Он не удосужился даже глянуть в его сторону, не обращал на соседа совершенно никакого внимания, словно тот был абсолютно пустым местом, словно его не существовало. Странный какой-то.
Мелкие полупрозрачные хлопья снега падают на щёки и нос, некоторые снежинки даже в глаза попадают, что вызывает небольшие слезинки. На улице сейчас холоднее, нежели утром, и руки спустя некоторое время сильно краснеют; Коля прячет их в карманы куртки. Вероятно, наступило то самое время, когда шапка и шарф являются уже необходимостью, и с завтрашнего дня — он пообещал себе — Гоголь точно начнёт их носить.
В маленьких беспроводных наушниках играет какая-то спокойная мелодия, которая была по каким-то там умным алгоритмам подобрана приложением с музыкой. Юноша слышал её впервые и, внимательно следя за еле слышными словами, которые не все даже разобрать возможно из-за искажения обработкой, думал о чём-то своём. Идя по пустому серому двору, окружённому девятиэтажными панельками, вот честно, думать о всяком жизнерадостном не было сил и желания. Просто лень.
Снежинки, падая на асфальт, почему-то почти сразу таяли, несмотря на то что температура воздуха достаточно упала в минус. На клумбах возле подъездов можно увидеть маленькие кучки грязного снега, выпавшего, вероятно, вчера или чуть раньше этого. А ещё в этих клумбах виднелись какие-то веточки, большие и маленькие, некоторые из которых были огорожены пластмассовым покосившимся заборчиком — остаток от цветов и небольших кусов, что цвели этим летом.
«Ощущение такое, — подумал про себя Коля. — будто эта куртка, которая в минус двадцать грела меня в том году, в этом, как назло, меня совершенно не желает согреть…»
В этот раз Гоголь даже и не думал замедлять свой шаг, когда тот неконтролируемо становился слишком быстрым, так как хотел быстрее добраться домой, в тепло.
По пути находился один небольшой ларёк. Да, тот самый ларёк, в котором двенадцатилетнему мальчику без вопросов и малейших сомнений продадут пиво, а четырнадцатилетней девочке — самые дешёвые презервативы… Коля не был в числе тех, кто заходил в этот ларёк часто ради чего-либо запрещённого в их возрасте. Если уж юноша и заходил сюда, то за какими-нибудь жвачками или же за хлебом и молоком, о которых просила мать.
Поднимаясь по небольшой лесенке, которая вела уже в сам ларёк, Коля немного… удивился, когда прямо на встречу ему оттуда вышел Достоевский. Фёдор, заметив одноклассника, без какого-либо интереса оглядел того, щурясь от солнца, пускавшего лучи прямо ему в лицо. Во взгляде брюнета читалось то ли презрение, то ли след некого испуга или вероятного скрытого удивления — непонятно. Проследив глазами за быстро удаляющимся парнем до того момента, как тот скрылся за углом, блондин наконец зашёл внутрь.
Заметив Колю, продавец как-то странно передёрнулся не то от холода, не то от чего ещё, оглядел покупателя, прикидывая в голове, что может взять парень, вздохнул. Гоголь оглядел заставленный пивом холодильник и прошёл к кассе, располагавшейся в самом дальнем от двери конце помещения.
— Арбузную жвачку и вон ту, — юноша показывает на прилавок, — шоколадку, пожалуйста.
Продавец лет пятидесяти, мужчина, ничего не отвечает на запрос, выдаёт Коле то, что тот попросил, а затем хриплым голосом озвучивает сумму покупки, кашляет. Оплатив, Коля сразу же убирает шоколадку и деньги в свой рюкзак, а жвачку в карман куртки.
Выйдя на улицу из тёплого помещения, резкий ноябрьский холод чувствуется сильнее всего, и от этой резкой смены температуры Гоголя даже передёрнуло. Спрятав руки в карманы, парень быстрым шагом идёт далее в сторону дома.
Включившаяся в наушниках в этот момент песня сначала пугает своей резкостью и какой-то помешенной, если так можно сказать, неадекватностью, затем даже заинтересовывает. Коля, недолго думая, достаёт из кармана телефон и добавляет песню в один из плейлистов.
Проходя в одном из дворов, юноша вновь видит его… Федя, опершись о дверь одной из парадных, нетерпеливо ждёт когда ему откроют, судя по звукам домофона. И вот ему отвечают:
— Проваливай отсюда, неадекват, — кричит в трубку чей-то строгий женский голос.
Коля, делая вид, что не заметил одноклассника, замедлив ход, прислушивается, ожидая, что произойдет дальше. После того, как женщина кладёт трубку, Достоевский с некой резкостью вновь набирает номер какой-то квартиры. Коля, выдвинувший мелкую гипотезу о том, что вот, Федя поссорился со своей матерью, и она теперь видеть его не хочет, понимает, что, вероятно, ошибся.
— Кто? — отвечает на этот раз мужской голос.
— Доставка, — кашлянув, отвечает ему Достоевский.
Сработало. Дверь открылась. Юноша секунду смотрит на табличку с номерами квартир и этажами, а затем прошмыгивает в парадную, судя по всему, не заметив Гоголя.
— Может, сейчас будет названивать в дверь своей квартиры, и его маман, наконец, впустит его? — задумывается Гоголь и следует дальше.
***
Квартира встречает его несколькими вкусными запахами. Разувшись и убрав обувь на специальную полочку, рядом с которой в углу валялся оторвавшийся кусок обоев, о чём мама, видимо, ещё не узнала, Коля прошёл на кухню.
— Я дома, привет, — улыбаясь говорит он, подходя к стоящей у плиты матери. — А что ты готовишь?
— Капусту жарю для начинки, пирожки тебе печь буду.
— Спасибочки, — благодарит мать Гоголь.
Женщина вздыхает.
— Ну, как там у вас в школе? Что у вас такого происходит, что Люда о ваших выходках даже в родительский чат пишет?
— А не знаю, ей опять что-то в нас не нравится.
— Ясно, — выговаривает Мария Ивановна. — Вот я тарелку с борщем поставила. Разогрей и поешь.
***
Десятый класс — странный период. Экзамен вроде бы скоро, но и дурака какое-то время позволять простительно, правда? Так что учебник истории, как и по биологии, сразу отправляются на полку. Открыв тетрадь по английскому и мельком пробежавшись глазами по словам, которые задано было учить, Коля убирает и её в сторону.
Литература. Сделать задание по ней Гоголю самому хочется, ведь этот предмет он в следующем году сдавать собирается… Суицидально? Вероятно. Но экзамен в девятом классе по этому же предмету парень сдал достаточно-таки высокий балл, заслуживая похвалу… Но получится ли так после одиннадцатого?
Минут десять у юноши ушло на эту самую литературу, а после этого, с чувством ужасной усталости, парень завалился на кровать, прихватив с собой недочитанную книгу и стикеры, которые клеил всегда на тех моментах в тексте, которые особенно цепляли его своей атмосферой, неожиданностью событий или запоминающейся историей, происшествием.
Предпочитал Коля зарубежную классику. Она была не особо сложной для понимания, текст не был тяжёлым, сюжеты, в большинстве своём, ярко запоминались. Одним словом, чтение являлось для юноши частым способом отдохнуть после тяжёлого, или не очень, дня и уйти в другую реальность.
После прочтения нескольких глав Гоголь заметил, что на улице уже успело сильно стемнеть; а вроде ведь совсем недавно было так светло в это время дня! Во многих окнах соседнего дома уже зажёгся свет. Неприятный факт: дом, в котором жил Гоголь и соседний находились буквально через небольшую одностороннюю дворовую дорогу, так что, выглянув в окно, можно было проследить, чем занимаются там люди. Вот на пятом этаже, например, смотрели телевизор…
Вздохнув, Коля вновь принялся за домашнюю работу: быстренько списал геометрию и, какое-то время промучившись, сам сделал химию. Молодец.
Вечер, в целом, прошёл так же, как проходили все вечера. Отец юноши сегодня задерживался из-за завала какими-то важными документиками на работе, и Гоголь, еле-еле уговорив маму сыграть в карты, очень радовался, когда женщина, пускай и неохотно, но соглашалась на «Давай ещё одну партию» и «Всё, это точно будет последний раз, а потом карты уберу».
— Ну мам, ну теперь самый-самый последний раз, я обещаю… — вновь просит парень. — Не можем же мы завершить всё дело моим проигрышем… Нечестно.
— А моим, значит, можем, верно? — с усмешкой переспрашивает Мария Ивановна, щурясь от своей чистой улыбки.
Коля вздыхает, убирая помятые бумажные карты обратно в коробку. Его мама не особо любит карточные игры и за то, что она вообще соглашается играть с ним, он должен её благодарить.
