неизвестный

      Прозвенел звонок и Гоголь, оглядываясь по сторонам в поисках двух своих одноклассников, зашёл в класс и уселся на своё место. Их не было.       Коля сразу же захотел написать Гончарову и поинтересоваться, почему того ещё нет, но всё же отложил телефон в сторону, решив, что тот мог сегодня просто-напросто опаздывать. А вот если его не будет на втором уроке…       Прошла половина урока перед тем как в класс зашли они оба.       И сначала Гоголь не придал этому совпадению какого-либо значения, лишь мысленно поставив галочку напротив пункта «они пришли в школу». Но тут же на лицах обоих блондин разглядел какую-то странную, непонятную ему эмоцию, и сомнение закралось в его душу. И Достоевский, и Гончаров направились на свои места, при этом делая вид, будто совсем и не заметили друг друга; но всё же виднелась недобрая, словно дорисованная, искра между ними.       Гончаров улыбнулся Коле, проходя на своё место, и тот улыбнулся в ответ, слыша, как рядом с ним садится его сосед по парте. Федор молчал и, казалось, полностью игнорировал присутствие одноклассника рядом — как будто один тут сидит. Гоголь и хотел бы начать диалог, но почему-то чувствовал, что не стоит, да и не о чем, собственно, было говорить.       Федя смотрел сквозь тетрадь и спал, но с открытыми глазами. Хотя, если говорить честно, в таком состоянии находился весь класс. В кабинете было холодно и чересчур свежо, как и на улице. Сквозь неплотно прикрытые белым тюлем окна пробивался свет от фонарей. Также можно было видеть окна располагавшейся рядом со школой брежневки. А ведь в ней сейчас кто-нибудь лежит в своей тёплой кровати под слоями одеяла и пледа и даже не думает о школе, смотря свои сны…       Ближе к концу урока Достоевский встрепенулся, словно вспомнил что-то важное, и уставился в экран своего телефона, что-то напечатал, а затем, отложив в сторону, подпёр рукой щёку и взглянул прямо на Колю.       — М? — заметив это, блондин в ответ глянул на него, ровно в его глаза. Они были точно такими же, какими он их и запомнил — такие же тёмно-голубые, содержащие в себе фиолетового цвета блёстки, будто кто-то крохотный проходил по радужке и рассыпал светлую аметистовую крошку. Короткие, но толстые и нередкие ресницы, обрамляя глаза, делали взгляд более выразительным. В зрачках, на этот раз чересчур узких, Коля заметил своё отражение.       Они так и разглядывали лица друг друга секунду десять, и обстановка стала какой-то странной, даже неловкой, пока Достоевский не подал голос:       — Как тебе Маяковский?       — А? — переспросил Гоголь, пытаясь вспомнить своих знакомых с такой фамилией. — Кто?       — Тот кассир из ларька.       — Откуда? — Коля нахмурился. — А, я понял.       — Молодец, — похвалил брюнет. — Ну так?       — Почему ты спраши.?       — Как он тебе?       — Я… — блондин продолжал рассматривать радужку напротив, словно стараясь найти в них ответ на вопрос. Про себя юноша признался, что Федины глаза действительно очень ему понравились. — Я видел его всего пару раз и… и… и я с ним совсем не общался… Какой вывод о нём я могу сделать?       — Неужели? — Достоевский ухмыльнулся, прищурился. — Пару раз?.. Хорошо… Сейчас ты подумал, что я опять был под чем-то, и эффект ещё не прошёл, и из-за этого состояния я задаю столь странные вопросы. Именно поэтому ты мне ответил.       — Что?.. — Гоголь приподнял бровь.       — А сейчас ты удостоверился, что я спрашиваю только из-за паранойи. Стал бы, если не боялся чего-либо своего, что мне выдумалось?..       — Нет, я даже не задумался об этом, — твёрдо парировал блондин.       — Вот как?.. — казалось, Достоевский в самом деле сильно удивился. — Я не нюхал несколько дней. Я хочу бросить.       Колины глаза чуть округлились, губы слегка дрогнули, и движения эти были настолько незаметными, что если бы Федя не приготовился внимательно следить за реакцией одноклассника, то не заметил бы этого точно.       — В таком случае, — Гоголь мысленно выдохнул, — удачи…       — Ага, спасибо. Она мне не нужна. Я и сам справлюсь, без неё, — ответил юноша, а сам подумал, что если и справится самостоятельно, то это будет необычайно тяжело, и результат, и процесс будут… сомнительными.       На несколько минут повисла тишина, никто из них ничего не говорил, а затем, вместе со звонком и поднявшимся шумом одноклассников, Достоевский тихо произнёс будто и не Коле даже, глядя куда-то перед собой:       — Ды…ко одиннадцать, восемьдесят восемь. Приходи, когда захочешь, — а затем мельком глянул на Гоголя, удостоверившись, что тот его услышал.       Гончаров сразу оказался рядом со своим другом и, как только тот собрал вещи, за руку потащил к выходу. Дойдя до рекреации, где находился нужный кабинет, и встав куда-то ближе к углу, он, оглянувшись по сторонам, внимательно уставился на Колю.       — Что? — тут же спросил он, не понимая, почему же его друг так себя ведёт.       — Не хочешь отсесть куда-нибудь подальше от него? — в лоб поинтересовался Ваня.       Юноша, не ожидавший такого вопроса, вопросительно поднял брови.       — Ты разве не видишь, какой он?       — Какой?.. Я не понимаю тебя.       — Не видишь?       — Что я не вижу?! — Гоголь повысил голос, пытаясь понять, с чего это вдруг Гончаров говорит об этом.       — Тихий слишком, а ещё… — Ваня осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что никто не может услышать того, что он говорит прямо сейчас. — Ты видишь, как он себя ведёт? Сегодня так, а завтра автомат в школу пронесё…       — Что принесёт?! — Коля тут же рассмеялся, в то время как Гончаров выглядел уж слишком серьёзно. — Если это и случится, то я лучше стану тем самым одноклассником, которого он за день предупредил не приходить. Не волнуйся, если что, я обязательно тебе сообщу.       Гончаров вздохнул, выражая неодобрение, но больше эту тему поднимать не стал.

***

      После третьего урока юноши, как и случалось каждый день, пошли в столовую. Там место они занять не успели, но тут Гончаров заметил один столик у окна:       — Смотри, — он кивком указал на него, — вон там. Где Илья, Макар и Аня с девочками, пойдем подсядем.       — А поместимся? — решил уточнить Коля.       — Должны.       И они подсели к ним, а те и не против были. Завязался простой и ненапряжный разговор о том, о чём часто беседуют подростки. Иногда, бывает, проходишь мимо и не можешь понять, почему гуси любят математику, а четверг синий. Тем более что четверг на самом деле красно-коричневый.       — А какой сейчас урок? — спросила Аня.       — Без понятия, — ответил ей кто-то с набитым ртом.       — История, — проговорил Ваня, откладывая в сторону свою пустую тарелку.       — А потом?       — Физика.       — Ой, не-е-е… — Аня расстроенно скорчила лицо. — Если что, я болею, и в школе меня сегодня не было. Прикройте меня.       — Хорошо.       — Лера, пойдешь? — она обратилась к одной из одноклассниц, сидящих рядом с ней.       — На физику? Да, пойду.