Вы один, а нас двое

      — Снова опаздывает.       Только произношу фразу, как вдруг мелькает в глазах долгожданный силуэт. Я облегченно выдыхаю, делая пару шагов и сокращая между нами дистанцию. Ещё чуть-чуть и мы сможем обнять друг друга, вернее, в мыслях. Он не любит чужие взгляды, особенно, когда мы находимся предельно близко, чуть ли не вплотную. Позволяет коснуться или приобнять, когда никого нет, а такое можно совершить только дома в отдельной комнате.       — Здравствуйте. Извините, что заставил вас немного подождать.       — Ничего страшного.       На тихое приветствие я кивнул головой, начиная разглядывать пришедшего с ног до головы. В очередной раз, он был неотразим: чистая до блеска обувь, дорогое светлое пальто, перчатки, завязанный на шее шарф и цилиндр. От холода его щеки и нос порозовели, добавляя к бледноватому лицу живой оттенок. Со своей работой он совсем потерял естественный вид, стал похожим на больного, которому не следует вставать с постели и выходить из дома, оставаясь наедине с дорогостоящими лекарствами и парой книг, дабы немного развлечь себя от скуки.       Но сейчас мы на улице, наплевав на правила, словно резвые дети. Он что-то начинает рассказывать, жестикулируя руками и идя рядом со мной медленным шагом. Я пропустил несколько фрагментов, но стараюсь уловить суть сей истории. Поймав слово "эксперимент" сразу же понимаю, что речь шла о них. Не жалеет себя, отдаваясь целиком науке и изучению нового. Такими темпами совсем зачахнет. Наверное, только я так считаю. Ладно уж, не буду возвышаться. Ещё слуги и близкие знакомые моего собеседника, кой беспокоятся и советуют беречь здоровье.       "Что вы такое говорите, мой дорогой друг? Я высыпаюсь и предостаточно отдыхаю".       Синева под глазами говорит обратное. Что бы я не делал, то он ни в какую не шёл спать, уверял в том, что ещё в силе работать. Под утро же нахожу его спящим за столом. Вокруг и на полу лежали скомканные листки бумаги, испачканные чернилами подушечки пальцев, перо сломано пополам от всплеска эмоций. Мне оставалось только вздохнуть и накрыть плечи доктора пиджаком, чтоб стало теплее.       Задорный смех, ни каждый день доносящийся с его уст, одаряет моё сердце какой-то малой радостью. Я редко вижу, чтобы он хохотал до слез, не боясь чужих осуждающих взглядов. Хотелось бы таким наслаждаться почаще, видеть доктора Джекила живым, понимать, что он ничего не держит в себе. Конечно, мне легко такое говорить, так как не состою в высшем обществе, где лишнее слово окажется фатальной ошибкой. Даже с близкими друзьями Генри скрывает многое, боясь упасть перед ними и быть посмешищем, сидя в роли белого и пушистого ангела.       — Как думаете, получится ли у меня?       Смех по щелчку пальцев закончился. В глазах блеснула грусть, улыбка сползла вниз, голос стал тише. Неуверенность в своих силах. Я бы напомнил, что проект по разделению двух эго прошел успешно, но вряд ли он захочет вспоминать мои прошедшие грехи.       — Генри, вы самый умный из тех, кого я знаю. Уверен, что всё будет отлично.       Моральная поддержка у меня так себе, самому противно её слышать. Замолкаю и думаю, что ещё могу сказать, ведь хочется дать надежду на лучшее. Он... Слишком чувствителен, поэтому, прямолинейный ответ про неудачу, как дать под дых.       — Просто буду верить в это.       — Спасибо, Эдди...       Приподнял голову и усмехнулся.       "Простите, что не мог красноречиво описать ваш будущий успех".       На языке так и крутится сказанная в мыслях фраза. Мы заворачиваем в тёмный переулок, где мужчина прижимается чуть ближе, цепляясь за локоть. Я недоверчиво смотрю на доктора.       — Чего прижались? Темноты боитесь?       — Нет, с чего вы взяли? Просто боюсь упустить из виду.       Фыркнул и отвернулся.       — Зайчишка-трусишка. Носик дёргается, глазки бегают, того глядишь нападёт серый волк.       Рычу над ухом испуганного и смеюсь. В живот слегка ударили тростью, намекая, чтобы я выпрямился. Была разница в росте, приходилось изредка сутулиться.       — Очень жаль свирепого волка, к которому поспешат охотники на крик трусливого зайчика.       Наши лица меняются местами. Встречу с ночными патрульными я хотел меньше всего, прошло три месяца и более, с тех пор, как мы пересекались в последний раз. Решили же они заглянуть в паб, черт бы их побрал.       Выходим из темноты и направляемся левее по улице. Довольно большой круг сделали. Поднимаю голову и смотрю на мерцающие звезды. Когда-то я хотел наблюдать за ними в тёплую погоду, но вместе с доктором Джекилом. Поначалу было весело, потом с каждым разом всё скучнее и скучнее.       — Помните я предлагал вам осенью посмотреть на звезды?       Не получив ответа, хмыкаю и пожимаю плечами. Как только опускаю голову, то не нахожу рядом с собой партнёра.       — Генри?       Кручу головой, всматриваясь в каждый уголок и переулок. Его нигде не было, естественно, я запаниковал. В затылок прилетел комок снега и попавшие частички ударили по спине холодом. Позорно вскрикиваю — тонко и звонко. Вот же поганец...       — Оказывается, у хищника девичий голос.       — И вы бы так кричал.       — Правда?       Генри хитро улыбнулся, держа руки за спиной. Секунда, и в лицо летит ещё один снаряд. Я не замечаю, как ладони сжимаются в кулаки, в душе вспыхнула спичка ярости. Мой внутренний монстр вылез наружу спустя долгое время. Очнулся не сразу, только спустя минуту-две. Понимаю, что прижимаю Джекила к кирпичной стенке, больно сдавливая плечи. Говорю самому себе:       — Дурак.

******

      Время близилось к восьми вечера и доктор предложил вернуться домой. По его щенячьим глазам прекрасно видно, что он замёрз, и нуждался в горячем чае.       — Пожалуй, я зайду через другую дверь.       Меня берут за руку и укоризненно смотрят в глаза. Я промолчал, нервно сглатывая, ведь неизвестно, как отреагируют слуги на мой визит через главный вход, к тому же, вместе с их господином. Уверен, что после такого события у работников дома будет о чем поговорить. Врата распахнулись и я готов спрятаться за спину доктора, не попадая под лучи света. Пожилой мужчина, кой открыл нам дверь, приветливо улыбнулся.       Пальто владельца повесили на вешалку, мое последним. Они спокойно беседовали, обсуждая нынешнюю погоду и, практически, не замечая меня. Это было хорошо, скорее, отлично. Нет лишних вопросов, что радовало вдвойне.       — Заварите нам чай?       Дворецкий молча кивнул головой, покидая главный зал и направляясь на кухню. В основном я избегал его, как и остальных работников, а сейчас же показался во весь рост. По этикету следовало бы купить презент, то же вино, но в моих руках ничего нет. Почему я сейчас об этом задумался? Раньше не было такого, потому что тихо пробирался через другую входную дверь, используя индивидуальный ключ, и делал то, что считал нужным. Меня взяли за плечо и отвлекли от мыслей.       — Всё в порядке?       Партнер смотрит на меня с обеспокоенным взглядом, чуть наклонив голову. Вздыхаю.       — Я обещал исправиться, но в итоге пришёл к вам без подарка. Не думаю, что джентльмены так поступают.       — Это разве проблема?       — Да. Почему вы смеетесь?       — Глупыш.       Сквозь смех проговорил Генри, ведя меня в одну из комнат особняка. А вот за "глупыша" он у меня ответит... Нет, бить я его не буду, уверяю! Кто я такой, чтобы поднимать руку на любимого человека? Порой, он мог съязвить в мой адрес такое "оскорбление", но только в шутку и то, сам же потом извинялся, потому что считал, что подобное могло задеть. И вот сейчас, когда я молча иду рядышком, то получаю тихое: "прошу прощения".       Когда мы вошли, то беру его левую ладонь, целуя тыльную сторону. Рука вздрогнула, лицо краснеет, но обладатель не противится и не хмурится, лишь спокойно наблюдает.       — Простите, что накинулся на вас.       Та ладонь, кой предоставлялась ласка, огладила мою щеку. Генри приподнялся на носочки и чмокнул другую.       — Вы вовремя остановились, поэтому, всё в порядке. Мне сейчас следует переодеться.       — Да, конечно.       Отпускаю и грустно смотрю на то, как он выходит, шепнув: "я скоро вернусь". Не люблю такие моменты, чувствуешь себя щенком, привязанного к столбу за верёвку, которого оставил хозяин, а сам зашёл в магазин. Бегаешь по кругу, воротишь носом, издаешь писклявые звуки, привлекая к себе внимание прохожих, и виляешь хвостом, неотрывно смотря на дверь. Минута, две, беспокойство и паника. Лучше отвлечься от этих мыслей...       Пока Джекила не видно, я беру неизведанную книгу, вероятно, мой любимый её читал пару часов назад и не удосужился положить обратно на полку. Снова заработался, что в итоге запамятовал об этом? Всё возможно, но забывчивость не делает его ужасным, к тому же, я бы сам её не убрал, будь у меня мало времени. Вдруг он листал страницы до нашей встречи, увлёкся, а после вспомнил, начиная в спешке собираться. Да, верно, Генри же опоздал на полчаса, заставив сердце слегка взволноваться, ведь он ранее приходил вовремя. Хорошо, что он всё таки пришёл, по правилам приличия, извинившись за время ожидания. Выглядел таким милым и хорошеньким, виноватая улыбка не заставила меня долго злиться. За те минуты, пока я ждал, то стоял под снегом, наблюдая за красивым танцем снежинок, попутно встречая, как играют с ними малые дети, ловя языком.       Верчу перед собой лёгкую по весу вещь, разглядывая со всех сторон. Корешки слегка потёрты, а уголки желтоватой бумаги чуть помяты, парочка из них с надрывом, будто нервно мяли во время прочтения и царапали ногтями. Я вообразить не мог, чтобы Генри так обращался с книгами. Обычно, когда мы читали вместе в библиотеке, черт знает, как меня туда затащили, то он вёл себя спокойно. Иногда шептал под нос "как интересно", проведет пальцем по строчке, наверное, заново перечитывая, и снова замолкает. А мне остаётся только наклонить голову и прищуриться, дабы разглядеть название. Сам же я брал книги толщиной поменьше, и то, бегло листая страницы. Помню, что доктора удивляла и одновременно восхищала моя скорость чтения, раз каждую минуту меняю текст. До меня тогда не дошло, что слова были сарказмом, а я лишь поддакивал, твердил: "читаю со скоростью света и запоминаю каждое словечко". Он тогда усмехнулся и покачал головой. Наверное, в его глазах выгляжу самолюбивым ребёнком.       Подхожу к полке, где находились ещё 4 книги и поставил посерединке, перед этим, прочитав название – "Двойник". Ужастик, детектив, мистика? У меня закончились варианты, так как другие жанры Генри не предпочитал, те же романы, где без носового платка не обойдешься. Во мне взыграло любопытство и я беру книгу обратно, просматривая краткое содержание да наличие изображений.       — Кто-то жил, куда то сходил, нашёл человека, похожего на себя, оказался двойником, ту-ту-ту... Картинок нет, значит, не для нас.       Делаю для себя вердикт и ставлю на место. Даже краткое содержание не произвело на меня впечатления. Печально. Были бы иллюстрации, то может почитал бы на досуге.       В комнату возвращаются и я оборачиваюсь. Моментально теряю дар речи, прочищая горло в кулак. Генри сейчас был настолько завлекательным и красивым. Кремовый халат, открывающий щиколотки и шею. В руках поднос, где стояли чашки с блюдцами и вазочка со сладостями. На лице лёгкая улыбка. Окончательно закрывает дверь ногой.       — Настолько заскучали, что за книгой полезли?       — Тут лежала одна на столе, вот решил обратно вернуть к сородичам.       Он посмеялся и поставил всё на стол, а следом сел в кресло, сжав колени вместе и поправляя спавший край одеяния. Я же усаживаюсь напротив.       — Слуги сегодня отдыхают?       Мужчина берет горячий напиток, держа одной рукой за ручку, а другой за блюдце. Он улыбнулся и опустил взгляд в пол.       — Иногда хочу сам всё сделать и не тревожить их.       — Понимаю.       Коротко отвечаю и, следуя примеру собеседнику, беру чай и обжигаю вытекающими из краев каплями пальцы. Я тихо прошипел, но мужественно терпел. Пару раз подув, делаю маленький глоток, на этот раз, принося жгучую боль кипятком губам, языку и горлу. Слишком рано. Лучше подождать, пока он остынет, но есть вероятность, что вообще про него забуду. Так каждый раз, когда Генри предлагал мне чай, а в итоге оставался нетронутым, кроме пары тройки конфет. Их ем без остановки, оставляя после себя вазочку со сложенными в квадрат фантиками. Ставлю чашку и блюдце обратно, в голове засекая время.       — Горячий?       — Угу.       Я беру верхнюю конфету и разворачиваю обёртку. Язык до сих пор болел, возможно, сахар немного облегчит "страдания". Кидаю кубик в рот, тщательно разжевываю и чувствую начинку – карамель. Мягкая, не прилипает к зубам, что потом приходится выковыривать зубочисткой. Отвратительное дело, поэтому отказываюсь от карамели в любом виде. Следующая, лежащая чуть ниже, была с цельным орехом. Вкусные, беру ещё, начиная искать точно такой же фантик. Не замечаю как съедаю уже пятую по счету угощение, складывая их полотно в тонкую полоску и не испробовав напиток, дабы запить сладкую жизнь.       — Про чай не забудете? А то я вас знаю, сластена.       — Он ещё не остыл.       Проговорил я с забитым ртом, нехотя беря чашку и осторожно делая глоток. Наконец-то в меру теплый. Обычный чёрный, конфеты лучше, разумеется, что возьму ещё, если только Генри перестанет так смотреть. Взгляд так и гласил – "ну вы и жмот, мистер Хайд". Возможно, это преувеличение, но я бы сказал гостю нечто подобное, я же не такой гостеприимный, как доктор Джекил.       — Будете?       — Обёртки из под конфет?       Тихо смеётся, ставя меня в неловкое положение. Я оглядел стол, где кроме мусора и полупустых чашек ничего не осталось. Надо было бы оставить хотя бы две-три штучки. Вздыхаю и собираю бумажные квадратики в вазочку.       — Вы только учитесь быть джентльменом.       — Как видите, мне можно ставить самый низкий балл.       — Раньше вы были намного хуже. Но ни столь важно. Какие вам больше понравились?       Я проглатываю остатки и бездумно, чтобы долго не оставлять мужчину без ответа, хватаю первый попавшийся не свёрнутый фантик, показывая и крутя в пальцах. Тот посмотрел сначала на цвет и рисунок – кружочки, белые полоски, а следом на меня, сморщивая тёмные брови. Такое ощущение, что он не поверил моему выбору.       — Это же с карамелью... Если память не подводит, то вам такие не нравятся.       — Завидую, а я вчерашний день запомнить не могу.       Шучу, дабы поменять тему и не рыться в фантиках, как свинья в желудях. Тот с шумом выдыхает, качая головой. Дальше мы сидим молча, погрузившись по самую голову в мыслях. Лицо сидящего напротив тёмное и скучающее, скрещенные руки на груди, словно закрылся от реальности.       — Я просто решил уточнить ваши предпочтения, чтобы запасом купить и... Вдруг вы захотите попить чай, а мне нечего будет предложить? Хоть я и торчу целыми днями в лаборатории, но мне приятно проводить с вами оставшееся время и не жалко его потратить, Эдвард.       Слышать такое неожиданно, приятно, но и оставлять Генри без ответа – эгоистично.       — Мне не нужны угощения, когда есть вы. Ради вас одного и прихожу.       Скука уходит. Он приоткрывает колени и бёдра, смотря на них.       — Как раз я свободен и полностью в вашем распоряжении, милый.