волк Вад Пошли в доту Или попиздим просто
Курит, делает кофе, снова курит, мысленно готовя себя к очередному ироничному ответу где-нибудь через час. Когда Вадик всё-таки соблаговолит выключить Великолепный век и зайти в телеграмм. Бегло листает диалоги — интересно, что из этого работа Марго? Она писала непонятные коды или делала дизайн? Судя по историям они с Титовым друзья-партнеры, но насколько? Помогала с проектом по знакомству или прямо совместная работа? Вадик и правда отвечает через час, когда Олег между партиями в дурака под нойза на фоне уже начинает судорожно искать хоть кого-то приблизительно знакомого, кто не в курсе всей ситуации. Был бы Вадик здесь — присек на корню одной почти случайно брошенной фразой. Хотя скорее всего подождал немного из интереса, чтобы потом высказать — остро, едко. Но Вадик даже не знает о существовании Разумовского. Это на руку. Dракон Так соскучился по мне, Волчик?)) Олег усмехается. Ну да. В своём репертуаре. Это сначала было странно — неприятно смущающе, слишком неловко, чтобы существовать. Потом привык.волк Отсосал бы тебе прям ща Это хотел услышать?
Dракон Нет, я хотел получить обнаженку в секретный чат и просьбу нашептывать тебе всякие гадости на ушко, пока ты дрочишь Твоё отношение к себе я понял Проявлю благосклонность и соглашусь поиграть с тобой в это позорище только ради подробного отчета о состоянии моего татуировочного хозяйства, дорогой Олег и отчитывается, наигрывая себе пару лишних часов. Что все хорошо. Что у Леры получается намного лучше, скоро можно будет поднимать цены, что говорили сегодня, что — как думаешь, она останется? А еще Шурик дебил, надо заставить его купить полотенце, кстати, он меня выбесил… Ни о чем. Докопался до графика, ничего серьезного. Правда, Вад. Я не вру. Хотя ты все равно знаешь, что это ложь. Расскажи лучше не зря ли ты вёз в поезде все оборудование или ты просто бухаешь, трахаешься и загораешь, весело проводишь отпуск короче. Я, конечно, слежу за твоей инстой и знаю — совмещаешь. Но лучше расскажи. — Давай начистоту, проблемы какие-то? — Вадик усмехается в наушниках почти агрессивно, усмехается знанием и желанием надавить. — Да не особо, — Олег на рефлексе подаётся вперёд, как будто Вад сейчас здесь. Это они тоже уже проходили. Хочет побороться за правду — значит поборются. — Дела любовные. Вот сейчас Вадик должен начать допытываться так, что станет тошно. Придётся выйти нахуй из дискорда, чтобы только его не слышать. Но Вадик почему-то только тянет: — Влюблённый волк уже не хищник… И больше не говорит ничего. Олег недовольно цокает языком — блять, опять переиграл. Выбрал вариант меньшего сопротивления, понимая, что рано или поздно все равно узнает. Но лучше поздно, когда (если) Сережа ответит, и ситуация наконец устаканится. Сейчас Вадик просто выслушает кучу говна, сделает неправильный вывод — а Олег даже не успел понять происходящее для себя. Лучше поздно — Вадик зевает в двенадцать двадцать после очередной выигранной катки. — Че, еще одну? Или я уже успокоил душевную рану от этой твоей зазнобы? — Ща я покурить схожу и посмотрим, — Олег встаёт, разминая шею. Хватает со стола телефон, чтобы уйти на кухню. Вадик, наверное, понимает почему второй вопрос тактично опущен. Проводит там логические цепочки. Ну и шёл бы нахер. Пока это не его дело. Открывает инсту через зевок усталости. Ладно, надо ответить хотя бы парню, который пару дней назад забивался, проконсультировать по уходу. А вот с сеансами точно позже. Искать свободные окошки всем вокруг слишком лень, это придётся думать. Почти допечатывает стандартное «да, пленку уже можешь снимать, теперь дней пять…», когда видит уведомление. Затягивается, чтобы подавить дрожь у рёбер, медленно ползущую в ноги. «я нормально» Да блять. Олег делает круг по кухне, не зная что ответить. Только стало спокойней — и ты появился. Я даже не понимаю хорошо это или плохо. Я почти смирился, что все вчерашнее — ничего не значащий импульс, скомканное проявление боли, стало чуть легче. А потом откатило. Откатило — я очень хочу с тобой поговорить. Как угодно, хоть текстом. Олег незаметно для себя улыбается — он, наверное, не ответит, но спросить хочется. Вместо как ты — как партак? Тупо смотрит на это «когда свободен?» — нихуя себе. Вот настолько ты решителен на самом деле? Я думал, все снова на мне — вытягивать на разговор, подбирать день, искать нужные слова и не находить, ведь ты вдруг окажешься далеко от меня или от желания рассказать. В заметках завтра все под ноль, без вариантов. Послезавтра до шести, но потом в студии вроде должен остаться Шурик, это проблема. Поговорить не получится. Или — задумчиво стучит пальцем по корпусу телефона — у него же что-то перенеслось. Значит судьба. Усмехается, откладывая телефон — блять, вот и разобрался с графиком. Какой-то ужас. Как с ним говорить? О чем? О странных «нас» или о предъявлениях — какого хуя? Мне, вообще-то, было больно. Но, вспоминая так остро краснеющее запястье в темноте двора, — тебе походу тоже. Сочтёмся. — Не, я спать, завтра с двенадцати, — сливает Вадика, хотя раньше им это все не особо мешало. На еще одну катку времени бы хватило. Теперь — нет. Теперь остаётся только думать. Два дня подряд — и все еще не знать. Ситуация примерно разрешилась, но легче не стало. Стало — сколько мне позволено? Очерти границы. Олег смотрит, как Серёжа в истории сидит у какого-то озера и думает — во сколько ты вернёшься? К какому моменту тебя ждать? А главное — каким? Уже знакомым по встречам до этого, собирательным образом из инсты, парнем из подкаста Пчелкиной или ещё кем-то? Смотрит на это «никогда не получалось работать с акварелью и пейзажами, но это успокаивает», на спутанные совсем не пейзажные наброски в историях — вот так ты себя ощущаешь сейчас? Страницей, исчерканной вдоль и поперёк? Со следующей истории тянет улыбаться и — бля, ладно, не важно. Сережа курит под дайте танк, и Олегу очень хочется думать, что это не совпадение. Хочется узнать плейлист Разумовского, потому что вряд ли там раньше был «иммунитет». Или хоть что-то похожее. Олег пишет «это не Щукинское озеро случайно?» не имея явного представления зачем. Просто захотелось спросить. Просто захотелось поговорить хоть о чём-то, что не будет касаться вечера. Убедить себя, что тяжело не окажется. rzmvsky ага, оно люблю это место, тут почти никогда нет людей Ага. А ещё это ленобласть и непонятно во сколько ты оттуда вернёшься. Часам к восьми? Чтобы я тут точно сошёл с ума? Пишет быстрее, чем думает. А потом думает — блять, он решит, что я идиот.volkoff_tatto Согласен, место класс У меня там правда чуть одноклассник не утонул
rzmvsky АХАХАХАХ ОЛЕГ БОЖЕ какой ужас часов в семь-восемь подъеду, расскажешь)))) Олег улыбается — да нечего рассказывать. Это очередная стыдная история из детства, потому что на самом деле не чуть утонул. На самом деле Олег чуть его не утопил. Выпили пива, пропустили последнюю электричку, решили искупаться — и как-то дошутились. Это казалось смешным. А потом одноклассник вынырнул, и стало страшно. Сережа прав, правда ужас. Лучше тогда ничего не говорить. Все равно получается только плохо или тупо. Или вместе. Олег наматывает круги по студии ближе к семи, проводив даже Шурика два часа назад — тот искренне обрадовался, что убираться сегодня придётся не ему. Олег только отмахнулся — в голове уже тогда все стало плохо. Просто отвратительно — мы вроде бы даже нормально пообщались три сообщения, но вдруг это не перспектива, это фортануло разок. И вечером так не получится. Я просто в могильной тишине набью татуировку, а потом мы разойдёмся. В этот раз навсегда. Дергается от спама уведомлений из телеги в семь — ясно, Шурик доехал до дома. Вспомнил походу что ещё надо рассказать, дня ведь не хватило. Или забыл что-нибудь, сейчас придётся трясти с него бабки за курьера в яндексе, ведь зажигалка — самое ценное, ночь без неё не проживет. Открывает диалог с кучей синих смайликов в нике — «олееееег зайди в дс вадик ожил!!!!!! ты прикинь он живой!!! олеггггггг срочно он нас с лерой заебал!!!». Улыбается — да блять я в курсе, что живой, только вчера говорили. Видимо решил теперь опросить о состоянии тату-студии весь коллектив. Сверить показания. Олег больше молчит, только тихо завидует — Вадик не дракон, он крокодил, который съел солнце и увёз в Анапу. Иначе не объяснить почему ещё неделю назад было плюс двадцать пять, а теперь пошли дожди и жалкие пятнадцать градусов. Вадик, конечно, уехал намного раньше, по-хозяйски выбил себе туристическую командировку на апрель–май, но валить погоду всего лишь на Санкт-Петербург уже стало скучно. — А ты че думал? — разгоняет бегло вброшенную Шуриком шутку, чтобы не было так нервно смотреть на время. — К тридцати пойду на кулинарное шоу к Гордону Рамзи, дам ему пизды, устроюсь в ресторан шеф-поваром, и пошлю вас всех нахуй, вы меня достали уже. Шурик начинает орать, сбиваясь на смех, что никто никого не бросит, что его не пустят, что Вадик прикуёт Олега к батарее, но этого уже не слышно. Олегу слышно только как открывается дверь. В тату-студии теперь пахнет ментоловыми сигаретами, дорогим парфюмом и шлейфом влажности, долетевшим из ленобласти. Сережа еле заметно улыбается и нервно поправляет ворот бадлона, выглядывающий из-под пальто. Олег медленно выдыхает, стараясь не смотреть в глаза. Потому что сука непонятно что там придётся увидеть. Может его настоящего. А может то, от чего станет страшно говорить — ведь ты не собираешься слышать. — Вещи можешь туда скинуть, — выключает микрофон, кивая на угол рядом с Серёжей. — Чай будешь? — Давай, — он усмехается, поглядывая на все ещё открытый дискорд с орущим Шуриком. — Там холодно пиздец. Олег подхватывает телефон, выдвигаясь к чайнику. Надо придумать как слиться, чтобы потом не было вопросов. Хотя Шурик все равно задаст, даже если сказать, что здесь сейчас обычный человек, а не Сережа. Или что надо ехать домой — ты что за рулем попиздеть с нами не можешь? Нет, не может. Теперь нет. — Пойдёмте в доту, мне скучно, — Шурик явно сейчас вертится на кресле, пытаясь придумать чем занять руки, курить уже скучно. Олег улыбается — вот и повод слиться. — Не, без меня. — Это почему? — Я на студии ещё. — Нихуя себе, ночные сеансы, — довольно тянет Шурик. — Смотрел «Триггер»? Олег хочет сказать, что нет, отъебись, я работаю, когда ловит усмешку напротив — Сережа улыбается, опершись плечом на стену, крутит кольцо, и так ярко теперь на пальце выделяется вязь чёрных линий — хочется посмотреть. — Я смотрел, мне даже интересно, — говорит шепотом, и Олег наконец смотрит в глаза. Смотрит и не верит — ты правда такой? Похожий на ребёнка странной, задорной живостью, готовностью рассмеяться от одной фразы Шурика? — Допустим, — тянет, наблюдая за Разумовским. Как он улыбается, чуть запрокинув голову — и вдруг не существует просто рядом, теперь живет. — Ну вот там был татуировщик, который из-за детской травмы малолеток ебал, у тебя там не похожее? — Не волнуйся, Шурик, — Сережа вдруг в несколько шагов оказывается рядом, и Олегу кажется, что он задыхается. — Я прослежу. — Еб твою мать! — Шурик что-то роняет на фоне. — У тебя что, Разумовский? — Он самый, — Олег выдыхает, потирая переносицу. Все, сейчас начнётся. Надо было сливаться после первой фразы, теперь они тут надолго. — Быстро надень наушники, пиздец, Олег, срочно! Олег уже хочет сказать «давай потом», но Сережа ориентируется быстрее. Зажимает динамик и, улыбнувшись, чуть толкает плечом. — Че тебе надо? — Олег держится, чтобы не рассмеяться, так это все тупо и не похоже на придуманное в ожидании. Он вроде бы уже настроился на неловкость — а тут он. Видимо тот, кого Валик представил Серёжей. — Я обещал, что тебе не скажу, Олег, умоляю, только не говори, что я тебе про ту хуйню рассказал, — быстро тараторит Шурик. Сережа усмехается. — Ты не забудь, что второй наушник у меня. Что ты там рассказал, а, Шурик? Шурик выходит из дискорда под общий хохот. Сережа улыбается, стоит рядом, и так хочется притянуть его ближе. Чтобы он не исчез, не оказался вдруг придуманным, а на деле — ни капли не изменившемся. — Интересно, — подаёт голос Вадик, молчавший до этого, и Сережа вдруг вздрагивает, выдыхая сквозь сжатые зубы. — Черкани-ка мне в личку, Олежа. Олег смотрит на Разумовского и думает, что шёл бы Вадик нахер, он ничего не будет писать. Он просто выйдет из дискорда и отправится бить татуировки всю ночь, зато с ним — с ним настоящим, а не ставшим испуганным от двух предложений. — Все нормально? — Олег осторожно касается его плеча, внутренне готовясь — оттолкнёт, скажет, что ещё не время, мы перешли рубеж слишком быстро, теперь откатываемся назад, в место, где даже друг друга не касаемся, всего лишь говорим на отвлечённые темы. Мы сейчас — не прожитое. Мы сейчас — имитация неловкого свидания из тиндера. — Да, я просто… — Сережа поднимает голову, и Олегу не хочется верить в эти неловкие тиндерские свидания, которые у него были пару раз сугубо из интереса. Они не должны входить в эту категорию. Или — может же оказаться на таком свидании хорошо? Видимо может — иначе почему целовать его настолько приятно, так хорошо, когда можно забыть, что чайник вообще-то давно вскипел, что у них были планы. Если прижимать Разумовского к столу и иметь возможность скользить пальцами под футболкой, надетой на бадлон, то кажется, что в пизду эти планы. Какая разница. С ним, оказывается, не обязательно говорить словами. Физически тоже работает — он успел извиниться и сказать что чувствует на самом деле, когда провёл ладонью по шее, и это отозвалось внутри дрожью. Сережа тяжело дышит, отстраняется только чтобы потом снова поцеловать. Коротко. И ещё раз и — бля. Олег мягко касается губами его шеи — он приподнимает подбородок в ту же секунду, да боже. Зря боялся, с ним точно получится поговорить. А вот начать работать — вопрос. — Мы либо останавливаемся, либо ничего не бьем, а я все ещё хочу исправить тебе партак, — тихо тянет, чувствуя как Сережа смеётся над ухом — твою мать. — Это не партак, это хендпоук, пошёл нахер. — Что, правда? За ночь успел заказать иглы и нормальную краску? — Олег улыбается, чувствуя — посраться с ним все ещё проще простого. Но своё отношение теперь другое. Теперь — я не вижу в тебе врага. — Дай посмотрю. У Сережи все ещё ледяные пальцы — замечает, когда берет за руку. Линии на руке даже почти не кривые. Наверное, дай ему тату-машинку, он начнёт бить нормально со второго раза. Первый нужен будет только чтобы понять каково это. Хотя может и там выйдет неплохо. Разве что — сейчас пигмент лёг плохо, пятнами, скоро начнёт выпадать. Интересно, чем он бил? Нашёл гелевую ручку? — Ну, даже неплохо, — пожимает плечами, хотя тянет улыбаться. Разумовскому явно очень хочется его либо ударить, либо поцеловать, чтобы он заткнулся. Почти возвращаю долг — я тебя такого два месяца терпел. И, может быть, готов дальше. — Давай нормально добьём, чтобы он у тебя через месяц не стерся. — Ладно, давай, — Сережа вдруг мягко улыбается, чуть сжимая пальцы — касание на ладони отдаётся током под кожу. — Надо разогнаться перед тем, что я хочу. — А что ты хочешь? — Олег всё-таки отходит. Хуй с ним, он обещал чай. А ещё вроде как должен нормально работать и планировать время адекватно — про эскиз ведь так и не спросил. А надо было. Вдруг придётся сидеть до утра и делить на два сеанса. — Потом узнаешь, — Разумовский загадочно улыбается, но — Олег смотрит мельком, и в этом так остро чувствуется страх. Господи, пусть он будет не тупым, он ведь понимает, что весь пиздец на правой руке перебить сейчас невозможно. Нужно время — как минимум год, если не больше. А ещё надо держать себя в руках — непонятно насколько это, видимо, суицидальное настроение у него сильное. Вдруг не выдержит, начнёт снова, и придётся ждать опять. Олег оглядывает его, сидящего на стуле — Сережа задумчиво осматривает свои пальцы, приглядываясь к партаку. Что с тобой происходит? Почему ты это делаешь? И — почему я вдруг решил, что ты остановишься после последнего раза? Вдруг за два дня эта болезненная краснота во все предплечье разрослась ещё больше? Так и тянет попросить закатать рукава — наконец посмотреть, оценить нормально, снова взглянуть на такой отличающийся кривой шрам у сгиба локтя — и ничего не сказать. Тебе вряд ли нужна моя помощь, если ты бегал от меня два месяца. Могу побыть рядом и не осудить за фразу типа «я режу себя, потому что…» Почему? — Ты вроде обещал поговорить, — замечает, ставя на тумбочку рядом с ним две кружки, но себе — кофе. — Обещал, — Сережа кивает, наблюдая как Олег ходит по студии — по стандарту перестелить пленку перед сеансом, найти в общей коллекции нужный пигмент, разложить все нормально. — Я, если честно, не знаю с чего начать. — Давай начнём с того че за хуйня происходила все это время, я ниче не понял. Кольца сними, кстати. — Да блять! — Сережа вдруг возмущённо вскидывает голову, и от этого тянет смеяться. — Я вообще ни с кем знакомиться не хотел, меня Валик с Марго заставили. Сказали, что мне надо расширить круг общения и в себя придти, а я просто хотел работать в мастерской сутками. — Почему? — Олег достаёт иглу и замечает — Сережа неловко отворачивается, поджав губы. — Я просто тоже не особо горел желанием знакомиться, но подумал, что ладно, если Валик классный, то и все его друзья тоже, а ты начал себя как еблан вести, я два месяца думал че со мной не так. — Все с тобой так, — Сережа говорит слишком тихо, так и не повернувшись. Олег обрабатывает ему палец, думает, что в целом рисунок потом можно продолжить на ладонь, а ещё — что все поймется сейчас. Сейчас, когда Сережа соберётся с мыслями. С мыслями: — Меня третьего марта выписали из дурки, и я просто хотел, чтобы все оставили меня в покое. — У меня третьего был день рождения. — Так и думал, что ты рыбы, — Сережа усмехается. — Нормальный я тебе подарок сделал? Как ощущения? — Сначала не очень, но теперь всем доволен. Олег крепко держит его руку, отсекая любую возможность дернуться — потому что Сережа вздрагивает, когда игла пробивает кожу в первый раз. Его вот такого слишком хочется поцеловать — ты же уже набил ворона, ты причиняешь боль сам себе постоянно, потерпи немного, это недолго. А ещё — тебе не надо бояться. С таким количеством шрамов логично, что где-то поблизости маячит дурка. Ты поэтому той Вике помог? Потому что не хотел, чтобы с ней случилось похожее? Сережа чуть расслабляется, медленно выдыхая через приоткрытые губы — так и тянет. Словами ты вряд ли поверишь, что все в порядке. Да и я всё-таки не самый умный человек. Я не хотел делать тебе больно, а сейчас почему-то бью татуировку. Да, ты сам попросил, но можно же было отказаться. Действия слишком сильно резонируют со словами. Надо свести хоть в ноль, осталось только добить этот несчастный партак. — Это из-за… — Олег замолкает, пытаясь подобрать слово. Как, сука, это помягче сказать-то, если ты себя калечишь, и никак это на самом деле не сглаживается. — Ну типа, из-за рук? — Тебе соврать или честно? — Сережа решительно смотрит в упор, и Олег в это не верит. Кажется, каждый раз, когда ты был агрессивным, тебе было страшно. Давай уже рассказывай про свою депрессию, это не так ужасно. Да, плохо, но я вроде как готов. — Давай хотя бы сегодня не врать друг другу, а. — Значит честно, окей, — Сережа кивает сам себе, криво усмехнувшись. — Если это окажется слишком, просто скажи и я уйду. Мои руки — не диагноз, а побочное от него. Знаешь что такое раздвоение личности? Так вот у меня оно. — Че блять? — Олег откладывает тату-машинку и наконец смотрит в глаза. — Ты сейчас шутишь? Ловит каждое движение — как он, криво улыбнувшись, качает головой, и опускает взгляд — тот быстро пустеет. Значит он был прав, думая, что Разумовского не предугадать. Такой вариант не возможен даже при самом туманном, непродуманном раскладе событий. Олег видел такое только, может, в бойцовском клубе, и то мельком, не запоминая. Хорошо, в это можно поверить, слишком много странного Сережа творил за эти два месяца. Интересно, как это работает? Просто в какой-то момент включается он другой или рядом с ним как будто постоянно ходят разные люди? А Олег вообще видел его другого? Или его настоящего? Как это сука воспринимать. Как с этим жить и сосуществовать рядом — ты сказал то, что я даже примерно не представляю у себя в голове. Олег заставляет себя улыбнуться. Смотрит ещё раз на партак, почти добитый, а потом на него — и от этого прошибает. Блять, насколько же ему страшно сейчас. Сережа сидит с абсолютно непроницаемым лицом, но Олег видит напряженную линию челюсти, истерично сжатые зубы, чтобы не показывать ничего в-. Внутри и в себе — ему ведь не нужна жалость. И поддержка тоже. Он просто готовится уйти. Олег осторожно, не касаясь недобитого партака, накрывает его ладонь своей — в перчатках, наверное, неприятно, но уже похуй. В конце концов, у Сережи же есть друзья, которые точно об этом знают, и все ещё с ним. Вот зачем Марго всегда рядом. Не дать натворить хуйни из-за ненависти к собственному диагнозу. Кажется, это сложно. Но другие ведь справились? Тот же Валик, он же походу в курсе, и все равно считает Серёжу одним из самых близких к себе людей, на первом месте разве что театр. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Сережа вздрагивает, отводя взгляд. Жмурится на пару секунд, улыбнувшись вдруг почти победно. — Поцелуй меня, пожалуйста. — Сейчас добью, а потом все что хочешь. Олег заклеивает ему пленкой палец в абсолютной прострации — надо делать то, что должен, просто выплывать на этом. Сережа прав — его так хочется поцеловать. Чтобы знать, что ничего не изменилось. Надо просто почитать какие-нибудь статьи, начать примерно представлять что с ним происходит, понять как лучше себя вести. Или поговорить — честно и обо всем. Но явно не сегодня. Вряд ли кто-то из них готов — Сереже слишком страшно, а Олег блять не понимает как на это реагировать. Сука, ну он ведь как-то дожил до этого момента не в одиночестве, значит все не так плохо. Значит все нормально — было не очень, но будет. Олег задыхается под этим напором — докажи. Докажи, что ты меня примешь, что я не сумасшедший, я все ещё могу быть с кем-то, кто «ты». Целует, притягивая к себе, — ты дал мне шанс, и я не могу не дать в ответ. — Серый, расслабься, — касается губами виска и чувствует — он выдыхает. Он, может быть, перестаёт думать, что защищаться все ещё надо. — Все нормально, это ничего не меняет. — Так меня ещё никто не называл конечно, но я не против, — и становится легче. Сережа неловко отстраняется, хотя — Олегу так хочется его рядом ещё дольше. Хотя бы просто обнимать, чтобы дождаться, когда он сможет нормально расслабиться и больше не бояться. Разберёмся как-нибудь потом. Ты не выглядишь как человек, который хочет, чтобы его спасли, значит я не буду. Просто буду рядом пока не поверишь, что я это искренне. — Если ты не заебался, то могу показать что я изначально хотел набить. И Олег кивает. Смотрит на эскиз в телефоне — крысиный король выглядит слишком детально для работы в один сеанс. И скорее всего будет большой. За ночь успеют максимум контур. — Сеанса два как минимум, — заставляет себя переключиться на работу, потому что, сука, изначально они на это и договаривались. Сережа кивает — он явно прикидывал. Улыбается на вопрос о месте. Олег уже готовится сказать нет, потому что там будет рука, но не успевает — Сережа расстегивает ремень. Нервно сглатывает, наблюдая как проявляется бледность кожи, вся испещрённая зажившими белыми и так ярко розовеющими пятнами. Вот это побочные от диагноза. Это все, что нужно было увидеть, или где-то под одеждой есть ещё? — Охуеть, — заключает, проводя пальцами по бедру — Сережа дергается так по-нежному лично, так слишком для тату-студии. Олег прикрывает на секунду глаза — ну нет. Во-первых, что он подумает, если начать приставать к нему сразу после настолько откровенной болезненности в словах, во-вторых, он, сука, работает. И этому не должно мешать то, что одного парня вдруг хочется целовать и желательно везде. — Не волнуйся, это не я, — Сережа кажется чуть приходит в себя, снова сквозит напускной уверенностью, необходимостью рассказать что-то внутреннее и больное. — У меня просто, ну, некоторые разногласия с одной из субличностей, все эти приколы с селфхармом его рук дело. Олег оглядывает испещрённую шрамами кожу — вот так значит понимать где ты, а где нет? Тогда ясно, почему тебе страшно рассказывать. Ты сам себя запугал получается. — Вообще у меня только один шрам мой, там была не очень приятная ситуация на новый год, пришлось пытаться прийти в себя любым способом, — Сережа неловко поводит плечами, и в этом столько «слишком», что Олег решает не спрашивать. Ты и так достаточно рассказал. Давай об этом позже. — Бля, я тебе ниче не буду бить тут, — заключает вместо ответа, откинувшись на спинку стула. Улыбается — Сережа вмиг становится из испуганного собственной возможностью говорить искренне недовольным. — Это почему? — Вот это видишь? — Олег обводит пальцами чуть краснеющие шрамы на коже. — Это перебивать нельзя, они не зажили. Можешь, конечно, Вадику написать, ему обычно насрать, только он не в Питере сейчас. — В пизду твоего Вадика, я к нему больше не пойду, — Сережа спрыгивает на пол. — Ну вот и зачем я тогда перед тобой раздевался? — Чтобы я сказал какой ты красивый. — Иди нахер, — но это правда. Правда, потому что он смущенно улыбается, отвернувшись — и это красиво. И он весь — тоже. Даже если прячет под одеждой шрамы. — Ещё идеи или ограничимся твоим партаком? — Олег, наконец поднявшись, тянет его к себе за талию — Сережа только закатывает глаза. Коротко целует, чуть проехавшись зубами, и Олегу кажется, что он привыкает. Ко всему и к нему — в особенности. Плевать какие у него там проблемы с головой, разберутся. Он ведь здесь. И здесь все хорошо. — Ты забраковал мою лучшую идею. Олег целует его, зная, что сейчас придётся отпустить — и он скорее всего уедет. Будет существовать где-то дома, в квартире с Марго, но не рядом, а так хочется. Я не успел ощутить до конца, что ты правда со мной. Что тебе не хочется уходить. А мне не хочется отпускать. Может только говорить — пусть ни о чем, не о тебе с кровавыми ранами, просто так. — Поехали ко мне? — Олег ждёт, что он откажет. Скажет, что не готов, не то время — а на что время? Я все ещё не хочу делать тебе больно, а ты не выглядишь как человек, готовый переспать с кем-то прямо сейчас — значит без этого. Просто хочется быть рядом после всего этого пиздеца, просто хочется чувствовать тебя наконец. Только пойми. Сережа должен отказаться — но почему-то кивает. И целовать его становится ещё приятней, хотя казалось — куда больше. — Курить можно? — спрашивает стоит только отъехать. Олег кивает. Тоже достаёт сигареты из кармана кожанки — как будто не чувствуешь, что я за эти пару дней успел прокурить вокруг себя все. Чуть скашивает глаза — бля, ему все ещё страшно. Сережа смотрит абсолютно пустым взглядом перед собой, безотчётно кусая губы. — Не волнуйся, приставать не буду, — говорит просто чтобы успокоить. Чтобы — не знаю что ты обо мне думаешь и на что согласился в своей голове, но я не такая мразь. Я не буду пытаться затащить тебя в постель после всего высказанного. — Да нет, почему, можешь приставать, это даже будет забавно, — Сережа тихо смеётся. Затягивается, стряхивает пепел в открытое окно — красиво. — Сыграем в лотерею. — В смысле? — Посмотрим смогу ли я кончить на таблетках. Олег смеётся — наплевать? Смысл ведь не в этом. Не с тобой. У тебя только хочется спрашивать все ли хорошо после каждого действия. И если ответ будет да — достаточно. Сережа в квартире задумчиво оглядывает книжную полку — улыбается на марвел, но не говорит ничего ироничного. Говорит — прикольно, меня однажды чуть не затащили рисовать комикс, но я быстро слился, не люблю работать в команде. Олегу просто нравится видеть его здесь. За два года съемной квартиры он чуть ли не впервые здесь не один. Иногда притаскивался Шурик, но чаще пили у Вадика дома как у единственного человека с нормальной квартирой в Питере. Свою двушку в Купчино, доставшуюся в наследство, Олег даже не рассматривал как место жительства — сдал как только запах мертвого тела выветрился из комнат. Просто чтобы не возвращаться. Лучше существовать здесь — здесь, где Сережа может подойти и поцеловать — так ярко и честно. Так — в месте без ограничений, потому что оно — мое. И ты, кажется, тоже. — Обещай, что остановишься, если я попрошу, — Сережа тяжело дышит, цепляясь за плечи. Олег говорит «да», даже не думая. Что угодно, чтобы ты наконец смог расслабиться, а не дёргаться от каждого прикосновения. Олег не особо замечает как так выходит, что Сережа сидит у него на коленях и целует — вот у кого надо было спрашивать начнёт он приставать или нет. Олег скорее следит — он напрягается стоит только провести ладонью по бедру, коснуться пальцами кожи под одеждой — и он дёрнется. Убирает руку из-под бадлона, чувствуя как Сережа выдыхает — бля, да что ты пытаешься доказать? Кому? Я пол сознательной жизни не трахался, спокойно могу и сейчас. Вроде как и так понятно, что я тебе нравлюсь, что ты мне тоже, нахера это пытаться задокументировать физически, если ты на самом деле не хочешь? Олег касается губами под челюстью, ловит тяжелый вздох — или хочешь, но не готов сейчас, со мной. — Я остановлюсь даже если не попросишь. Я говорю, расслабься. — Блять, — Сережа утыкается лбом в плечо. — Хоть раз может быть что-то нормально или нет, сука. — Все нормально, — Олег считает пальцами позвонки, но в этот раз — по спокойному. Без гонки непонятно за чем. Просто как — ты рядом, этого хватит. — Пойдём покурим и ляжем спать, не парься. Сережа, тихо усмехнувшись, кивает. Олег находит ему самую большую футболку в своём шкафу — да, тоже ничего не скроет, я все ещё вижу твои руки, но это не страшно. За окном на кухне уже светает, ещё немного и наступит стандартная белая ночь. От Серёжи теперь пахнет стиральным порошком и стрелянными сигаретами — и это как будто слишком. Футболка чуть сбивается, открывает тонкость шеи у изгиба, немного ключицы, хочется целовать. Олег так и запоминает — розовато-золотое за окном и эта острая тонкость худобы совсем рядом. — Сереж, — целует в висок вместо того, что хотелось бы — но это тоже неплохо. — Спасибо за искренность. Сережа смеётся. Вдруг устало, но все ещё почти счастливо, как будто — шанс есть и мы его используем. Олег ловит его дыхание под одеялом — все будет нормально. Оттого ещё странней просыпаться в пять утра и не находить его рядом. Олег сонно зевает — бля, может он это придумал? Просто приехал с работы, лёг спать, а потом все надуманное за несколько дней вылилось в сон? Прислушивается к шагам на кухне — да нет, он там. Может встал покурить. Сейчас вернётся. Олег просыпается окончательно, когда решает проверить уведомления — блять, зря. Вадик онлайн и Вадик явно не настроен от него отъебаться. Dракон Значит ты мне писать не хочешь, да? Это ничего, я не гордый, могу и сам Твой любовный интерес — Разумовский? Олег закатывает глаза — сука, да че ты доебался. Догадался, молодец, что тебе принять-то это мешает? Отстань, не твоё дело.волк Даже если так?
Dракон Я его знаю А ещё знаю, что он самоубийца Такое оставляет шрамы на судьбе, Олег, и не только на его Я тебя не для того из дерьма вытаскивал, чтобы ты все похерилволк Бля Вадик отъебись Можно хоть раз за меня порадоваться?
Dракон За такое я радоваться не собираюсь Я предупреждаю, это кончится плохо Пеняй на себя, когда снова прибежишь мне плакаться И будет хорошо, если вообще успеешь прибежать Олег блокирует телефон, протирая глаза. Вадику что обязательно надо все испортить? День был такой хороший — нет, надо было доебаться. Хотелось просто лечь спать — теперь просто необходимо выкурить сигарету. И желательно рядом с Серёжей.