***
Следующие несколько дней прошли как в тумане, будто Каору приболела и выпала из жизни, хоть делала всё те же привычные вещи и не стала молчаливее, а даже наоборот, но только по отношению к взявшей её под своё крыло Хиёри, с которой они теперь проводили много времени вместе и уже успели стать хорошими подругами. — Ты уже дочитала «Похищение невесты»? — Хиёри, лежавшая на футоне и держащая над собой одну из новых манхв, которые на днях ей привёз Санзу, слегка перепутав страну выпуска и тем самым посвятив девушку теперь и в корейские работы, вытянула ногу и легко толкнула пяткой Каору по бедру, заставив ту усмехнуться. — Тебе без носков точно не холодно, а то такие пятки морозить жалко? — ухмыльнулась Хаяси и ущипнула ту за ногу, вызвав смех уже у блондинки. — Нет, я ещё не начинала даже. — Зря! — воскликнула Хиёри, приподнимаясь и усаживаясь в позу лотоса. — Ишакан точно такой же, каким ты описала мой идеальный тип мужчины по матрице. Харучиё точно приревнует и сожжёт эту манхву, когда ему расскажу. Каору ещё раз улыбнулась, умиляясь тому, как девушка реагировала на подобное и как загорелась матрицами и таро, раз даже колоду им достала через связи, чтобы первым делом узнать, чем занимается её ненаглядный, пока она прохлождается за решёткой. Результат, кстати, удовлетворил, и, узнав от карт, что Харучиё ищет возможности их полного воссоединения, Имаи полюбила и его, и эзотерику с нумерологией ещё больше. — Обязательно прочту, эту только дочитаю, — показала недавно начатую манхву Каору, где на обложке красовалось «Поступиться гордостью». И только Хиёри хотела что-то ответить, как их и остальных девушек, находящихся в камере, отвлёк звук открывающейся двери, после чего в проходе появилась симпатичная невысокая надзирательница, которая хоть и казалась вовсе не опасной, но, как и другой персонал тюрьмы, имела хорошую подготовку и могла ловко скрутить и пропечатать лицом в пол. Имаи сама видела именно эту девушку в действии, когда однажды какая-то новенькая пыталась затеять драку в столовой, а та угомонила её меньше, чем за десять секунд. После этого гроза тюрьмы даже предлагала провести спарринг, но надзирательница отказывалась, закатывая глаза, из-за чего Хиёри и прозвала её душнилой, не умеющей веселиться. — Хаяси, к тебе посетитель, — холодным строгим голосом заявила девушка в форме, одарив Каору таким же безучастным взглядом, под которым та напряглась и сначала даже не поняла, что обращаются именно к ней. — На выход. Или оглохла? — Миюки, ну не будь ты такой грубиянкой, — ласково отозвалась Хиёри, глядя на надзирательницу кошачьим взглядом, и начала подталкивать Каору в спину в сторону выхода. — Удачи, подружка, — обратилась она уже к Каору, одарив хитрой улыбкой, будто что-то знала или вообще замышляла. А когда она всё же вышла из камеры и каре-зеленыё глаза Миюки встретились с серыми Хиёри, последняя подмигнула и едва не послала воздушный поцелуй. — Заходи почаще, «коллега». В ответ Миюки лишь закатила глаза, одними губами произнеся «боже, дай мне сил», и пригрозила дубинкой, на что услышала лишь смех девушки, которую подобными штуками запугать можно было только в детском саду, да и то не факт. Так что надзирательница тоже поспешила покинуть камеру и продолжить выполнять свои обязанности, в которые сегодня входило сопровождение Каору. — А кто ко мне пришёл? — неуверенно спросила заключённая, переминаясь с ноги на ногу, но Миюки ответила лишь обезнадеживающее «увидишь» и повела по тюремному коридору, дав короткое время на размышления. Хаяси действительно даже не предполагала, к кому пришло желание её навестить, раз от неё отказались не только все приятели и друзья, а и родные родители, на которых и была надежда — вдруг всё же одумались и решились хотя бы поговорить со своим единственным ребёнком, ведь нельзя же столько лет состоять в хороших доверительных отношениях, а потом резко сказать «ты нам больше не дочь» и стереть из своей жизни? Но с каждым пройденным шагом надежда увидеть отца или мать медленно покидала Каору, а когда вместо комнаты для свиданий надзирательница привела её к кабинету начальника тюрьмы, испарилась полностью, оставляя на предыдущий вопрос ответ «можно». — Пришли, — заговорила до этого весьма молчаливая Миюки, кивнув на железную дверь с табличкой, и Каору тут же вспомнила рассказы Хиёри о том, что когда к ней приходит Харучиё, они видятся не в привычных для всех комнатах для свиданий, а исключительно в кабинете начальника тюрьмы. И, уже примерно зная, кто такой парень Хиёри и с какими людьми он связан, раз сам начальник стелется перед ним и уступает личный кабинет, сердце забилось быстрее, а предположение, кто мог придти к ней на свидание, напросилось само собой и стало чуть ли не единственным вариантом, тем более когда надзирательница довела её до дверей и, постучав, скрылась с места, будто не она обязана всё время следить за заключёнными. — Входи, — послышалось из-за двери, и Хаяси, тяжело сглотнув и уже точно зная, что её там ждёт, положила ладонь на ручку двери и потянула на себя, по своей же воле входя в клетку с хищником, будучи безоружной. — Не ожидала тебя ещё раз встретить, — она заговорила первой, поражаясь собственным действиям и до сих пор ища им причину, как и тому, почему внутри не было и капли страха. Ран же усмехнулся, тоже не ожидая такую реакцию и уже приготовившись приводить в себя загнанную и шокированную девушку, смотрящую на него со страхом и слезами на глазах, но Каору действительно превзошла все его ожидания, привлекая к себе всё больше и больше. — А я заждался тебя. Убрав ноги со стола и встав с внушительного кресла, Ран медленными шагами направился в сторону девушки, не сводя с неё взгляда и будто и ожидая, как она отступит назад или начнёт умолять не трогать её. Но в янтарных глазах, которые стали гипнотизировать в ответ, по-прежнему не было и тени страха. — Почему тогда так долго? — также ступив вперёд, Каору вызвала удивление Хайтани, которое он сначала спрятал за маской невозмутимости, а затем за хищной ухмылкой, когда девушка подошла вплотную и начала смотреть на него так, будто едва сдерживалась, чтобы не впиться в его шею зубами. — Думала, что состарюсь, пока снова тебя увижу. Откуда взялись такая смелость и желание говорить подобные вещи, Хаяси сама не понимала и вплоть до момента открытия двери была уверена, что личная встреча с Раном вызовет у неё чуть ли не нервный срыв, что было бы вовсе не удивительно с учётом того, что он сломал ей жизнь. Но стоило увидеть такого самодовольного, ведущего себя как хозяин или вообще король, чёртового Хайтани, ещё и одетого в чёрную обтягивающую футболку и брюки, выгодно подчёркивающие его и так красивое тело, как зародились только ненависть и злость по отношению к этому человеку. И возбуждение, которое стало ещё сильнее из-за подпитываемой ненависти. «Кажется, я действительно сошла с ума» — уже была уверена Каору, когда взгляд на несколько секунд спустился с аметистового омута на тонкие губы, из которых и слетел пропитанный приворотным зельем ответ. — Значит, всё же ждала меня? Но ответ Рану был не нужен, раз, не дав даже секунды на размышления, он подался вперёд и впился в губы Каору своими, тут же проталкивая внутрь язык и начав терзать её губы, будто никогда не знал о понятии нежности и осторожности, и схватив её за руки, дабы ни сопротивляться не смогла, ни отдалиться. Каору же пыталась противиться лишь на поверхностном уровне, в глубине души желая, чтобы это не заканчивалось несмотря на всю злость на Рана, выход которой смогла найти буквально сразу, когда укусила его за губу и только тогда заставила отстраниться, но не добилась свободы рук, которые он держал крепко одной ладонью, пока вторая лежала на пояснице и впивалась пальцами в ткань робы. — Отрастила зубки? Его голос, пропитанный недовольством и одновременно возбуждением, пустил по коже волну мурашек, а температура в помещении будто поднялась на несколько градусов в момент, как Ран провёл по губам языком, слизывая выступившую кровь. — Пришлось, — фыркнула Хаяси в ответ, а затем чуть не вскрикнула, когда Хайтани подхватил её на руки и перенёс на стол, из-за чего несколько вещей с него тут же упали на пол, и вновь начал целовать, вклинившись между её ног и не давая их свести. — Ты будто расцвела, неужели тюрьма пошла тебе на пользу? — не мог он нарадоваться такой Каору перед собой, которая даже во время второго поцелуя продолжала его кусать, пока руки, теперь уже свободные, переместились на грудь и пытались то ли оттолкнуть, то ли впиться в кожу ногтями и сделать больно. Но даже если последнее, то это было бесполезно, ведь в тот момент Ран чувствовал только приятные покалывания в теле и болезненный жар в паху, который Хаяси вызывала ещё до этой встречи, регулярно посещая Рана в мыслях или снах, будто была судьбой ему предначертана и не собиралась исчезать из его жизни. — Интересно, пойдёт ли на пользу она и тебе. Проверить не хочешь? — она же продолжала огрызаться, но совсем не была грозной, тем более когда фразы вырывались лишь в моменты, когда Ран отдалялся и давай ей вздохнуть, из-за чего дыхание сбивалось и все слова выходили отнюдь не грозными и серьёзными, но это заводило не меньше. — Я там уже был. Стало только хуже. Ухмыльнувшись, он снова прильнул к уже опухшим и покрасневшим губам девушки, а руки, до этого с лёгкой болезненностью сжимающие её бёдра, из-за чего приходилось давить стоны, чтобы ни в коем случае не порадовать этого возомнившего что-то о себе подонка, переместились к воротнику тюремной робы, после чего все звуки кабинета заглушил треск ткани, а шатенка осталась в спортивном сером топе, который казался Хайтани соблазнительнее любого кружева. И он бы с радостью в ту же секунду стащил его с хрупкого тела зубами, если бы Каору позволила, а не влепила звонкую пощёчину. — Ублюдок. Из янтарных глаз вылетали яростные искры, но румянец на щеках придавал лицу совсем иное выражение. — Я не так в прошлую нашу встречу себя назвал, — Ран слегка опустил голову, и впервые его взгляд, сквозивший опасность, напугал Хаяси, из-за чего обнажённые плечи дрогнули, а Ран, точно заметив это, самодовольно усмехнулся и зачесал назад короткие пряди, которые сразу же вновь упали на лоб растрёпанной причёской. — Смотрю, стол тебе вообще не нравится, — сказал он, склонив голову чуть вбок и поставив руки по обе стороны от бёдер Каору, беря её тело в капкан. — Исправим. Прохладные ладони, контрастом лёгшие на разгорячённую кожу, подхватили и перенесли на диван, по дороге сбрасывая на пол разорванную одежду, которую уже не спасти и только выкинуть. — Так тебе идёт больше, чем в этой форме, — горячий шёпот обжёг шею, язык оставил влажную дорожку и вызвал подрагивания на фоне попыток сопротивления, а зубы сцепились на светлой тонкой коже, из-за чего с припухших женских губ сорвался томный выдох. — Но ещё лучше тебе будет без ничего, Каору. — Ран, — её непривычно ласковый голос в который раз вызвал удивление у Хайтани, считавшего себя уже достаточно знающим и опытным, чтобы считывать эмоции и предугадывать людские действия, но чем чаще эта девушка становилась исключением, тем больше он её хотел. Он поднял вопросительный взгляд, оторвавшись от её шеи, его руки, до этого расстёгивающие ремень на дорогих брюках, остановились, а ткань повисла на бёдрах, так и норовя соскользнуть вниз. — Не много ли ты на себя берёшь? По-моему, лучше мне будет не без одежды, а без тебя. После этой фразой, сказанной таким колким голосом и с таким пренебрежительным выражением лица, в сознании взорвались тысячи фейерверков, а жар из низа живота распространился по всему телу с диким желанием заткнуть ей рот и подмять под себя, до её искр из глаз и слетающих с губ стонов, которых Рану так не хватало за это время порознь. — Это только по-твоему, — прозвучало угрожающие, но Каору сглотнула отнюдь не от страха. Приятное предвкушение разлилось по венам, а удовольствие пробежалось по позвоночнику когда Хайтани навис над ней и прижал к дивану, а его пальцы скользнули под нижнее белье и так же напористо, каким был поцелуй, коснулись чувствительного комка нервов и проникли внутрь. С губ сорвался первый стон, разрушающий мосты к отступлению, и этот звук показался Рану самым красивым за последние месяцы, если не годы, пока Каору, входящая в реку блаженства, волны которой медленно окутывали тело, начала смотреть на него уже другим взглядом, хоть гордость и не позволяла до конца отдаться, как было в прошлый раз и её давних мечтах. — Тебе же нравится, не упрямься, — шёпот сбитого дыхания осел на коже горячим шлейфом, дурманя разум и толкая в пропасть безумия, на краю которой Хаяси и так едва держалась, проявляя уже меньшее, но хоть какое-то сопротивление. — Помнишь, как это было там, в банке? Но последняя фраза выдернула из вакуума, созданного приятными касаниями внизу, и Каору, вновь в полной мере ощутив ненависть за сломанную жизнь и растоптанное достоинство, оттолкнула Рана ногой, вложив в удар всю силу, на которую только было способно в тот момент тающее под блаженством тело. — Ты, конечно, ёбырь-террорист, но действительно слишком много себе позволяешь. Ран упал на напольный ковёр, только шикнув из-за удара копчиком и почти сдёртой кожи ладоней, и, чтобы не дать девушке сильно истосковаться по своим пальцам и наконец-то успокоить ноющую боль в паху, схватил её за ногу и потащил за собой в сопровождении звонкого вскрика. А когда уже Каору оказалась на полу и ещё не пришла в себя от удара локтем, её уже подмяли под себя, а между ног оказалось колено, не только не дающее их сомкнуть, а и ещё давящее на чувствительные точки, из-за чего приходилось держаться, чтобы не начать ёрзать от приятных покалываний по ковру из белой шерсти. — Наоборот, — он говорил медленно, будто объяснял что-то маленькому ребёнку, а девушка даже не поняла, когда он успел снять футболку, раз взгляд зацепился за жилистый и неимоверно красивый торс, будто созданный лучшими скульпторами прошлых веков. — Я пока слишком мало себе позволяю. — Слишком мало? — Каору фыркнула и тут же замолчала, откинув голову назад и закусив губу, когда Ран снова проник под нижнее белье пальцами одной руки, сначала касаясь стремительно и резко, а затем непозволительно медленно, мучая и дразня. И от подобного она уже была готова согласиться со своим же предыдущим вопросом, ведь ей действительно было мало и хотелось большего. — Да, мало. Ран хмыкнул, а второй рукой стащил бельё вниз, едва сдержавшись, чтобы не порвать из-за внезапного желания увидеть, как ткань будет скользить по ногам, и вида того, как девушка сама непроизвольно помогает ему себя раздеть, что не могло не радовать. А когда большее, о котором Каору, одурманенная происходящим, что порой считала сном, мечтала, с губ сорвался глубокий стон, а пальцы сжались на мужских крепких плечах, впиваясь в кожу ногтями чуть ли не до крови. — А теперь уже сомневаюсь, — он поймал её стон губами, входя глубже и не давая вздохнуть от неожиданного и в то же время долгожданного чувства наполненности, растекающегося по телу и сжимающегося внизу живота. — Но тебе ведь это нравится? Каору нравилось. Нравилось до приятных мурашек вдоль позвоночника, до подрагиваний кончиков пальцев, до сладостных стонов, слетающих с губ и подтверждающих удовольствие. Но Рану она бы это ни за что не сказала, по крайней мере, не сейчас. Так что вместо ответа он слышал лишь повисшую тишину, разбавляемую звуками слияния двух разгорячённых тел, или приглушённые стоны, которые Хаяси давила в себе и вынуждала Рана практически выбивать их из себя, что он и делал с каждым новым глубоким толчком и движением пальцев. — Отвечай. — А если нет? Каору ухмыльнулась сквозь сбившееся дыхание, и Хайтани на мгновение увидел в ней своё отражение, что сбило с толку на несколько секунд. И этих секунд хватило, чтобы она смогла выкрутиться и поменять положение, оказавшись сверху, что возбудило Рана ещё сильнее и выбило из головы идею вернуть прежнее положение. Сильные ладони легли на нежную кожу бёдер, впиваясь в неё ногтями, а одна переместилась на живот и ниже, поглаживая и слегка надавливая, когда Хаяси задвигалась вперёд и назад, выбив стон уже с губ Рана, который откинул голову назад и наслаждался открывшимся ему, до безумия красивым видом. Стройное тело принадлежало будто не обычной девушке, а сошедшей со страниц сборника мифов богине или нимфе. Шелковистые волосы, давно выбившиеся из пучка, рекой лились по острым плечам и прикрывали упругую грудь, которую хотелось сжать и пропустить сквозь пальцы, а покрасневшее лицо отражало полное удовлетворение происходящим. Тем более, глядя на Рана сверху вниз, которого Каору победила хоть в такой схватке, несмотря на то, что понимала, что проигравшая здесь она, раз уже второй раз поддалась его чарам и даже проявила инициативу настолько, что оказалась сверху и двигалась на его бёдрах, принося удовольствие обоим. Самое яркое и запоминающее удовольствие, которое только было как у неё, так и у него. С каждым движением, отпечатывающимся в памяти и на теле, силы покидали и становилось тяжелее дышать, но обоюдное желание и страсть, пропитавшая воздух кабинета, не давали остановиться или отдалиться друг от друга хотя бы на сантиметр. Они до безумия были голодны друг другом, и эту потребность можно было заполнить отнюдь не до конца — физические возможности были меньше желания, но даже так каждый совершал максимум. Каору, ощущая приближающуюся разрядку, не чувствовала боли, когда Ран до образования полумесяцев сжимал её кожу, впиваясь ногтями. Лишь приятная и заполняющая каждую клетку тела истома растекалась по венам вместе с кровью, заполняя даже образовавшиеся дыры в душе, где раньше томились злость и желание причинить боль. А Ран, никогда до этого не ощущавший такого ни физического, ни морального удовлетворения ни с одной женщиной, сквозь дурманящий бред и бешеное биение сердца прямо в тот момент решил, что больше ни за что не отпустит от себя Каору, которая могла стать небольшой интрижкой, но превратилась в нечто большее. Даже больше, чем обычное животное желание, словно стала зависимостью, сама того не подозревая и почти ничего для этого не делая, хотя на самом деле своими действиями и пустила корни в чужой жизни. И отпускать её он не хотел даже по завершению, когда сначала она почувствовала, как стягивающий узел внизу живота развязался и позвоночник пронзил лёгкий разряд тока и удовольствия, а затем и он ощутил, как тело пронзает эйфория и приходит расслабление под аккомпанемент сливающихся между собой стонов. Поэтому и притянул к себе, укладывая на горячую влажную грудь и зарываясь в так приятно пахнущие волосы, которые хотелось бесконечно долго перебирать пальцами. — Зачем ты пришёл? — где-то спустя пять минут спросила Каору, когда не только сердцебиение с дыханием пришли в норму, а и рассудок вернулся, вгоняя в ступор и вызывая бурю непонятных эмоций из-за произошедшего, но всё же не называя это ошибкой. — Ещё не поняла? — уверенность Рана раздражала всегда, но тогда ещё сильнее, ведь пока Хаяси разрывалась от противоречий, он выглядел и звучал так, будто всё идёт по давно задуманному им же сценарию, хоть это и было в точности да наоборот. — Увидеть тебя. Я же обещал, что мы ещё встретимся. И теперь я обещаю, что после следующей встречи мы больше не расстанемся, но придётся слегка подождать. Каору не ответила, хоть одна часть рвалась сказать, что ей этого не хочется и пусть лучше Ран больше никогда не появляется перед ней, а вторая готова была вцепиться в него сразу после этих слов, чтобы уже больше никогда не расставаться, не дожидаясь следующего раза.***
— Отбой через пять минут, — командный голос одной из надзирательниц звучал по всему коридору, когда она неспешным шагом прогуливалась по нему и задевала решётчатые окошки на дверях камер, чтобы её уж точно услышали, хоть не сделать этого было физически невозможно из-за природой данного противного громкого голоса. — Жаль, что не Миюки сегодня этот очень важный ритуал проводит, у неё хоть голосок понежнее будет, — закатила глаза Хиёри и накрыла голову подушкой, делая вид, что пытается приглушить противные звуки, а затем, когда находящиеся в палате девушки зашевелились и начали расстилать футоны, подползла по своему, который даже не застилала почти никогда, к Каору и зашептала ей на ухо. — Если здесь есть важные мелкие вещи, то спрячь их в карманы и ложись с ними. Хаяси приподняла брови в удивлении, но выражение лица Хиёри, хоть и улыбчивое, лучше всех слов говорило, что стоит сделать так, как она говорит, и не задавать лишних вопросов. Так что в кармане любезно найденной новой формы с такими же нашивками, как у Имаи, только уже фиолетового цвета, оказались не такие ценные, но довольно важные для Каору вещи в виде телефона с одним контактом, который ей достали совсем недавно, гигиенической помады и ещё каких-то мелочей. Всё же за решёткой особо ничего не было нужно и о большом количестве личных вещей можно было забыть даже таким, как Хиёри, которая тоже незаметно от всех заполняла карманы всякой всячиной. — Отбой, — всё тот же противный голос надзирательницы пронёсся по коридору, а сразу после этого везде выключился свет, погружая тюрьму во мрак. Каору, на удивление, после проведённого времени с Раном следующие дни спала спокойно, хоть до конца и не могла разрешить внутренние противостояния между здравым смыслом и то ли сердцем, то ли обычным влечением. Но эта ночь казалась по-особенному тревожной и странной, что-то предвещающей. — Не бойся, — тихий голос Хиёри раздался над ухом, и Каору вздрогнула, решив всё же спросить, что происходит и ничего ли её подруга не задумала, но первое же слово, слетевшее с губ, заглушил мерзкий вой сирен. А коридор окрасился мигающим красным цветом. Всполошились не только девушки этой камеры, а и во всей тюрьме, и вой сирен быстро смешался с женскими криками сначала с целью спросить, что происходит, а затем обычными паническими, давящими на психику. — Дай руку, — Хиёри же была спокойна и точно что-то знала, и Каору предпочла довериться ей, взяв за руку и позволив отвести себя в тень, ближе к стене напротив дверей, пока остальные всячески пытались выглянуть наружу и посмотреть, что происходит. А затем кто-то додумался толкнуть дверь. Оказалось открыто. — Быстрее, вдруг пожар или ещё чего! Вскоре из соседних камер начали выходить и другие, тогда-то и начался настоящий хаос, а следом и бунт, когда надзиратели начали пытаться вернуть всех по местам, но никто не собирался возвращаться. — А теперь идём, — слишком спокойно и радостно сказала Имаи, пока у Хаяси от паники сердце ушло в пятки, а руки начали дрожать. — Нас уже ждут. Кто и почему их ждал, она не знала и из-за давящих на голову звуков вокруг не могла даже предположить. Вариантом стала ожидающая их в конце коридора Миюки, к которой Хиёри пришла, как персонаж из детективного фильма: в нужное время, в нужное место. Но и та оглядела девушек быстрым взглядом и, осмотревшись по сторонам, кивнула и командным тоном сказала идти следом. Предстояло пройти сквозь настоящий хаос, который перерос в драки и грозился скорой перестрелкой, ведь у всех надзирателей было оружие, но применять его даже в такой чрезвычайной ситуации не спешили, опасаясь ещё и оказаться виноватыми в случае смерти кого-то из заключённых. Девушки шли под самой стеной и делали вид, что их взяли на мушку и ведут в камеру, но до них никому не было дела, особенно пытающимся усмирить толпу надзирателям, что и давалось непросто, а вкупе с мигающим светом, бьющим по глазам, который никак не могли выключить из-за неполадок в электрической сети, казалось и вовсе невозможным. А добравшись до предбанника, ведущего в столовую, Миюки начала открывать железную дверь, всегда казавшуюся просто какой-то декорацией стены, внушительным ключом, который непонятно как уместился в кармане форменных брюк. — Вперёд, — скомандовала Миюки, и Хиёри потащила Каору в открытую работницей тюрьмы дверь, в которую та юркнула последней, чтобы запереть и отрезать их от оставшегося в здании хаоса. А перед тем, как дверь закрылась, до них успели донестись звуки выстрелов — к крайним мерам уже прибегли. Все трое оказались в ещё менее освещённом помещении, чем до этого, пока Миюки не вытащила телефон с включённым фонариком, из-за чего стало понятно, что находятся они в каком-то туннеле. Причём таком, где, судя по отсутствию светильников и наличию огромных паутин под потолком, нога человека не ступала уже очень давно. — Где это мы? — шёпотом осмелилась спросить Каору, когда по ощущениям было пройдено уже более ста метров, которые они с Хиёри шли за Миюки. — Подземный тоннель, очевидно, — ответила последняя слегка пренебрежительно, даже не пытаясь понять страх, клубившийся вокруг Хаяси и никак не касающийся её лично. — Раньше использовали в каких-то экстренных случаях, но его давно закрыли и, видимо, даже забыли про существование. А нам как раз на руку. — Скоро все увидим кое-кого важного для нас, да ведь, девочки? — только Имаи не могла сдержать радость, пока другие не особо разделяли её энтузиазма и вечного позитива, граничащего с глупостью, хоть и дурой Хиёри никогда не была. А Каору и вовсе ничего не понимала и больше не спрашивала, доверившись всё ещё держащей её за руку Хиёри и Миюки, которой блондинка явно верила и с которой у них, по всей видимости, уже давно был разработан план побега. А когда было пройдено ещё двести с лишним метров, Каору поняла, что в плане явно участвовала не только Миюки. — Стойте, — как раз подала она голос и потушила фонарь, чтобы начать набирать что-то в телефоне. И за это время тишины уже можно было расслышать звуки внешнего мира, который был уже совсем близко. — Можно, — с этими словами Миюки положила ладонь на ручку такой же старой двери в конце тоннеля и толкнула вперёд, открывая не только её, а и дорогу в новую жизнь для всех троих, а также вид звёздного неба, напоминающего о красоте мира за пределами тюрьмы. — Наконец-то, — со стороны послышался мужской голос, от которого у Каору прошли мурашки по коже. Он принадлежал одному из террористов, которые в тот злополучный день ограбили банк, а конкретно этот человек таскал её за волосы и едва не застрелил — Риндо, так его назвал Ран тогда. И этого Риндо обняла и поцеловала Миюки, чью улыбку Каору и Хиёри смогли увидеть впервые за всё время. — Могли бы и помочь, а то всё на меня спихнули. — Лучше тебя никто бы не справился, а я лично тебя награжу за помощь, — и, не обращая внимания ни на кого вокруг, этот самый Риндо увлёк Миюки в поцелуй, зарывшись пальцами в короткие русые волосы на затылке, пока она прижималась к нему не менее охотно. — А мой где? — обиженно и как-то по-детски воскликнула Хиёри, едва ли не топнув ногой по покрытой травой земле, пока Каору осматривала местность, в которой они оказались, что было старым ангаром, возле которого припарковались несколько неприметных чёрных машин. Из одной из них и вышел тот, кого Хаяси также узнала по тому злополучному дню, — ещё один террорист, только выделяющийся сильнее остальных из-за длинных розовых волос и заметных шрамов в уголках губ, которые из-за широкой улыбки потеряли контур и казались ещё больше. — Да тут я, тут. «Неужели это…» — даже не успела Каору что-то подумать, как Хиёри буквально налетела на этого человека, обхватывая его шею руками, а корпус — ногами. И начала не просто жаться и обнимать, а целовать так отчаянно, будто от этого зависела её жизнь. — Я очень скучала, розовый ты засранец. Почему так долго?! — Прости, милая, — улыбался Харучиё, прижимая Хиёри ближе к себе и пока точно не собираясь опускать её на землю, не сейчас, когда они только воссоединились спустя такие долгие месяцы, не успевшие сложиться и в полгода, но казавшиеся вечностью. — Отработаешь, — без злобы фыркнула она и зарылась в мужскую шею, вдыхая любимый аромат самого важного и ценного человека и чувствуя себя в безопасности и полном комфорте, находясь в его руках. Каору же лишь со стороны наблюдала воссоединение сразу двух необычных парочек, чьи отношения взрывали мозг и оставляли в сознании лишь бегущую строку «без комментариев», несмотря на искреннюю радость за Хиёри, не решаясь вмешиваться и спрашивать, что будет дальше и что они планируют делать. Так что просто задрала голову вверх, взглянула на красоту чёрного звёздного полотна, вдохнула прохладный ночной воздух и совсем тихо, на выдохе, произнесла: — Я на свободе… — Я снова заждался тебя, Каору. Этот голос нельзя было перепутать ни с чьим другим — Ран тоже был здесь, как и обещал. И хоть девушка не кинулась ему на шею, как Хиёри к Санзу и даже не просто подошла и поцеловала, как Риндо Миюки, но и не отошла, когда он сделал шаг ближе. Не отходила назад, но и не спешила идти вперёд, всё ещё сомневаясь и не понимая, что хочет от неё Ран и к чему вообще всё это может привести, раз единожды она уже лишилась всего. — И что теперь? — озвучила она пока единственный пришедший в голову вопрос, глядя Хайтани прямо в глаза, которые по красоте ничуть не уступали звёздному небу. Он улыбнулся, уже не так пугающе, как было раньше, или же это Каору изменила своё отношение и больше не боялась некоторых его черт, и протянул ей раскрытую ладонь, поманив пальцами. — А дальше новая жизнь. Едем? — и кивнул на машины, в одной из которых уже сидели и отъезжали с места Риндо и Миюки, обсуждающие её явно усложнившееся увольнение, заявление на которое она написала ещё на прошлой неделе. Пока к другой только направлялись Санзу и Хиёри, державшиеся за руки и уже придумывающие ей новое имя для документов, ведь теперь официально она будет числиться убитой в ходе тюремного инцидента и начнёт жизнь с другой личностью. Последняя лишь на несколько секунд обернулась, чтобы подмигнуть подруге и одними губами сказать «дерзай». Каору устало ухмыльнулась и, кивнув ей, вернула взгляд на Рана, которого так отчаянно ненавидела и в то же время успела привязаться и даже полюбить, несмотря на то, какой ужасной, дикой и фантастической была их история с самого начала и какой могла стать дальше. Но она уже и так летела в пропасть, оставив здравый смысл на её краю, а раз в свободном полёте или на самом дне её будет ждать Ран, заставляющий чувствовать себя настолько живой, что это даже кажется иллюзией, то она будет готова пойти за ним. Тем более если видит в его глазах такое же желание. — Едем. Ты всё же обещал. Каору ответила, кладя руку в ладонь Рана, которую он сразу же сжал с победной улыбкой, радуясь ещё одному успешному террористическому акту, который стал самым сложным, но особенным и любимым — террористическому акту разума Каору. Сердце-то он украл уже давно, хоть его взамен тоже ограбили.