Амарантайн

Арейла выронила меч. На лбу горел порез, плечи ломило от усталости. Сейчас ее схватят и убьют. Или еще что похуже. Жаль, конечно, умирать в двадцать три года. Ничего в этой жизни не успела сделать. И даже не начала делать. Зато отправится к своим родным. Вот только — отомстить за них не смогла, тейрнир не вернула. Холодное лезвие коснулось ее шеи. Сопротивления она и не собиралась оказывать. Первым порывом было закрыть глаза, но она усилием воли остановила себя, несмотря на страх. Ей ведь будет без разницы, каким будет ее труп — безобразным или красивым. Но она хочет эти последние мгновения видеть этот мир, который вот-вот покинет. Раненый юноша, который весьма успешно одолел их троих, неуверенно шагнул вперед, несмотря на то, что из его груди все еще торчала стрела, оставленная Лелианой. Затем еще на шаг, выходя на полосу лунного света. Едва Арейла увидела его лицо — вся мужественность мгновенно покинула ее, по щекам хлынул поток горячих слез. Казалось, словно бы давно потерянное детство вновь постучало в ее окно крылом голубя, которые постоянно слетались к ним во двор. Отчаяние заполонило ее душу, вот теперь она снова не хотела умирать и испытывала желание бросаться в ноги и умолять, наплевав на фамильную гордость. Нет, только не он! — Натаниэль, — заплакала девушка. — Прости меня, я… Я очень сожалею. Судя по выражению его лица — он и сам не знал, как себя вести. Подруга детства, несостоявшаяся невеста напала на него в его собственном доме. Впрочем, сейчас он был не в том состоянии, чтобы разговаривать. — Уведите ее, — приказал он. Арейла не стала сопротивляться, когда несколько пар рук схватили ее с разных сторон. Да и зачем? Ведь это все равно ничего не изменит. Уткнувшись в собственные колени, Тилла рыдала не переставая. По щекам сидевшей напротив Лелианы тоже текли слезы. Зевран молчал, глядя в пол. Они находились в чьей-то опустевшей берлоге, где пахло лишь сырой землей. Здесь, оторвавшись от погони, они наконец могли дать волю чувствам. — Они убьют ее! — сквозь рыдания проговорила Тилла. — Ее убьют и это все будет из-за нас! — А ведь у некоторых дворян тоже, — всхлипнув, ответила Лелиана, — пропали родственники. И ведь мы никого из них так и не нашли. Я думала, они будут в поместье Хоу вместе с Анорой, но… — Наша новая подруга нужна нам живой, — заметил Зевран. — На Собрании земель Логейн и Хоу и так обвинили Олинн и Эамона во всех смертных грехах. Еще не хватало, чтобы убийство последней Кусланд свалили на них. — Ты прав, — начиная успокаиваться, ответила Лелиана. — Ведь даже свидетельство Винн и Аноры ничего не дало. Арейла не свидетельница, но голос тейрны Хайевера значит очень многое. Особенно если удастся доказать, что Хоу заняли их земли незаконно. — Доказательства против Логейна и Хоу у нас есть, — Тилла посмотрела на перевязанные письма. — Но нам и впрямь нужно и ее вернуть, и письма не потерять. Надо подумать, как. И, утерев слезы, они приступили к построению плана. Олинн вошла в комнату. Эамон стоял у входной двери, сжимая письмо в руке. Не выпуская его, повернулся к девушке: — Нам пришло весьма тревожное известие. Долийцы вынуждены были перейти на другое место, так как в лес Бресилиан пришла орда. Во главе с архидемоном. По спине Сураны пробежали мурашки. Ну, началось. — Они… сообщили, куда? — Пока нет, пишут, что сообщат позже. Кроме того… есть еще одна неприятность. — Какая же? — Владычица Церкви Элемена планирует послать храмовников в Кинлох. Проверить, все ли там в порядке. Обвинения Логейна и Хоу, а также твой побег от храмовников настроили Церковь против нас. Не то чтобы я упрекал тебя, но. Нам надо что-то делать и быстро. — Та-а-а-ак… — протянула Олинн, ее глаза холодно блеснули, губы сжались в тонкую ниточку. — Очень скверно. Если так и дальше пойдет, мы порастеряем все собранные армии еще до сражения с Мором. И мы не можем ждать, пока Зевран, Тилла и Лелиана принесут доказательства вины Логейна и Хоу. — Что ты задумала? — насторожилась Анора. — Не переживайте, — улыбнулась эльфийка. — Ничего такого, чтобы… доверьтесь мне. Все будет хорошо. И вот в небе засияли звезды. Рынок опустел, остались лишь навесы для лавок, словно скелеты. Окна тоже уже погасли. По площади в сторону эльфинажа прошли два стражника, но в остальном площадь была пуста, хоть и ярко освещена. Она подошла ближе и остановилась. Тень легла на ее лицо, оставляя неосвещенными лишь щеки, скулы и лоб. Ее друзья, наверное, сошли бы с ума от страха, если б знали, куда она направляется. «Они и так узнают, — подумала она, ехидно улыбаясь, — но потом, когда помешать не смогут». Внутри церковь ничем не отличалась от часовни в Кинлохе — статуя Андрасте, лавки, книжные шкафы, ковры. Эх… сколько же с ней было связано воспоминаний.И окно, через которое виднелись часть стены и кусочек звездного неба. Глядя на него, Олинн почувствовала себя маленькой, запертой в тесном пространстве, где тяжело даже дышать. Затем перевела взгляд на статую Андрасте. Испытывала ли она сама перед Пророчицей благоговение? Пожалуй, да. Но вот с тем, что магия — проклятие, не соглашалась никогда. Как и с тем, что магов надо держать отдельно от всех ради их же блага. Или же эльфов и неприкасаемых селить в отдельном районе города. «Дело не в благе, — с грустной улыбкой подумала Олинн. — Просто… им нравится скрывать недостатки своих таких, казалось бы, безупречных обществ.» От этой мысли она испытала горечь и печаль. Впрочем, сама она не стыдилась ни своей магии, ни своих ушей. Хотя когда-то, будучи еще девчонкой, грезила, что выйдет из Башни и сможет добиться справедливости и для магов, и для эльфов. И тогда все поймут, что нельзя унижать их и держать взаперти. «Но будет ли достаточно, если даже я сумею одолеть Мор? — подумала Олинн. И сама себе ответила: «Конечно же, нет. И даже если удастся посадить Алистера на трон — еще не значит, что получится изменить что-то даже в одном лишь Ферелдене.» Впрочем, некогда было предаваться бесплодным мечтаниям. Или же снова бояться. Девушка подошла к двери и постучала. Вначале она уж было подумала, что никто не появится. Но из двери вышла уже знакомая ей мать Перпетуа. Ей не потребовалось долго вглядываться, она сразу же узнала Олинн. И нахмурилась: — Не пристало тебе находиться здесь. Особенно после того, что ты сделала с нашими братьями. Испытав укол чувства вины, магесса опустила голову. Тень, упавшая на ее волосы, придала им голубоватый оттенок. И все же она не собиралась отступать: — Я… скорблю о душах ваших храмовников, но… Я должна поговорить с Владычицей Церкви. Речь идет о судьбе всего Ферелдена. Все это время она не поднимала глаза и потому не видела выражения лица Перпетуи. Некоторое время было тихо. Наконец Перпетуа вздохнула: — Хорошо. Я приведу ее. Но будь готова ко всему. Вскоре она вернулась, ведя за руку Владычицу Элемену. Ее кожу покрыли глубокие морщины, волосы полностью окрасила седина. Но глаза ее выглядели очень даже живыми, их взгляд сразу же впился в Олинн с враждебностью. — Владычица Церкви потеряла слух, поэтому я вам помогу поговорить с ней, — пояснила Перпетуа. Олинн кивнула и взяла предложенные бумагу и перо. Еще в Круге обретя привычку к старательности, эльфийка и сейчас выводила медленно и не спеша: — Прежде всего должна сообщить вам — тейрн Логейн и эрл Хоу солгали. Ни эрл Эамон, ни я не причастны к магии крови. Произошедшее в Редклиффе — это были происки демона, которого в конце концов убили. Я помогла навести порядок в Кинлохе и остановила Ульдреда, который все это начал. Если этого мало… Слухи о том, что Урна Священного Праха нашлась — правда. И это я ее нашла. И только я могу сообщить ее местонахождение, так как брат Дженитиви, нашедший ее, к сожалению, был убит сектантами. Не без удовлетворения девушка увидела, как выражение лица старушки изменилось. В ее глазах отразилась ее внутренняя борьба. Наконец она решилась — одобрительно кивнула и написала: — После Мора вы сопроводите экспедицию к Урне. И тут хлопнула дверь. Олинн обернулась. По ее коже пробежал мороз, рот сам собой изумленно открылся, сердце бешено заколотилось, руки похолодели. Перед ней стоял ее оживший сон. Эти холодные серые глаза, эти черные волосы с косичками уже давно возникали в ее ночных видениях. Да… Перед ней стоял Логейн.