Линия

Яркая вспышка света. Ещё одна. Их десятки. Они делают глазам больно, и хочется зажмуриться. Но нельзя. Шум толпы. Люди вокруг. Всех не сосчитать. Аэропорт. Гул двигателей самолёта. Чонгук всматривается в ночное небо по ту сторону иллюминатора. За стеклом нет ничего, только бездонная мгла. Звёзды померкли во тьме. Он летит в чужую страну, на кинопремию, оценивающую вышедшие за прошедший год картины. Последний фильм с Чон Чонгуком в главной роли получил двадцать шесть различных наград на премиях по всему миру. На пятнадцати из них выгравировано его имя. «Актёр года», «Лучшая мужская роль», «Выбор телевизионных критиков». И ещё двенадцать различных формулировок, которые говорят об одном — Чонгук на вершине. В его послужном списке сорок фильмов и сериалов. Каждый новый контракт приносит его агентству всё больше и больше денег. Его любит вся страна, равняется на него, считает одним из достойнейших представителей корейской нации. У Чонгука есть всё. Слава. Деньги. Любовь бесчисленного количества фанатов. Внешность. И, конечно же, талант. Так видят его жизнь те, кто находится по ту сторону экрана. Чонгук вымотан двенадцатичасовым перелётом, хоть и спал бóльшую часть пути. У него поднялась температура. Разница во времени заставляет организм отключаться в разгар дня. В Сеуле сейчас глубокая ночь. Перелёт, премия, перелёт. План кажется довольно простым, но… Мышцы ломит. На вчерашней фотосессии его поливали ледяной водой из шланга. На снимках запечатлены он, ночь и дождь. Те, кто увидят эти фотографии, сочтут их прекрасными и сохранят себе на телефон. А у Чонгука нет этого ощущения прекрасного. От фотосессии у него остались только закоченевшее тело и простуда. Которая — как всегда — ни ко времени, ни к месту. В его контракте не предусмотрены больничные. А в графике нет места для выходных. Бездушный гостиничный номер заполнен персоналом агентства. Стилисты подбирают часы к уже подготовленному костюму. Костюм безвкусен. Тошнотворный цвет, аляпистая вышивка. Чонгуку не нравится. Но он его наденет и пойдёт в нём на церемонию. Выбора нет. За «живую рекламу» главного наряда модной коллекции заплатили. И рекламный билборд по фамилии Чон стоит дорого. Очень дорого. Визажисты покрыли лицо невидимой маской. Парикмахер уложил волосы так, как он сам никогда бы укладывать не стал. Но ему идёт всё. Так говорят. Личный менеджер приносит жаропонижающее. Гук надевает костюм, готовясь пройтись по красной ковровой дорожке. Его знобит от температуры, но на все вопросы о своём самочувствии он отвечает односложным «нормально». Другого ответа от него не ждут. Другой ответ ничего не изменит, он знает. Ему нужно быть там: блистать в свете вспышек сотен камер, улыбаться толпе, улыбаться тем, кто смотрит награждение по телевизору, улыбаться. Он давно должен быть самым лучшим, самым красивым, самым добрым и самым обворожительным мужчиной для миллионов людей. Каждый божий день. Каждую секунду его жизни. Чон Чонгук — один из самых популярных актёров в Южной Корее. И лакомый кусочек для зарубежной киноиндустрии. Чонгуку двадцать пять лет. И десять из них он — звезда. После жаропонижающего актёр сразу же глотает капсулу из оранжевой баночки и прячет её в сумку. Гук может даже не запивать. Приноровился. В этой баночке его спасение. Он отдаёт стаффу свою сумку и последний раз бросает взгляд на зеркало. В отражении не он. Пора выезжать. Охранники первыми выходят из гостиницы. Всего два человека. Они открывают перед актёром двери, а Чонгук горько усмехается про себя. Ему нужно всего лишь дойти до машины и сесть в неё. Казалось бы, обычное действие. На улице несколько журналистов, которые охотятся за свежими снимками, это не беда. Чон выпрямляет спину и идёт к автомобилю. Но происходит незапланированное. Актёр краем глаза замечает, как в его сторону кто-то движется. Гук поворачивает голову. Прямо на него упрямо прёт незнакомый мужчина. Без камеры в руках или бейджа на шее. Мужчина подходит почти вплотную, резко выбрасывает правую руку вперёд, ладонь которой сжата в кулак. Актёр замирает. Но охрана останавливает незнакомца, когда между ним и Чонгуком остаётся лишь два шага. Они оттаскивают нарушителя в сторону, а менеджер легко подталкивает Чона к машине. Охранники успели. В этот раз. Если бы в эту минуту Гук мог испытывать эмоции, то скорее всего отшатнулся бы от нападающего. Испугался бы, попытался защититься. Но сейчас он эмоционально пуст. Проход по ковровой дорожке перед премией — самый трудный этап. Ты должен позировать, играть лицом и быть харизматичным. На деле Чонгук слеп и глух. Он хочет ускорить шаг и быстрее пройти к зоне, где с ним будут беседовать журналисты, но не может. Фотографы просят его повернуться так и этак, посмотреть в объектив каждого. Слепящий свет режет. За ограждениями кричат фанаты. Чон машет им, улыбается. Пять минут на кроваво-красном ковре превращаются в бесконечную пытку.       — Джиён, дай салфетку, — не особо вежливо просит актёр, миновав фотографов.       — Зачем тебе? — раздражённо кривя рот, спрашивает менеджер.       — В глаз что-то попало, слезится, — объясняет Гук. На самом деле, его глаза слезятся не из-за соринки. Менеджер отводит Чонгука в сторону и нехотя достаёт упаковку салфеток. Он протягивает одну Чону, а тот отворачивается и быстрым движением промакивает глаза.       — Макияж не размажь, — бросает недовольно Джиён в спину. Актёр не отвечает. Оборачивается и впихивает использованный кусок бумаги менеджеру в руки. Он бы хотел эту салфетку затолкать Джиёну в глотку. Но… Журналисты нескончаемой процессией подходят к Чону и задают ему одни и те же вопросы. Если бы он мог, то записал бы ответы на диктофон. И на очередной, очень оригинальный вопрос, включал бы заранее подготовленную запись. Но актёр старательно отвечает на каждый. Иногда делает вид, что задумался, чтобы выглядеть правдоподобнее. Благодарит каждого журналиста, даже если те своими вопросами пытались залезть к нему в штаны. На вопросы о личной жизни Гук обычно отвечает что-то до ужаса слащавое. То, что от него хотят услышать.       — А у тебя есть девушка? — вот и ещё один яркий представитель «оригинального» вопроса.       — Нет. Я ещё не встретил ту единственную, — отвечает Чонгук, романтично поднимая глаза к небу. Чону всегда было интересно, почему именно девушка? А что если он предпочитает парней? Или бисексуал? Что было бы, если бы он хоть раз дал честный ответ? Сказал бы как есть, что да, девушка есть. Хотя он знает, какие последствия повлечёт за собой правда. Перед каждым выходом на сцену он напряжён. Гук знает свою речь наизусть, но руки всё равно мелко трясутся. Ожидание нервирует. Сидя в полутёмном зале, актёр не смотрит по сторонам, но чувствует на себе множество взглядов. Интересно, а если бы полностью выключили свет, его всё равно бы пытались рассмотреть? В чём причина того, что он привлекает эти взгляды, даже среди себе подобных? Да, на нём дорогой костюм. Да, у него в брови пирсинг. Да, его маска божественно красива. Чонгук сочетает в себе элегантность лондонского джентльмена и дерзость рок-музыканта. Это то, что отличает его от остальных. Но только внешняя дерзость является тем, что осталось в нём от самого себя. Агентство пыталось на него влиять, запрещало делать тату и пирсинг, выбривать виски и красить волосы. Но фанатам нравилось, его популярность росла. После первого фото татуировок на костяшках, которые он не заклеил пластырем, его рейтинг скакнул до небес, и агентство отстало. Оставляя ему хоть одно решение, которое он может принять сам. И вот церемония началась. На сцену выходят ведущие, Чонгук аплодирует вместе со всеми. Сегодня он номинирован трижды. И сейчас будет первая номинация, на которую он претендует. Объявление номинантов сопровождается короткими роликами на огромном экране. Актёр видит на нём себя самого и никак на это не реагирует. Ведущие отпускают отрепетированные шутки, которые уже не кажутся смешными. Распечатывают конверт и зачитывают имя победителя. За вечер этот процесс повторится ещё двадцать четыре раза. И Гук знает, что его ждёт после. Ожидание выматывает. Овации. Шум толпы, которая не разошлась даже спустя почти пять часов. Яркие вспышки фотокамер. Отель. Аэропорт. Гул двигателей самолёта. Чонгук больше не смотрит в иллюминатор. За стеклом ведь ничего нет. Только бездонная мгла. Он возвращается на родину, увозя с собой очередные награды, которые одновременно и желанны, и незначимы. Самолёт приземлится через десять минут. Гук уже чувствует всем телом, как давление вдавливает его в кресло, а внутренние органы сжимаются. Премия прошла как и всегда. Он победил во всех трёх номинациях, получил свои награды, сказал трогательные слова, сделал всё правильно. А сейчас он думает только о том, будут ли его встречать фанаты в аэропорту. Раннее утро не помешает десяткам людей вновь караулить его возле выхода. Почти истерически кричать от созерцания своего кумира, пытаться прикоснуться, сжимать его со всех сторон. Гук боится толпы. Но его фобия необычна. Он боится не за себя. Ему страшно, что в давке может кто-то пострадать. Из-за него. Потому что все эти люди пришли, чтобы увидеть актёра. Чон почти молится, чтобы его вывели через VIP-выход, где он спокойно сможет остановиться на минуту у ждущей его машины, помахать репортёрам и фанатам, а после поехать домой. Ему начинает казаться, что органы внутри его тела сдавливают вовсе не перепады давления при посадке. Плохое ощущение. Оно приводит за собой ужас. Чонгук судорожно хватает свою сумку, находит в ней оранжевую баночку и дрожащими пальцами открывает крышку. Но баночка пуста. Он в неверии переворачивает её и стучит ею об ладонь. Как будто может случиться чудо. И из ниоткуда возникнет одна единственная капсула, упадёт к нему в руку и принесёт спасение. Но капсулы нет. Как и спасения. Этот перелёт освещался только избранными СМИ. Представителей которых его агентство пригласило в аэропорт лично. В этот раз журналистам запрещалось выкладывать любую информацию в режиме реального времени. Все фото и видео будут опубликованы только после того, как Чонгук уедет. Но на самом деле, этот запрет не играет никакой роли. Гук уверен, что о его прилёте стало известно всем ещё до того, как он сел в самолёт. Слив личной информации об актёре — очень большая и неприятная проблема. Информация как вода. Всегда найдёт себе даже самую узкую щель, чтобы вытечь из неё. О Чонгуке знают почти всё, он под микроскопом. Его личное расписание — это деньги, которые никогда не бывают лишними. И поэтому, даже если агентство не сделало никакого анонса по поводу его возвращения в Сеул, всё равно будет толпа. Фанаты и неаккредитованные папарацци точно знают дату, время вылета и прилёта, номер рейса. Они знают всё. Так было уже не один раз и ещё не один раз будет. И Чонгука это смертельно пугает. Он не знает, кому можно доверять, а кому – нет. И на всякий случай не доверяет никому. Потому что угадать, кто из стаффа относится к тебе по-человечески, а кто за спиной продаёт тебя — невозможно. Самолёт сел с ощутимым ударом. Только благодаря ему Чон осознал, что приземлился. Мыслями он где-то не здесь. Чонгук оттягивает мягкий ворот футболки, пытаясь ослабить несуществующее сдавливание. Судно сбрасывает скорость и подруливает к зданию аэропорта. Внутри малолюдно и тихо. Обманчивая мысль, что всё обойдётся, скользит где-то на краю сознания. Но она испаряется, как только Гука уводят в сторону основного выхода и через стеклянные стены он видит их. Камеры, плакаты, его фото. Огромное количество людей кричат, тянут к нему руки. А он только робко надеется, что пяти охранников хватит. И что он сможет без происшествий добраться до своей машины и уехать домой. Стоило актёру выйти из здания аэропорта, как его окружила толпа. Множество чужих глаз и рук. Вспышки снова слепят. Но он идёт вперёд. Круг охранников сжимается, и они становятся к Гуку вплотную, мешая двигаться. От дверей терминала до стоянки его машины всего двадцать шагов. Среднестатистический человек проходит это расстояние примерно за четверть минуты. Но Чонгук вне статистики. Поэтому ему нужно гораздо больше времени. Люди напирают, Чону становиться невыносимо жарко. Он просит кого-то там наверху, чтобы никто в этой толпе не упал. Ему осталось всего десять шагов, но они самые сложные. Людской поток сносит актёра вместе с охраной в сторону и теперь машина кажется невозможно далёкой. Чонгуку нечем дышать. Плотная маска прячет его лицо, оставляя на виду только глаза. И он всеми силами пытается скрыть в них животный ужас. Ему кажется, что он окружён хищниками. И стоит только кому-то из них учуять, что он боится, как его тут же растерзают. Охрана просит подмоги по рации. Пяти человек явно недостаточно. А аттракцион «вывести звезду из центрального выхода» набирает обороты. Чонгук будто на карусели, которая вращается всё быстрее и быстрее. У него начинает кружиться голова. Кто-то хватает его за куртку. Иной впихивает ему в руку какой-то клочок бумаги. Третий размахивает плакатом, почти ударяя его по голове. Четвёртый тычет телефоном прямо в лицо. Но охрана грубо отпихивает их всех. Крики вокруг настолько громкие, что в ушах актёра начинает звенеть.       — Нет, пожалуйста, не нужно применять силу, — безмолвно умоляет Чонгук. Выход из терминала плохо охраняется. Нет никаких заграждений. Доступ со всех сторон и для всех желающих. Казалось бы, так просто предотвратить это столпотворение. Избежать опасности. Но никто и ничего не сделал. Чонгук в толпе. Его личное пространство грубо смято. Актёр телом чувствует, как к нему со всех сторон прижимается охрана, а по толпе гуляют волны. В такие минуты, ему хочется сделать как пишут в учебниках по ОБЖ.       «Если вы оказались в толпе, сложите руки на груди, защищая грудную клетку. Не давайте себе упасть и выбирайтесь из толпы. Не поддавайтесь панике». Только поздно уже. Он поддался. И Гука накрывает липкой тьмой. Он спрашивает самого себя, может, если упасть на землю и закрыть голову руками, толпа схлынет? Или всё-таки затопчет его, гонясь за удачным снимком? Его внутренний голос отвечает, что, скорее всего, второе. С обратной стороны машины, через это сборище, пробиваются ещё десять охранников. Трое пытаются добраться до Чонгука, распихивают народ. А остальные окружают собой машину. Оставляя для актёра узкий проход, чтобы он смог протиснуться между ними и задним бампером автомобиля, к левой двери. Правую не открыть из-за скопища людей. А сзади скопление не такое интенсивное, ещё осталось немного пространства. Чона силой вытаскивают из засасывающей толпы и пихают в проход. И пока охранники заслоняют его собой как живой щит, он протискивается к задней двери, вытирая одеждой пыль с кузова. Дверь открывается, его заталкивают в машину и увозят. Актёр срывает маску с лица: она мешает вдохнуть. Мышцы груди сжаты, он силится протолкнуть в себя кислород, беспомощно открывая рот как рыба выброшенная на сушу. Болезненный вдох с трудом пролезает в зажатое горло. По спине струится пот — он выступил и на висках, прикрытых капюшоном; ладони тоже влажные. Сердце больно бьёт по грудной клетке изнутри. Тело бесконтрольно трясёт. Салон автомобиля вращается вокруг Чонгука. Он вот-вот потеряет сознание. Записка, которую актёру в руку вложила фанатка, падает на пол. Адресату сейчас не до любовных признаний. На часах четыре часа утра. В Сеуле только-только занимается рассвет. Чон Чонгук вернулся домой.