он сжал руки Айзавы в ответ.       — Я не думаю, что вы подвели меня.       Айзава отчаянно двинулся вперёд и тотчас же притянул Шинсо к себе. Он и не подозревал о том, настолько сильно нуждался в этих словах.       — Прости, — пробормотал Айзава в волосы Шинсо.       — И вы меня.