BTS — Black Swan
Так было не всегда. В начале карьеры Чонгука не окружала толпа. И страха в нём не было. Мелкие сливы приносили неудобства, иногда стыд и отвращение. Но не опасность. Актёра могли задержать поклонники, не давая вовремя выехать на мероприятие. Он опаздывал, и команде приходилось впопыхах готовить его к съёмкам. Чонгук извинялся перед каждым, потому что винил себя в срыве графика. Каждый раз, когда фанаты узнавали номер телефона Гука, его приходилось менять, чтобы избавиться от потока назойливых признаний в любви, а иногда и довольно интимных предложений. Посягательства на его личную жизнь не всегда сопровождались утечкой информации. В интернете плодились фотографии, на которых фанаты пририсовывали себя рядом с Чоном, демонстрируя, как якобы хорошо они смотрелись бы вместе. Другие умельцы монтировали чужие голые тела с лицом Чонгука. Парню не нравилось подобное внимание к себе. Его соцсети активно закидывали сообщениями. Гук читал их, пока была возможность, но никогда не отвечал. Некоторые были очень трогательными, но большинство пропитаны грязью. В одном из таких сообщений ему пришло видео. Он скорее машинально, чем под влиянием интереса, открыл его. И после увиденного актёр попросил разрешения больше не проверять сообщения лично. На видео была девушка. Которая без смущения мастурбировала на камеру, шепча его имя. А на заднем фоне шла дорама, в которой мелькало лицо Чонгука. В юном возрасте ему было стыдно увидеть такое и осознать собственную сексуальность, которая заставляла людей делать подобные вещи. Только с возрастом актёр стал относиться к сексуализации своего образа спокойнее, почти философски. И уже не стеснялся частично оголяться на съёмках, даже отснял несколько смазанных постельных сцен. Но принимать участия в чём-то более откровенном отказывался. В СМИ часто появлялись его фотографии, сделанные исподтишка. Его снимали, пока он покупал себе одежду, ел, куда-то ехал или просто выходил на улицу, чтобы немного пройтись. Гук точно не знал, случайно ли его находил объектив камеры во всех этих местах, или же кто-то продавал расписание актёра. Что-то казалось действительно волей случая, а иное — заранее спланированным. Но одно происшествие, на третьем году его актёрской деятельности, пошатнуло веру парня в людскую бескорыстность, положив начало его фобии. Чон тогда был связан контрактом с другим агентством, более мелким, нежели сейчас. Другое руководство, другие менеджеры, другой стафф. Но жажда наживы всё та же. Чонгук понял, что его расписание стало достоянием общественности, когда подходил к выходу из здания агентства. Тонированное стекло холла не могло скрыть множество людей на улице. Он не был глупым и осознавал, что любая информация о нём — это деньги. Не понимал он только одного, почему окружающие так относятся к молодому актёру, заставляя его и фанатов проходить через подобное. В этот день он должен был пройти пробы на роль в новой дораме. Такие события не освещаются прессой, и о предстоящей поездке знали только сотрудники его агентства и представители киностудии, снимающей сериал. Чонгук вышел на улицу и растерялся. Фанатки стояли за ограждением по двум сторонам от входа. Они снимали его на телефон, выкрикивали комплименты и просили автограф. В восемнадцать лет актёра ещё смущало столь неприкрытое обожание. Гук помялся на месте, гуляя взглядом по толпе. Затем его осенило, и парень начал кланяться всем и каждому, скованно опустив руки по бокам. Его тогдашний менеджер, Ёнсу, почти незаметно повёл головой в сторону фанатов, давая понять, что к ним нужно подойти. Менеджер вложил в руки парня маркер, тот взял его и направился к ограждению. Он нервничал, но прятал это за скромной улыбкой. Помня о том, что подписать все протянутые фото невозможно, актёр быстро поставил несколько подписей стоявшим за левым заграждением и подошёл к правому. Времени было немного, а фанатов немало, поэтому автографы, конечно же, получили не все. Менеджер посмотрел на часы и, подойдя к Гуку, шепнул ему на ухо, что пора ехать. Чонгук закрыл маркер колпачком и вновь начал кланяться, уходя в сторону ждущего автомобиля. На ходу извиняясь за то, что не может дать свой автограф всем желающим, так как ему нужно уезжать по важному делу. Толпу у входа разрезали два железных барьера, а по бокам дежурила охрана. И пока Чон не уедет, никому из фанатов не дали бы выйти из этой зоны. Но что-то пошло не так. Две непредвиденные вещи произошли одновременно. Как только дверь авто закрылась, волна фанатов набежала на оцепление из охранников и прорвала его. Секьюрити просто снесло этой движущей силой. В этот же момент на подъездную дорогу у агентства, игнорируя все знаки, лихо вырулил неизвестный автомобиль и начал жаться к машине Чонгука. Толпа не расходилась, она пыталась окружить Чона. Водитель сигналил, охрана пыталась оттащить людей. Но они напирали, прижимались к стёклам в желании заглянуть внутрь. Гук не мог понять, чего они хотят этим добиться? Он не сможет выйти к ним и подписать все до единого фото с собой или поговорить с каждым фанатом. В какой-то момент машина начала раскачиваться, и вот тогда актёр впервые испугался людей. Во второй машине находились охотники за эксклюзивными фотографиями, и терпением они не отличались. Из-за скопления народа охрана решила сначала дать Чонгуку возможность уехать, а уже потом заняться нарушителями. Штат службы безопасности тоже не бесконечен, поэтому все силы бросили на самую важную задачу. А дальше случилось непоправимое. Охрана отлепила всех, кто окружал автомобиль Гука, расчистила путь и дала водителю по рации указание двигаться вперёд. Он аккуратно надавил на газ и проехал всего несколько метров, когда снаружи донеслись крики. Фанаты пропустили авто актёра, но продолжали стоять на подъездной и смотреть ему вслед, перекрывая собой дорогу для машины с папарацци. Чон уезжал. Потерять его из вида, значит потерять шанс заработать. Именно этим руководствовался водитель преследователей, когда начал действовать агрессивно. Машина жёсткими толчками пробивалась через толпу, буквально бампером отталкивая людей с дороги. Всё произошло так быстро, что охрана не успела среагировать. Автомобиль вновь сделал рывок вперёд и резко затормозил, ударив капотом стоящих в толпе девушек. Трое упали на асфальт, прямо под колёса. Толпа начала кричать. Кто-то от страха, кто-то от злости. Водитель орал в открытое окно, чтобы люди убирались с его пути. И если бы служба безопасности не успела предотвратить дальнейшие события, девушки могли бы получить травмы или погибнуть. Их мог бы задавить спятивший водитель или сами взбудораженные поклонники. Охранники, подобравшись к машине, помогли фанаткам подняться. А чокнутого водителя вытащили из-за руля чуть ли не через окно и, ткнув лицом в асфальт, надели наручники. Чонгук, развернувшись на сидении, видел всё происходящее. В тот момент к нему в первый раз пришёл приступ паники. Он неосознанно несколько раз ударил ладонями о заднее стекло, будто стараясь разбить его и кинуться на помощь упавшим людям. А затем схватился за грудь и начал задыхаться. Ёнсу не на шутку испугался, видя то, что происходит с актёром. — Чонгук, что с тобой? — менеджер перехватил руки подопечного. — Я не могу дышать, — просипел Чон. — Тише, тише. С ними будет всё в порядке, — Ёнсу прижал актёра к себе, чтобы успокоить. — Шинвон, поехали в больницу, быстро! — скомандовал менеджер водителю. — Не-ет, после, — прохрипел Гук. Всю дорогу до киностудии Ёнсу крепко обнимал Чонгука и гладил его по спине. Менеджер не знал, что произошло с Чоном, но отчётливо понимал, что ему нужна помощь. Приступ прошёл, но страх остался. Несмотря на случившееся, Гук блестяще прошёл пробы, и его утвердили на роль. Но она чересчур дорого далась ему. Разразился скандал. Общественность винила Чонгука и его агентство в случившемся. Всем было прекрасно известно, что за рулём другой машины были не сотрудники агентства и уж тем более не сам Чонгук. Но пользователи в сети осуждали именно его. Фанаты могли пострадать в борьбе за его автограф. А значит, причина происшествия — актёр. В интернете ещё долгое время ходили пересуды и призывы бойкотировать дораму, в которой Чон должен был сниматься. Никто не мог контролировать этот поток незаслуженной ненависти и запретить людям осуждать. С тех пор Чонгук боится толпы. Каждый раз, перед тем как выйти из любого здания, он мысленно молится, чтобы на улице его никто не ждал. А если и ждут, то чтобы всё обошлось. После того случая панические атаки стали частыми гостями актёра, а в его медицинской карточке появился диагноз «охлофобия». Он проходил терапию, но в силу своей работы слишком часто сталкивался с триггерами, которые приводили к приступам. И это послужило причиной для первого рецепта от психотерапевта на оранжевую баночку, которых с тех пор Чон опустошил множество. Во время приступа мир вокруг Чонгука сначала мелко сотрясается и дребезжит. А затем искажается, закручиваясь гудящей центрифугой. Сознание размазывается по этой воронке бесформенной кляксой. Точка опоры теряется, и ноги по колено словно увязают в асфальте. Гук не может прекратить это усилием воли, паника ломает его, делая своей марионеткой. Каждый раз он пытается сопротивляться, но от этого становится только хуже. И приходится поддаваться ощущению собственной ничтожности. Нельзя просто очень захотеть и прекратить приступ. Атаки сходят на нет сами. Но в такие моменты актёр думает, что сходит с ума. Ведь что может быть страшнее неспособности контролировать свой собственный разум? О его диагнозе никто не знает, кроме агентства. Проблемы психологического характера в Корее порицаются. Но Гук уверен, что рано или поздно его тайну раскроют. И это ожидание мучительнее, чем любой из приступов. Чонгук любит своё дело. Благодаря ему он раскрывается, показывая через свои роли людям то, на что они не обращают внимание. Ему важно быть замеченным, значимым и получить признание. И если в начале карьеры актёр играл невзрачных героев в любом проекте, что предлагали, то сейчас он выбирает фильмы сам. Вдумчиво читает сценарии, ищет в них проблематику и мораль и соглашается на съёмки, только если в картине есть смысл. Его имя стало нарицательным хорошего кино. Если оно указано в титрах, значит, после просмотра зритель выйдет из зала с ощущением, что прикоснулся к чему-то очень глубокому. Он задумается. Это и есть та цель, ради которой пятнадцатилетний мальчик выбрал для себя столь сложный путь. Но временами актёр ненавидит своё дело, когда оно душит его. Точнее, его душит популярность. «Слава — неверная подруга, Гарри». Чон всегда вспоминает эту цитату из его любимого фильма, когда пространство вокруг сжимает актёра со всех сторон. Чонгук всё чаще и чаще думает, что задрал планку для самого себя слишком высоко. И его желание сподвигнуть людей на выработку своего собственного мнения — непосильная задача для простого смертного. Актёр платит своей спокойной жизнью за то, чтобы другие потеряли этот мнимый покой, открыли глаза и посмотрели на этот мир с другого ракурса. На какой срок его хватит, он не знает. Контракт с нынешним агентством заканчивается чуть больше, чем через год. И если в начале своего пути Гук был уверен, что станет не просто хорошим актёром, а сможет показать всем, что глупые сериальчики — это ничто иное, как отупляющая жвачка для мозгов. То сейчас он высушен без остатка и уже не уверен, что кому-то, кроме него, нужно это понимание. Люди не хотят мыслить и видеть реальность. Чон убеждается в этом почти каждый раз, как выходит за порог. Толпе достаточно быть просто толпой. Она не обладает ясным разумом и не хочет им обладать. Ею движет только стадный инстинкт. Чон не может винить кого-то или жаловаться, что не знал, что так будет. Догадывался. Его гений драматургии горько плачет внутри и отказывается верить. Но факт остаётся фактом. Большинству плевать на то, что Гук хочет донести до них таким тонким методом. Им подавай картинку посочнее и зрелища поярче, не обременённые смыслом. К крушению своих мечтаний невозможно подготовиться. Вот и Чонгук оказался не готов ко всему, что с ним происходит против его воли. И к осознанию того, что его душа может навсегда так и остаться непонятой.💊💊💊
Чонгук лёг на заднее сидение, подогнув ноги. Ему лишь чудом удалось не отключиться от всепоглощающего страха, который сопутствовал приступу. Актёр старался расслабить тело и успокоить дыхание. Кто-то советовал ему считать в уме и делать вдохи и выдохи на определённый счёт. Тот, кто придумал эту ахинею, видимо, не знаком с панической атакой. От аэропорта до его квартиры ехать сорок минут, если нет пробок. Сегодня водителю потребовалось полтора часа на дорогу. Сеул — это мегаполис с высокой плотностью населения, которое насчитывает больше десяти миллионов человек. В любое время суток город заполнен людьми. И сейчас актёр даже рад этому. Потому что приступ стих, пока Гук ехал в свою квартиру. И от атаки остались только пропитанная потом одежда, влажные волосы и угасающая боль в сердце. Дома его ждут. Соён, скорее всего, спит. Они ещё полгода назад договорились, что девушка не будет дожидаться Чонгука из очередной поездки, а спокойно ляжет спать. Он рад просто знать, что не один. Что в просторной квартире кто-то есть. И этого кого-то можно прижать к себе. Сонного, мягкого и бесконечно тёплого. А все слова подождут до пробуждения. Джиён, кряхтя, помогает Гуку занести чемодан и с грохотом ставит его на пол прихожей, опирается на дверной косяк и театрально стирает пот со лба. Чонгук рассерженно шикает на него. — Твоя красавица крепко спит, — оправдывается менеджер с ехидной ухмылкой. — Это не значит, что нужно шуметь. Не называй её так и убери эту усмешку, — вполголоса рычит в ответ Чон. Он, не церемонясь, выталкивает мужчину за дверь и наконец закрывает её. Кан Джиён — скользкий тип. Он никогда не нравился Чонгуку, и у них это взаимно. Актёр наваливается спиной на входную дверь и тяжело выдыхает. Чемодан так и остаётся стоять в прихожей, сейчас не до него. Гук выключает свет и в потёмках бредёт до ванной, снимая на ходу одежду. Он из последних сил принимает душ чтобы смыть с себя следы приступа. Быстро скользит руками по телу и волосам, вытирает кожу, не тратит время на сушку головы. Ему очень нужно к ней. Чонгук небрежно оставляет мокрое полотенце прямо на бортике ванной, не одевается, спешит. Шлёпает босыми ногами по ламинату и заходит в спальню. Вокруг темно и тихо. Но Соён точно здесь, он слышит её сопение во сне. Чон уже без спешки присаживается на кровать, секунду медлит, улыбается, а затем забирается в тёплую постель и обнимает её спящую. Нежно проведя по её волосам рукой, он прижимается к родному телу, вдыхает сладковатый запах кожи и засыпает за секунды. Ему так повезло, что у него есть Соён. Актёр выныривает из сна из-за звонка. Это не будильник, а именно входящий вызов. Как бы он хотел раз и навсегда отключить на телефоне звук, но не может, ему нужно постоянно быть на связи. Звонит Джиён. Судя по часам, Гук проспал всего два часа. — Алло? — сонно и недовольно бормочет актёр, так и не открыв глаза. — Я приеду через двадцать минут. Буди её и собирайтесь, — чеканит менеджер. — Что? Зачем? — не понимает. — Открой любой новостной портал. Но не трать время попусту, тебя ждут в агентстве, — холодно отвечает мужчина и обрывает разговор. Если Джиён сказал посмотреть новости, значит, что-то случилось. И Чонгук был готов найти в СМИ всё что угодно: начало апокалипсиса, смену власти или информацию о приземлении НЛО в центре Сеула, но только не то, что он увидел. Чон резко распахивает глаза, сонливость улетучилась за мгновение. Поисковик показывает заголовки последних статей, и в каждой — его имя. Ткнув пальцем на ссылку первого попавшегося сайта, Гук замирает. На весь экран открывается фотография. На ней он сам. И Соён. Пара на изображении нежно прильнула губами друг к другу. Чонгук помнит, как был сделан этот кадр. Это был день рождения его девушки, и ему удалось вырваться к ней только в одиннадцать вечера. Он так торопился, чтобы успеть поздравить её до полуночи. За минуту до снимка Гук подарил ей маленький кулон в виде половинки сердечка на цепочке. Соён тогда была так рада этому немного банальному подарку. Чонгук не смог выбрать подарок сам из-за съёмок и попросил Джиёна купить что-то романтичное. Его девушка тут же повесила кулон на шею и весь вечер теребила его пальцами, нежно улыбаясь. Свою половинку сердечка Чонгук всегда носил с собой в кошельке. Надеть его он не мог. Соён понимала это, но всё равно радовалась. Она была так счастлива, что Чон смог приехать к ней. И чтобы запечатлеть этот светлый момент, Гук сделал фото на свой телефон. Всего лишь селфи, которых сотни у обычных парочек. А у них их было всего штук десять за тот год, что они встречаются. И вот теперь одна из этих фотографий красуется на сайте новостного портала. Актёр не стал читать текст под снимком. Он и так мог представить, о чём там говорилось. Чон заблокировал телефон и хотел швырнуть его об стену. Но Соён всё ещё спала. Пугать её он бы не стал, но ему всё равно придётся разбудить девушку, рассказать всё и попросить собраться. Оставаться в его квартире она больше не может. Сердце в груди начинало по новой ломать рёбра своими ударами. — Детка, просыпайся, — голос подрагивал, но звучал нежно. Чонгук приподнялся в кровати и поцеловал Соён в щёку, но та всё ещё спала. — Милая, нужно вставать, — губы оставили ласковый поцелуй на кончике носа. Они всегда будили друг друга именно так. Трепетно, аккуратно. И этот раз не станет исключением. Даже если после Чонгук пожалеет, что разбудил Соён. Он знал, что будет жалеть. — Гук-и, ты приехал. Я проспала будильник? — сонно прошептала девушка, обнимая своего парня. — Нет, детка. Ещё рано для будильника, но нужно вставать. — А давай не будем. Ты ведь только приехал. Полежим вот так, пока будильник не прозвонит, — Соён уткнулась носом в шею Гука и легко поцеловала. Сердце Чонгука начало болеть сильнее. Настоящей, физической болью. Как он должен ей сказать, что их отношения раскрыли? Какими словами? Он сильнее вжал её в свою грудь. Если бы только он мог остаться с Соён в этой нагретой постели. Разделить всю нежность момента. Не говорить ни слова, спокойно спать. Он бы отдал всё на свете за эту возможно. Но… — Милая, у нас мало времени. Скоро приедет Джиён, нужно встать и поговорить, пока его нет. — Гук, что случилось? — Соён встрепенулась в его объятиях и попыталась высвободиться. Чон медленно разжал руки. Он молчал, только немного отстранился и опустил взгляд на одеяло. — О нас узнали, да? — догадалась девушка. — Да, — тихим шёпотом выдохнул Чонгук, так и не подняв глаза. — Я… Я пойду кофе приготовлю, — Соён слишком резким взмахом откинула одеяло, чтобы встать. Чон поймал её за руку и наконец-то посмотрел в глаза. — Милая, я люблю тебя, ты ведь знаешь, — он смотрел на её лицо, окутанное тьмой, а пространство немного подёргивалось, играло с разумом. Нет, это не предвестник страха, просто глаза сами немного искажают картинку из-за неспособности её чётко разглядеть. — Да, Чонгук. Я знаю. И тоже люблю, — девушка обняла его и мягко коснулась любимых губ, — надо собираться, и кофе… Нам нужен кофе. Не было никаких слёз или истерик. Лин Соён не такая. Она спокойная и стойкая. Но по тому, как девушка рассыпала сахар из ложки, неся её до кружки, было очевидно, что она нервничает. Гук успел надеть тёмные джинсы и мешковатый свитер, он бесшумно сел за стол, не зная, что говорить. Приготовив две кружки, Соён поставила одну из них перед Чонгуком. Она включила подсветку на кухне, игнорируя потолочное освещение. Девушка знала, что Гук не любит яркий свет. Они часто пользовались только настольными светильниками или подсветкой на кухне, чтобы мягко освещать пространство вокруг себя и окутывать его уютом. Комфорт. Это слово описывало их отношения от и до. Но сейчас между ними возникло непривычное напряжение. Они молча пили кофе и поглядывали друг на друга с улыбкой. В это утро кофе горчил. А всегда нежные улыбки были вымученными. Чонгук не мог найти слов, но и ничего не делать тоже. У них осталось так мало времени перед неизвестностью. Он поставил кружку на стол и обеими руками схватился за ладони Соён. Её руки были ледяными. Девушка лишь посмотрела на него, не ответив на касание. Гуку в одночасье стало и самому промозгло и холодно. Допив кофе, Соён направилась в ванную, так ничего и не сказав. Она не стала подбирать разбросанную Чонгуком одежду, как обычно делала, не оглянулась на него ни разу. Лишь проскользнула за дверь, закрывая её за собой. Чона приморозило к стулу. Он так и остался сидеть на месте в компании недопитого кофе в своей кружке. Соён была в своём личном ужасе. Быть девушкой знаменитости непросто. Они не афишировали свои отношения, скрывались, иногда делали вид, что вовсе не знакомы. Никому нельзя было об этом знать, ни друзьям, ни родным. Девушка стоически переносила всё. Разъезды, разлуку, свидания только в квартирах друг друга, встречи какими-то урывками, бесчисленное количество пошлых взглядов на её парне, звонки менеджера среди ночи, усталость, одиночество. Её нельзя было упрекнуть в эгоизме или в том, что она лишь терпит такие отношения. Соён не стала бы терпеть. Чонгук был действительно дорог ей. Она не закатывала скандалы и не ныла от нехватки внимания. У девушки была своя жизнь, любимая работа и зрелая личность. Которая не чахла вечерами без любимого, а занималась своими делами, пока Чон пропадал на съёмках. Соён всегда поддерживала Гука, даря свою заботу и ласку. И получала их от парня в ответ. Соён любила Чонгука. Но у каждого есть свой страх. И больше всего она боялась огласки. А точнее, того психологического давления, что накроет её с головой, стоит кому-то узнать о них. Если тело человека окажется на глубине в тысячу метров, его расплющит. И Соён боялась, что её раздавит эта толща воды. Они говорили об этом с Чонгуком. Да, она вращалась в определённых кругах, но звездой никогда не была. Да ей и не хотелось этого. Девушка честно призналась в своём страхе. А вот Чонгук о своём умолчал. Соён уже в четвёртый раз умывала лицо и смотрела на себя в зеркало, но ничего там не видела. В мозгу гулял ветер. Весь этот год какой-то механизм внутри неё исправно работал, прокручивал шестерёнки, сжимал пружинки. А сейчас он сломался. И детали с тихим звоном посыпались на пол. Девушка, безликим пятном, переместилась из ванной в спальню чтобы одеться. Она готова была разрыдаться от обиды, от несправедливости, от осознания того, что их ждёт. Но сдержалась, чтобы не делать Чонгуку ещё больнее, чем уже есть. Джиён приехал через обещанное время и рассказал, как они будут действовать. Он вальяжно раскинулся на стуле, где недавно сидела Соён, и будто сдерживал рвущуюся улыбку. Новость была опубликована ночью, что давало паре небольшую фору. И сейчас главным было успеть покинуть жилой комплекс, где находилась квартира Чонгука, незамеченными. Пока толпа любопытных и алчущих правды ещё не собралась у выезда. Перед самым выходом, когда все обулись, Соён сама обняла Гука. Парень на мгновение испытал облегчение от этого простого, но такого необходимого сейчас действия. — Ничего не бойся, я всё улажу и позвоню. Обещаю. Я люблю тебя, — прошептал он только для неё, чуть отстранившись. — Я тоже тебя люблю, — ответила Соён. Они ещё несколько секунд смотрели друг другу в глаза, а затем вновь прильнули ближе, обняли друг друга крепче. Никто из них не хотел допускать и мысли, что это прощание. Гук прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на тепле в своих руках. А когда поднял веки, то увидел, как его личный менеджер закатил глаза. «Ублюдок», — подумал актёр. Они спускались в лифте на парковку, держась за руки. Обоим было страшно, будто этот путь закончится на эшафоте. И лучше провести последние минуты вместе. Но разделиться всё-таки пришлось. Их увозили на разных машинах. Одновременно с территории комплекса выехало четыре автомобиля и разъехалось в разные стороны, чтобы избежать слежки. Соён повезли домой, а Чонгука в агентство. Гук сидел в темноте салона и сжимал гудящую голову. Перед глазами стояло заплаканное лицо его девушки, которая не сдержала слёз у самой машины. В ближайшие несколько дней они не смогут увидеть друг друга. И каждому придётся в одиночку встречать неизвестность, которая может принести им самые нежеланные последствия. Как бы Чонгуку хотелось уехать вместе с ней. Туда, где на них бы не обращали внимания. Никто бы не осуждал и не тыкал пальцами. Туда, где люди не знают его имени и не ловят его на улице, чтобы сделать фото. Туда, где ему не нужно прятать лицо за маской. Где он просто мог бы жить и быть счастливым с любимой. Но его фантазии всегда обрывались этим проклятым «но». Чонгук заключил сделку десять лет назад. По контракту он не принадлежит себе. И единственные отношения, которые он мог себе позволить, зовутся парасоциальными. Только в них он должен искать своё счастье. Но это всегда была и будет игра в одни ворота. В этой игре счастливы все, кроме Чона. Любовь фанатов не согреет ночью, когда ты проснулся от кошмара. Она не успокоит, когда ты боишься покидать собственный дом. Потому что сама является причиной этого страха. И как же быстро эта любовь превращается во что-то тёмное и мерзкое. А те, кто вчера кричали громче всех, что любят тебя, сегодня готовы забросать камнями. Только потому, что ты обычный человек и выбрал себе в спутники не их. У главного входа агентства уже скопились репортёры. Поэтому машина Чонгука подъехала к чёрному входу, который был огорожен высоким забором. Его сразу же повели к руководству. За закрытыми дверьми офиса будет решаться судьба звезды. И Гук уверен, что ничего хорошего ему это решение не сулит.💊💊💊
— Это мог сделать только стафф. На всех мероприятиях я отдаю телефон им. Фото было только на нём, — актёр не мог сидеть на месте и метался по кабинету президента его компании. — Неужели ты не поставил пароль? — спросил мужчина, сидящий во главе стола. Президенту агентства уже за шестьдесят, он мудр и опытен. Чхве Минсок сам построил свою империю. Но деньги и власть не смогли украсть у него чувств справедливости и уважения к другим людям. Минсок нравился Чонгуку тем, что часто воспринимался парнем как отец, который был гуманнее родного. В агентстве господина Чхве было много актёров, и к каждому он относился, прежде всего, как к человеку. — Я что, по-вашему, совсем дурак? У меня сканер отпечатка пальца, — не учтиво бросил Гук. Но Минсок понимал, что держать себя в руках актёр сейчас просто не в состоянии. — Значит, твой телефон взломали, — сделал вывод президент, следя за метаниями Чонгука и наблюдая за третьим участником беседы — Джиёном. Кан присел на стул вполоборота и закинул ногу на ногу. Он не был напряжён или взволнован. Менеджер бесстрастно наблюдал за актёром и молчал. — Блять! Как? Слепок отпечатка пальца сделали? — не сдержал брани Чон и схватился за волосы. — Я не знаю, Чонгук. Но факт остаётся фактом. В сеть уже вышло несколько видео о том, что фото настоящее, что это не фотошоп. Так что опровергать эту новость уже не имеет смысла, — спокойно продолжил разговор Чхве, наблюдая за менеджером. С Чонгуком было всё и так ясно. Он был напуган, злился, нервничал. А вот Джиён вёл себя чересчур тихо. Конечно, грядущий скандал лично его не коснётся. Но в нём не было ни капли сопереживания к своему подопечному, с которым он работал около года. И такое поведение говорило о многом. — Зачем ты заходил ко мне в номер ночью, когда мы были на премии? — неожиданно вспомнил Чон и развернулся лицом к менеджеру. — Я не заходил, — Кан в момент растерял своё показное спокойствие и напрягся, опустив обе ноги на пол. — Джиён, я среди ночи слышал, как хлопнула входная дверь, а ключ был только у тебя, — Гук застыл на месте и пристально посмотрел на мужчину. — Чонгук, тебе приснилось. Зачем мне к тебе заходить? — менеджер выпрямился и походил сейчас на школьника, который не знает ответ на вопрос учителя. — Ах ты, сука! Это ты слил фото! — Гук метнулся в сторону Кана, чтобы сделать то, на что тот давно напрашивался. — Стоять! — громогласно скомандовал господин Чхве, приподнимаясь с кресла. Оба участника ссоры застыли. Чонгук пылал яростью в паре шагов от менеджера. А Джиён испуганно таращился на актёра. — Чонгук, мы сменим весь твой стафф, водителя и менеджера. Это всё, что я могу сделать, — сказал Минсок, снова опускаясь в кресло. — Да какого хрена?! Я не заходил к нему! — со злостью выпалил менеджер. — Выбирай выражения, Джиён. Тебя никто не обвиняет. Но я вижу, что вы друг с другом не ладите. Поэтому лучшим решением будет вас разделить, — строго ответил президент, смотря на своего сотрудника в упор. — Но это несправедливо! Я столько времени работал с Чонгуком… — мужчина не успел закончить. — Что, Джиён, не хочешь терять денежки? У других актёров платят меньше и слив стоит дешевле. Да? — со злобной гримасой проговорил Гук. — Чонгук, ради всего святого, поверь мне, — принялся умолять Кан. Так он говорил с актёром впервые. — Святого?! В тебе нет ни капли человечности, что уж говорить о святости! Я же не слепой и прекрасно видел твоё отношение ко мне! — Чон практически кричал в ответ. — Ну знаешь, я относился к тебе как к другу, — обиженно скривился менеджер. — Хуёво же ты относишься к друзьям, — низко рыкнул Гук, двигаясь в сторону мужчины, чтобы всё-таки врезать ему по лживому лицу. — Джиён, ты можешь идти. Я свяжусь с тобой дополнительно и дам новые указания, — прервал новую вспышку агрессии Чонгука президент. Менеджер быстро вскочил на ноги, отвесил Чхве и Чону пренебрежительные поклоны и вышел из офиса. Но вопреки клокотавшей внутри злости, закрыл дверь тихо. — Чонгук, а ты задержись, — родительским тоном остановил Гука президент. Актёра трясло. — Присядь, пожалуйста. Нам нужно договорить, — Минсок указал рукой на соседний стул, рядом с тем, где только что сидел Джиён. Чон обречённо рухнул на стул, расставив ноги. Он наклонился вперёд, пряча взгляд в пол и сжимая руки в замок. — Ты не можешь сейчас ехать к ней, вас заклюют. Поэтому ближайшие несколько дней ты тихо сидишь у себя и по возможности не контактируешь ни с кем. Я уже дал задание написать заявление, которое мы выложим на нашем сайте. Компания не будет касаться в нём именно твоих отношений, опровергать их, а уж тем более подтверждать. Сейчас нам нужно донести до общественности, что любое посягательство на твою частную жизнь карается законом. Нам нужно, чтобы тебя оставили в покое. А потом остаётся только ждать, пока всё это утихнет, — мягко донёс свой план президент. — Я понял, — выдохнул Чонгук, смотря себе под ноги. — Через пару дней мы подберём тебе другой стафф и нового менеджера. Как только команда будет собрана, я представлю вас, — Минсоку было больно смотреть на этого мальчика перед собой. — В этом нет смысла. Они все одинаковые, — с горечью прошептал актёр. — Гук, мы не можем проверить всех наших сотрудников на полиграфе, чтобы выяснить, кто именно сливает информацию. Их можно ловить только по горячим следам. Ты же понимаешь, — сочувствующе объяснил президент. — Понимаю, — всё так же тихо и горько. — Рискну предположить, что Джиён действительно приходил к тебе в номер. Разблокировал телефон твоим же пальцем, пока ты спал, переслал себе фото, замёл следы и ушёл. Ему бы хватило наглости на подобное. Не уверен, что Кана стоит оставлять в агентстве. Чонгук, мне очень жаль, — искренне добавил господин Чхве. — Ещё рано меня жалеть, — поднял злые глаза на президента актёр. — Я надеюсь на лучшее, — Чхве говорил правду. Но знал, что лучшее выглядит далеко не так, как ему хотелось бы.💊💊💊
В следующий раз Чонгук попал в агентство только через три дня. Три дня одиночества и боли. Он пытался звонить Соён, но её номер был недоступен. Приехать к ней он тоже не мог. Актёр знал, что его поджидают снаружи. Безжалостные хищники с камерами пытались даже войти в его дом любыми способами. Гуку несколько раз звонила охрана с пропускного пункта и спрашивала, ждёт ли он доставку еды. Чон ничего не заказывал и не ждал. После злости пришла апатия. Трое суток Чонгук сидел у окна и смотрел сквозь него на город внизу. Там, за окном, кипела жизнь. А здесь, в его опустевшей квартире, она остановилась. День сменялся ночью, Гук почти не спал, не ел. Только вливал в себя всё, что было в доме из алкоголя, и прижимал к лицу кофту любимой, чтобы почувствовать родной запах. Духи Соён пахли магнолией. На второй день, вслед за Соён, магнолия тоже исчезла. Выветрилась из ткани. И Чонгук от злости и бессилия запустил стакан с недопитым бурбоном в стену. Стекло от удара разлетелось вдребезги, пачкая светлую отделку коричневыми потёками. Сердце Гука с таким же грохотом тоже разбивалось на осколки. Парень заплакал. Он омывал слезами свою ускользающую любовь. И где-то между вторым и третьим днём актёра посетила мысль, что если открыть пошире окно, свесить ноги с подоконника и шагнуть в пустоту, это всё закончится. Двадцать первый этаж сможет положить конец его мучениям раз и навсегда.💊💊💊
— Чонгук, мы подобрали для тебя новый стафф и прекрасного менеджера. Он уже четыре года работает в нашем агентстве и имеет безукоризненную репутацию. С ним работали два актёра, и оба с теплом отзываются об этом человеке, — господин Чхве находился на своём привычном месте и перелистывал личное дело нового менеджера Гука, лежащее на столе. — Почему ему поменяли первого подопечного? — Чон безвольно сидел на стуле и походил сейчас на свою собственную тень. Кого к нему приставят в этот раз, не имело никакого значения. — Карьерный рост. Его первый актёр не так популярен, а Ким подаёт надежды как неплохой руководитель. Мы хотим после тебя сделать его управляющим менеджерского отдела, который сам будет распределять стафф агентства между нашими звёздочками. Так что он с тобой на ближайшие два года. Что скажешь? — Минсок спросил это лишь из вежливости, зная наперёд, что ответит Чонгук. — Да мне всё равно, — предсказуемо безучастно. — Он подойдёт через несколько минут. Пожалуйста, сделай хотя бы вид, что ты здесь, — попросил президент. Чонгук — талантливый актёр. И он не собирался с ходу показывать свой внутренний мир чужаку. Даже если его нутро сейчас кровоточит и стенает от боли, он встанет лицом к двери и наденет на него маску. За холодом которой не будет видно ничего. Чхве Минсок говорил об одном визитёре, но в кабинет вошли двое. — Доброго дня, господа! — поздоровался Минсок с вошедшими, — Чонгук, знакомься, твой новый менеджер — Ким Тэхён и его ассистент, младший менеджер — Сон Юн, — президент по очереди переводил взгляд с одного на другого, чтобы было понятно, о ком идёт речь. Но этого не требовалось. Среди этих двоих сразу было понятно, кто главный. Ким Тэхён смотрел пристально и почти строго. Он элегантно склонился в идеальном поклоне под девяносто градусов, выказывая своё уважение. Его ассистент, Сон Юн, почти ударил лбом о колени, складываясь пополам перед Чонгуком, и резко выпрямился. Его галстук и бейдж всколыхнулись в воздухе. Актёр только скрестил руки на груди, сжал губы и молча наблюдал. — Рад поработать с вами, Чонгук-щи, — вежливо произнёс Тэхён приятным голосом. — И я тоже очень рад, господин Чон. Давайте хорошо поработаем! — Сон Юн, в противовес старшему, почти пропищал. — Приветствую, — блёкло и с долей высокомерия выдавил из себя Чон, осматривая свою новую команду. На самом деле Гук не плохой парень. Он не считал себя лучше других и не классифицировал окружающих, опираясь на размер их кошелька. Но в силу обстоятельств актёр довольно предвзято относился к сотрудникам компании да и к людям в целом. Иногда бывал груб и несдержан. Но не боялся извиниться, если не прав. Таким его сделали потерянное доверие и разочарование в людях. Чон почти не верил, что человек может проявлять к нему доброту и заботу просто так. Для большинства он лишь средство для получения прибыли. Пока президент переговаривался с менеджером и ассистентом, Чон их не слушал. Актёр разглядывал своих новых «конвоиров». Ведь теперь без них он не сможет сделать и шага. Сон Юн пышил мальчишеским задором и явно был немного в шоке от того, что ему предстоит работать с самим Чон Чонгуком, самым знаменитым актёром в их агентстве. Парень нервно стучал пальцами по бедру, вытянув руки по швам. Он был похож на маленького воробушка, немного взъерошенного и небрежного. Рукава рубашки были закатаны по локоть, образовывая асимметричные манжеты. Галстук слегка съехал вбок и перекрутился с верёвкой от бейджа. Пиджака на нём не было. Чонгук подумал, что юноша впопыхах собирался на эту встречу. Ким Тэхён рядом с ним был сама серьёзность. В чёрном костюме-тройке, который идеально на нём сидел. Жёсткий ворот белой рубашки застёгнут на все пуговицы, под горло. Бейдж аккуратно прикреплён к нагрудному карману пиджака. Кончик тёмно-бордового галстука спрятан в вырез жилетки. На правом запястье крупные часы на кожаном ремешке. О выглаженные стрелки на его классических брюках можно нарезать масло. А начищенные ботинки блестят. Чонгук оглядел его с головы до ног и хмыкнул. Про себя он обозвал менеджера пижоном. Лишь одна деталь не вписывалась в образ этого человека. На левом запястье, из-под манжета рубашки, выглядывал какой-то чёрный шнурочек. Но Гук быстро отпустил эту ненужную ему деталь из мыслей. Из кармана Чона раздался громкий перелив колокольчиков. Парень вытащил телефон и посмотрел на экран. Номер был неизвестен. Обычно он не отвечал на такие вызовы, но сейчас, не задумываясь, принял его. Он ждал одного определённого звонка. — Алло, — с надеждой произнёс актёр. — Гук-и, это я, — прозвучал в динамике её голос. — Подожди минуту, — сказал он девушке. — Извините, это важный звонок, я выйду, — произнёс Чонгук, смотря только на Минсока. Он быстро покинул кабинет и побежал к лестнице, чтобы спуститься по ней на три этажа вниз. Туда, где располагались гримёрки, комнаты отдыха и костюмерные. — Сейчас, милая, сейчас, — Чонгук перепрыгивал через несколько ступенек, проносясь по лестнице, а затем и по коридору. Он не хотел ждать лифта и не мог допустить, чтобы связь прервалась. — Соён! Ты в порядке? Меня не выпускают из дома никуда, кроме агентства, но я найду способ приехать к тебе! — Гук громко затараторил в трубку, как только ворвался в свою гримёрку, и захлопнул дверь. — Не нужно, Чонгук. Не приезжай, — любимый голос был сейчас подавлен. — Как же так? — Чон понимал, но не хотел принимать такой ответ. — Я не в порядке. Меня поливают нескончаемым потоком ненависти в интернете. Нашли все мои соцсети, адрес, всё нашли, Гук. Пришлось закрыть все аккаунты, даже рабочий. Мой сайт взломали и разместили на нём баннер со словами: «Сдохни, мерзкая шлюха». Мне пришлось отключить домашний телефон, они узнали мой номер и постоянно звонили с угрозами. Одна ненормальная сказала, что обольёт меня кислотой. Лучше бы я не брала трубку, — её голос сорвался, и девушка тихо всхлипнула в трубку. — Соён… — хотел успокоить её Чонгук. — Я боюсь выходить улицу. Меня караулили у дома. Родителей и друзей закидывают сообщениями с пожеланием моей скорейшей смерти. Мне пришлось уехать на время из Кореи, пока всё это не закончится, — Соён кашлянула на том конце линии и продолжила. — Чонгук, ты правда мне небезразличен, и я не виню тебя ни в чём, но нам лучше расстаться. Мы знали, что так будет. И я говорила, что не хочу подобного. Я не смогу жить под этим гнётом. — Прости меня, солнышко. Пожалуйста, давай попробуем. Я буду рядом, помогу тебе и поддержу. Вместе мы справимся. А без тебя я не смогу, — умолял Чон, чувствуя, как в груди что-то сжимается и у медленно угасает. — Нет, Гук-и, я не справлюсь. Мы обсуждали с тобой этот момент, и ты согласился оставить выбор за мной. И я приняла решение уйти. Они не дадут нам спокойно жить и работать. Каждый хочет тебя себе. Ты ведь понимаешь это. Ты справляешься, привык. А я не смогу свыкнуться с подобным, — девушка пыталась чётко произносить слова, казаться непреклонной. Но, на самом деле, из её глаз текли жгучие слёзы. Ей было очень больно. Она не хотела покидать любимого человека, но и жить, постоянно оглядываясь, тоже не могла. — Соён, пожалуйста… — актёр не знал, как закончить это предложение. Он подошёл к туалетному столику и опёрся об него одной рукой. Сил держаться больше не было. — Гук-и, пожалуйста пойми меня и прости, — сбивчиво прошептал абонент и завершил разговор. Чон медленно осел на пол, опираясь спиной о ножку стола. Заплакал. Впервые за сегодня и в сотый раз за последние несколько дней. Он так хотел простого человеческого счастья для себя и Соён. И вот, к чему это привело. Они познакомились на фотовыставке. Гук внимательно разглядывал фотографию перед собой. Работы Соён всегда успокаивали его, умиротворяли. Она снимала в основном природу. Чон не ожидал этой встречи. Девушка сама подошла к нему, увидев, как незнакомец стоит напротив её фотографии хвойного леса. Соён узнала его сразу, даже с маской на лице, но ничего не сказала. Гук тоже знал, как выглядит его любимый фотограф, и сходу признался, что обожает её творчество. Разговор был лёгким и непринуждённым. Девушка не боялась говорить то, что думает, рассказывая о смысле фотографии. Она не лебезила, не кокетничала. Соён не испытывала вот этого дискомфорта при общении со звездой. И у Чонгука его не было. Они проговорили буквально несколько минут, а затем девушка поблагодарила актёра за интерес к её фотографиям и ушла. На выставке их, конечно же, сфотографировали и сходу записали Соён чуть ли не в жёны Гука. А он знал только её имя, названия фотографий и то, что у неё самые красивые глаза в мире. Актёр тайно приехал к ней в галерею через несколько дней, чтобы извиниться за беспочвенные слухи об их связи. А Соён лишь легко отмахнулась и сказала, что он ни в чём не виноват. Они обменялись телефонами и стали общаться. Соён покорила его своей зрелой натурой, видением мира и самого Чонгука. Девушка относилась к нему, как к простому парню. Чонгук позвал её на свидание меньше чем через месяц и почти сразу предложил встречаться. Соён сразу сказала, что не хочет шумихи вокруг своего имени, но на предложение дала согласие. Гук тоже запал ей в душу. Они договорились, что будут осторожны. Но если о них узнают, то решение о продолжении их романа будет за Соён. Чонгук нехотя согласился. Он понимал, что ему в любом случае некуда деваться. А Соён может избежать неприятных последствий обнародования их тайны, только если исчезнет из его жизни. Или покорно примет удар на себя. Гук старался оберегать её. Но не вышло. Чон сполз на ковровое покрытие гримёрки, уткнулся лицом в свои руки и тихо истекал слезами. Больно. Так больно терять, когда твоей вины в этом нет. В одночасье на него навалилось осознание всего происходящего и такая жалость к себе, вперемешку с ненавистью, что он провалился в сдержанные рыдания. И не услышал, как дверь гримёрки открылась и в комнату вошёл его новый менеджер. Тэхён увидел Чонгука на полу и быстро подошёл к нему. Он нагнулся над телом, лежащим у его ног, и аккуратно коснулся подрагивающей спины, но его руку тут же отшвырнули. — Не трогай меня! — зло выкрикнул актёр, пребывая на грани истерики. — Я хотел помочь, — тихо ответил Ким, отходя на шаг, но не отводя взгляда от покрасневшего лица и заплаканных глаз. — Да, конечно, помочь! Вы все хотите помочь, пообщаться, вызвать доверие, подобраться поближе, чтобы потом без малейшего колебания заработать на мне! Вам насрать, что я чувствую в этот момент! И не надо мне ссать в уши, что ты не такой как все. Я слышал это не один раз. Все вы приличные, человечные, знаете, что такое личные границы, и не нарушаете их. Мои фанаты тоже адекватные люди. Которые любят меня, каким бы я не был. Уважают мою частную жизнь и вежливо со мной общаются, — Чонгук кричал на него, не сдерживая ярость. — Ха-ха, несуществующий герой. Так что послушай меня, Тэён… — Тэхён, — поправил его менеджер, мысленно теребя шнурок на своём запястье. — Да плевать мне! Вы все для меня одинаковая алчная беспощадная масса. Ведь именно так товар видит своего продавца, пока тот отрезает от него по кусочку и бросает на прилавок, — Гук говорил, как чувствует. К чему скрывать? Пусть все знают, каково ему. — Я знаю свою работу и не нарушаю инструкции, — Тэхён уверенно произносил каждое слово, но на лице мелькнула растерянность. — Отлично. Вот и знай. А ещё уясни то, что мне не нужны друзья, помощь или ещё какая-то подобная хрень. Мне нужно только то, чтобы ты исполнял свои обязанности и не совал свой нос в мою личную жизнь, — актёр закончил свою тираду и вытер рукавом мокрые щёки. — Хорошо, — ответил Ким, приподнимая подбородок. — Запиши меня к моему врачу. Через пятнадцать минут я буду готов ехать домой. Разговор окончен, — Чонгук указал на дверь. — Вот и познакомились, — проговорил себе под нос Тэхён, идя по коридору. Как только менеджер вышел, Чонгук стукнул себя рукой по лбу. Возможно, он был слишком груб. А с другой стороны, подобный инструктаж и чётко расставленные личные границы сразу дадут Тэхёну понять, что Чонгук не наивный мальчик, он видит людей насквозь и просто так его не провести. В любом случае, Чону от нового менеджера никуда не деться. Хочет Гук того или нет. Сейчас была проблема поважнее. Соён. Она ушла. Чонгук снова остался один. В компании только своего разбитого сердца и посторонних людей.