******
Я прихорашиваюсь и поправляю рукава рубашки. Готовлюсь к выходу в город, дабы влить в свой организм любимый напиток – вино. На одну ночь найти девицу, поразвлечься, поспать и вернуться домой. Однообразный распорядок вечера, порой, прерывающийся ливнем с грозой и порывистым ветром. Лучше посижу в тепле сухим, чем идти за тысячу миль за чьим-то изуродованным телом и промокнуть до нитки. Смотрюсь в зеркало, проводя гребнем по тёмным волосам. — Проклятье. Они опять взъерошены и растрепаны, даже деревянные зубчики не помогает. Ужасно укладывает вьющиеся на голове локоны, делая своими движениями закрученными и пышными. Безумно раздражает. Происходит так после каждого мытья. Швыряю «помощника» в стенку, хлопаю дверью и быстрым шагом направляюсь в ванную комнату. Вода должна, нет, обязана убрать безобразие. Захожу и вижу того, с кем не хотел пересекаться до следующего утра, а то и вечера. Лицо непроизвольно скривилось, показывая всё моё отвращение к данной личности. — Какой же вы жалкий, Генри. Через миг соизволил поднять глаза. Я ужаснулся и сделал маленький шаг назад. Лицо бледное, от слез сухая кожа, в частности щеки, глаза налились кровью и едва заметна радушка. — Пожалуйста, уходите. Успел вякнуть и наполнить таз жидкостью, вытекающая водопадом изо рта. Какая мерзость. Смотря на дно можно догадаться, что этот идиот давно здесь прохлаждается. — Вы снова сидели в той помойке? Молчание, усталый вздох, медленный кивок головой. И как только у него хватило ума догадаться, что я вел речь про его лабораторию. — Глупый-глупый-глупый. С каждым сказанным словом мой баритон становится громче и чётче. Генри вжимается в дрожащие плечи. Пытается спрятаться. Подхожу ближе и становлюсь позади на корточки, отбрасывая подальше кремовый пиджак. — А я говорил, Джекил, но вы снова сделали по своему. — Прошу, перестаньте… — С какой стати? Чтобы через неделю все повторилось? Радует то, что вы отравились химикатами, а не алкоголем, как старая дохлая пьян! Глубокий вдох, выдох, пытаюсь успокоиться. На громкие замечания и сравнения я получаю отчаянный всхлип. Какая же он тряпка. Мелкое беспомощное создание. Напоминает новорожденного безмозглого младенца, кем Генри и является. Была бы голова на плечах, то пожалел бы свой остаток здоровья и дал легким свежего воздуха. — Ныть вздумали? Сами же виноваты. — Я знаю… — И чего ждёте? Два пальца в рот. — Нет… Ах, пустите, мне больно! Дергается и мычит, как только беру его со спины за подбородок. Вот же драная сука. Сжимаю большим и безымянным пальцами правую и левую щеки. — Позвольте мне, раз не хотите себе помочь. Без предупреждения вторгаюсь в чужой рот, оставшимися двумя пальцами. Провожу ими по языку и хмурюсь. Противно, неприятно, так ещё Генри не уймется. По телу проходят судороги, вцепляется в руку и вырывается, но я крепко обнимаю и не даю сбежать. Меня бьют локтем в бок. Хорошая попытка, только в следующий раз нужно сильнее. Только не факт, что не дам в обратную. Нажимаю на живот и толкаю пальцы глубже, касаясь первыми фалангами гортани. Очередной скулеж дворового пса и горькие слезы. Так и молит о прекращении пытки. Нет, сейчас проводится воспитательная и лечебная процедура, пусть не обладаю образованием педагога и врача. Будет первым клиентом, вернее, жертвой. Все мы должны на ком-то практиковаться. Несколько раз надавливаю на язык и чувствую влагу. — Умница. Хвалю и продолжаю. Через минуту таз еще немного наполнился слюнями и переваренными продуктами. Вынимаю пальцы и оставляю горло в покое, продолжая держать за подбородок. — Довольно издевок, мистер Хайд. Шепчет и вытирает губы рукавом, поднимаясь на дрожащие от нехватка сил ноги. Придерживаю за талию и помогаю умыть лицо. Теперь несу на руках обмякшее тело. Идеально. Просто блеск, Эдвард. Мог бы сейчас пить и развлекаться, но что в итоге? Остался с глупцом, от которого ни одного благодарного слова, а только упреки. Эгоист, прям как я. Хоть в чем-то мы схожи. Держит сейчас за плечи и прижимается щекой к груди. Дрожит, видно по трясущимся губам. А вот и то, чего я боялся сейчас больше всего – встретить по пути прислуг. Проходящая мимо молодая девчушка прикрыла рот ладонью и подбежала ближе, не давая проходу. Уйди. Просто сгинь с глаз. — Что с доктором Джекилом? — Неважно себя чувствует, всё в порядке. Лучше приберитесь в ванной. Я обошел служанку и захожу в спальню, игнорируя последующие вопросы. Приди и сама все узнаешь. Укладываю ношу. Выпрямляюсь. Он стал намного легче, но спина всё-же хрустнула. — Спасибо, Эдвард. Лепечет слова благодарности. Прелесть какая, но надо было раньше. Сейчас же меня от нее тошнит. Он приподнимается на локтях и садится, в очередной раз, обнимая живот. За тазом что-ли бежать? Без него страшно находится. — Я могу дать вам денег на вино и… Это не должно меня касаться. Дальше я сам справлюсь. — А где гарантия, что вы снова туда не пойдете? — Эдвард, клянусь вам. Обещаю сейчас лечь спать и никому не предоставлять лишних хлопот. — Вот за этим и проконтролирую. Всё равно на улице дождь начинается. Генри смотрит в окно и недоверчиво хмыкнул. Тем временем я плюхнулся в кресло, скрещивая руки. — Но ведь там ничего нет. — Доктор Джекил, время идёт. Дождя и впрямь не было, но нужен повод, чтобы остаться в комнате. Вдруг этот чудик переоденется и возвратится на верную смерть. Он смущен, краснеет и бурчит под нос, как провинившийся ребёнок. Лучше бы поблагодарил, что я не отшлепал по заднице. Желательно ремнём, вдруг в мозгу один винт заработает – самосохранение. Пусть обижается, материт с головы до ног, мне от этого ни жарко, ни холодно. Потом сам спасибо скажет, когда придет в себя. Светловолосый мужчина подходит к шкафу, открывает среднюю полку и достает свежую идеально выглаженную одежду. Не пропахли химикатами, уже немного радует. Рассматривает со всех сторон, будто впервые видит. Рубашка в бело-синюю полоску, такие же штаны. Убирает и достает другой комплект – клетку. Выбирать вздумал? Вот же чертов аристократ. Забил тряпками целый шкаф, теперь выбирает, пока в моем ящике вдвойне меньше вариантов. Оно мне и не надо. Всё равно потом сплю в одних трусах. Генри тихо зовёт, пришлось поднять голову и заинтересованно промычать. Наконец-то сделал выбор, раз подал голос. — Вы бы не могли отвернуться? Чего я там не видел? Всё же у нас одинаково. Цыкнув, я встаю с кресла и подхожу к окну. Происходящее за ним должно меня заинтересовать и позабавить. Прекрасно видна городская площадь, проходящие по ней жители и закрывающиеся прилавки магазинов. Время близилось к восьми вечера, как раз я давно уходил из дома и во всю мощь начинал наводить суету. Если ни такой род веселья, то простая прогулка одному или с барышней. Вот одна из них стоит вдоль переулка. Маленький каблук, зеленоватое цветом платье, пальто и кукольное личико. Молоденькая и симпатичная. Но вот досада, мое коронное место занял другой мужчина. Они смеются и уходят, держась за руки. Вот как? А я то думал... Так задумался об этом, словно ищу супругу. Бред. Зачем она мне? Мальчишка, продающий остатки газет давно скрылся, вероятно, убежал домой. Вот и славно, меньше стало шума. Больше никого нет. Кошмар. Бегаю зрачками, выискивая хотя бы грязную бездомную пьянь. Но и ее нет. Складываю руки за спину и на долю секунды забываю, что Генри переодевается. Неудачно глянул влево, замечая полуобнаженное отражение. Я моргнул и не поверил увиденному. Если обернусь, то совершу отвратительный поступок. Да уже совершаю, раз подглядываю в размытое стекло. Он поворачивается и засовывает руки в рукава ночной рубашки. Стройные ноги, чутка пухлые бедра, талия, белоснежная кожа, как и волосы. Чиста, кроме незаметных родинок. Нет синяков, царапин, глубоких шрамов и засосов. А доктор… Хорошенький. Никогда бы не подумал, что Джекил настолько красив. Я впервые подобное вижу, поэтому не могу свести глаз. Интересно, кому такое замкнутое чудо достанется? Заранее поставлю ставку на то, что у Генри нет партнера, раз такой чистенький. Вероятно, он ещё неопытен в постели да в отношениях, но это уже не мне судить. Не хочу лезть в личную жизнь и не собираюсь. Непривычно смотреть, ведь я стольких продажных шкур повидал, к чьим телам многие прикасались. Очень глупо сравнивать их и доктора Джекила. Два разных сословия. Одна сторона является элитой, другая же низшим сортом, готовая ради денег раздвинуть ноги, дабы просуществовать несколько месяцев, а то и лет. Смотря на подобный ужас, я сам себе завидую, ведь не отделился от бедного человека, у которого ни большого дома, ни средств для роскошной жизни. Ничего нет. А здесь буквально все. От мелочей и до тех вещей, которым многим не по карману. Благо, что еще Генри не стал прогонять. Дал отдельную комнату и продолжил работу. Услышав сей фрагмент, многие бы посчитали меня нахлебником и лентяем, ведь не делаю ничего особенного. Ем, сплю, гуляю, ругаюсь и так по кругу. В общем, взял позицию домашнего кота, только мебель не порчу когтями. Трачу честно заработанные доктором деньги на свои хотелки – вино и шлюх. Небогатый выбор. — Можете смотреть. Поворачиваюсь и нетронутое ни кем тело исчезло, прячась за одеждой. Синяя клетка. Довольно таки хороший выбор. Ему идёт. — На вас пижама хорошо смотрится. — Благодарю. Совсем недавно ее приобрел. Хихикнул, застегивая на груди последнюю белую пуговицу. Садится на край постели и проводит ладонью по испорченной укладке. На столе валялся гребень. Беру и кидаю в его сторону. Кое-как поймал, молодец. Натянул улыбку, тихо поблагодарив. Слишком много светлого в его чертах. Тошно, но со временем привыкаю. Медленно укладывает волосы, прикрывает глаза и смотрит в пол. — Вижу, что и вправду ложитесь спать. — Я ведь поклялся. Мне нет надобности вас обманывать. Сморщиваю брови и уголок губ, образуя складку. Раз он не собирается калечить себя ночью, то могу с чистой совестью уйти. — Так полагаю, вы мне не верите? Не могу ответить на подобный вопрос. Просто не хочу, чтобы с ним что-то случилось, ведь... Кто будет глупцом и дураком, который не заботится о себе? Говорить своеобразные и немыслимые теории? Кто, если ни доктор Генри Джекил? — Верю. Желаю вам хорошего отдыха. — Взаимно, мистер Хайд. Спасибо, что были рядом. Я держу дверную ручку и не могу пошевелиться. Сука, почему так резко окоченел? Странное чувство. Всё же нахожу в себе силы отворить преграду. Желание посетить паб отпало, следует обратиться к дворецкому, дабы дал бутылку вина.******
В тот вечер я ненавидел себя. И сейчас тоже. Сколько раз я оскорбил будущую любовь, называя идиотом, глупцом и жалким созданием? Неизвестно. Не хватит на руках пальцев, чтобы пересчитать сказанное с моих уст обидные слова. Мне хотелось поговорить об этом с Генри, узнать, что же он чувствовал, когда слышал подобное в свой адрес. Но как на зло у меня нет храбрости. Как только мы наедине, то его добрые глаза так и намекали молчать, не поднимать тему и не расстраивать возлюбленного. Он охает. Я начинаю чувствовать подвох. Прикрыл недавно обнаженные колени и положил на них ладони. — Милый, я тут кое-что вспомнил. О, да, мое «любимое» начало, от которого душа воспылает животной яростью. Как бы я не сдерживал эмоции за скучающим лицом, то дерганье ногой выдает само за себя. Живёт собственной жизнью, не подчиняется хозяину. "…мне нужно доделать работу в лаборатории, подписать парочку документов, написать и отправить письма моим давним друзьям…" Либо услышу один из перечисленных вариантов, либо все вместе. Не позволю. Резко вскакиваю и пугаю Генри, кой ещё не начинал перечислять выдуманные дела на пальцах. Хлопает ресницами и поднимает голову, смотря на меня снизу вверх. Хватаю в охапку и перебрасываю на правое плечо, придерживая за поясницу. На удивление он стал легче. В мою спину упираются ладонями, а затем наносят легкий удар. Смеюсь в голос и для большего эффекта шлепаю по левой стороне бедра. Пискнул и замахал ногами. — Дурак, отпустите. Я не договорил. — У меня дела в лаборатории, еще голова разболелась. Стараюсь сделать идентичный голос партнера, но по изумленному лицу понятно, что вышло неправдоподобно. Брови сморщились. — Даже в мыслях не было, фантазёр. Куда вы меня несёте?... В конце он вздыхает и признает поражение, поникнув головой. Сделал в начале намёк, а теперь увиливает. Сам себе противоречит. Иду в нужную сторону, стараясь, чтобы Генри не ударился затылком об дверной косяк. Провожу подушечками пальцев вверх от щиколоток до колен. Пыхтит, нервничает. Кожный покров мягок, её приятно трогать и щупать. Самое любимое – бёдра, но их прикрывает подол кремового халата. Какая жалость. Чуть выше следует ещё один шлепок, ноги соединились крестиком. Получилось довольно-таки громко, ведь бил от всей души. На плече светловолосый зашевелился и обернулся. — Сука. Ловлю словесный оргазм. Сквернословие от самого доктора Джекила – изумительно. Такая ужасная речь, запрещённая интеллигенту и статусному человеку, становится самой сладостной. Редкостная удача. Повезло же выбить и услышать подобное с губ ангелочка. Слово звучало сурово, так и намекая: "Я оторву вам руки, если ещё раз позволите себе подобный разврат". Ответил бы, что обожаю нарушать правила, поэтому на меня этакие слова не действуют, наоборот, прибавляют азарта. Кидая на кровать, предварительно закрыв дверь, я прижимаюсь к «жертве». Противится, отталкивает от себя за плечи. Рыкнув на ухо, хватаю Генри за кисти и прижимаю по бокам головы. Настойчиво открывает свой говорливый ротик, дергая ногами. Не даю сказать ни слова, впиваясь в мягкие губы и проникая внутрь. Изучаю языком знакомую поверхность, дотрагиваюсь до чужого источника звуков. Не учел тот факт, что не сижу между раздвинутых ног. Прерываю интимный момент и чувствую на лице тяжёлой вздох. — Эдвард… Голос жалостливый, чуть ли не плачет. Так расстроился из-за недоговоренной фразы или... Не желает? Нашего воссоединения не было больше недели, в силу нескончаемых дел доктора. Я не конченая мразь, чтобы насильно брать. Даже со своим ублюдским характером прекрасно понимаю, что это чудовищный поступок. — Генри, если вы не хотите, то я могу остановиться. Смотрит затуманенным взглядом и отворачивается, поджимая губы с ногами. — Я ведь сказал, что сегодня только ваш и ни чей больше. Поднимает ножку и дотрагивается коленом до паха. В бедра ударил жар. Заметив мой румянец, Генри улыбнулся, предоставляя вниманию нетронутую шею, успевшую прийти в прежний вид. Плотоядно усмехаюсь в ответ и получше раскрываю створки халата. Провожу языком от ключицы до подбородка. Он дрожит и прерывисто дышит, сжимает на руках пальцы. Зажмурился от очередного поцелуя. Облизнувшись, иду к груди. Прикусываю верхними и нижними зубами мягкую холодную плоть, получая тихий вой. На память оставляю будущий засос. Всё это время мычит, стараясь плотнее прижиматься к горячим губам. Перестал ласкать половой орган и переходит к плечам. Медленно поглаживает. — Уф... Сильнее выгибается, как только дышу в рёбра. Я знал про чувствительность Генри, но... Ни на столько же. Сложилось мнение, что он имитирует удовольствие, а сам ничего не чувствует. Переигрывает, плохой бы актёр из него вышел. Неприятно, если такое окажется правдой. Вдруг притворялся с самого первого раза? Чушь. Если бы врал, то почему не сказал? "Эдвард, вы меня плохо удовлетворяете". Разве так сложно? Да, потом неизвестно, что я сотворю, услышав столь болезненное откровение. Помимо этих несчастных мыслей, меня напрягли выпирающие рёбра. С каждым будущим месяцем они становились всё заметнее и заметнее. На мой вопрос: "Вы точно едите?", Джекил отвечал положительно. Что-то не верится. Вероятно, я себя накручиваю и слишком сильно волнуюсь за чужое здоровье. — Всё хорошо? Отключился, обдумывая в голове две вспыхнувшие темы. Я остановился в районе живота и больше не продвигался. Киваю головой и спускаюсь с плюшевых облаков, возвращаясь на землю. Слышу вздох. Обеспокоенный и грустный. Целую, провожу кончиком языка по внутренней стороне бедра и слышу своё имя. Его проговаривают дрожащим и до жути возбуждённым голосом. Издающий столь великолепные ноты, намного лучше фортепиано, поджимает губы и выдыхает, лаская пальцами правую грудь. Медленно приближаюсь к самому заветному местечку. Касаюсь до бугорка, царапаю и зацепляю тонкую ткань зубами, раздвигая ноги шире. Ощущаю, как ладонь Генри ложится на макушку. Сжимает пальцами темные волнистые волосы. Приятно. От таких бесподобных манипуляций на лицо попадают выпавшие пряди, щекотя мне нос и мешая работать. Он привстал и упёрся локтями об мягкий матрас. Грудная клетка учащенно поднимается и опускается, соответствуя тяжелым томным вздохам. Умиленно хохочет и поправляет, заправляя локоны за ухо. Уголки поднялись, смотрит на меня из прикрытых ресниц и шумно дышит. Возбуждён, но хочется его помучить, поэтому ненадолго решаюсь прекратить действия. Наклоняет голову и понимает брови. А где же щенячьи глазки с надутыми губами? Ничего из перечисленного нет, только изучающая мина. Ждёт чего-то нового или возобновление старого? Оттягиваю от соблазнительного тела резинку белых трусов и отпускаю. Издается тихий хлопок. Прекрасный звук для моих похотливых ушек. Делаю так еще раз, но с другой стороны, сильнее оттягивая. Получилось громче, Генри усмехнулся и покраснел. — Малыш поиграть захотел? Я подавился воздухом и перестал паясничать, кашляя в сторону. Слишком своеобразное прозвище, совмещая в себе милоту, безобидность, вожделение и разврат. Знает, как меня поставить на место, используя подобные словечки. Любовник приподнимает таз, позволяя снять последний элемент. Довольно прелюдий. Оставляю ее на одной ножке, чтобы потом не искать. Возобновляю пришедшие ему по вкусу действия, но эта чертова прядь… Она снова выпала! И на сей раз попала в рот и прилипла к языку. От злости сжимаю мягкую сторону бёдра. — Блядивые волосы. Даю слово, Джекил, обрежу их и плевать… — Не злитесь, мой милый. Такое поведение не под стать джентльмену. Успокаивающе гладит щеку и убирает выпавший локон обратно за ухо. Проводит указательным пальцем от переносицы, по горбинке, доходит до кончика и щелкает. Ладно, это успокоило. Теперь расцеловываю чистую, истекающую смазкой плоть. Делаю круговые движения по головке члена, собирая прозрачные капли. Мышцы ног напряглись, упираясь в поверхность кровати. Генри потянул к себе за щеку и чмокнул в краешек губ. Тоже не отстаёт. То сожмет волосы, то погладит плечи, то целует в щеки, то... Пыхчу и сдерживаю эмоции от лёгкого укуса в шею. Её оттягивают. Прикрываю глаза и тихо вздыхаю. Вероятно, я тоже чувствительный, раз так реагирую. Обнимает одной рукой за спину и ложится, другой сжимает под головой подушку и смотрит вниз. — Не томите. — А как же? — Я всё предусмотрел. Закидывает ноги и трепетно ждёт, когда в него войдут. Заранее себя подготовил или хочет поскорее всё закончить? Не имею возражений и хватаю за талию, насаживая. Меня обнимают крепче. Мягко двигаюсь, боясь причинить лишнюю боль. Всё же начали без пальцев. Как котенок царапает спину, тихо постанывая на ухо. Воздух обжигает кожу, дурманя разум. Через какое-то время желание овладеть телом Генри и вбиваться по самые яйца возвысилось. Перемещаю ноги повыше, увеличивая скорость. Срывается на страстный стон и запрокидывает голову. Смыкает губы вместе, приоткрывая глаза. Сглатывает и сдерживает вопли, стараясь вести себя тише. Чувствую грудью его бешеное сердцебиение. Дрожь усиливается, я не прекращаю глубокие проникновения. В один момент звук кожи об другую заполняет комнату полностью, заглушая несколько пропускаемых стонов партнёра. Казалось, что вот-вот наступит предел, и мы оба кончим. Я обращаю внимание на бедра Джекила, неугомонно подрагивающие и невольно сжимающие мою талию. Их никак не успокоить. Мелкая дрожь пускается по всему телу, вызывая у меня порцию рваных выдохов. Генри с теплотой поднял свой взор. Из приоткрытого рта доносится тихий смешок, пока уголки губ поднимаются вверх. Я готов слушать любые стоны, но ни свои. Ненавижу их. Стесняюсь и боюсь. Они некрасивы, пусть светловолосый и говорит обратное. "Меня заводят ваши стоны, мистер Хайд. Жаль, что их тяжело добиться". Чутка меняю положение, и любимый вскрикивает, распахивая веки. Я резко останавливаюсь и обеспокоенно смотрю на место соединения, вдруг повредил. Крови не было. Готовлюсь спросить, всё ли в порядке, но меня тут же утягивают за обе щеки, даруя глубокий поцелуй со вздохом. От бездействия Генри начал подмахивать бедрами, тем самым удовлетворяясь самостоятельно. Возвращаюсь, подхватывая ртом глухие стоны. Через минуту он кончает на живот, устало меня отпуская. Облизывает губы и ждёт завершения. Выдыхаю через ноздри и успеваю вытащить, изливаясь на бёдра. Раньше всё шло внутрь. Я ложусь на спину, довольно выдыхая через рот. Нет сил накрыть себя и доктора одеялом, остается только неподвижно валяться и восстанавливаться. Шум открывания ящика. Поворачиваю голову и вижу, что Генри достает бумажные салфетки. Как он так быстро поднялся? Вроде я моложе, а в итоге не могу пошевелиться. Вытирает с бедер и живота сперму, аккуратно складывает пополам и откладывает в сторону. Оборачивается и подло хихикает. Так насмешило моё паршивое состояние? Возвращается, садится рядом и заботливо вытирает остатки белой субстанции с члена. Я бы и сам мог, боже. На бедре все еще красуются трусики. Поджимает ногу к груди и снимает полностью. Бросил на пол, ложится на бок, подкладывая под голову подушку. Накрывает одеялом и приобнимает за руку. Чмокнул в предплечье, переплетая наши пальцы. Столько действий, а от меня ни одного. Я прерываю недолгое молчание. — Так что вы хотели сказать? Задумчиво прогудел и сонно потерся щекой. — Ни столь важно. — Всё же позвольте услышать. — Я хотел предложить миндальный торт. Тихо смеётся, пока хлопаю себя по лбу. Бестолочь. Успокаивает поцелуй в щеку и нежный шёпот. — Так боялись, что я снова уйду? Угукнул и получаю еще один поцелуй. — Любимый, я же много раз говорил, что никогда вас не оставлю. Если у меня нет работы, то все свое оставшееся время предпочту отдать вам… Эдвард? Я поднимаю голову к потолку и скрываю поступившие слезы. Их не видно в темноте, но зоркий глаз возлюбленного никогда не подводил. Любую царапину, осколок и слезинку видел издалека. Тело бьется в легких конвульсиях. Шмыгаю носом и сжимаю губы. Наверное, он в недоумении, раз я отвернулся и ничего не ответил. Сглатываю появившийся в горле ком и на одном дыхании произношу: — Добрых снов, Генри. Ладонь не отпускают, руку успокаивающе поглаживают. Мелодичное напевание заставляет медленно погрузиться в сон. Туда, где снова поджидают кошмары, где нет моего единственного луча света – доктора Джекила.