неизвестный

      Он уже и не боялся оказаться последним в чём-либо или каким-то стать никчёмным в глазах других.       Всё это осталось в прошлом.       Из старых страхов он «вырос» по определённым жизненным обстоятельствам, а эти обстоятельства в свою очередь привели с собой другие страхи.       Первый страх — это страх быть брошенным.       Федя безумно этого боялся. Ему всегда казалось, что он нужен людям лишь за что-то, старался делать как можно больше для того, чтобы с ним были. Но после ухода сестры оказалось, что этого вовсе недостаточно, что нужно искать другие способы быть нужным…       А есть ли они вообще?       Нужен ли Федя кому-нибудь?       Второй страх — это страх быть под наблюдением.       Началом своего переломного момента Достоевский считал именно слежку. Порой ему казалось, что он будто мелкая точка, на которую направлено множество напряжённых глаз, каждый из которых следит за тем, насколько он хорош.       Стала развиваться паранойя.       Казалось иногда, что каждый прохожий обращает внимание на него. Затем всё дошло до такой формы, что юноша видел людей за углами, что следили за ним, хотя тех не было вовсе.       Третий страх — это страх казаться, а тем более быть глупым.       Хотел он этого или нет, но раньше он всегда был лучше всех практически во всём. Особенно в учёбе в школе. Он заканчивал четверти и года на одни пятёрки, мог без запинки ответить на любой вопрос преподавателя касаемо домашнего задания или темы урока.       Федя просто не привык чего-то не знать и в чём-то не разбираться.       Неизвестность пугала. Да, именно она доводила до дрожи в теле, до слёз.       Четвёртый страх — это страх быть эмоциональным.       Да, пусть многие стремятся к общительности, борются с социофобией и так далее, но не он.       Никогда.       Ни за что в жизни.       Бывает такое, что человек строит сам для себя идеалы и желает им следовать… Именно так и было в случае Достоевского. Отклонение от одного из них сильно пугало, до такой степени, что парень не узнавал сам себя.       Пятый страх — это страх потерять себя, забыть, кто он такой на самом деле, забыть свой опыт, своё прошлое.       Ни за что!       Достоевский готов даже нацарапать на своём теле важные даты в его истории, пусть большая часть из них и навевает лишь максимально неприятные воспоминания. Это те воспоминания, именно из-за которых и хочется иногда наложить на себя руки. Но нет — он не забудет.       И шестой, самый главный страх — это страх сойти с ума.       Такой очевидный, но такой глубокий страх!       Что с ним будет после такого?       Где он окажется?       Что дальше?       Неужели юноша не продумал такой исход событий? Продумал, конечно же. Единственное верное решение в такой ситуации, по его мнению, — это суицид. Казалось бы, как же все эти слова, что «суицид — не выход»? Но если Федя и скатится с катушек, то такой метод действительно самый верный.       Но вспомнит ли он об этом при потере рассудка?..       Мать домой так и не приходила — и слава Богу. Её нет уже четвёртый день. Даже не интересно, где она шляется, нет. Пусть ходит там, где вздумается, делает всё, что хочет, пьёт столько, сколько влезет, пусть хоть умрет — всё равно.       Время близится к полуночи, пятница заканчивается. Юноша хочет уже идти в кровать и вновь провалиться в приятный или не очень сон, в котором он, наверное, не будет вспоминать о том, что происходит в реальной жизни. Но он потом едва ли сможет встать после всего этого…       Тяжело.       Болит нога, ноет тело, душа пустая, разрывается на куски.       Почву на «подумать» дали слова Маяковского. Оказывается, Коля ходил в ларёк аж несколько раз и все эти разы узнавал, как там он, Фёдор.       Забавно.       И для чего это ему? Нет, серьезно? С чего бы вдруг Достоевский его волнует? Они даже не общались особо. И хорошо. После того, как Гоголь нашёл его в подъезде в таком отвратительном состоянии, Федя совершенно не хотел и знать о существовании этого блондина.       Всё это весьма странно — особенно реакции и эмоции Коли во время разговора сегодня. Достоевскому, признаться, впервые было интересно следить за кем-то в процессе разговора с ним. На самом деле, брюнет рассматривал каждый миллиметр лица одноклассника в тот момент, следил за его глазами, зрачки которых то увеличивались, то уменьшались, наблюдал за губами, за, казалось, каждой мышцей лица.       Суммировав всё это, можно было бы с лёгкостью вывести ответ: блондин волновался во время того диалога. Почему бы? Из-за той встречи?       Наконец юноша улёгся в кровать, надеясь уснуть побыстрее. Он и раньше ощущал весьма неприятные последствия наркотика, но после последнего раза, после увеличения дозы, стало только хуже. Тело ныло, в ушах иногда звенело, настроение постоянно менялось. Причём психологически Достоевский пострадал намного сильнее.       Всё превратилось в замкнутый круг: употребить для того чтобы забыться, но потом почувствовать себя ещё противнее. И само осознание, что он балуется с тем, из-за чего его могут упечь далеко и надолго, тем самым обрубив все возможности в жизни, огорчало.       А нужны ли ему все эти возможности?       Доживёт ли он до момента, когда их можно будет реализовать?       Страшно.       В кровати было вроде бы и тепло, но по-настоящему холодно. Кажется, только сейчас он реально ощутил, что дома находится совсем один. Укрывшись одеялом чуть ли не с головой, он закрыл глаза, готовясь окунуться в сон.

***

      — Да, хорошо, я приду, — смело ответил он в спину уходящему, а затем посмотрел на свои руки.       На кончиках пальцев Достоевский вновь увидел те небольшие наросты, что находил ранее. Они ему уже порядком надоели. С ними было как-то неудобно, да и вид рук они достаточно сильно портили. Собравшись с духом, он зачем-то начал их отковыривать. Каждая из них поддавалась сначала плохо, а затем совсем легко отходила. Кожа под этими наростами оказалась светлее, чем остальная, и немного влажная.       Вдруг Федя почувствовал, что его пальцы щипет, появляется неприятная боль. Внимательно приглядевшись, он увидел, что на самых кончиках образуются небольшие дырки, которые всё растут и растут постепенно.       Вскоре из них начинают как под сильным давлением сыпаться… вирусы. Они были маленькими, как предмет, но огромными для настоящих вирусов; сделаны как из пластмассы и окрашены в ярко-зелёный цвет. Выходили из этих отверстий, как зубная паста из упаковки — также медленно и все слипшиеся. На каждом вирусе юноша увидел небольшой серый и волосатый кусочек — плесень. Достоевский попытался смахнуть с себя всё это, но ничего не вышло, и те просто свисали с его пальцев.       Когда все вирусы вышли, из дыр начали выбегать различные жуки и крохотные паучки. С пальцев они перебегают на всю руку, шипя и хрустя.       Федя начал махать руками усерднее, но всему этому ужасу было абсолютно всё равно.       Ничего не менялось.       Боль только росла.       Тут же разлепив глаза, парень вскочил с кровати и побежал в ванную. Оставалось два шага до неё, когда он вспомнил, что это был просто сон. Но несмотря на это, его пальцы до сих пор болели, а рука ощущала все движения маленьких созданий.       Было противно.       Юноша всё равно пошел в ванную комнату, включил воду и засунул в неё свою руку на полминуты.       Вытерев руку, он медленно направился на кухню и выпил стакан воды, а затем отправился обратно в кровать, но уснуть снова уже не смог.       Когда он вновь взглянул на свои пальцы, то опять увидел то, что видел и во сне, и снова ощутил ту боль и жжение.       Было дискомфортно.       Вдруг и на стенах он начал видеть тех жучков и паучков, и на постельном белье.       Федя не знал, на что ему отвлечься, дабы не видеть и не чувствовать этого всего.       Он взял коробку с сигаретами, что всё время была рядышком, и закурил. Комната тут же наполнилась характерным запахом. Казалось, каждый предмет мебели уже наизусть знал, чем пахнет курение и как оно чувствуется.       В отличие от Феди.       Федя за столько времени и столько скуренных сигарет так и не понял, как те чувствуются. Самые первые его сигареты раздражали горло, рот, лёгкие, вытягивали из него кашель, могли вызвать сильное понижение давления через несколько минут, что даже стоять было сложно, а на лбу проступал пот.       Но что касается психологического плана?       Его сверстники оправдывали своё курение тем, что оно помогает им расслабиться, Достоевский же никогда не чувствовал облегчения после курения.       Ни разу.       Скорее, всё обстояло наоборот, и вместо расслабления приходило опустошение.       Единственное, что нравилось юноше в сигаретах — это дым, который он может выдувать изо рта после каждого вдоха.       Всё.       Больше в курении не было ничего для него привлекательного.       Но тогда встаёт интересный самому Фёдору вопрос: зачем же он курит вообще?       Отличный вопрос, на который никто ответить не мог. Привычка, наверное. А может, просто желание навредить себе хоть чем-нибудь?        Несмотря ни на что, парень тушит сигарету о тумбу и тянется за новой сигаретой. Зачем же он начал выкуривать по две зараз?..        В самой тумбочке уже накопилось множество пустых коробок с различными надписями: слепота, курение убивает, рак горла, новообразования, курение убивает, курение убивает, рак лёгкого, импотенция и прочие, и прочее.        Сам же запас не скуренных сигарет заканчивался. Вероятно, в ближайшее время стоит сходить за ними к Маяковскому… Хотя именно к Маяковскому почему-то идти за ними не хотелось.