Джинсы воды набрали и прилипли Мне кажется, мы крепко влипли Мне кажется, потухло солнце Прости меня, моя любовь
П.М.М.Л. — Земфира
***
Ванна была переполнена ржавой водой. Наверное, это замечала только Шаманка, пытавшаяся стереть с лица прилипшую маску. Маску, что она рисовала каждый день: черные тени, ужасно яркая коралловая помада и толстый слой белой замазки, что девушки называли тональником, чтобы избавиться от красных пятен на подростковой коже. Хотелось потянуться за очерствевшей губкой, стереть все старое безобразие и остаться новым белым листом. Щеки нещадно горели и щипали, но ей было все равно на это. Она терла лицо намыленными руками и плакала от того, что мыло попадало в глаза. Так казалось Русалке, но на самом деле Шаманка, которую за жеванием соплей можно было увидеть редко, плакала от накопившейся грязи внутри нее. И это не просто грязь, как, например, засохшее масляное пятно на одежде. Это грязь, копившаяся на душе. Она пылилась и тяжелела, обрастала плесенью и кисло воняло. Хотелось поскорее взглянуть в запотевшее зеркало и узнать себя другую. Другую, которая когда-то смотрела в то же зеркало и счастливо улыбалась беззубой улыбкой. Русалка, сидевшая на холодном кафеле в окружении разбросанной одежды соседки, ждала, когда та что-то скажет. Даст сигнал, что пора действовать. В последние дни Шаманка сама не своя. Молчит, грызет ногти, на которых уже давным-давно облез лак, ярко-синий такой, напоминавший чистое море, жгла благовония, обходя углы комнаты, перетасовывала карты и обвешивалась амулетами. Давно она так себя не вела. Видимо, спокойствие в ее душе дало трещину. — Стриги, — лениво проговорила медноволосая, поворачиваясь лицом к разрисованной стене, поджав костлявые колени к груди. — Вот так, — и показала ребром ладони туда, где заканчивалась мочка уха. — Уверена? — переспросила Русалка, боязливо подползая с ножницами в правой руке к оголенной спине Шаманки. — Может не будем? Красивые же… Быстрый кивок головой и по плечам, как змеи, стали падать медные клочки волос. Цветом, точно холодная вода в ванной. — Слышала когда-нибудь, что волосы хранят в себе воспоминания? Так вот я хочу эти воспоминания стереть… Они все падали и падали, продолжая свое существование отдельно от хозяйки, пока их не засосало в слив, тогда как голова Шаманки, наполненная мыслями свежими и не очень, вечными и проходящими, своими и чужими — оставалась на своём месте. Пришла Рыжая. Необычайно спокойная. Видимо, надышалась успокаивающими благовониями… Принесла еще одну чашку кофе и пепельницу, заодно отдала свою раскуренную сигарету Шаманке, поднося к самому открытому рту, чтобы лишний раз не вытирать мокрые руки об грязное полотенце, которое уже затерялось в корзине для белья. — Ну и срань у тебя на голове...Как мальчишка, — сказала она, потрепав соседку по обстриженным волосам. — В детстве и то длиннее были. — Спасибо, — промямлила Шаманка, сбрасывая пепел себе под ступни. Все равно скоро выходить из этой помойки. - В детстве моими волосами только Паучихи занимались...точнее делали все, чтобы ими не заниматься... - Ой, давай только без этого пафоса. Ты сама им давала окалганивать себя. Последнее лязганье ножниц, последняя ржавая прядка, и все закончилось. Шаманка, наконец, встала на дрожащие от холода ноги, обернулась полотенцем, мягким и чистым, что протянула ей раскрасневшаяся Русалка, смутившаяся наготой подруги, и вышла из ванной, сразу же направившись к зеркалу. Стало совсем тошно. Она посмотрела в зеркало. На свое чистое лицо и антеннами торчащие в разные стороны обстриженные волосы. Прошлась пятерней по ним, оттягивая, чтобы проверить не слишком ли они длинные и, глядя в красные глаза своему отражению, неожиданно разрыдалась. — Эй-эй, — растерялась Рыжая, захлопав по голым плечам Шаманки. — Бледная поганка, это же всего лишь волосы. Отрастут еще...Русалка, — повернулась она к длинноволосой и тихо спросила. — Она при тебе ничего не пила? — Не видела, — невинно захлопала глазами та. — Когда я пришла в комнату, она уже здесь сидела. Она меня пугает... Она была таковой, как и раньше, но гаденькое ощущение внутри, будто какая-то поселилась там язва, не отпускало ее разум. И первый симптом ее превращения — воспоминая. Теперь она осознавала себя и окружающее, и оттого становилось почему-то ужасно страшно, по-детски страшно. Русалка протянула туалетную бумагу и вышла из ванной комнаты, чтобы оставить соседку наедине со своими чертями. Кто знает, что сбредет ей в данную минуту в голову, добровольно никто не хотел на себя насылать проклятия. — Вытерай быстрее свой приступ нежности и возвращайся в реальный мир, — буркнула Рыжая, поспешив ща Русалкой. Вытерев сопли и остатки прошлой себя, Шаманка натянула на голое тело свитер, вчерашний ужин моли, что загостилась у них в шкафу. Нежно провела рукой по колючей ткани. Старый свитер с заплатками на локтях, мальчишечий, когда-то принадлежавший одному очень хорошему человеку. Подарок, так сказать, как и запылившаяся в углу гитара, на которой, по-хорошему, надо было поменять струны и начать играть. Некрасиво так обращаться с вещами, которые когда-то кому-то были дороги. Ведь не просто так ей отдали именно эти вещи: свитер могли и выбросить или отдать какому-нибудь пацаненку из родной стаи, а гитару прибрать к себе или отдать тому, кто хотя бы умел играть на ней. Но нет…решили, что хозяйкой станет Шаманка, ведь к ней призраки не любили ходить в гости. Дом любил играться с именами. И неважно, кем ты был в прошлом или кем ты станешь в будущем. Главное, кто ты сейчас… Шаманка и сама могла наколдовать себе новое имя, украсть его или приворожить. Хотя, зачем ей вся эта суматоха и лишние действия? Не зря ей Дом дал такое имя, и отбирать его у него она не собиралась. В Ночь Сказок всегда происходили чудеса, как и тогда, когда впервые маленькая Шкет смогла выпросить у Дома новое, созвучное к ней самой имя… — Ну, здравствуй, Шкет… — знакомая опушка веснушек на горбатом носу и жёлтые уставшие глаза, под которыми красовались черные круги. — Я и не думала, что мы так рано с тобой увидимся снова… Теперь собственное отражение не вызывало противных чувств и желания стереть липкую маску, пока не заболят ладони. Наверное, это хорошее чувство — смотреть на себя и по-настоящему улыбаться. Такой ее видели старые друзья, такой она запомнилась Дому… Даже гора немытой посуды в раковине не смущала ее больше, кровь в венах не кипела от злости к Рыжей, что не соблюдала план уборки. Она вздохнула с облегчением и покинула ванную. Все-таки в Ночь Сказок происходили настоящие чудеса. Время впадает вспять, возвращает старых героев, меняет целую жизнь. Удивительно, что может произойти еще, пока девушки раскладывают на полу пледы, несут со стола свечи, открывают запрятанные настойки и готовят около себя пепельницы.***
Шаманка лежала в темноте и слушала. Было жарко. Голова кружилась от коктейля, в котором смутно угадывались водка, лимонный сок и что-то вроде шампуня с запахом хвои. Из похороненного в одеялах магнитофона доносилась классическая музыка, скрипела флейта. Вокруг теснились чужие ноги и руки, подушки и бутылки. Историям не было конца, только вот девушка не торопилась рассказывать свою сказку, медленно перетасовывая карты, поглядывая в зеркало напротив Рыжей. Снова гадали на суженых, только вот теперь под чутким взором главной ведьмы комнаты, что изредка цокала, когда девушки норовились подглядеть, что же у них творилось за спиной. Рыжая жаждала увидеть в отражении конкретного юношу, все и без того знали, кто он, и лишних вопросов старались не задавать. Пусть дальше мечтает… Ведь мечтам свойственно сбываться, если долго в них верить. Шаманка уже подумывала предложить ей приворожить ее любимого, но так и не отваживалась сказать. Сначала надо было избавиться от лишних ушей, а потом уже решать любовные вопросы. Сказки обрывались, не успев толком начаться, и сменялись другими, возобновляясь, когда она уже успевала забыть их содержание, и из этих чередующихся отрывков складывались причудливые узоры, уследить за которыми было нелегко, хотя девушка очень старалась. Алкоголь обжигал горло и оседал теплом где-то в груди. Когда возникла пауза между чужими сказками, Шаманка негромко сказала, ни к кому не обращаясь: — Не хотят к вам суженные приходить… Все дымом заволокло, — и потянулась к недокуренной сигарете, одиноко тлеющей в пепельнице. — Ничего не разглядеть. — А ты кури поменьше, может дым и рассеется, — хмыкнула Кошатница со своей кровати. Ее раздражение ползло через всю комнату. Молчать она не собиралась и при каждом удобном моменте, выдавала гаденькую фразу, портившую весь настрой. Медноволосая недовольно цокнула и кинула сигарету в пепельницу. Гадания на кого-то мамочку всех котов и кошек не привлекали, как и рассказанные в сотый раз сказки. Ничего нового, как думала она. — Попробуй-ка сама себе кого-то нагадать, вдруг твои способности на самом деле испарились…вместе с волосами в слив ушли. В спальне витало ощутимое напряжение: кажется, можно сжать воздух в кулаке и мять его будто пластилин. — Далеко отсюда есть странное местечко, люди там вовсе не похожи на нас…время их потрепало знатно, — прервала мысли Кошатницы Шаманка, начав рассказывать свою сказку, попутно вглядываясь в зазеркальный коридор, в котором отражались две свечи и яркие глаза гадающей. Казалось, голос был совсем не ее, сказки она не любила ни слушать, ни рассказывать, занимаясь в эту ночь другими делами. А тут словно подменили. И даже заплетающийся язык тому не помеха. — Говорить с кем попало тоже местные жители не советовали, остерегаться стоило оборотней: днем — люди, а ночью — звери… Вглядывалась в зеркало она пристально и вздрагивала от каждого шороха, иногда прерывала свой рассказ и только шевелила бледными губами. Повисла тягучая тишина, которую боялись прервать. — Видно что-нибудь? — не выдержав, поинтересовалась Рыжая. Ее суженный так и не явился к ней на ужин, только белый кот Кошатницы прыгнул из-за спины ей на колени, перепугав всех. — Не отвлекай ее, — цыкнула на соседку Русалка, слегка толкнув в бок, чтобы та успокоилась и не донимала лишними вопросами. Когда они гадали впервый раз, именно Рыжая все испортила, что потом все четыре девчонки тряслись в своих кроватях от страха, отказываясь открывать глаза до самого утра, пока в комнате не стало светло. В третьем зеркале, что стояло позади Шаманки так ничего и не появилось: ни единого очертания. — Кажется, сегодня неудачный день, — вздохнула она и потянулась к свече, чтобы задуть ее. — Как-нибудь в другой раз попробуем… Тихо скрипнула входная дверь и все три девушки обернулись. — Девчат, — в дверном проеме показалась растрепанная голова Мухи. Быстро заскочив в комнату, она закрыла дверь и подперла ее стоящим рядом стулом, на котором обычно хранилась грязная одежда. — Там кто-то по коридору бродит. — И что с того? — встрепенулась Рыжая, вставая на затекшие от долгого сидения ноги. — Мало-ли, кто решил прогуляться сегодня…может, кто забыл, что сегодня Ночь Сказок, вот и шастается по коридорам, таких дурех, как ты, пугает. — Да нет же! — взревела Муха, сев на тот стул. — Кто-то чужой. Пахнет дурно в коридоре, до самых комнат этот дурман отвратный доносится! А я так не могу! Страшно, что аж курить и пить расхотелось… — Еще одна… — вздохнула Кошатница. — Разбудите, когда у вас хоть что-то прояснится, — и, закутавшись в одеяло, отвернулась к стенке. — Шаманка, хоть ты ее успокой, — махнула рукой Рыжая и налила себе и перепуганной Мухе мутную жидкость. — Не послушает больше никого. Шаманка же, не отрывая широко раскрытых глаз от зазеркального коридора позади нее, резко задула свечу и с дрожащими руками принялась отворачивать от себя зеркала, лишь бы не видеть подкрадывающийся к ее спине силуэт, так и норовивший прикоснуться к ее плечам. Она никогда не признается, что что-то разглядела в ночной темноте, что вместе с Мухой в комнату зашёл и тот, кого они так долго ждали. Может, именно тот чужой, что бродил у них по этажу, пугая развеселившихся девушек, искал нужную комнату. И может, если сейчас выйти в коридор, вовсе никого не найдешь, потому что он уже у них… Спрятался в темном углу и ждёт, когда соседки, вдоволь напившись, лягут спать, чтобы подкрасться к своей суженной и намекнуть, что он совсем рядом. — Я сейчас схожу, посмотрю, кто там потерялся, — и, поправив колючий воротник свитера, помахала Мухе, чтобы она встала со своего спасательного места, выскочила из комнаты, совсем позабыв, что босиком. — Странная она чего-то, — растерянно почесала затылок Муха и закрыла на всякий случай дверь. — И уговаривать даже не пришлось… Чего опасного то в Ночи Сказок, это же не Самая Длинная?