Линия

Ничто так не заставляет человека захотеть задуматься и осознать что-либо, как боль.

Эту фразу я написала под финальной главой «Беверли».

Тэхён не единожды просыпался в этой квартире. Его родители переехали сюда четыре года назад, сменив жильё всего лишь второй раз за всю их семейную жизнь. Тёпло-бежевая высотка в отдалении от оживлённых кварталов, подземная парковка, закрытый для посторонних двор, небольшой парк с дорожкой для прогулок, прудик с мостиком через него. В самой квартире было две спальни, переходящая в кухню просторная общая комната с балконом и совмещённый санузел. Любой свободный угол пространства занимали горшки с зеленью, разросшейся до размеров добротных кустарников. Окна гостиной выходили на запад, и каждый вечер в ясную погоду зал и кухня наполнялись закатными красками. Обычно Тэ занимал меньшую из спален, когда оставался здесь. В ней не было никаких его юношеских фото или школьных грамот, просто комната. Уютная, светлая, но без какой-либо индивидуальности. Спальня родителей, наоборот, изобиловала вещами своих хозяев: картины матери в рамках на стенах, отцовские книги у кровати, их одежда, личные мелочи. Основную же часть фамильной летописи можно было увидеть в гостиной: фото на полках и в альбомах, какие-то памятные безделушки, университетская награда Тэхёна, даже его старенький лохматый медвежонок и детские рисунки. Всё это хранилось открыто, на нескольких стеллажах, чтобы любой пришедший мог видеть историю их семьи. Тэ иногда разглядывал собранную коллекцию, вспоминал события, с которыми связана та или иная вещица, и понимал, что здесь его любили и ждали. Конфликт с отцом давно утих, и в этой квартире ничего не напоминало о том времени, когда они не общались. В родительском доме всегда было спокойно, но в утро среды Тэхён впервые боялся издать малейший неосторожный звук. Он слышал, как вчера Чонгук подошёл к его спальне, как позвал. И мужчина замер на кровати, притворился спящим, будто актёр мог увидеть его сквозь закрытую дверь. Привезти Гука сюда, забрав ото всех, казалось самым верным решением, но чертовски трудным. И сложность этого выбора была не в том, что Ким нарушил почти все правила своего трудового договора, а в том, что Чон теперь находился совсем рядом, в соседней комнате. Вчерашнее откровенное предложение актёра сделало больно. Тэхён мог отреагировать на сказанное импульсивно: закрыться, показать свою обиду или разочарование. Эти чувства бушевали в нём почти всю ночь, но постепенно гасли. Угасанию способствовало прозрение, что состояние Чонгука всегда остро зависело от того, что происходило вокруг. Словно тот был зеркалом, которое точь-в-точь копировало людское отношение к нему. Если его окружали лишь звери, зеркало повторяло то, что видело, но оставалось собой. Отражало, а не уподоблялось. Тео не пытался обмануть себя или оправдать Чона, обелив его поступок. Он подверг его анализу, чтобы получить сухой остаток в итоге. Вспомнил каждый эмоциональный всплеск актёра и то, что ему предшествовало. Первая ссора случилась после скандала из-за слитого фото. Первые робкие шаги навстречу после проявленных заботы и помощи со стороны менеджера. Любое действие актёра имело корень. Закрытость и притворство также были обоснованы. Они стали защитными барьерами для Чонгука, без которых он не смог бы выжить в мире шоу-бизнеса. Когда ты в толпе — стань её отражением или будь затоптан. И Чон отвечал окружению тем же, что оно делало с ним, что ждало от него, требовало, заставляло. А Тэхён каждый раз попадал под шквал эмоций, который изначально был адресован вовсе не менеджеру. По причине того, что, кроме него, рядом с актёром не было никого. Подобное уже происходило, когда Тэ нашёл Гука в клубе рядом с каким-то незнакомцем. И после увиденного мужчина методично проанализировал мотивы Чона, чтобы понять его. Ещё при первой встрече Мин Юнги предупредил, что для избавления от стресса Чонгук мог совершать несвойственные ему действия. Всё сказанное психотерапевтом стало пророчеством: способами ухода от чрезмерного эмоционального напряжения были и алкоголь, и секс, и даже наркотик. Гук, как и любой другой человек, шёл теми же «простыми» путями и не отдавал себе отчёта, что эти попытки выбраться ни к чему не вели, только к новому прохождению по замкнутому кругу. Ситуация со сталкером буквально вынудила актёра «примерить» психологический образ преследователя, отыгрывая роль безжалостного существа, что готово ради выживания на всё. Достать из глубин сознания ту его часть, которая существовала в каждом, но просыпалась, только когда остальные более человечные стороны личности оказывались беззащитны. Осознавал ли Чонгук то, что делал? Или же бездумно, инстинктивно пытался найти выход, сбежать? У Тэхёна не было ответов на эти вопросы. Лишь воспоминания о своём собственном прошлом и выводы о том, что осознанность — это не та вещь, которая давалась легко. У каждого свой извилистый путь к пониманию. К кому-то оно не придёт никогда. И глубоко внутри себя менеджер надеялся, что Гук сможет разобраться в том, что происходило, понять себя. Перестать играть там, где в этом не было необходимости. Найти своё безопасное место. Обрести то, что Тэ видел в нём всего несколько раз за прошедшие месяцы. Покой. Вчерашние слова Чонгука не были ложными: Тэхён действительно хотел его, хоть и совершенно иначе, чем думал актёр. Мужчине не нужна была пустая оболочка — Тео желал прикоснуться к душе. Почувствовать взаимность, знать, что он что-то да значил для Гука, что нужен ему, что тот не притворялся рядом с ним, позволяя себе быть настоящим. Ни один суррогат никогда не смог бы заменить истину, потому что она намного глубже, чем любая подделка. Менеджер был благодарен актёру за то, что вчера тот не начал давить и добиваться того, что предложил. Потому что Тэ не смог бы и дальше противиться. Его отпор и так был жалким, просто словами, которые должны были быть сказаны, чтобы озвучить отказ. Одного поцелуя хватило бы, чтобы сорваться. И сквозь боль в своей груди поддаться Чонгуку. Ким думал, что держать себя в руках, когда они находились на расстоянии и практически не виделись, было тяжело. Сейчас же он горько ухмылялся своим мыслям, потому что ничто не шло в сравнение с нынешними обстоятельствами. Актёр был здесь, рядом, стоило только раскрыть объятия, и он шагнул бы в них. А после распял бы своим показным безразличием, приколачивая широко разведённые руки к доскам одним лишь неживым взглядом. И, чтобы не совершить ещё один опрометчивый поступок, Тэхён решил вновь попытаться стать для Чонгука не неудавшимся любовником, не дураком, что грезил о взаимности, а сотрудником стаффа, который в первую очередь обязан защитить актёра. Это решение требовало ограничить себя в эмоциональных всплесках, думать головой, а не сердцем. Иначе здравый смысл проиграет чувствам, и Тэ добровольно шагнёт в эту пропасть. В который раз Ким удивлялся силе духа Чона. Выстроить стену от того, в кого ты влюблён, чрезмерно сложно. Держаться на расстоянии от того, кто просто находился рядом продолжительное время, было не легче. Гук соблюдал дистанцию со всеми вокруг не один год. И только сейчас Тэ понял, каково это. Быть одиноким среди множества людей. Быть безмолвным, неодушевлённым предметом в окружении толпы. Эти раздумья толкали вперёд, подгоняли доказать, что актёра видели иначе, слышали, понимали. Что рядом с менеджером можно не бояться и не прятаться. Но подобные порывы пресекались на корню, переплетаясь с тем, что Чон произнёс накануне. Один неверный шаг в их положении стоил слишком дорого. Мысль о том, что Чонгук вполне мог ещё раз предложить провести вместе ночь, не давала мужчине покоя, ведь он точно знал, что ухватится за эту возможность, а после будет страдать. Секс без эмоций для Тео был полностью лишённым души механическим действием. Фальшивкой, искусственной заменой, что оканчивалась лишь расслабленностью в теле, но никогда не вызывала счастливую улыбку на губах. Тэхён сказал правду: он тоже имел дело с «подделками», хоть и довольно редко. Необходимость близости возникала, и в ней не было ничего предосудительного. Пусть и хотелось чего-то тёплого, а не той отстранённости, которую ему предлагали. Ким довольствовался малым — тем, что мог получить. Когда обоих устраивало подобное, не имело смысла надеяться на что-то большее. Если нет возможности найти тепло, нет и повода корить себя после «подделки», но Тэ корил. Недолго — пока докуривал вторую сигарету, а потом забывал и больше не думал. И те, кто уходил из его квартиры, поступали с ним точно так же. Всё было взаимно. Вот только с Чонгуком хотелось иной взаимности, не сымитированной, а настоящей. И Тэхён был уверен, что Чон способен быть искренним. Не только в сексе — во всём. Менеджер помнил, как тяжело актёру далось расставание с Соён. Как тот кричал, что чувствовал себя куском мяса, который использовали ради наживы. Как Гук относился к пациентам больницы. Каким был, когда на него ничто не давило. Добрым, нежным, страстным, весёлым. Холодные люди, которые везде искали только выгоду, никогда не стали бы страдать из-за бывшей девушки и даже после расставания пытаться оберегать её. Безнравственным «камням» было бы плевать на детей, стариков или бездомных животных. Если бы Чонгук был «подделкой», он не стал бы защищать Тэхёна в тёмном проулке Пусана, на аллее парка в Неаполе или в кабинете президента агентства. Вывод Тео был простым для понимания, но сложным для принятия: Чон не такой, каким пытался казаться вчера. Просто он не влюблён. И под действием обстоятельств «спасался» так, как мог, как ему показали другие и как позволили. Отношение же самого Тэхёна к Чонгуку с каждым днём преодолевало всё новые и новые границы, не оставляя ничего, что менеджер не смог бы дать актёру. Стоило тому лишь попросить. Защитить — любой ценой. Пожертвовать своей карьерой — без раздумий. Успокоить — в ту же секунду. Использовать — никогда. Поддаться ему — да. Столько размышлений совсем не о том, менеджер должен был в первую очередь беспокоиться о безопасности Чона. А со своими чувствами он разберётся позже. Так ему думалось, пока громкий смех реальности прерывал его рациональные мысли. Профессиональные собранность и сосредоточенность всё равно имели подоплёку из человеческих эмоций. Так, избегание ничем не могло помочь и было заменено на поддержку. Холодность только оттолкнула бы актёра, а тот должен доверять Тэхёну, иначе сталкера им не поймать. И вновь принятое решение быть для Чонгука только сотрудником стаффа поменялось на симбиоз влюблённости, преданности и желания сберечь. Ким глубоко вдохнул и посмотрел на свои часы, стрелки которых уже десять минут как подгоняли его действовать. Они не могли отправиться на съёмочную площадку прямой дорогой, поэтому выехать нужно было заранее. А Тэ всё ещё медлил, обдумывал. Ему хотелось войти в спальню актёра и обнять того во сне. Показать, что он действительно влюблён в душу Чонгука, в его человеческую натуру. Прямо с самого утра вручить всю ту подлинную нежность, что мужчина копил на кончиках своих пальцев почти пять месяцев. Вот только она была пока не нужна Гуку и осталась бы не понята и принята за другое, даже если бы Тэ и попытался. Ещё не время. Если у него будет шанс, менеджер непременно отдаст актёру всего себя, но не сейчас. Мужчина негромко постучал в дверь комнаты, на пороге которой застыл на непозволительно долгий срок. Чон открыл только после повторного стука. Заспанный, немного хмурый, в мятой футболке и домашних шортах, со спутанными в беспорядке волосами.       — Доброе утро. Нам пора на смену, через полчаса выезжаем, — Тэхён говорил спокойно, смотрел прямо, стараясь не прятать глаза. Но в груди частило сердце, а правая рука подалась вперёд, желая прикоснуться. Хвалёный самоконтроль лопнул от одного только вида человека напротив.       — Хорошо, — зевая, ответил Чонгук и направился в ванную. Пока Гук собирался, Тэ позвонил его водителю и предупредил, что до конца съёмок будет сам возить актёра. Хёнгу не спрашивал почему, лишь уточнил, может ли он взять на это время отпуск, чтобы провести его с новорождённой внучкой. Ким разрешил. Завтрак проходил натянуто-тихо. Старший менеджер и его подопечный сидели друг напротив друга, их разделяла всего лишь неширокая столешница. Но актёру казалось, что Тео находился где-то на расстоянии тысячи километров от него. Снова взгляд в никуда, в тарелку или в кружку. Чаще задумчивый, иногда тяжёлый или болезненный. Мягкое касание к рыжему коту, запрыгнувшему на стол, бегство на балкон, чтобы выкурить сигарету. Вновь этот безукоризненный чёрный костюм, ворот белой рубашки застёгнут под горло, галстук. Ким упаковал себя в образ профессионала и старался поддерживать его. Мужчину выдавала разница в том, как он вёл себя раньше и как сейчас. Уверенность и собранность поменялись на неловкую осторожность и явную напряжённость. Тэ было нелегко даже просто сидеть за одним столом с Гуком. Актёр в полной мере ощутил результат, к которому привели его же поступки. И эта скованность между ними была невыносима. Чонгук слишком поздно понял, что непростительно ошибся, сделал хуже не только себе, но и Тэхёну. Запоздалые размышления заполняли сознание вопросами, ответы на которые требовали честности и бесстрашия. В первую очередь перед самим собой. Какой смысл отгораживаться от человека, если без него не можешь найти себе места? Зачем отрицать тягу к другому, если ищешь его повсюду и каждую ночь видишь во сне? Сегодняшний кошмар был настолько реален и страшен, что Чон проснулся под утро в слезах. Тэхён ускользал от него, теряясь в белой дымке, отталкивал, не давал коснуться, кричал, что Гук ему противен, а после растворился в тумане. Все дни порознь с Тео были пропитаны этой боязнью окончательно его потерять. Для чего пытать себя? Если можно, наконец, попытаться очистить свой разум от мнимых страхов и осознать, что Тэ мог уже столько раз предать, уйти, отказаться, но он всё ещё был здесь. И боялся утратить эту зыбкую близость не меньше. Даже если Гук и не верил словам про влюблённость, ему нужен был Тэхён. Необходим тот взгляд, каким на него смотрел менеджер в Позитано. Та лёгкость между ними, что оборвалась на краешках их губ тогда. То тепло, что исходило от мужчины в Италии. Ведь если Тео покинет его, Чонгук останется совсем один. Но актёр не знал, как ему донести всё это. Он попытался вчера, но сделал совершенно не то, что требовалось, облажался. Хотел объясниться, но продолжал молчать за завтраком. А Ким дал ему время и возможность самому решиться на разговор.

💊💊💊

Дорога до павильона киностудии звучала лишь приглушённым шуршанием асфальта под колёсами и щелчками поворотников. Серый Hyundai Tucson путал следы, а Тэхён бросал частые взгляды в зеркала заднего вида, проверяя, нет ли слежки. Актёр впервые смог разглядеть личную машину Тэ: неприметный внедорожник, популярная модель, тонированные стёкла, тканевые сиденья и чистота. Ни пылинки на приборной панели, хвойный запах освежителя, подставка для телефона — ничего лишнего. Только если сам Гук в маске, закрывающей лицо, что сидел около водителя и ощущал себя испорченным предметом, сломанной фигуркой, мусором рядом со всегда под линейку выверенным Тэхёном. Если бы не изрядно потрёпанный чёрный шнурок на запястье менеджера, который Чон помнил совсем другим, актёр бы подумал, что мужчине нет никакого дела до своего пассажира. До больного насквозь сознания и мерзких озвученных мыслей. Будто бы и не задело. Чонгук скрёб ногтем заусенец и смотрел прямо на дорогу, не отворачивался к боковому окну, чтобы хотя бы периферическим зрением видеть Тео. Они уже почти доехали до места, а Гук всё никак не мог собрать воедино то, что хаотично металось в голове.       — Прости… Я не должен был… Ни после возвращения… Ни вчера, — шёпотом на выдохе.       — Я всё понимаю, — менеджер вскользь посмотрел на актёра, что продолжал терзать свои пальцы, и перевёл взгляд на дорогу. — Оставь руки в покое, — он бы остановил Чонгука своей ладонью, но лишь покрепче обхватил руль, прислушиваясь к вспыхнувшему теплу в груди.       — Спасибо, что ты здесь, — Гуку было настолько совестно, что он не смог больше ничего сказать или хотя бы поднять глаза на того, перед кем извинялся. Пропускной пункт съёмочной площадки, коридоры, идущие навстречу люди. Однообразие отличалось лишь тем, что Тэхён не пошёл в комнату для стаффа, а проследовал вместе с Чоном в его грим-уборную. Ким старался держаться на расстоянии, в паре шагов от актёра. Так, чтобы не слишком близко, но в случае чего рядом. Войдя в гримёрку, менеджер плотно закрыл дверь, пока Чонгук снимал пуховик и складывал свои вещи на диване. Тэ остался в пальто — он тут ненадолго. Передвинув стул от туалетного столика ближе к дивану, он присел и наклонился вперёд, потирая руки. Чонгук, видя всё это, расположился напротив мужчины. Ким блуждал взглядом по полу, думал, выстраивал диалог, а потом посмотрел в глаза актёру и задал самый важный вопрос, который должен был решить многое:       — Ты мне доверяешь? — пальцы невольно потянулись к шнурку над кистью.       — Что? — Гук услышал, но переспросил. На этот вопрос он не мог ответить даже самому себе.       — Я спросил, доверяешь ли ты мне? Хочу озвучить план наших дальнейших действий. Если я не вызываю у тебя доверия или ты не хочешь, чтобы я находился рядом с тобой, скажи как есть, и я найду себе замену, — Тэхён старался не отводить взгляда, подмечать даже самые мельчайшие изменения в Чонгуке.       — Нет! Не нужно замен, — выпалил Гук, приподнявшись, словно готов был удерживать Тэ, лишь бы тот только не уходил. На вопрос про доверие он так и не ответил. Но оказаться рядом с кем-то другим, нежели старшим менеджером, точно не хотел.       — Я понял. Мне нужно съездить в офис, чтобы уладить кое-какие вопросы. Постараюсь вернуться как можно быстрее. До этого момента с тобой будут охрана, Чимин и Юн. Никому не говори, где ты сегодня ночевал. Пожалуйста, отнесись к моей просьбе со всей серьёзностью. Это важно, — Ким говорил мягко, пытался убедить, а не заставить.       — Хорошо, — с готовностью кивнул актёр.       — Настрой в своём телефоне быстрый набор меня, охраны, полиции и скорой. Я уже сделал то же самое. Не хочу пугать тебя, это всего лишь предосторожность. На всякий случай. После того как я вернусь из агентства, мы будем постоянно вместе до момента окончания съёмок. Прости, я понимаю, что это может быть неприятно для тебя, мера вынужденная. Постараюсь не давить своим присутствием. Предупреждаю сразу: никаких встреч с другими людьми, никаких обсуждений нынешней ситуации ни с кем, даже с командой. Никто не должен знать, где ты находишься вне площадки. Представь, что это программа по защите свидетелей из кино. Всего неделя, и мы придумаем другой план, а пока что следуем этому, — Тэ думал, что Гук станет протестовать или сразу откажется. Смотрел на огромные удивлённые глаза и приоткрытые губы, ждал вердикта.       — Я понимаю и буду следовать твоим советам, — Чон мог не соглашаться, но не захотел. Даже с несколькими телохранителями он чувствовал себя менее защищённым, чем рядом с Тео.       — Тебе нужно что-либо забрать из своей квартиры? — Тэхён продолжил так же аккуратно и спокойно. Не показал свои замешательство и облегчение таким скорым одобрением актёра.       — Нет, — покачал головой Гук.       — Хорошо. Когда я приеду, отдашь мне тревожную кнопку. Лучше, чтобы она была у меня, — Тэ не отойдёт от Чонгука ни на шаг. И стоит только появиться хоть малейшей опасности, он тут же вызовет охрану, не замешкается, не застынет, будет настороже.       — Как скажешь, — Гук ощупал кнопку пальцами сквозь ткань кармана толстовки. Он был рад избавиться от этой ноши и полностью вверить себя в руки менеджера.       — Будь осторожен, Чонгук. Я скоро вернусь, — Тэхён поднялся со стула и, поставив его на место, оглянулся на актёра: тот смотрел на него неотрывно, провожая взглядом к выходу. Прикрыв за собой дверь, мужчина выдохнул. Ему ещё предстояла не одна тяжёлая беседа сегодня, но этот разговор был самым сложным. Начать говорить и предложить единственный придуманный план было крайне тяжело, и от каждого сказанного слова Тэ сжимался внутри себя в ожидании ответа. Но он справился. Они оба смогли. Пусть и не прояснили происходившее между ними, но договорились о главном. По крупицам начали восстанавливать то хрупкое, что зародилось в Италии. Подойдя к незакрытой двери комнаты напротив грим-уборной Чона, Тэхён застал забавную картину. Чимин и Юн крепко обнимали друг друга, после агент победно вскинул руки вверх, а младший менеджер, пританцовывая, по-детски прикусил кончик языка. Виен и Уён стояли рядом, улыбались и негромко аплодировали. Ким остановился в пороге, глядя на то, как среди его коллег царило счастье. Эти люди могли переключаться, жили не только в рамках трудовых будней, имели что-то и за их пределами. Тэхён так не умел. Работа всегда была для него важнее личного. А после встречи с Чонгуком его должность стала его жизнью. Был ещё один человек, что полностью отдавал себя своей профессии. Тот, от которого Тэ ушёл минуту назад. Сам актёр.       — Доброе утро, господа! — Ким перенял всеобщее веселье и окликнул стафф с улыбкой.       — Тэхён-щи, что происходит? — Юн тут же прервал свой смешной танец и сделался обеспокоенным. Старший менеджер почувствовал лёгкую вину за то, что прервал чужой момент радости. Но рабочий день уже начался, а значит, пора возвращаться к нелёгким делам. Тэ шагнул чуть вглубь и озвучил заранее составленную речь:       — После вчерашнего происшествия у нас новая тактика: до конца съёмок с господином Чоном вне площадки буду контактировать только я. Его рабочее и личное расписание утверждается тоже только через меня. Охрана переходит в режим ежедневного сопровождения. Вы находитесь рядом везде до того момента, пока Чонгук не уезжает домой. Агентство предоставило актёру новый адрес, и до поимки сталкера его не будет знать никто. Это делается, чтобы исключить возможность слежки и нового нападения преследователя. За сохранность актёра после рабочего дня отвечать теперь тоже лично мне. Но все члены команды, включая телохранителей, должны находиться на связи круглые сутки. После завершения картины мы обратимся в полицию от лица господина Чона, — Ким внимательно разглядывал каждого присутствующего, пока говорил.       — Господин Чхве одобрил этот план? — потерев затылок, спросил Сон.       — Все официальные бумаги будут готовы в ближайшее время, — уклончиво ответил Тэ. Ему только предстояло получить, а скорее выгрызть, разрешение.       — Что будем делать, если сталкер вычислит новый адрес или заявится на площадку? — скрестив руки на груди, уточнил Чимин.       — Уверен, что у преследователя кишка тонка прийти сюда, так как его незамедлительно арестуют. Я начинаю думать, что доктор Мин ошибся в своей классификации и мы имеем дело просто с каким-то импульсивным идиотом. Он не нападает, лишь старается запугать. Видимо, на большее духу не хватает, — Тэхён специально не коснулся в своём ответе нового адреса Чонгука. Как и все оскорбления сталкера были сказаны с умыслом. Мужчина был уверен, что Юнги верно описал преследователя актёра. Как был прав и в том, что этот человек мог оказаться кем-то из сотрудников агентства. Своими словами Тэхён пытался спровоцировать сталкера, если тот находился сейчас среди собравшихся людей. На эмоциях легче совершить ошибку, менеджеру ли об этом не знать.       — И у него это отлично получается. Я в шоке с того, что он натворил вчера! — воскликнул Виен и огорчённо потёр лоб.       — Очень надеюсь, что вы правы и господину Чону на самом деле ничего не грозит, — Юн скрестил указательные и средние пальцы на обеих руках и легко помахал ими.       — Что за танцы были, когда я вошёл? — усмехнулся Тэ, меняя тему разговора. Всё, что нужно было знать команде, он уже сказал.       — О-о-о, у нас двоих есть потрясающие новости! Я купил квартиру! Всё, документы оформлены, договор подписан, я официально владею недвижимостью в Италии, — агент даже подпрыгнул от восторга и зааплодировал самому себе.       — Мои поздравления, — сдержанно произнёс Ким, ему сейчас не стоило думать о столь желанной грёзе.       — Младшенький, покажи ему, — Пак подтолкнул Сона ближе к Тэхёну, и парень тут же начал смущаться, опустив глаза.       — Ну, чего ты мнёшься? Давай! — Чимин в нетерпении схватил левую руку Юна, вытянул её вперёд и продемонстрировал Тэ золотое кольцо на безымянном пальце.       — Ты женишься? — Ким вспомнил, как давно Сон хотел этого, как рассказывал ему о свидании вчера. Мужчина сделал вывод, что младший менеджер и агент действительно стали хорошими друзьями, раз Юн больше не донимал своего наставника подробностями личной жизни, а рассказывал о ней Чимину.       — Да! Это помолвочное кольцо. Вчера-таки успел в ресторан и сделал моей Суа предложение. Свадьба в апреле, как раз будет цвести вишня, — парень поспешно вытащил свою руку из пальцев агента, чтобы в жесте стеснения прикрыть раскрасневшееся лицо. Младший менеджер сиял счастливой, хоть и немного неловкой улыбкой.       — Юн, ты молодчина! Я очень рад, что, несмотря на тяжёлую работу, ты живёшь и скоро создашь семью, — искренне воскликнул Тэхён и, приобняв своего помощника, радушно похлопал того по спине.       — Вы приглашены на свадьбу! — продолжая ярко улыбаться, произнёс Сон.       — Спасибо! Я обязательно приду, — этот момент растрогал мужчину: Юн давно воспринимался им как младший брат, которому Тэ желал счастья.       — Тэхён-щи, вы сейчас поедете в офис? — Сон отошёл к своей сумке, лежавшей на журнальном столике, и достал оттуда ключи от коттеджа, — Я сделал всё, как вы просили. Разбившиеся части зеркальной мозаики в спальне поменяли, всё убрано, выключено, закрыто и проверено, — Юн передал связку наставнику.       — Благодарю. Да, собираюсь ехать. Мне предстоит нелёгкий разговор с господином Чаном, — и не только с ним, но Тэ предпочёл об этом умолчать.       — Удачи вам! — пожелал младший менеджер и снова скрестил пальцы.       — Она мне понадобится. Юн, вы с Уёном и Виеном должны внимательно наблюдать за Чонгуком, пока меня не будет. Чимин, посиди с ним в гримёрке, — старший менеджер посмотрел в лицо каждого, к кому обращался. Изучил реакции, но ничего необычного или противоречивого там не увидел. Оставлять Гука было тревожно.       — Конечно. Могу я взять с собой Младшенького? — агент подхватил свою сумку и снял кремовое пальто с вешалки у входа.       — Можешь. Только ведите себя сдержанно, а то я вас знаю, — полушутя предупредил обоих Тэ.       — Ой, да ну тебя, — закатил глаза Чимин и вышел.

💊💊💊

Тэхён ехал в агентство и воспроизводил в голове поведение приближённой команды актёра во время разговора. Оба появления сталкера прошли слишком гладко и оперативно. Да, судя по записям, по тому, как преследователь сначала изучающе осматривал этаж и участок, складывалось впечатление, что он никогда раньше не был в этих местах и не знал точно, куда идти. Но то, как он действовал, наводило на размышления, что либо сталкер тщательно и скрытно готовился к каждому своему появлению, либо к тому, что он просто «играл на камеру», прекрасно зная, куда ему нужно. Ким оценивал вероятность того, что преследователь мог быть тем, кто имел доступ к квартире Чона и его временному убежищу. А таких людей всего четверо. Первый — Пак Чимин, агент Чонгука. Властный импресарио, который хотел стать актёром, но не сумел. Он заменил свою мечту смежной областью, но всё так же жаждал признания. Его мотивы могли крыться в зависти или даже злости. Ведь у них с Чоном были равные шансы, но Гук смог добиться своей цели, а Чимин — нет. Не в характере агента проигрывать. Как он справился с самым большим крахом в его жизни, и справился ли? Отец и мать Пака далеко не образцы для подражания, и в детстве тот явно был обделён родительской любовью. Какой отпечаток это оставило на нём? С другой стороны, Чимин не казался Тэхёну тем человеком, кто мог получать удовольствие от чужой боли. Слишком сосредоточен на собственной персоне, чтобы уделять столько времени слежке, подготовке, нападениям. Агент часто красовался и навёрстывал самолюбием то, что недополучил от семьи. Он сам нёс ответственность за свою взрослую жизнь и всячески пытался сделать её лучше. Второй — Сон Юн, фанат Чонгука, который открыто признался в этом. Юн тоже хотел стать звездой, и тоже не вышло. Он мог также затаить обиду на своего кумира и пытаться расквитаться с ним. Со слов младшего менеджера, мать его не поддерживала, а с отцом Ким был знаком лично — тот ещё тип. Какого человека мог воспитать беспринципный, жадный до наживы тиран с искажённым чувством справедливости? Человека с низкой самооценкой и обсессивной боязнью ошибиться. Юн, в отличие от Джихана, старался завязать дружеские отношения со всеми коллегами, чтобы компенсировать обычное человеческое общение, которое не дали ему родители. Он дорожил своей работой и часто сам впадал в шок от жестокости, с которой приходилось сталкиваться Чонгуку. К тому же Сон скоро должен был жениться. И его невеста сразу бы обнаружила, если бы будущий муж вместо подготовки к свадьбе следил за знаменитостью. Третий — Кан Хёнгу, водитель, из машины которого неизвестным образом пропала панамка Чонгука. Возможно ли, что он сам её взял? Конечно. С причинами, по которым Хёнгу мог преследовать актёра, было сложнее — их слишком много. И, как говорил Мин Юнги, они не всегда могли быть очевидны. Биография мужчины могла скрывать что угодно: от пострадавшей по вине фанатской любви родственницы до личных претензий к Гуку. Зависть к его положению, желание опорочить актёра и открыть миру неприглядную правду о нём, месть за какой-то мнимый или реальный проступок, неудовлетворённость собственной жизнью. Что угодно могло дать начало сталкингу. Но если посмотреть под другим углом, то Кан — счастливый семьянин, дорабатывающий до пенсии водителем. Он всегда относился к Чону по-отечески, с теплотой и заботой. Хёнгу — спокойный, собранный человек, встречающий других с приветливой улыбкой. Водитель не раз помогал актёру и сам же спасал от преследования. На каждую выдуманную причину о его причастности к происходящему находился контраргумент. Четвёртый — сам Тэхён. И он был единственным, кто подходил под описание сталкера по всем пунктам. Одиночка с приступами агрессии. Загубленная юность по причине потерянной любви. Принятый собственным отцом лишь несколько лет назад. Хамелеон, что подстраивался под каждого. Человек с жёсткими принципами и почти маниакальной педантичностью. Тот, кто собирал информацию о сотрудниках агентства, чтобы знать, на что они способны. Мужчина, который мог пойти на многое, если был уверен в своей правоте. Любой, кто знал Тэхёна лишь по работе, записал бы его под первым номером в списке подозреваемых. В версиях с причастностью Юна и Хёнгу были несостыковки, так как в обоих нападениях им бы пришлось действовать очень быстро. А вот Чимина никогда не было рядом с актёром, когда приходил сталкер. Мог ли это действительно быть агент? Телохранителей Тэхён не брал в расчёт, так как те работали парными, часто суточными сменами и следовали профессиональному протоколу поведения. Будь кто-то из них преследователем, напарник бы уловил странности и сообщил. К тому же абы кого Намджун в своё охранное предприятие не брал. Весь штат проходил обязательное медицинское освидетельствование и тщательную проверку теми методами, что не применялись в актёрском агентстве. Доводы и их опровержения блуждали по кругу. Они не отпускали менеджера со вчерашнего вечера. И помимо своих душевных терзаний, он размышлял о том, насколько каждая из версий правдоподобна. Представлял себе парковку жилого комплекса Чонгука, вспоминал, сколько шагов от лифтов до двери актёра. Прикидывал, можно ли незаметно заглянуть за забор коттеджа и рассмотреть его территорию. Думал, сколько дней заняла бы подготовка к нападению у постороннего человека. Время — ключевая составляющая многого. Его могло быть предостаточно у того, кто не попал под подозрение, и часто не хватало тем, кто был в этом списке. Никаких доказательств или зацепок у Кима не было. Только домыслы и необъяснимое предчувствие, что било тревогу и кричало о том, что у самого Тэхёна время может иссякнуть намного раньше, чем он предполагал. Менеджер написал детективу Сону среди ночи, рассказал о том, что случилось, и дал новые указания. А сейчас хотел узнать, нашёл ли Джихан хоть что-то. Его номер теперь был сохранён в меню быстрого набора под цифрой пять. Один — Чонгук. Два — Виен. Три — скорая помощь. Четыре — полиция. Лёгкое касание к пятёрке — и звонок начался.       — Слушаю, — всё тот же басовитый голос с сердитой интонацией.       — Нашёл что-нибудь в машине, на которой сталкер приезжал к дому актёра? — без приветствия спросил Тэхён.       — Нет. Как я и говорил, авто бесполезно обыскивать после химчистки и нового владельца, — с недовольством ответил детектив.       — А записи с камер рядом с коттеджем посмотрел? — продолжил допрос Тэ.       — Да, только что закончил. На соседней улице есть небольшая лесопосадка, оттуда сталкер и появился. Пешком. Потом шустро запрыгнул на забор, сделал своё дело, перелез обратно и бегом помчался к лесу. Судя по тому, что камер возле этой посадки мало, он вошёл в неё и вышел там, где видеонаблюдение не ведётся, — Джихан мысленно выдохнул, посчитав, что, отчитавшись устно, ему не придётся снова искать способ скрытно скачать видеозаписи с рабочего компьютера, чтобы потом выслать их в письме. Его изрядно напрягал менеджер Ким.       — Я и не ожидал, что он покажет нам своё лицо, но откуда он так хорошо знает расположение камер? — и вот на этом моменте все версии Тэхёна запинались.       — Полный перечень адресов сеульских пунктов видеонаблюдения можно купить на чёрном рынке. Часть информации находится в открытом доступе в интернете и в автомобильных навигаторах. Также подробная карта есть у всех городских служб. Где конкретно он её взял, я не смогу выяснить, — детектив специально озвучил последнее, чтобы в голову менеджера не пришла идея дать ему ещё одно абсурдное и невыполнимое поручение.       — Наш сталкер не дурак. А что насчёт камер в Тэгу? Там его тоже не смогли засечь, — задумчиво произнёс Ким.       — В любом городе существует карта камер, и её детальная версия предназначена только для закрытого пользования. Так же, как и карта метро со всеми служебными помещениями. Обыватели могут получить её исключительно нелегальным путём. Но в полиции Тэгу такой бардак, что я даже не удивлюсь, если они там и более важные данные продают, — с негодованием высказался детектив.       — Откуда знаешь про бардак? — уточнил менеджер.       — Я долго работал в центральном участке Тэгу, потом перевёлся в Сеул. Полжизни отдал службе, только взамен мало что получил, — пожаловался Сон-старший.       — Печально. Думаю, ты прав и у нашего сталкера действительно есть эта карта. Джихан, через неделю агентство обратится в полицию с официальной жалобой о преследовании от лица господина Чона, — в подобном утверждении ещё не было уверенности, но старший менеджер сказал это с единственной целью. Детектив Сон оказался не эффективен в поимке сталкера. И их так называемое «сотрудничество» нужно было прекратить.       — Я бы не хотел вести это дело, так как, скорее всего, это будет очередной висяк, — Джихан ответил как раз то, что Ким и хотел услышать.       — Поэтому хочу предложить тебе передать его кому-нибудь другому после того, как жалоба поступит. Найди себе толковую замену. О нашей договорённости никто не должен знать, сам понимаешь, — а если замена будет не «толковой», то Ким Тэхён быстро исправит это недоразумение, но детективу об этом знать не следовало.       — Конечно, понимаю. И с удовольствием прекращу любое общение с тобой, — не утруждая себя напускной вежливостью, честно признался Сон-старший.       — Как и я. Но всё же хочу попросить совета по своим дальнейшим действиям. Я перевёз актёра в квартиру, которую не так просто найти, а тем более проникнуть в неё. И хочу скрыть от команды адрес нового жилья до конца съёмок. Что думаешь? — опыт детектива был неоспорим, как и его изворотливость, поэтому Тэ всё же поинтересовался мнением Джихана.       — Думаю, что ты насмотрелся тупых фильмов про полицейских и возомнил себя блюстителем закона, но план неплохой. Особенно если у тебя есть подозрения, что сталкер — это кто-то из своих. Задействуй охрану в людных местах. Не езди в квартиру и из неё по прямой, можешь менять машины или долго вилять на дороге. И самое главное — не строй из себя героя, ни к чему хорошему это не приведёт, — несмотря на издёвку, слова мужчины подтвердили правильность решения Кима.       — Спасибо за помощь, — в отличие от детектива, Тэхён имел другое мировоззрение, и в его представлении даже такой двуличный и неприятный человек, как Джихан, заслуживал благодарность.       — Ты уже отблагодарил меня иначе, и твои любезности мне ни к чему, — с усмешкой проговорил детектив Сон и повесил трубку.

💊💊💊

Разговора с Чан Сухо не вышло. Руководитель АХО гневно смотрел на Тэ, который положил ключи от коттеджа на его рабочий стол и виновато опустил голову.       — Документы должны быть у меня через час. Пошёл вон отсюда! — после этих слов Сухо схватил со стола первую попавшуюся папку и бросил в менеджера, но намеренно промахнулся. Тэхён понимал, что ему ещё долго придётся заглаживать свою вину перед господином Чаном, если он вообще сможет это сделать. Но сейчас Ким отделался легче, чем ожидал. Впереди была ещё одна встреча. Та, от которой у Тэ подрагивали руки. Длинный коридор вёл старшего менеджера в хорошо знакомую приёмную, когда его перехватили на полпути.       — Привет. Есть минутка? — позвал мужчину Чон Хосок.       — Привет. Если только минутка, иду к президенту, — посмотрев на свои часы, ответил Тэхён.       — Тогда к делу. Твой информатор передавал ещё какие-либо данные? Внутреннее расследование ведь ничего не дало. Может, есть ещё хоть что-то? — Чон звучал участливо и выглядел встревоженно. Полномочия руководителя службы внутренней безопасности были регламентированы его трудовым договором. И Хосок больше ничем не мог помочь расследованию. Поиски сталкера на видеозаписях в больнице и разговоры с медперсоналом не внесли ясности, проверка телефонов стаффа оказалась неэффективна. Без дополнительных сведений, предоставленных кем-то вне агентства, он смог лишь составить краткий отчёт о проведённой работе, в итоге которой не нашлось ничего ценного. Более обширное разбирательство было уже в юрисдикции полиции. Возможно, в Тэ говорило обострившееся недоверие, или даже паранойя, но он не хотел и дальше вмешивать сотрудников Чхве Минсока в поиски преследователя. И во избежание ненужных вопросов менеджер перестал передавать им то, о чём рассказывал детектив Сон. Даже Бо-Бо ничего не знал; Ким виделся с ним в последний раз у себя дома, не заходил в «подземелье», не звонил и не писал. Это только его ноша, и лишь ему разбираться со сталкером. В отличие от других, Тэхён не пожалел на это сил и не стал ограничивать свои действия ставшей ненавистной должностной инструкцией.       — Нет, информатор сдулся. Это был работник той почты в Тэгу. Я заплатил ему за записи, в остальном он бесполезен, — ложь далась Киму легко, но вышло не совсем правдоподобно.       — Понятно. Жаль. Если я ещё чем-то могу помочь — обращайся, — доверчиво кивнул Хосок.       — Обращусь. Ты только составь подробный список приемлемых «взяток», — со смешком ответил менеджер.       — Вышлю тебе в письме, — весело бросил руководитель отдела внутренней безопасности и поспешил по своим делам. К чему эти утаивание и враньё? Ко Бао и Чон Хосок сделали всё зависящее от них, чтобы защитить актёра. Но оказались бессильны. Они не входили в список подозреваемых Тэхёна, так как вряд ли могли быть причастны… Хотя что Ким знал о своём хорошем друге? Бо-Бо всегда был надменен и при любом удобном случае показывал окружающим, насколько превосходил их. Импульсивный, желающий величия, умный, расчётливый. Были ли у того ещё какие-либо близкие отношения, Тэ не знал. Айтишник часто и в красках хвастался своими любовными похождениями, но о чём-то более личном рассказал лишь единожды. Впрочем, как и сам Тэхён. Про семью Ко говорить не любил, ссылался на то, что давно вычеркнул родственников из своей жизни по весомым, но неоговариваемым обстоятельствам. Почему Ким ни разу за всё время их знакомства не удосужился узнать причину? Они могли вместе пить, обсуждать работу, шутить, говорить о чём-то интимном, но всего пару раз коснулись прошлого. Оба не хотели вспоминать былое и не лезли с расспросами друг к другу, делая их дружбу лёгкой и немного поверхностной. Бао не раз открыто говорил Тэхёну, что заинтересован в нём как в мужчине. Да, чаще в шутку, но в ней была и правда. Могла ли ревность к Чонгуку толкнуть друга на преследование?       — Абсурд, — прошептал сам себе Ким. Ускорившиеся шаги. Двойные створки с матовым стеклом, у которых менеджер на мгновение замер в смятении. Глубокий выдох и твёрдая поступь. Короткий разговор с секретарём президента дал понять, что Чхве Минсок мог принять его. Ким погладил браслет на запястье перед тем, как войти в кабинет, мысленно прося кожаный шнурочек придать ему сил. Уверенности в том, что Минсок с пониманием отнесётся к его визиту, не было. Была решительность, которая подталкивала идти напролом. Добиваться необходимого, чего бы ему это ни стоило. Дверь поддалась легко, но закрыть её позади себя оказалось трудно.       — Здравствуйте, господин Чхве. Мне очень нужно с вами поговорить, — после этих слов Тэхён уважительно поклонился, придерживая галстук и пиджак. Он обязан был вести себя мужественно, иначе президент и слушать бы не стал.       — Давай поговорим, присаживайся, — Минсок звучал по-хозяйски спокойно и снисходительно. Он поправил очки и отложил на полированную деревянную столешницу лист бумаги.       — Вчера на господина Чона снова попытались напасть, — и вновь только часть правды, чтобы защитить актёра. Ни слова о Ли Суджине.       — Где была охрана? — нахмурил брови президент.       — Рядом. Но сталкер сумел подойти очень близко к Чонгуку…       — Увеличь количество телохранителей, — прервал Минсок Тэхёна очевидным решением.       — У меня есть другой план. Я увёз господина Чона в дом своих родителей. Сталкер вряд ли будет там искать, так как в прошлый раз он пришёл по моему личному адресу. Даже если он и вычислит эту квартиру, то я буду постоянно находиться там же. Один, без посторонних. Это позволит снизить риск человеческой ошибки по невнимательности. Прошу у вас позволения оставить актёра у себя и больше никого из стаффа не подпускать к Чонгуку вне площадки. Никто не должен знать, где он. Вне нового жилища с нами рядом постоянно будет охрана. Ничего не изменится, господин Чон будет и дальше следовать своему расписанию. А после съёмок агентство обязано обратиться в полицию с официальной жалобой от лица актёра…       — Тэхён, ты бредишь. Твоё поведение уже перешло все мыслимые границы, — вновь перебил менеджера президент. Раскатистый голос не повышал тона, но от него хотелось вжать голову в плечи. Ким лишь ещё сильнее выпрямил и без того натянуто-ровную спину.       — Я подозреваю, что сталкером может быть кто-то из стаффа агентства. Поэтому прошу разрешения, чтобы Чонгук пока пожил у меня без афиширования нового адреса. Я лично буду отвечать за его расписание, работа не остановится, — старший менеджер старался не опускать подбородок и смотреть президенту в глаза. Между ними снова схватка.       — Нет, — непреклонно бросил Минсок, слегка кривя губы.       — Господин Чхве, это единственный доступный и простой вариант. Кроме него, мы можем только перевозить Чонгука из гостиницы в гостиницу или поселить где-то ещё с кучей охраны. Это долго и дорого, может усугубить психическое состояние актёра и не гарантирует безопасности, — Тэхён исчерпал свои аргументы, коснулся всего, что могло иметь значение для президента. Решительность жалобно заскулила внутри, пытаясь покинуть его.       — Твой способ тоже не гарантирует, — пожал плечами Минсок.       — Телохранители будут всегда на связи. Я буду рядом, и дверь в квартиру всё же не так просто взломать. До начала промо-продвижения мы сможем придумать что-то ещё, — Ким повторялся, не придумав ничего нового. Он нервно мял пальцами рукав своего пиджака, чтобы те не дрожали, но взгляд оставался непроницаемо-спокойным.       — Нет. Перевези Чонгука обратно в его апартаменты и увеличь количество охраны, пусть это и недёшево. Оставайся на позиции менеджера. Двое мужчин живут вместе, да ещё и один подопечный другого. Если это попадёт в прессу, у нас будут крупные проблемы. Разразится скандал, фанаты точно подобного не одобрят. Новый фильм не окупится, и мы понесём убытки. Выгода. В этом аргументе Тэхён не ошибся. Молниеносная ярость сдавила горло. Напускная бесстрастность разбилась вдребезги от хлёсткого удара вспыхнувшей агрессии. Бесцветное до этого лицо побагровело. Старший менеджер вскочил на ноги, едва не опрокинув стул. От услышанного дрожь из пальцев распространилась по всему телу. Линия губ сжалась, чтобы тут же преобразиться в оскал. Он кое-как сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу. Но рвущиеся наружу гневные слова остановить не смог:       — Чонгук не товар, который должен соответствовать чужим ожиданиям и требованиям! Он живой человек, а не возможность нажиться! И его могут убить прямо на пороге собственного дома! Я не брошу его, так нельзя! Президент округлил глаза, а от следующего действия Тэхёна изумлённо открыл рот. Мужчина рухнул перед ним на колени и, по плечи скрытый столом, поставил на столешницу локти с соединёнными ладонями. Запала злости хватило лишь на то, чтобы о ней прокричать. Следом пришло всепоглощающее отчаяние. Навалилось и придавило, заставив спину сгорбиться, а ноги ослабеть. Плеснуло на лик скорбью, окрасив кожу в землисто-бледный и вытравив всю жизнь из померкших глаз. Сильнее сжало глотку, выдавив из неё поверхностное дыхание. Резануло по сердцу так, что впору схватиться за грудь.       — Минсок, я умоляю вас. Дайте мне спрятать Чонгука, его жизнь в опасности, — тихим, срывающимся голосом проговорил Тэ, а затем закрыл лицо руками, чтобы спрятать подступающие слёзы бессилия. Плевать. На полностью утраченный самоконтроль, на карьеру, на уважение другого. Всё бессмысленно и незначимо, кроме актёра. Президент на пару секунд застыл, видя, в каком разбитом состоянии менеджер. Он давно понял, как Ким относился к Чону, но подобного не ожидал.       — Тэхён, сядь и возьми себя в руки. Мы обратимся в полицию. Ход опасный, но такая новость может сыграть нам на руку. Я обсужу со своими аналитиками этот момент, и мы просчитаем все риски. После этого появится понимание, когда именно агентство подаст жалобу. Насчёт опасности для жизни и психического состояния Чонгука я тебя услышал. От его работоспособности зависит многое, поэтому нужно принимать меры. Штат телохранителей — это дорого, хоть и не катастрофично. Но тут есть свои подводные камни. Увеличение числа охранников в повседневности тоже может привлечь нежелательное внимание. И многие могут воспринять большое количество телохранителей как попытку отгородиться от фанатов. Как видишь, любой шаг имеет последствия. Если подумать, в твоих словах есть логика и польза для компании. Нам незачем выставлять напоказ внутренние проблемы. Я дам тебе разрешение при одном условии.       — Всё что угодно, — сдавленно ответил Тэ, поднимаясь с колен.       — После того как сталкера поймают, а Чонгук вновь вернётся к нормальной жизни, ты добровольно уволишься из агентства и больше никогда не будешь контактировать с моим актёром. Считай это внесудебным запретом на приближение к Чонгуку лично от меня. И, если ты нарушишь запрет, я обязательно узнаю. Мы же не хотим ссориться друг с другом, правда? В твоём личном деле, так и быть, не будет записи о вопиющем нарушении контракта. Это моя благодарность за несколько лет твоей качественной работы в агентстве. Я понимаю подозрения относительно стаффа и склонен не считать тебя этим самым преследователем только благодаря репутации. Но я прекрасно вижу, что с тобой происходит. И это твои личные проблемы. Не ломай Чонгуку карьеру и не впутывай в эти игры. Потому что, если о твоём отношении к нему узнает общественность, Гук заплатит гораздо бо́льшую цену, чем придётся заплатить тебе. Чхве Минсок сам построил свою компанию, он научен как жизненным, так и трудовым опытом. Для него главное — благополучие его детища, которое зависит от актёров. И он сделает всё, чтобы агентство процветало.       — Я согласен. Напишу заявление на увольнение сразу же, как Чонгук окажется в безопасности, — Тэхён сказал то, что от него хотели услышать. И если про заявление он не соврал, то в отношении запрета Минсока не стал говорить ничего. Потому что знал, что уже не сможет сам оставить актёра, если только тот об этом не попросит.

💊💊💊

Чонгук отснял первую на сегодня сцену и ждал приглашения приступить ко второй. Новая схема вхождения в образ исправно работала уже несколько дней: актёр наделял протагониста картины эмоциями своей личности и показывал их перед камерой. После трёх удачных дублей появился неожиданный нюанс, который ошеломил Гука. Если его чувства принимали за игру, он не боялся их демонстрировать. Чон понял это в момент, когда, в обход сценария, не сдержал себя, вложил в героя больше, чем следовало, и прямо в кадре закрыл лицо руками, отгородившись от множества глаз. Он замер, ожидая замечания от режиссёра Кво, но его не последовало. Лишь одобрительный хлопок по плечу от коллеги после слов: «Стоп! Снято!» Подобное принятие другими вызвало недоумение, и с каждым новым дублем Гук проверял реакцию своих зрителей. Да, вся съёмочная команда думала, что он был в образе. Но актёр принял решение, что обязательно расскажет Юнги об этом эксперименте, когда будет готов. Здесь крылось что-то важное, но пока непонятое. На локации переставляли свет, актёрскому составу поправляли макияж и причёски, выдавали реквизит. А Чонгук сидел в своей грим-уборной уже полностью готовый и часто поглядывал на часы над дверью. Считал до шестидесяти и сравнивал скорость своего счёта с бегом секундной стрелки. Стрелка то отставала от произносимых в мыслях цифр, то опережала Чона. Нет, время не тянулось и не неслось, оно шло так же, как и всегда. Чонгук слишком давно не замечал этого движения, не обращал внимания, как одни сутки сменяли другие. А сейчас считал секунды, стараясь обогнать тиканье часов. Будто если он опередит стрелку, то та признает своё поражение и метнётся на циферблате к нужной отметке, делая тем самым минуту на несколько делений короче. Гук ждал. Но не окончания всех приготовлений, а своего менеджера. Стоило Тэхёну уйти, как внутри актёра что-то сжалось, замерло, припало к земле. Он беспомощно рассматривал каждого сотрудника стаффа, что подходили к нему. Не смея пошевелиться, одними глазами изучал стилиста, реквизитора, их помощников. Боковым зрением наблюдал за Чимином и Юном, пока те что-то тихо обсуждали, сидя на диване. Часто оглядывался, будто чувствуя на себе чей-то взгляд. Боялся нового нападения. Рядом с Тео этот страх притуплялся. Голоса в голове шёпотом цитировали монологи героя картины, прерываясь на обсуждения того, что полного доверия к менеджеру всё ещё не было. Была безоговорочная уверенность в том, что Тэхён сможет его защитить, если будет находиться рядом. Ким вернулся к обеду и, отпустив своего помощника вместе с агентом, остался с актёром наедине.       — Как ты? Я принёс поесть, — Тэ поставил на туалетный столик контейнер с едой, а Гук не обратил на это внимания. Смотрел только на мужчину перед собой чистым пронзительным взглядом.       — Нормально, — прошептал он через пару секунд, но, заметив скользнувшую по чужому лицу хмурость, тут же добавил: — Теперь нормально… Играть сложно, постоянно жду, что что-то случится. Пошёл в туалет и попросил Уёна прямо внутри меня подождать даже после того, как он проверил помещение. Похоже, я схожу с ума, — его взгляд из невинного сделался усталым.       — Я больше никуда не поеду и всё время буду с тобой. Покараулить возле кабинки — легко, — Тэхён придал слегка нелепый задор своему голосу, чтобы не выдать тот фактор, который теперь больше прочих волновал его. Время. Сколько у них его осталось? Неделя до конца съёмок, а дальше? Ким не хотел думать об этом сейчас и, оборвав мысли, мягко улыбнулся актёру.       — Обещаешь? — со смешком спросил Чонгук.       — Обещаю, — отводя глаза, сказал менеджер.       — Спасибо, — Гук был благодарен Тео за то, что тот поддерживал его, несмотря на вчерашние слова актёра. За то, что менеджер не осуждал, ничего не требовал, не говорил о случившемся, а просто стоял напротив.

💊💊💊

Он снова дал Чонгуку обещание, которое, скорее всего, не сможет сдержать. Но осознание этого пришло слишком поздно. И пусть актёр задавал вопрос с улыбкой, для менеджера в нём не было ни намёка на шутку. Тэ говорил с полной серьёзностью и понимал, что от него ждали именно этого ответа. Он пообещал не оставлять Гука одного, не называя точного срока, сколько сможет держать своё слово. Тэхён бы остался с актёром насовсем, если бы это решение было в его власти. И если бы Чонгук захотел. Договорённость с Минсоком давила своей неизбежностью. Тео не рассказал о ней Чону — для этого было ещё слишком рано. Всё так или иначе упиралось в циферблат часов. Как менеджер сможет отпустить актёра, когда настанет час уходить? Воспротивится ли этому сам Чонгук, когда узнает, или же не сделает ничего? Сочтёт ли мужчину лжецом или даже не вспомнит об обещанном? Семь дней рядом друг с другом. А что будет после? Тэхён не знал даже того, что произойдёт, когда они вновь окажутся вдвоём в квартире. Перестанет ли Чон бояться? Сможет ли чувствовать себя комфортно рядом с менеджером? Спокоен ли будет его сон? Последовательная натура мужчины рвалась просчитать свои действия, предсказать последствия, но затея изначально была бессмысленной. Если в защите актёра Тэ мог проложить хоть какой-то курс, то состояние Гука, как и его поведение, было той переменной, под которую нужно было подстраиваться в моменте. Чонгука посетили похожие мысли, но о другом. Актёр задумался о том, что не способен предугадать своё собственное будущее — все размышления на этот счёт обрывались пустотой. И эта неизвестность пугала. График дальнейшей работы Чона-звезды был прописан на годы вперёд — вплоть до минуты. А вот у Чона-человека расписания не было даже на сегодняшний вечер. Актёр украдкой посматривал на менеджера, и ему хотелось спросить у того, что будет дальше? Не с карьерой, а с ним. Возможно, Тэхён мог подсказать, внести хоть какую-то ясность. За последние десять лет Гуку так редко удавалось побыть обычным человеком, будто он и не жил вовсе, а лишь играл нескончаемые роли. Чонгук хотел почувствовать, каково это — не спрашивать разрешения у стаффа на каждый шаг, не следовать сценарию, расписанию, не соответствовать чужим ожиданиям, не поддаваться внутренним голосам и страху, не анализировать, не ждать осуждения. Дать себе волю, сделать самого себя важнее персонажа кино. Ведь рано или поздно всему наступит конец. Любой фильм, каким бы длинным он ни был, закончится. Если для исполнителя главной роли кино — это вся жизнь, то есть в ней хоть что-то настоящее? Реальность невозможно отложить на потом, оставив за кадром, её нужно проживать. Торопиться, пока это ещё возможно. Потому что после финальных титров зрители искупают героя картины в овациях, покинут зал, а экран неумолимо погаснет. От актёра останется лишь эфемерный образ, запечатлённый на плёнке, и больше ничего. Словно его и не было никогда как личности. Эти неутешительные выводы породили в Чонгуке желание почувствовать себя не персонажем, состоявшим из заученных строчек, а человеком из плоти и крови. Пусть слабым, но дышащим. И то открытие, которое он сделал сегодня утром, должно было помочь в этом. Медленно, по миллиметру отойти от образа и показать себя настоящего. Но сделать это на многочисленную публику он всё ещё не мог. Чон знал о таком типе кинематографа, как монофильм, в котором задействован всего один актёр. И он решил попытаться создать такой сценарий, который будет направлен только на одного зрителя.

💊💊💊

Короткое ощущение безопасности оборвалось за пределами грим-уборной, где Гука вновь ожидало множество людей. Лишь один человек в этой толпе смотрел на окружающих чаще, чем на него. Тот, в кармане выглаженного пиджака которого теперь хранилась тревожная кнопка. Тэхён рассматривал съёмочную команду внимательно и строго, лицо выглядело суровее, чем обычно. Словно стафф в чём-то провинился перед ним. Его глаза смягчались, только когда задерживались на актёре. Всего на мгновение, вскользь, чтобы просто лишний раз убедиться, что с тем всё в порядке. Чонгук тоже озирался по сторонам, выискивая что-то невидимое в тёмных углах павильона, но его поиски ничего не давали. И каждый раз после них актёр возвращался взглядом к менеджеру. Цеплялся за него, будто тот якорь, что не давал течению унести. Образ Тео и его присутствие перекрывали тревожность психического характера, принося волнения иного рода. В отличие от Тэ, Гук смотрел подолгу, пряча свой интерес в тени за пределом декораций, где застывал между сценами и запоминал каждую деталь: то, как мужчина иногда поправлял костюм, то, как поглаживал кожаный браслет, когда они встречались взглядами, то, как пугливо отводил глаза первым. Тэхён чувствовал, что за ним наблюдали. Он помнил это ощущение ещё с того заката на террасе дома у залива Салерно. Но удерживать зрительный контакт дольше, чем на пару секунд, не давали скопление народа и всё та же мешанина из чувств, застрявших в груди. Там было так много всего: боль, вера, желание, тревога, отчаяние, нежность. Менеджер хотел бы знать, о чём думал сам актёр, играя в эти гляделки. Иногда взгляд Чона был неосознанным, будто уплывшим. Но стоило только на него ответить, как Чонгук сразу же перемещался из своих мыслей на площадку. Смотрел пристальнее, видел. Глаза актёра менялись, когда он переводил их на Тео, они больше не казались мёртвыми. И мужчина это заметил.

💊💊💊

Тэхён повсюду следовал за своим подопечным, отставая всего на три шага, стал его тенью. Распоряжение от президента, в котором был прописан план менеджера, пришло на следующий день. Ранним утром четверга Ким ещё пристальнее наблюдал за приближённым стаффом. Всматривался в лица, анализировал жесты, вслушивался в интонации. Он отчаянно пытался найти виновника всех этих превентивных мер. Тэ жалел, что рядом нет доктора Мина: возможно, тот смог бы распознать сталкера по каким-либо признакам или поведению. Менеджер уже обдумывал идею новой встречи, на которой Юнги бы побеседовал лично с некоторыми работниками агентства. «…преследователь может вести себя в обществе вполне адекватно и ничем себя не выдавать. До того момента, когда уже не сможет сдерживать своё желание расквитаться…» Тэхён неплохо понимал мотивы людей, но психотерапевтом всё же не был. Он мог лишь следить, общаться и подмечать странности. Мужчина как бы невзначай задал несколько вопросов Чимину о его работе с Чонгуком. Выслушал пару эмоциональных баек о том, как импресарио своими потом и кровью, иногда руганью и наигранным шантажом, добывал для Гука роли, потому что верил, что тот — достойнейший и непревзойдённый актёр. Пак вспомнил о том, как зародилась их дружба, и говорил об этом с ощутимой теплотой и лёгкой улыбкой. Сыпал подробностями, как Чон сначала счёл агента взбалмошным придурком, а Чимин, в свою очередь, ворчал, что ему досталась малолетняя серая мышь. Они даже как-то поругались из-за неспособности импресарио оставлять своё мнение неозвученным. Вопреки подростковой застенчивости, Чонгук так яростно отстаивал себя, что Пак замолчал на полуслове и начал аплодировать. Со слов: «Вот такую страсть ты должен показывать публике, тогда она будет у твоих ног» — и ответной улыбки началось их многолетнее сотрудничество. Со своим помощником Ким построил разговор иначе: он хотел понять природу увлечённости парня. И вновь ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Любимые фильмы с глубокими сюжетами, правдоподобно сыгранные роли, восхищение чужим талантом, трепет при личном общении со знаменитостью. Юн рассказал и о том, что не успел договорить в их последний вечер в Позитано. Несколько лет назад друзья подарили ему билет на фан-встречу с актёром. Сон описал, что шёл туда с таким воодушевлением, что даже немного попискивал от восторга. Но то, что он увидел в битком набитом зале, сильно расстроило, и до конца мероприятия он не смог остаться. Гудящая толпа не давала расслышать, что отвечал Чонгук на многочисленные вопросы. Толкотня, борьба за возможность спросить какую-то глупость, крики, ругань, духота. Юн делился своим недоумением с тревогой во взгляде. Он до сих пор не понимал, как актёр выносил подобное раз за разом. С Хёнгу толком поговорить не удалось, так как на площадке он не присутствовал, а единственный звонок закончился громким детским плачем в трубке и извинениями водителя. «…попытки распознать сталкера могут ни к чему не привести, пока он сам не захочет показать себя. Все описания преследователей довольно общего характера…» После того как беседы были окончены, а новый план действий озвучен, две пары телохранителей Чонгука, агент и младший менеджер вновь перешли в режим сопровождения актёра, но только в пределах территории киностудии. А сразу после окончания смены Ким сам повёз Чона в квартиру родителей, долго наматывая круги по улицам, чтобы быть уверенным, что за ними не следят. Команда отреагировала, как и должна была, без каких-либо странностей в поведении: высказала свои взволнованность и надежду, приняла инструкции к сведению и продолжила выполнять должностные обязанности. План казался простым: рабочий день закончился — можно идти домой. Но каждый из стаффа ни на секунду не расставался с телефоном как на площадке, так и за её пределами. Всех захлестнуло напряжение. В эпицентре этой давящей атмосферы находились двое: актёр и менеджер. Оба ежеминутно ждали нового нападения. Оба могли прекратить оглядываться только за закрытой дверью, что загораживала их от остальных и оставляла наедине. Но и здесь был свой накал. Там, снаружи, они боялись кого-то другого, а один на один — друг друга. Каждого разрывали изнутри личные противоречия. Тэхён сдерживал себя во всём: мысленно бил по рукам, чтобы не коснуться актёра, и кусал губы, дабы не сказать лишнего. Пытался не отводить глаз хотя бы вне квартиры. А по возвращении домой заставлял себя не сбегать в спальню. Актёру необходим защитник, а не тот, кто сам страшился его. Ускользнуть хотя бы на пару минут и не грызть себя за несуразное бегство помогали сигареты. Ким выкуривал по две за раз, не обращая внимания на ноябрьскую непогоду и цепляясь пальцами за холодные перила балкона. Он мысленно высмеивал своё поведение и этот странный способ сдерживаться. Ведь стоило вернуться в квартиру, один лишь взгляд актёра сносил его, словно белая волна, — так же стремительно и неумолимо. Смывая в открытое море все попытки быть безучастным. Влюблённое сердце разуму не удержать, оно всё равно будет тянуться к тому, в ком нуждается. Даже если его не принимают в ответ. Это чувство можно заглушить, но далеко не сразу. Вырывать из себя по куску, не давать прорасти заново. Но как это сделать, если тот, кто столь желанен, находится на расстоянии в пару шагов круглые сутки? Чонгук метался внутри себя и не находил места. Ночами просыпался от снов, в которых его же разум лишал актёра того единственного, что не давало окончательно сдаться. Днём было не легче. Стоило только отнять голову от подушки, как он начинал своё напряжённое наблюдение. Смотрел, как Тео будил его, ни разу не преступив границу отведённой Гуку комнаты. Как заботливо кормил завтраком, а сам почти не ел. Как осторожно вёз на съёмки в тишине, давая настроиться на грядущий день. Как постоянно был рядом, готовый в любую секунду сорваться к нему и защитить в случае опасности. Как на обратном пути в квартиру старался отвлечь его непринуждённой беседой, а сам всматривался в зеркала заднего вида. Как спрашивал о самочувствии, крепче сжимая руль. Как начинал готовить ужин, едва вернувшись домой. Как подолгу курил на балконе, уставившись в небо. Как с усталым видом желал спокойного сна и уходил. Обычные действия, если бы не слегка подрагивающие руки и такая мука в глазах, что Чону самому было больно в них смотреть. Но он не мог не делать этого, иногда боялся даже моргнуть. Будто стоило лишь прикрыть веки, и ночные страхи сразу бы ворвались в день, чтобы укутать фигуру Тео туманом, оставляя после него лишь пустоту. Актёр отказывался от онлайн-встреч с Юнги, только писал сообщения, коротко отчитываясь о том, что таблетки принимал, что чувствовал себя более-менее. Просил дать ему время. Заверял, что всё под контролем. Врал. Что он мог сказать? Что его съедало сомнение в собственной адекватности? Что он либо слеп и глуп, либо Ким Тео в миллион раз лучший актёр, чем сам Гук? Что Чон не мог отличить правду от игры? Что эта круговерть вновь заставила его искать пространные пути? Что он хотел ощутить себя собой, но боялся? Что он вроде нашёл способ открыться одному человеку? Но и тот не до конца искренний. Очередной сценарий. Монофильм. Что его внутренние голоса сводили с ума, наперебой советуя то довериться Тэхёну, то воспользоваться им? Что он больше не мог выносить своё лицемерие? Жаждал, чтобы советчики в его голове наконец-то заткнулись? Что ему больно от того, как распирало грудь, когда он оставался один? Или как ныло в два раза сильнее, когда рядом с ним Тео? Что он уже готов принять любое «лекарство», даже яд или плацебо, и поверить, что они смогут дать ему покой? Иначе актёра разорвёт изнутри от того, что он носил в себе с момента последнего заката над Тирренским морем. Он не смог найти мир внутри себя с помощью Суджина. С Ли были только холод и наигранность. От этих воспоминаний Чонгука мутило, он осознал всю мерзость и низость той игры уже после. После того, как попытался сыграть ту же партию с Тэхёном. Актёр ошибся. Такие роли и игры ему не по зубам. Ведь они насквозь пропитаны гнусным враньём, а он так устал лгать. Чонгуку часто приходилось говорить неправду, недоговаривать. Быть знаменитостью для него означало забаррикадировать свою сущность внутри. Спрятать, чтобы уберечь, и ревностно охранять, чтобы окончательно не разрушили. Стать самому себе надзирателем, самым жестоким из существующих, чтобы никто не смог подобраться близко и больно ткнуть пальцем в ранимую душу. Его «звёздная» жизнь постоянно прятала что-то за ширмой. Чувства, страхи, предпочтения, боль, слёзы, болезни. Слабости, присущие каждому. То, чего не должно было быть в идеальном образе Чон Чонгука. То, чему не место на виду. Но сейчас рядом с ним находился тот, кому впервые захотелось сказать чуть больше, чем нужно знать другим. Тео словно был пропитан мягкими солнечными лучами, что дарили тепло и умиротворение. Около него актёр мог изредка выдохнуть, хоть ненадолго заглушить тревоги о сталкере и перестать внимать голосам внутри головы, потому что в эти мгновения они были не нужны. Чон обдумывал свой «монофильм» каждый раз, когда смотрел на менеджера. Представлял, что скажет и сделает. Отвергал один шаг и тут же придумывал другой. Нервничал, боялся, что оттолкнут, что ошибётся, что не сможет. Успокаивал себя тем, что это просто новый сценарий. Только не для выдуманного героя, а для него. Для человека. И для обычного парня эта новая картина ничем не отличалась от мечтаний. Которые обретали форму в том, кто всего раз вслух сказал, что влюблён. А беззвучно — ещё тысячу. И пусть грядущий фильм не совсем честный. В прошлом запятнанный далеко не лучшими побуждениями, частично шёл в обход доверия и откровенности. Но Чонгук больше не мог справляться с тем давлением, что теперь заключалось в нём самом. Его тянуло к Тэхёну. Эта тяга возникла ещё в разлуке, а с каждым днём, проведённым вместе, становилась всё сильнее. Да, он сто раз глупец, что понял это только сейчас, когда отрицать уже бессмысленно и терпеть — невыносимо. Причину своих эмоций и ощущений он не искал, в его мыслях и без того кавардак. Актёр намеревался выпустить себя из собственной головы. Хотя бы ненадолго. Тем способом, что для него прост. Показать менеджеру свою душу, но сквозь мнимую экранную призму. Попробовать хотя бы так. Вообразить себе несуществующую роль. Пока не говорить, что он больше не «игрок». А если примут, обдумать после, как сказать Тэхёну правду. Иногда Чон размышлял, что, может, стоило встретиться со сталкером лицом к лицу и дать ему сделать с собой всё, что тот хотел. Не сопротивляться, а понести наказание за все свои реальные и надуманные грехи. Покой можно найти и этим путём. Если угрозы преследователя были правдивы и тот действительно хотел покончить с актёром, может, проще положить всему конец именно так? Больше не мучиться самому и не мучить других. Все эти раздумья отходили на второй план, как только менеджер встречался с ним взглядом, проявлял заботу или смешил Чонгука. Когда он в последний раз беззаботно смеялся даже над глупой шуткой? Сам не помнил этого и был признателен Тэхёну за попытки разрядить обстановку. Хоть она и была острой, но спустя какой-то час после возвращения в квартиру родителей Тэ самое весомое значение обретало то, что было между ними.

💊💊💊

Стоило Чонгуку всего раз возжелать, чтобы секундная стрелка двигалась быстрее, как та будто подстроилась под его чересчур скорый счёт. Всего пять дней до неизвестности, тянуть больше некуда. Время на исходе. Дальше другой план. Дальше их разделят. В вечер пятницы актёр решился. Торопился успеть, нервничал, что не выйдет. Сегодняшняя смена на площадке незаметно пронеслась мимо него и закончилась рано, за окнами закат. Свет просачивался сквозь полуоткрытые жалюзи и расчерчивал гостиную янтарными полосами. Впервые за долгое время небо было ясным. Едва переступив через порог, Тео стал разогревать ужин, и, пока микроволновка тихо гудела, он снял лишь пиджак, уступая Гуку ванную. Актёр не сопротивлялся попыткам менеджера себя накормить. Чона радовало то, что они ели вместе, за одним столом. Но если во время обеда в гримёрке Киму некуда было бежать, то дома третий вечер подряд он заканчивал с едой первым и уходил на балкон, чтобы сразу после этого отправиться спать. Чонгук доедал в компании Ра, который вольготно разлёгся на столе. Запечённая курица казалась пресной, пустой стул напротив притягивал беспокойный взгляд. Но актёр точно знал, что сегодня он воплотит монофильм в жизнь. Тэхён не сможет скрыться в спальне сразу после перекура. Слишком рано, чтобы сослаться на сон, — всего начало шестого. Значит, нужно как-то завести разговор. Гук наскоро вымыл посуду и, пока Ким не успел вернуться, подошёл к стеллажам в зале. За несколько дней в этой квартире актёр видел их только мельком: после работы не оставалось ни времени, ни сил, ни желания изучать новое пристанище, а сейчас они появились. Чон блуждал глазами по полкам и пытался убедить себя, что готов, что роль выучена. На трёх фото нашлась интересная деталь, за которую зацепился взгляд. Парень уже хотел взять одну рамку в руку, как сзади раздался хлопок двери, — пора начать говорить. Тэхён сразу же заметил Чонгука у стеллажей, но ничего не сказал. После сигарет хотелось пить, и менеджер направился к столу, на котором осталась его кружка с чаем. Рыжий хвост кота подёргивался, норовя опуститься своим кончиком в чашку. Но Тэ не дал ему этого сделать, забрал чай и ласково подтолкнул Ра, чтобы тот нашёл себе другое место. Мятный вкус вытеснил табачный, оставив лёгкую свежесть. Мужчина вернул кружку на стол, смотря на спину актёра, разглядывающего коллекцию родителей. Он понимал, что будет выглядеть глупо, если попытался бы пройти мимо и закрыться в своей комнате. Никакие отговорки не помогут, и Гук догадается, насколько Тэхёну сложно находиться с ним один на один. Тот мог истрактовать такое поведение неверно, подумав, что он противен менеджеру. Подобное неизбежно повлекло бы за собой опасную закрытость, которую нельзя было допустить. Без доверия между ними все планы заранее обречены. И Тео остался, лелея надежду, что, может, они смогут провести этот вечер в дружеской обстановке: посмотрят какой-нибудь фильм или просто поговорят. Мужчина мысленно дал слово, что сдержится и будет вести себя подобающе. Пальцы машинально легли на чёрный шнурок — тот давно утратил былую гладкость. Ким тихо выдохнул и прошёл в зал, чтобы присесть на диван. Чем тут же воспользовался Ра, в один грациозный прыжок забравшись на колени к своему человеку.       — Господи, я когда-нибудь научусь переодеваться сразу после работы? — посетовал сам себе Тэ, поглаживая животное.       — Любишь кошек? — Чонгук повернулся к мужчине и задал вопрос слишком тихо. Он знал ответ ещё с далёкого вечера в Пусане, но ничего другого не придумал.       — Что? — переспросил Тэхён, развернув голову к актёру.       — Ты на нескольких фотографиях с котами. Говорю, кошек любишь? — со второй попытки у Гука вышло лучше.       — Очень люблю, — улыбнулся Ким, снова переключив внимание на Ра.       — Я тоже люблю животных, но, к сожалению, не могу их себе завести, — актёр сделал неловкий шаг к дивану.       — Помню, мы как-то обсуждали это. А кого бы ты себе хотел, если бы мог? — заинтересованным тоном спросил Тэ, посмотрев на Чона.       — С детства мечтаю о собаке, но с моим нынешним графиком даже за черепахой толком не выйдет ухаживать, — ещё одно неуверенное движение вперёд.       — У меня примерно такая же ситуация. Поэтому Ра живёт с родителями, а не со мной. Хотя в дом котёнка приволок я, и, по сути, он мой. Но из-за работы я могу только навещать его, а сейчас временно живу здесь и присматриваю за этой наглой мордой, — Тэ обхватил кота обеими руками и приподнял с колен; тот задёргал мощными лапами, пытаясь вырваться, но его не пустили. Тэхён потёрся носом о спину Ра и несколько раз наигранно звучно чмокнул между ушей. Кот таки извернулся и поспешил удрать. Запрыгнул на сидушку кухонного стула и принялся недовольно вылизывать те места, где человек посмел так нагло «испачкать» его мех. Актёр и менеджер следили за этим представлением, но Гук почти сразу вернул свой взгляд к Тэ, услышав, как тот забавно отплёвывался от приставучей шерсти, что осталась на коже и попала в рот.       — Линючий засранец, — Тэхён потёр лицо ладонями, но тонкие шерстинки убрать не смог — к рукам тоже прилип кошачий пушок. Чонгук смотрел на него с улыбкой. Ничего ведь особенного, но к такому тёплому и милому Тео влекло ещё сильнее, чем к стойкому профессионалу Ким Тэхёну. Актёр подошёл ещё чуть ближе.       — Давай помогу? — произнёс с надеждой, что разрешат коснуться.       — Не нужно, пойду умоюсь. Уже пять лет грожусь, что постригу кота налысо, если он продолжит оставлять свой шерстяной след повсюду. Но, похоже, Ра знает, что я вру, — Ким пытался прикрыться шуткой, но выдал своё волнение тем, что практически вскочил с дивана и быстро скрылся в ванной, оставляя Чона в растерянности. Опять сбежал, хоть и обещал себе этого не делать. Невозможно. Какие к чёрту друзья?! Когда вокруг были другие люди, Тэхёну проще давалось делать вид, что всё под контролем. А наедине с Чонгуком его сдержанность трещала, крошилась и осыпалась песком тому под ноги. Туда же падало и его сердце. Нервозность подрагивала в пальцах, пока Тэ смывал с лица шерстинки, а затем проходился влажными ладонями по штанинам.       — Веду себя, как полный идиот. Соберись, вы всего лишь говорите, — шёпотом настраивал себя мужчина. Такое поведение недопустимо. Гук точно надумает себе совсем ненужное, если сослаться сейчас на головную боль или ещё какую-то несуществующую ерунду и ретироваться. Хоть боль и была, но не в голове, а в грудной клетке, в пальцах, на губах. До жжения кожи хотелось прикоснуться к актёру, ощутить его. Тэ уговаривал себя, запрещал, торговался, торчал здесь уже слишком долго. Последний взгляд в собственные мечущиеся глаза и торопливое возвращение, чтобы сбиться с шага и застыть, так и не дойдя до дивана. Чон снова царапал ногтями ранки на пальцах. Всё видел, боялся, что от него бежали из-за неприязни. Рядом так быстро стало пусто. Актёр отошёл к двери, ведущей на балкон, встал вполоборота и попытался хоть как-то унять участившееся сердцебиение. В мыслях путаница, ладони вспотели, нет понимания, как себя вести, он плохо вошёл в этот образ. Слишком сильное напряжение, чересчур много надежд. Позади раздался звук закрывшейся двери, а после щелчок выключателя. Тэхён возвратился, его шаги потерялись в ковре у дивана, но кожаная обивка так и не заскрипела. Что это значило? Почему мужчина остановился там? Не хотел подходить ближе? Гук перевёл взгляд по ту сторону стекла, между пространствами жалюзи, и смотрел, как садилось солнце. Закат отражался на его лице багровым заревом, наполнял кожу теплом, подсвечивал глаза, делая их не такими тёмными, как всегда.       — Красиво, — произнёс актёр тихо и, собрав последние крупицы храбрости, повернулся к своему менеджеру. А Тэхён не мог пошевелиться, смотрел только на него и видел. Видел не актёром, не звездой, нет. Видел человеком, живой душой. Видел без прикрас, без масок, без грима и костюмов. Таким приземлённым и настоящим.       — Красивый, — прошептал Тео. Так, чтобы было слышно только Чонгуку. Как будто в гостиной был кто-то посторонний. Или эту тайну могли разболтать стены. Гук вздрогнул от смысла сказанного. Эти слова были не о закате, и актёр удивился им. Он стоял с растрёпанными вихрами неуложенных волос. Без грамма макияжа. На подбородке явно алело несовершенство кожи. Нос, как всегда, сверкал от излишней жирности. Потрескавшиеся губы, невыспавшиеся глаза. Чонгук знал, как выглядело его тело. Но оно сейчас было спрятано под старой застиранной футболкой и безразмерными штанами, которые никаких достоинств не подчёркивали. Тео говорил это не телу, а его глазам, ему. Мужчина смотрел на него, как на что-то неоспоримо ценное и важное. Актёр прикрыл веки, наслаждаясь мягкими касаниями яркого света. А Тэхён не мог отвести от него глаз. От своего воплощения заката. Раскалённо-оранжевые, с примесью страстно-красного, лучи падали на Гука рисунком жалюзи с окон. Полоска огня. Полоска тьмы. Тео невыносимо на него смотреть и в то же время хотелось никогда не переставать этого делать. Боль бывает сладкой?       — Ты прекрасен, — снова шёпотом, словно не хотел говорить, но не смог сдержаться. В ответ лишь тишина и взгляд из-под полуопущенных ресниц. Внутренние голоса тоже не издали ни звука. И Чонгук вдруг понял, что в последние дни их слова теряли вес или вовсе игнорировались актёром, когда он оставался наедине со своим менеджером. С Тео. С его «подарком бога». Это осознание подтолкнуло шире раскрыть глаза и чуть ли не пробежать все разделяющие их шаги. Подойти на расстояние, где уже ощущалось тепло, но не хватало пары сантиметров до касания. Гук преодолел и их. Боязливо-медленно поднял руку к лицу мужчины и кончиками пальцев провёл по скуле. Едва дотронулся, но даже от такого мимолётного прикосновения Тэхён дёрнулся. Отступить не посмел, оттолкнуть — тем более, лишь глубоко задышал, нахмурил брови в гримасе боли и мгновенно зажмурился. Чтобы хоть так спрятаться от проникновенного взгляда, которым рассматривали его лицо.       — Чонгук, пожалуйста, не надо, — Тэ боялся увидеть в глазах напротив слепую похоть и мертвенно-тихую пропасть безразличия. Ещё одно касание к щеке, чуть более осязаемое, Ким встретил своей ладонью поверх другой. Он слегка приоткрыл рот, чтобы вдохнуть глубже. Чонгук заметил это движение. Без нажима провёл большим пальцем над верхней губой, очертил уголок и скользнул под нижнюю. Рука Тэхёна совсем его не держала, лишь сопровождала. Гармоничные черты лица явно скованы, но Тео всё равно был так безупречен перед ним. Внутри Тэхёна действительно больная мысль, что для актёра это всё могло ничего не значить. И одновременно с ней горячая сладость, как от глотка креплёного вина. Чонгук рядом, почти вплотную. Такая волнительная и будоражащая близость.       — Ты очень нужен мне. Именно ты, твоё тепло. Пожалуйста, не отталкивай, я очень этого боюсь, — произнёс актёр еле слышно, как исповедь. Нужен — это слово приятной вибрацией заколотившегося сердца растеклось в груди Тео. Он нужен Чонгуку. Хотя бы сейчас. Хотя бы так. Не было веры, что всё происходящее — реальность. Так много страха, что Чон исчезнет миражом, если Ким не найдёт в себе сил ответить. Отведённое им время скоротечно уносилось прочь. Тэ практически чувствовал ветерок от этого стремительного потока, что совсем скоро должен был иссякнуть. И если не сейчас, то, возможно, уже никогда. В голове мужчины будто раздавался треск радиопомех. Так звучали ломающиеся запреты.       — Прикоснись ко мне. Пожалуйста, помоги почувствовать себя живым. Понять, что я всё ещё могу дышать, — всё так же негромко строчка из песни, полная правды. Лицо менеджера противилось болезненному параличу: сначала расслабилась линия бровей, затем перестали сжиматься веки, после тяжёлого выдоха медленно открылись и глаза. В вопрошающем взгляде напротив только томление и нужда. Хруст последнего предубеждения — Тэхёну больше не устоять. Немое согласие дано бездействием. Губы, что были совсем близко, в этот раз накрыли его собственные первыми. Актёру ответили сразу же. Горячие ладони обняли его лицо, а чувственные уста припали с трепетом. Тэхён сцеловывал лучи солнца с его кожи, заменяя их своим теплом. Самозабвенно вдыхал в другого жизнь и всё то, что столько времени хотел вручить Чонгуку. Чон сначала был также нетороплив и сдержан. Но, как только ушёл страх, что всё вот-вот оборвётся, он крепко сжал талию мужчины, цепляясь пальцами за его рубашку. Шумно выдохнул носом и подался вперёд, сминая губы Кима напористо и страстно. Тэ понимал, к чему всё шло. По тому, как Гук плотнее прислонялся к нему, как всё сильнее сжимал в объятиях, с каким упоением целовал. А актёр не думал: наконец-то опустошил свою голову, вытолкнул себя наружу. Повиновался не тем правилам, по которым ему приходилось жить, а тому, чего действительно хотел сам. Чонгук потянул ткань рубашки, чтобы вытащить часть подола из-за пояса и ощутить под пальцами кожу. И как только он приложил ладони к пояснице Тэхёна, тот судорожно выдохнул, разрывая поцелуй. Но актёр сразу же вновь завладел его губами, не дав даже толком вдохнуть. С пьянящим обоих накалом приоткрыл рот шире и коснулся кончиком своего языка другого. Сразу же осмелел и сплёл их. Повёл руками выше по спине, а после вновь спустился ими вниз и вырвал края сорочки из брюк полностью. Тэхён снова отстранился. Перед взором плыло, мокрые губы жадно хватали воздух. Такие же затуманенные глаза напротив и тяжёлое дыхание говорили только об одном. Ему уже не сбежать. Не сможет. Не захочет. Он пойман. Попался. Попал. Добровольно покорный или обречённый? Во взгляде Тео так много всего. Но Чон распознал там главное — его принимали. Пока что. Спешить, пока этот дурман туманил им рассудок. Направлять, пока Тэ не успел передумать. Взяв мужчину за руку, Гук повёл его за собой, увлекая в спальню. На пороге комнаты его роль зачинщика закончилась. Актёру нужно было лишь немного подтолкнуть, а после уступить. С Тэхёном хотелось быть ведомым. Покоряться, а не брать. Остатков решительности хватило на последний в этот вечер первый шаг — за порог и несколько вглубь. Чон присел в изножье кровати, ожидая, пойдёт ли Ким до конца или останется в дверном проёме. И тот пошёл, медленно приблизился, мягко коснулся рукой лица актёра. Не опустился, а пал перед ним на колени. Дождался, пока Гук наклонится, и аккуратно, будто с опаской, поцеловал родинку на подбородке, купидонову дугу и только после — губы. Чонгуку хотелось почувствовать, насколько страстным может быть тот, кто перед ним; он вновь сам углубил поцелуй, вплетая пальцы в тёмные волосы и прижимая ближе. Тэхён старался угодить: провёл ладонями вверх по выразительным бёдрам, остановился на талии и чуть надавил, чтобы бережно уложить Чона на кровать. Отстранился, глубоко задышал через рот, облизал влажные губы. Дал актёру подвинуться к подушкам и последовал за ним. Смотрел так захмелевше, будто хлебнул слишком много крепости прямо из бутылки. Своей настойчивостью Гук показывал, что не нуждался в осторожности, поэтому Тэ перестал медлить. Сразу лёг меж разведённых ног, слегка придавил своим весом, чтобы ощущать друг друга сполна. Пылко целовал в губы, линию челюсти, шею и шептал между касаниями:       — Пожалуйста, будь со мной… будь со мной настоящим… будь собой. Любым, каким ты захочешь, но не картинкой с экрана. Я вижу тебя… слышу… даже когда ты молчишь… чувствую все твои эмоции. Тео поддался. Он безумно влюблён. Каждым своим словом и действием пытался донести до Чонгука, насколько тот значим и на что менеджер был готов пойти для него. Актёр видел это, ощущал, слышал и понимал, что сделал правильный выбор, нашёл именно того «благодарного зрителя» для своего монофильма, что был ему так нужен. Гук снова немного подгонял, ведь столько мест остались ещё не тронуты Тэхёном. Ему было необходимо скорее почувствовать живое тепло другого лишь голой кожей. Сжав широкие плечи мужчины, Чон отодвинул его от себя; тот приподнялся, опершись на руки и давя своим пахом на чужой. Чонгук ахнул и закатил глаза. Тэ сжал зубы и слегка качнулся, чтобы услышать первый тихий стон. От этого ощущения Гук будто вспыхнул изнутри, зашарил руками по пуговицам рубашки, спешно расстёгивая их и чуть ли не отрывая, тут же распахнул полы, стаскивая одежду до лопаток. Новое движение менеджера заставило актёра запрокинуть голову и схватиться за ткань, смять её пальцами, чтобы та утратила свой безукоризненный вид. Он ведь и сам такой — измятый, неидеальный. Тэхён замер, давая им полноценно вдохнуть, а Чонгук положил свои ладони мужчине на грудь. С нажимом провёл по мышцам подтянутого торса и остановился у кромки брюк. Если рубашку он мял не жалея, то здесь был ласков. Актёр ухватился за пояс и просунул пальцы под него, поглаживая низ живота. Смотрел туда, где соприкасались их тела, и уже потянулся к пряжке, но Тэ отстранился, встав на колени, не давая себя раздеть.       — Чонгук, не нужно. Я хочу, чтобы сейчас хорошо было тебе, — твёрдо, хоть и тихо, сказал Ким.       — Ладно, — пришло время актёра слушаться, он возьмёт своё позже. Гук задрал на себе футболку и быстро стянул её, затем поддел резинку домашних штанов, приподнял зад и спустил их до колен. Белья на нём не было, остались лишь открытая нагота и возбуждение. Тэхён видел Чонгука обнажённым однажды. Но в тот раз не было желания исцеловать его всего, потрогать, исследовать языком. Не та ситуация, не тот контекст. А сейчас оно полностью овладело мужчиной, пылало у него внутри, жглось ярким пламенем. Ему разрешили сегодня так много. Позволили воплотить хоть часть мечтаний об актёре. Шум сражения с собственными принципами затих. Менеджер сегодня здесь ничего не решал. Если Чон хотел, чтобы всё происходило так, то пусть. Пусть так и будет. Ким поддастся ему. Тэ потянул ткань и снял штанину сначала с одной стройной ноги, а затем и с другой. Провёл руками вверх от голеней, по икрам, ощущая мелкие волоски на коже и палящий зной в своих ладонях. Коснулся губами каждого колена, заскользил ими по внутренней стороне правого бедра, затем левого. Ощутил твёрдость натренированных мышц, миновал подрагивающий член, оставив его томиться в ожидании ещё немного. Влажно провёл языком по белой линии живота, лизнул ямку пупка; актёр дёрнулся от этого касания, Тэхён запомнил. Вдыхал запах тела с лёгким отголоском сладости вечерней маттиолы. Обвёл мокрым следом рельефы прямой мышцы, добрался до высоко вздымающейся при каждом вдохе груди. Сжал губами маленький сосок, подарил то же касание его близнецу. Слегка прикусил выпирающую ключицу, а затем поцеловал в шею с одной стороны и тут же с другой. Всё ещё опирался на вытянутые руки, когда прихватил острый подбородок, чтобы сразу же накрыть актёра собой и горячо поцеловать в губы. Все касания длинных пальцев к себе Чонгук ощущал как единое и бесконечное. Запястья, предплечья, плечи, скулы, волосы. Губы снова начали спускаться вниз, вслед за ними скользили большие ладони.       — Будь со мной… будь моим, — шептал Тэхён. Тело отзывалось дрожью на каждое прикосновение. Загнанное дыхание замерло, когда Тео оставил отпечаток своих губ у самого лобка, а затем обхватил пальцами затвердевший член. Плавно повёл запястьем, немного сжал и наклонился ближе, упираясь свободной рукой в матрас. Губы оказались настолько близко, что каждый выдох пышал жаром на чувствительную плоть. Тэхён посмотрел на Чонгука — тот закусил губу в нетерпении, и мужчина не стал больше изводить. Наклонился вперёд и медленно впустил головку в рот через плотно сжатые губы. Неровные вздох и стон на выдохе. Гук задрожал сильнее и, закрыв глаза, откинул голову на подушку. Тэхёна и самого трясло, а брюки стали тесны в паху. Но всё его внимание было безраздельно отдано только актёру. Давление обольстительных губ, скользящих по стволу. Язык, что мокро ласкал каждый контур. Никаких смехотворных попыток показаться искушённее, чем есть на самом деле. Только чуткий взгляд и обострившийся слух, чтобы уловить малейшую реакцию и сделать ещё приятнее. Чонгук мычал и сжимал пальцы в кулаки. Не пытался направлять Тэхёна, не держал его за волосы. Отдавался. Позволял. Глухой стон Тео, пробравший насквозь. Секунда без движения и чуть ускорившийся темп, тепло ладони у самого основания. Ищущие руки на его полуголых плечах и просящие пальцы, что изломали воротник рубашки, схватив вместо простыни. Тэхёну полностью плевать на ворот, он видел лишь напрягшийся живот и замершую грудь.       — Тео, я сейчас… ах, — вырвалось с придыханием. Имя. Его имя, что не звучало так долго. Гук подался бёдрами вперёд, чтобы ещё хоть на мгновение продлить столь вожделенный жар. Мужчина понял, что нужно актёру. Он опустился как мог низко, сглотнул, давя языком на плоть. Услышал вырвавшийся стон и медленно приподнял голову, выпуская ствол изо рта, чтобы стиснуть головку пальцами, которые спустя секунду оросились горячим семенем. Неспособный контролировать мимику, Чонгук свёл брови, зажмурил глаза и дал волю громкому вскрику сквозь распахнутые губы. Содрогнулся в эйфории один раз, следом вновь пропустил сладострастную истому сквозь всё тело, замер на постели в череде глубоких вдохов и выходов, заулыбался пьяно и задышал ровнее. Тэхён смотрел на него и упивался. Лицо актёра стало другим — человеческим. Расслабленная улыбка, трепещущие веки, румянец на скулах. Жизнь. Нет того оцепенения, что сдерживало выразительность, ушёл холод, замораживающий эмоции. Настоящая красота расцвела и дала себя увидеть. Мужчина приподнялся чуть выше, чтобы рассмотреть, поменялся ли взгляд. Чонгук облизнул иссушенные губы и открыл глаза. Оглядел лицо Тео мягко и немного расфокусированно. Тэхёну хотелось думать, что влюблённо. Одновременно видеть Гука таким и ровно дышать — нереально. Тэ скорее задохнулся бы, чем позволил себе отвернуться. Но это ведь конец. Он дал то, что требовали, к чему иллюзии? Лучше найти в себе силы, чтобы встать и уйти. Незамедлительно. Чтобы не обмануться и не начать верить в то, чего нет. Чон не его и никогда не будет. Актёр всего лишь пытался согреться. Незачем задавать глупые вопросы, он не хотел знать ответов. Уже спрашивал и еле сдержался, чтобы не зажать собственный рот рукой, затыкая скорбный вой от услышанного. Просто уйти. Последний поцелуй, вонзившийся в губы Тео мучительной болью. Измождённый взгляд, не посмевший посмотреть в чужие глаза ещё раз. Менеджер привстал на колени и сполз с кровати, всё ещё сжимая семя в своей правой ладони. Он уже развернулся к двери, чтобы выйти, но ему не дали:       — Куда ты? — актёру вмиг стало зябко.       — Помою руки, — слабый шелест вместо голоса.       — Нет, мы ещё не закончили, — возмущённо из-за новой, уже неуместной попытки скрыться.       — Чонгук, не надо, — не просьба, жалобная мольба.       — Я и с первого раза понял, что ты не хочешь так. Но мы уже занялись сексом до свадьбы, так что смирись. Гук резко поднялся на ноги, поймал Тэхёна за плечи и, потянув назад, повалил сильными руками на постель. Навис над ним, снова схватился за пояс, прекрасно видя возбуждение мужчины под одеждой. Дёрнул за конец ремня, вытаскивая его из пряжки. Властвовал, чтобы опять не попытались сбежать, перекинул ногу и придавил собой в районе колен, чтобы наверняка не ушли. Нервными пальцами расстегнул пуговицу, следом молнию. Рывком потянул брюки вниз, оставляя только бельё.       — Чонгук, не делай того, чего сам не хочешь, — последняя попытка остановить, чтобы после не пожалеть.       — Помолчи, святоша, — твёрдый приказ, которому не было сил возразить. Упираясь руками в кровать, Гук подался вверх и завис напротив лица Тэ. Смотрел прямо в глаза, видел в них испуг и непонимание. Был уверен в своих действиях, когда провёл обжигающим языком между губ мужчины, чтобы сразу же проникнуть им внутрь и жгуче поцеловать. Почувствовать вкус свежей мяты, горького табака и терпкого желания. Вдохнуть запах лесной чащи в солнечный день. И больше не оставить даже крупицы сомнения ни для кого из них. Если словам не верили, то он готов был вот так показать всю необходимость и правильность происходящего. Ещё один поцелуй, уже мягкий, и новый внимательный взгляд, чтобы заметить, как глаза Тео заблестели, убедиться, что страх в них угас. Губы актёра на подбородке, на шее. Коснулись плеча, затем ключицы. Настойчиво, но аккуратно. Давая выбор. Чонгук вернулся на колени, посмотрев на мужчину под собой: растерзанная рубашка, судорожно вздымающаяся грудная клетка, крепко сжатые ладони. Тот не отталкивал, не противился. Также отчаянно хотел в ответ, но запрещал себе эту слабость. Поцелуй в живот поймал губами тремор в напряжённых мышцах. Нежное касание к родинке у кромки белья, кончики пальцев, скользнувшие по бокам. Актёр прижался к торсу менеджера и потёрся о него щекой, дарил ласку, успокаивал.       — Доверься мне, — не натиск, а просьба. Тело под ним будто обмякло от этих слов. Последний поцелуй в солнечное сплетение, и Чонгук снова присел к Тэхёну на ноги. Актёру тоже дали разрешение, подпустили вплотную. Пальцы решительно обхватили изнывающий член под тёмными боксерами. Потёрли головку, почувствовав пропитавшую ткань влагу. Сжали ладонью, чтобы раздался тихий стон. Ещё немного подразнили, чтобы тут же потянуть бельё вниз и прикоснуться напрямую к жаждущей плоти. Чонгуку нравилось, что он делал, что чувствовал, что слышал. Сам хотел этого. Может, просто ответить удовольствием на удовольствие. А может, что-то большее. Размышлять он будет позже. Тео изнурённо дышал и до последнего смотрел на Гука. Пытался уловить в том холодность, отвращение, злость. Но видел только живое лицо и огонь в глазах. Всё то, что было нужно, чтобы облегчённо раскинуть руки в стороны, пачкая простыни чужим семенем. И окончательно подчиниться Чонгуку. Уже не только сердцем, но и телом. Усилившаяся хватка, плавные рывки рукой, приглушённые выдохи сквозь стиснутые зубы. Плотно закрытые веки менеджера, хоть актёру и хотелось видеть его взгляд. Несколько мягких разворотов ладони вокруг ствола, пальцы мужчины, что скомкали простынь.       — Не сдерживай себя, я хочу знать, что тебе тоже хорошо, — Чон видел, что Ким всё ещё зажат. Надрывный стон, как и просили. Настоящий, потому что совсем близко к финалу. Резко открывшиеся глаза, в пламени которых можно было сгореть. Подавшаяся вверх грудь, проступившие рёбра. Рука, что хотела остановить, но была прижата другой к постели. Раскрытые полные губы и низкий рокот, превратившийся в протяжный хриплый выкрик. Судороги, оплетающие таз, а затем и всего Тэхёна. Выплеснувшееся семя на пальцах и животе. Ладонь у лба, прячущая взгляд, и замедляющееся дыхание.       — Если просишь откровенности, отвечай на неё тем же. Ты такой красивый, когда честный, — актёру тоже хотелось, чтобы ему открылись. И Чонгук не врал. Образ Тео в его руках стал одной из самых прекрасных картин, когда-либо виденных им. Испачканная одежда слепо скинута в корзину для стирки вслед за простынёй. Тэ, как и ранее, уступил душ Чонгуку, а сам смыл с себя всё, что смог, на кухне и принялся перестилать постель. Хотел одеться, но какой уже в этом смысл? Остался в боксерах дожидаться, пока освободится ванная. Не стал предлагать пойти вместе, смолчал, всё ещё думая, что не имел на подобное права. Отчего-то чувствовал себя некомфортно. Его использовали? Возможно. Но это было так, что не подобрать слов. Что они могли сказать? Что он наслаждался? Определённо, да. Но всё ещё боялся узнать, что будет дальше? И это тоже. Отпустить, чтобы сохранить самообладание. Всё уже сделано, ругать себя поздно. Он всего лишь человек, который держался столько, сколько мог. «… у каждого есть предел. И кто имеет право судить того, кто свой предел преодолел?..» Принять всё то, что ему дали. Всё то, что он взял и что подарил в ответ. Запечатлеть в себе без сожалений и бережно хранить от чужих глаз. Принять и то, что последует. У каждого поступка всегда есть последствия, и Тэхёну от них никуда не деться. Страх перед пренебрежением и закрытостью. Боязнь потерять. Ужас стать обманутым самим собой. Они всё ещё были в нём. Терзали, кололи изнутри. Рецепт был таким же: встать прямо, во весь рост перед тем, что грядёт, и достойно его встретить лицом к лицу. Другого варианта не было. Неловкость при пересечении у двери ванной, посветлевшие глаза актёра и опущенный к полу взгляд менеджера. После душа Тэ всё же решился подойти к комнате Гука, чтобы пожелать спокойной ночи. Он всегда желал тому мирного сна.       — А ты куда? — в спальне уже темно, шорох в глубине и по-детски недовольный голос.       — К себе, — пожал плечами мужчина, стоя в пороге.       — Почему? Не уходи, — Чонгук видел лишь очертания силуэта, но чётко представлял себе лицо Тэхёна. Он наконец-то смог его подробно рассмотреть.       — Ты хочешь, чтобы я остался здесь? — сдавленный неверием шёпот.       — Да. А ты нет? — уверенно в начале и с робостью в конце.       — Хочу, — правда, потому что его просили быть честным. Тэ молча подошёл к кровати, проверил будильник на телефоне и положил его на тумбочку. Приглашающе откинутое одеяло в полутьме и столь любимая фигура, повернувшаяся на бок, лицом к нему. Секундная заминка, и он всё же лёг. Гук придвинулся ближе, сам укрыл. Разгорячённое тело грело сильнее, никто из них не стал обременять себя лишней одеждой, остались только в чистом белье. Оба вымотаны работой и каждым переживанием этого вечера, стоило заснуть рано, чтобы иметь силы завтра подняться.       — Можно тебя обнять? — несмело спросил актёр.       — Как бы поздно уже спрашивать, — с улыбкой в голосе ответил менеджер. Чонгук положил свою руку на живот мужчины и уткнулся в его голое плечо подбородком.       — Спокойной ночи, — пожелал Тео. Мягкий поцелуй был ему ответом. С Тэхёном всё не так, как с незнакомцем в клубе, по-другому, чем с Суждином. Казалось бы, одни и те же действия должны были быть похожи. Но люди ведь разные, другие мотивы и поведение, оттого и иные ощущения с эмоциями. Чонгук не хотел, чтобы их связь с Тео была чем-то грязным. Таким же порочным, как все его предыдущие попытки сбежать от самого себя, от личных проблем. А было ли это новым бегством? Взращённым эгоизмом и слабостью, стремлением сойти с трудного пути к излечению. Ответа на этот вопрос не нашлось. В груди болело от осознания, что он принудил менеджера к близости, хоть Гук и действительно старался, чтобы Тэ тоже отпустил себя, насладился. Боль отступила только тогда, когда Ким согласился остаться с ним в одной постели. Чон не допустил даже мысли выгнать своего любовника и провести ночь в одиночестве. Наоборот, хотел уснуть возле Тэхёна, согреваясь его теплом, слыша его дыхание, зная, что не один, что вместе с тем, кто обещал такое необходимое актёру. Быть рядом. Последним человеком, с кем хотелось засыпать вместе, была Соён. И она — это уже прошлое, которое Гук больше не старался вернуть. А его настоящее только что позволило себя обнять.

💊💊💊

Будильник Тэхёна ещё не сработал, и он мирно спал, повернувшись на левый бок. А Чонгук смотрел на его обнажённую спину и мягко касался кончиками пальцев родинок на коже. Насчитал пять и соединял их нежными линиями в ковш Малой Медведицы без нескольких звёзд. Утренний свет, приглушённый шторами. Тишина. Актёр придвинулся чуть ближе, утонул носом в волосах, вдыхая едва уловимый аромат тёплой древесины. Заскользил пальцами ниже, вдоль лопатки, на талию, вверх по животу, к рёбрам. Его перехватили за предплечье и аккуратно потянули вперёд, чтобы лёг вплотную и обнял. Тео сонно рассматривал кисть Гука, чернила тату на костяшках, незажившие ранки от обкусанных заусенцев у ногтей. Он поднёс руку к лицу, и прикоснулся губами к кончику большого пальца, затем к указательному, среднему, безымянному, и закончил на мизинце. Подарил ласку каждому месту, что болело. Поцеловал выцветший рисунок фиолетового сердечка и косточку на запястье. Чонгук чувствовал каждый тёплый след от губ Тэхёна, дышал его запахом, позволял себе раствориться в этом мгновении, не думать ни о чём. Опустил голову ниже и оставил свой поцелуй на шейном позвонке, припал к плечу, а затем к самой выразительной звезде на спине Тео.       — Ты знал, что у тебя на лопатке есть важная частичка карты звёздного неба? — словно секрет, произнёс полушёпотом.       — Нет. А что там? — сипло спросил Ким.       — Малая Медведица. И Полярная звезда. В нашем полушарии она указывает на истинный север. Полярная звезда очень яркая и почти неподвижна на небе, природный компас, — каждое слово горячим выдохом потерялось в волосах.       — И всё это ты увидел у меня на спине? — удивлённо и всё ещё тихо, чтобы не нарушить момент.       — Да, — мягкий поцелуй в шею под ухом, — ты — ориентир. От услышанного Тэхён прикрыл глаза. Он даже не смел мечтать о том, что это утро начнётся вот так. Мужчина готовил себя к отстранённости актёра, к избеганию, к чему угодно. А получил нежность и проникающий в самую душу шёпот. Лишь бы это всё не исчезло столь желанной, но недостижимой грёзой. Призрачной дымкой очередной роли. Хотя зачем она Чонгуку? Тот уже получил, что хотел. Ким показал накануне, что больше не сможет сопротивляться. Не захочет держать на расстоянии. Сломал все свои убеждения и границы, признавая поражение перед другим. Подобное притворство уже не имело смысла. Да, Чон Чонгук — великий актёр и мог сыграть что угодно. Но стал бы он это делать? Был ли повод? Надежда на то, что всё происходящее правдиво, отдавалась теплом в левом подреберье Тео. Чон намеренно не думал в это утро о причине своих действий. Всё, что ему хотелось, — это не выпускать Тэхёна из рук, целовать, греться. Впервые за долгое время в мыслях было затишье. Он дал слово и сдержал его. Отпустил себя. Хоть и не знал, к чему приведёт его «сценарий». Монофильм обрывался касанием, дальше Гук не загадывал, не знал, ответят ли. Тэ ответил, позволил многое. И если их близость вчера казалась явным исходом после дозволения, то утро субботы было такой же неожиданностью для Гука, как и для мужчины в его объятиях. Неужели Тео действительно принял его? Мятежная душа Чонгука наконец-то нашла то, что искала? И теперь актёр мог начать всё больше открываться перед менеджером? Расцеловывать кожу, нести какой-то романтический бред про родинки и звёзды. Тэхён больше не станет отталкивать? Вопреки нежеланию думать, вопросы снова начали заполнять голову. Слишком сладкая сказка, чтобы быть правдой. Но если не питать её своей верой, то она закончится, даже толком не начавшись. Свободу от собственных мыслей хотелось продлить ещё хоть на чуть-чуть. До тех пор, пока не прозвонит будильник. Пока им не нужно будет покидать стены их личного убежища и входить в тот мир, что лежал за его пределами. В реальность, где были другие люди, проблемы, опасность. Перед тем как снова уснуть, Чонгук подумал, что эта ночь хоть и была беспокойной, но он не помнил, чтобы ему снились кошмары, в которых Тео исчезал и оставлял его одного. Потому что тот спал с ним под одним одеялом. И, изредка выныривая из сна, Чон слышал мерное дыхание рядом, чувствовал тепло и снова засыпал.

💊💊💊

Утренние сборы прошли на удивление спокойно. Слегка неловко, даже в чём-то трогательно. Завтрак за одним столом был лишён того напряжения, что сопровождало его со среды. Они мало говорили, но открыто смотрели друг на друга, любовались, касались. И та улыбка, что сегодня стала спутницей Чонгука, по мнению Тэхёна, стоила всех внутренних мучений, через которые ему пришлось пройти. Открытая и с мягким смехом — дома, нежная, одними глазами — на площадке. По дороге в павильон Чон-звезда и Чон-человек приглушённо посмеивались над Гуком, над его поступком. Называли наивным, глупым. Нашёптывали о том, что он ослеплён самостоятельным решением, собственным выбором, принятием Тео. Важным, весомым, но опасным. Ведь стоило довериться не тому человеку, под угрозой оказалось бы так много: вся жизнь актёра целиком. Что есть жизнь, если она лишена души? Голоса не смогли подобрать ответ. Чонгук нашёл его сам: картонная декорация для пластикового манекена. Плоскость и полость. Пустота. То, чего он боялся больше, чем обмана, предательства или смерти. Какой бы мнимый смысл неисчислимые полчища фанатов и стаффа ни вкладывали в его существование, не наполнив себя, Чон оставался лишь оболочкой без сути. Поверхностной и не имеющей ценности. Актёр всегда проводник для своего героя. Но как он мог им быть, если сам не знал пути? Заперся, забился в угол, отгородился от всех и вся. Забыл, что значило жить. Не помнил, каково быть человеком. Не думал сам, а лишь следовал чужим указаниям. Не видел для себя будущего, не смел мечтать о нём. Перестал даже хотеть чего-либо. Вчерашний монофильм стал лучшим творением Чонгука, которое не удостоится ни одной награды и останется недосягаемым для публики. Его первым шагом на пути к себе настоящему. Воплотившимися в реальность фантазиями, которых слишком давно не было. И пусть их разделил лишь один человек, Чону было достаточно этого единственного зрителя. За пределами квартиры Тэхён старался сохранять бдительность. Так же всюду ходил за Чонгуком, прислушивался к чужим разговорам, наблюдал. Изменилось лишь то, что Ким теперь не отводил глаза, когда ловил на себе взгляд Чона. Тэ следил за тем, как актёр входил в кадр, как играл, пытался сопоставить то, как Гук работал, с тем, как вёл себя с ним. Понять, схожи ли эти «игры». Совпадений он так и не нашёл, потому что наблюдал невнимательно. Забывался, чувствуя на своей спине фантомные поцелуи и слыша слова про ориентир. Чонгук отвлекался от своей роли, часто сбивался со слов. Играть чужие страдания было чрезвычайно тяжело, так как он не мог вложить в героя картины собственные. Сегодня нечего было вкладывать, доставать из себя личные тревоги и обнажать их перед объективом. Тело казалось разнеженным и лёгким, в мыслях царило тихое и безмятежное безмолвие. Ощущал ли он себя хоть раз таким? Если да, то как давно? Актёр не замечал, как одна сцена сменялась другой, как ему поправляли грим, как инструктировали, как чужие руки раздевали и натягивали на него другой костюм. Время будто замерло, а он всё ещё лежал в нагретой постели, ведя пальцем по созвездию на лопатке Тэхёна. Тео был здесь, ощущался даже затылком. Словно точка на небе, которую не обязательно видеть, чтобы быть уверенным в том, что она существовала и смотрела сверху. Чувствуя это присутствие, Чон запинался, шёл в другую сторону от указанной в сценарии, с робкой улыбкой, а не с привычной хмуростью извинялся за свои ошибки и просил ещё один дубль. И как стало бы проще жить, если бы за пределами киностудии он мог бы поступать так же: попросить переиграть, переснять, сделать ещё раз, если что-то вдруг пошло неверно. Но зачастую у звезды всего один шанс, и Чонгук боялся его упустить. Прикосновения Тэхёна словно забирали всю его боль, лечили. Так, ещё в машине менеджер обратил внимание, что актёр снова царапал свои пальцы. И в этот раз он не стал ограничивать себя в том, чего хотел: снял правую руку с руля и остановил ею Чонгука. От теплоты ладони мужчины болезненное жжение в ранках будто утихло. Вместе с ним замолкли и голоса в голове. Гук стремился как можно быстрее продолжить новый вид «терапии». Ему было необходимо, чтобы тепло мужчины оставалось как можно ближе, забралось под кожу и согрело изнутри. Потому что если не Тео его «лекарство», то, скорее всего, уже никто. Неуловимые взгляды друг на друга, пока они на виду. Запретные, но неудержимые. Долгие и распаляющие, как только оставались одни. Мимолётные прикосновения, скрытые тенями пустых углов. Они так нужны Гуку, без этих рук его словно обдувал ледяной ветер. Актёр не желал сдерживаться, он сам это начал, сам и продолжил. Тэхён пытался остановить, взывал к благоразумию, но сдавался каждый раз, стоило только увидеть своё отражение в тёмно-карих глазах, на дне которых горело закатное солнце. В обед менеджер нёс своему подопечному еду, мыча под нос какую-то мелодию. Возле самой двери гримёрки его окликнул Чимин:       — Привет! Что с Чонгуком? Ему совсем нехорошо? Сегодня он сам не свой, — встревоженно поинтересовался агент.       — Он плохо спит, вымотался, — умелая полуложь и мгновенно принятый серьёзный вид.       — Я поражаюсь, как он вообще может играть, будучи в такой обстановке, — Пак звучал искренне, на его лице не было подозрения или недоверия словам менеджера. Слепящая вспышка в сознании Тэхёна. Сталкер. Нельзя заигрываться.       — Чонгук сильный, и мы ведь все стараемся его беречь, — севшим голосом от понимания, что позволил себе даже на короткий срок отвлечься от первопричины их сближения.       — А ты как? Вы уладили свой конфликт? — и снова никакого подтекста в словах Чимина, обычный вопрос.       — Не было никакого конфликта, небольшое недопонимание. Всё хорошо, мы поговорили. А вы как? — быстро перевести тему, чтобы даже взглядом не выдать, как именно произошло их примирение.       — Тоже на взводе, питаемся вместе с Младшеньким травяным успокоительным и ждём окончания съёмок. Сталкер больше не появлялся? — Пак устало потёр лоб и слегка скривил губы.       — Нет. Я слежу за ситуацией. Пока тихо, — следил, но недостаточно.       — Надеюсь, так оно и будет, — агент скрестил пальцы на удачу.       — И я. Перенял от Юна? — Ким заметил этот жест.       — Ага, мы много общаемся. Ладно, иди корми нашу звезду, — невесомо улыбнулся ему Чимин, провожая взглядом. В грим-уборную мужчина вошёл в напряжении. Сколько ругательных слов он успел подобрать для себя за этот короткий разговор? Остановился на глупце, что утратил баланс между личным и рабочим. Грань стёрлась ещё до встречи с Чонгуком, но сейчас Тэхён утопал в личном, а этого определённо не стоило делать. Менеджера поджидали. Актёр впустил его внутрь, и, пока Ким расставлял контейнеры на столике, тот закрыл дверь. Подошёл к беззащитной спине, потянул на себя, прислонился всем телом. Обнял торс поверх пиджака бережно, чтобы не помять. Коснулся губами волос на затылке осторожно, чтобы не испачкать костюм. Приятная дрожь в теле мужчины, ладони, что накрыли руки Гука. Секундное погружение в забытьё и рывок на поверхность. Тео развернулся к нему лицом и заполошно зашептал, чтобы никто не подслушал:       — Мы не можем, здесь нельзя. На двери нет замка, и в любую минуту может кто-то войти, — от глубины глаз напротив захотелось мгновенно замолчать.       — Если ты прекратишь болтать попусту, то мы справимся быстро, — вкрадчивый голос и лукавая усмешка. Будоражащий поцелуй, которого жаждали уже не один час. Глубокий, неторопливый, распространяющий трепет по мышцам. Чон снова дотронулся до его губ первым. Поверженное мычание и попытка отстраниться.       — Чонгук, твой грим, — сладкий вкус прозрачно-розового блеска на языке.       — Был обед, смазался, — легкомысленный ответ и усилившийся напор. Каждое касание ощущалось словно падение с головокружительной высоты. Альтиметр кричал о том, что пора раскрывать парашют, что ещё чуть-чуть — и они оба разобьются. Но даже единственное оставшееся деление, окрашенное в опасно-красный, не могло их остановить. Субботняя смена вынужденно стала длиннее на час по вине Чона. Режиссёр злился на исполнителя главной роли за несобранность, а тот просил прощения, корил себя за рассеянность, за то, что из-за него пришлось задержаться всей команде. Чувство стыда неприятно клокотало внутри, ведь причина сбивчивости актёра заключалась не только в Тэхёне. Всякая новая попытка сыграть вдумчиво и убедительно начиналась с неосознанного внутреннего сопротивления. Словно Чонгук не мог более сочетать в себе два образа — придуманный и настоящий. Четыре дня. Ему нужно потерпеть всего четыре дня, а дальше он придумает, как быть. И Тео ему в этом поможет.

💊💊💊

Тэхён тоже считал дни, сожалея об их скоротечности. Воскресное утро стало единственным, в которое можно было попытаться замедлиться, удлиняя редкий момент, лишённый спешки и посторонних. И в этот раз Ким открыл глаза раньше Чонгука. Менеджер так и не перебрался обратно в спальню родителей: его не отпускали, да он и сам не хотел уходить. Сон актёра был тих: он лежал на животе, повернув голову вбок, засунув обе ладони под подушку и приоткрыв красивые губы. Мужчина почти не дышал, наблюдая за ним. Тонкая прядка тёмных волос упала Гуку на глаза, и Ким несколько минут не решался поправить её, чтобы ненароком не разбудить. Но всё же бесшумно приподнял руку и осторожно убрал мешающие волоски, когда увидел, как актёр слегка поморщился, видимо, от мелкой щекотки. И снова гармония раннего часа. Размеренное дыхание, полностью расслабленные мышцы, мягкое тепло спящего, слегка подрагивающие веки. Чонгуку что-то снилось. И это что-то не заставляло его метаться по постели, тягостно стонать или хмуриться. Сновидение было таким же умиротворяющим, как и атмосфера в их комнате. С того вечера, когда они перебрались в эту квартиру, Тео часто просыпался, слыша беспокойство актёра по ночам: тот не раз вскрикивал, охваченный полуночным ужасом. Мужчина порывался помочь, зайти к нему в спальню и разбудить, но запрещал себе нарушать границу чужого порога, так и не найдя вразумительного довода для того, чтобы оберегать Чонгука даже от кошмаров. Дурные сны сошли на нет сами, стоило им разделить одну постель на двоих. Словно те и правда боялись грозного стража в лице Тэхёна. И если в первую совместную ночь Ким ещё ощущал сквозь дремоту, как Гук вдруг вздрагивал, просыпался, ворочался, жался к нему ближе, то во вторую всё было мирно. Тэхён рассматривал Чонгука и видел в его лице то, что так надеялся там когда-нибудь заметить. То, что он не сразу распознал. То, чего актёру постоянно недоставало. Покой. Стал ли именно он той составляющей, что дала Гуку успокоение хотя бы во сне, Тэ не знал и не пытался проанализировать. В этом не было нужды. Если актёр захочет принять менеджера как благотворную часть своего излечения от тревожных и психических расстройств, то тот беспрекословно согласится ею быть. А до тех пор Тэхён останется настолько близко, насколько ему позволят сам Чонгук, их работа, договорённость с президентом и сталкер.       — Хватит, — одними губами, без звука пробормотал Тео сам себе. Пока что они здесь, в этой квартире, в одной комнате, только вдвоём. И этот день бесценен. Незачем портить его мыслями о пугающем и неизбежном. Оно настигнет их позже, но не сейчас. Чтобы вернуться обратно в их спальню из собственной головы, Тэхён оставил невесомый поцелуй на скуле Чонгука. Трепет ресниц, приоткрывшиеся веки, сонная улыбка и мягкое «привет».       — Привет, — с ответной радостью на губах и нежным поглаживанием пальцами по щеке.       — Который час? — Гук смотрел на Тэ сквозь ресницы, всё ещё окончательно не проснувшись.       — Восемь утра, — негромко произнёс мужчина.       — Пора выезжать? — актёр приподнял голову с подушки, заспанно оглядывая менеджера. Будто пытался понять, почему Тэхён не разбудил его, как обычно, одетый в костюм и полностью собранный, а лежал сейчас рядом в одном белье и никуда не торопился.       — Нет, сегодня выходной, — успокоил Гука Ким.       — Да? Тогда иди сюда, — Чон действительно не мог вспомнить, какой сегодня день. Может, из-за жёсткого графика, который постоянно гнал его куда-то. А может, из-за Тео, благодаря присутствию которого время теряло счёт. Чонгук притянул Тэхёна к себе и накрыл их обоих одеялом с головой. Придвинулся вплотную, перекинул руку через живот и уложил свою голову на обнажённую грудь мужчины, слыша, как за клеткой рёбер мерно билось его сердце.       — Давай останемся здесь, тут так тепло. Обними меня, — Гук коснулся губами горячей кожи, прямо там, где только что было его ухо. Подарил поцелуй тому месту, в котором Тэ хранил свои чувства к нему.       — Всё, что захочешь, — он обнял бы и без просьбы, но так приятно было услышать, что актёр сам хотел этого. Тэхён обвил его руками, такого мягкого и податливого. Слегка поменял положение, чтобы дотянуться пальцами до волос. Чонгук поёрзал, устроился поудобнее и закинул ногу на Тео, крепко прижимая к себе. Словно всё ещё боялся, что тот вдруг опомнится и покинет его.       — Есть хочешь? — плавные поглаживания в волосах и вопрос куда-то в макушку.       — Пока нет, а ты? — взаимный интерес тёплым выдохом над сердцем.       — Тоже, — Тэ прикрыл глаза, одновременно слыша и чувствуя дыхание актёра.       — Тогда предлагаю ещё поспать, — новый отпечаток губ на груди мужчины. Так и прошёл выходной. На кровати, под одеялом, со свернувшимся в их ногах Ра. С по-домашнему полуодетым видом. С короткими вылазками в душ или за едой, с тихими разговорами и таким же смехом. С обоюдными объятиями и поцелуями. С новыми погружениями в дрёму и пробуждениями. Чонгук нуждался в поддержке, и Тэхён дал ему её. Своим потаканием столь обычным желаниям актёра, своими присутствием и вниманием. За беседами или в уютном молчании они всматривались друг в друга, подмечая то, что ещё не успели уловить. Маленький округлый шрам под правой щекой Тэхёна, который Чонгук накрыл своими губами. Едва заметный продолговатый след от драки в детстве на скуле Гука, по которому Тэ провёл пальцами. Парные родинки на кончиках носов и у оснований мизинцев, которым удивились оба. Схожесть мечтаний об идеальном будущем, если бы они могли творить его сами. Один и тот же город, что полюбился обоим. Искреннее предложение актёра как-нибудь снова посетить Амальфитанское побережье. Вместе. Сокровенные слова менеджера о том, что он хотел бы там задержаться подольше. Вдвоём. Выдох Чонгука, что потревожил тишину и грусть в его глазах. Их мечтам, скорее всего, не суждено сбыться. Ведь ни один, ни другой не принадлежали себе. Понимание без слов и приободряющее: «Всё будет хорошо» — от Тэхёна. Поцелуй в губы, чтобы влить в них успокоение. Мгновенная отдача и та же ласка. Каждым своим заботливым прикосновением Тэ будто говорил, как сильно дорожил, что никогда бы не причинил боли, что хотел стать опорой, что будет оберегать, что готов для Чонгука на многое. А Гук уже пошёл на это «многое», и менеджер принимал его поступки с благодарностью. Актёр позволял видеть себя истинного, касаться его души. И дело было не в сексе, а в поведении Чонгука рядом со своим любовником. Спустя столько времени он наконец-то начал открываться, показывать то, что было скрыто. Чон не пытался как-то идентифицировать свои желания и действия, просто позволял им рваться изнутри и выходить наружу. Не сдерживал, не прятал, не утаивал. И Тэхёну этого было больше чем предостаточно. Пусть без громких слов и признаний. Без однозначных имён и определённости. Но с двусторонней нежностью и необходимым обоим спокойствием в этот воскресный день.       — Я впервые за долгие годы вот так откровенно проматываю время, и мне это нравится, — Гук потянулся, чтобы размять мышцы, и счастливо посмотрел на Тэ.       — Рад это слышать, тебе очень нужен обыкновенный человеческий отдых, — Тэхён не мог перестать улыбаться, глядя на ещё немного сонного, но такого живого актёра.       — Спасибо тебе, — вдруг невпопад сказал Чон.       — За что? — Ким внимательно разглядывал лицо напротив, одна прядка снова выбилась и легла на лоб. Он не понял, за что именно его благодарили. Был благодарен сам, что теперь мог не запрещать себе, а протянуть руку и аккуратно откинуть назад волосы Чонгука.       — За то, что даёшь возможность побыть просто человеком, — Чон застенчиво отвёл взгляд и перекатился на живот, опираясь на согнутые руки.       — Спасибо, что позволяешь мне это делать… Гук-и, — Тэ дотронулся до подбородка актёра и чуть приподнял его, чтобы на него посмотрели.       — Ты помнишь? — глаза Чонгука сами метнулись к Тэхёну, услышав, как тот его назвал.       — Конечно, такое ласковое имя, — Тео запомнил ещё в тот вечер в квартире Гука, но позволил себе так обратиться к нему только сейчас.       — Мне понравилось, как ты его произнёс. Скажи ещё раз, — попросил актёр, игриво прикусив нижнюю губу.       — Гук-и, — нежащим полушёпотом повторил мужчина.       — Ещё, — Чон подполз к нему ближе и выдохнул новую просьбу в самые губы.       — Гук-и, — каждая произнесённая буква сопровождалась касанием к мягким устам, что были совсем близко. А окончание потерялось в завлекающем поцелуе. Тэ целовал отрывисто, вёл пальцами по оголённым плечам, лопаткам, позвоночнику. Изучал, хотел найти каждое чувствительное место, чтобы знать, где прикосновения волновали сильнее всего. Подался ближе, добравшись до поясницы. Очертил ямки Венеры, и в этот момент Гук содрогнулся. Нашёл. Тэхён заулыбался так, будто снова опьянел. Привстал на колени и склонился над Чонгуком, чтобы повторить путь пальцев губами, довести до трепета одними касаниями к спине. Для Гука близость с мужчиной была иной, нежели с женщиной. Разница заключалась в роли: вести самому или подчиниться другому. И актёр сделал свой выбор — полностью отдался чуткости Тео. Солнце всё ещё ярко светило, но это не имело значения для старшего менеджера и его подопечного, равно как и то, какая цифра находилась под стрелкой часов. Наедине друг с другом за их окнами всегда был закат.

💊💊💊

Жалел ли Тео о том, что проиграл Чонгуку? Нет. Он любил и предугадал, что так и будет, сразу же, как только признал это чувство. Оттого и оттягивал самокопание перед поездкой в Италию, понимал, что стоило лишь задуматься о природе своих ощущений, нырнуть чуть глубже — ему не выбраться. Мужчина сорвался, погрузился с головой, утонул в актёре, всё чаще задыхался от эмоций рядом с ним, но не пытался всплыть на поверхность. Сознательно отпустил последний балласт и захлебнулся. Вопреки собственным светлым мечтам, остался бы нелюбимым, бесцветным любовником, кем угодно, если бы Чон так захотел. Но за эти несколько дней после своего грехопадения Тэхён ни разу не усомнился в искренности Чонгука. Слишком яркие волнения и реакции, так много чувственности, нежности и страсти. Будь Гук хоть самым одарённым актёром в мире, Ким сомневался, что такое возможно правдоподобно сыграть на расстоянии выдоха от своего зрителя. Войти в образ настолько глубоко, чтобы ни одна бессознательная реакция тела, жест или взгляд не насторожили. Даже если и так, то для чего? Чтобы обзавестись в своей постели хоть кем-то? У Чонгука были более сговорчивые, удобные претенденты. Те, с кем не нужно играть из последних сил. Кому не важна честность. Кого можно использовать и выставить за дверь. То, как весь прошедший выходной Гук льнул к менеджеру, как первым целовал, как смотрел, как звучал его голос, какой смысл он вкладывал в разговоры, наводило на размышления, что актёр будто бы счастлив и не мучился из-за всех своих проблем наедине с Тео. Что между ними не просто стремление сбросить напряжение, а нечто иное. Что-то более личное и доверительное. Не поверхностное, а то, чего можно достичь, только если задержать дыхание. Чонгук ни разу не затронул тему работы, словно в воскресенье ему не нужна была столь неотъемлемая часть собственной жизни, а хватало лишь человека напротив. Тэхён воспринимал всё, видел, слышал, чувствовал. Не пытался надавить и добиться ясности, отпустил себя и ситуацию. Больше не хотел всего лишь надеяться на толику взаимности. Верил, что Гук был самим собой рядом с ним. Возможно, он простодушный дурак и будет наказан за свою беспечность. Мужчина был согласен заплатить любую цену, лишь бы мгновения один на один с актёром приносили тому хоть каплю успокоения. В понедельник Чонгук продолжил свой натиск. Откровенными поцелуями уничтожал профессионализм, сдержанность и хладнокровие Тэхёна. Сразу после пробуждения схватил за плечи и увлёк в бездну. Актёр тоже стал тяжелее воды и более не держался на ней. Чтобы не нахлебаться, он заставил себя разорвать последний поцелуй в квартире перед выездом. С трудом оттянул собственную руку от колена мужчины, как только они начали тормозить у пропускного пункта перед павильоном киностудии. Порывался дважды закрыть распахнутую дверь гримёрки ещё до начала смены и оба раза разворачивался обратно уже у самого порога. Запретил пальцам и губам касаться, но не смог подчинить свои же глаза. Чтобы не выискивать Тео в толпе чужаков, их пришлось бы завязать плотной тканью. Чонгук не просто смотрел. Тэхён ощущал, будто одним лишь зрением его лишили одежды и присвоили без остатка. Желанное чувство, долгожданное, но притупляющее осторожность. Стоило кому-то проследить, подсмотреть, прознать хоть об одном двусмысленном взгляде, их непременно бы осудили и жестоко покарали. Оба знали это, старались быть бдительными — получалось не всегда. Как удержаться и не найти глазами исполнителя ведущей роли, когда любая свободная секунда тут же наполнялась жаркими воспоминаниями сегодняшнего утра. С руками мужчины на чужом нагом теле. С настойчивыми губами актёра, что сжимали плоть всё сильнее, принося экстаз. С уставшим дыханием обоих на измятой постели. Со сборами в спешке, с забытым завтраком и насыщающими поцелуями. Ким всего несколько раз был свидетелем решительности Гука, пока тот умело прятал это качество за кроткой личиной знаменитости. А сейчас, с каждым новым днём в этой пучине, актёр всё больше открывал свою суть. Страстную и притягательно-упрямую. На площадке царила суматоха. Оставалось отснять всего несколько сцен, и фильм был бы окончен даже раньше установленного срока, но в павильоне начались перебои с электроэнергией. Осветительные приборы то загорались ярче положенного, то гасли, погружая помещение в непроглядный сумрак. Процесс застопорился, актёрский состав разбрёлся кто куда, стафф сновал по локации, проверяя проводку и кабели. Режиссёр Кво с недовольным видом сидел в своём кресле и повышал голос на каждого, кто к нему подходил. Сон Юну тоже пришлось выслушать вспыльчивый бубнёж, хоть юноша и не был причастен к задержке, а всего лишь старался донести информацию. После неприятного разговора младший менеджер позвал Тэхёна обсудить ситуацию с техниками, а Чонгук отошёл в угол у края площадки и посматривал мужчине вслед. Всполох света. Взгляд Тео на нём. Темнота.       — Вырубите к чертям ключевое освещение! — искажённое рупором восклицание. Новая вспышка настолько яркая, что глаза на несколько секунд будто ослепли. Способность видеть вернулась. Тэхён в дальнем конце павильона говорил с другими, но разглядывал Чонгука. Актёр вдруг первым разорвал зрительный контакт и отвернулся. Переключив внимание на своих собеседников, мужчина успел заметить, как его помощник увёл взгляд оттуда же, куда только что смотрел и сам Тэ. Они с Юном встретились глазами, и младший менеджер тут же опустил их. А дальше начал грызть ноготь на большом пальце, чего раньше Ким за ним не замечал. Понял ли Сон что-то? Или это незначительное совпадение? Тэхён напряжённо перебирал версии. Один из технических специалистов изучал какую-то схему на планшете, тыкал в экран пальцем и диктовал указания второму, который передавал их по рации другому сотруднику. Радиоволна прошипела нечётким голосом, что освещение нужно перевести на аккумуляторное питание. Старшему менеджеру и его помощнику сообщили, что на устранение неполадок нужно время, а после оставили их вдвоём.       — Юн, ты какой-то дёрганый. Что-то случилось? — заметив чужую нервозность, поинтересовался Ким, пытаясь не выдать своей.       — Всё нормально, — отняв палец ото рта, коротко бросил Сон.       — Давай без этого, — настоял Тэхён.       — У меня сложности личного характера, — предупредил младший менеджер.       — Выкладывай, — дал позволение Ким.       — Я вымотан подготовкой к свадьбе. До неё ещё пять месяцев, но уже сейчас нужно выбрать место, меню, цветы, даже цвет скатертей. А я в этом всём ничего не смыслю. Мы вчера с Суа четыре часа подбирали торт. Ореховое пралине или шоколадное суфле, по мне, так и то и другое вкусно. Но нужно что-то одно. Я не могу сбросить всё на мою невесту и не помогать ей, Суа тоже много работает. Сил и так нет, этот ещё на меня наехал ни за что, — дёрнул рукой в сторону режиссёра помощник. — Устал, и мне кажется, что к десерту на свадьбе я не притронусь, — сгибаясь под тяжестью навалившегося, Юн сникал всё больше и больше.       — Может, тебе взять отгул? — выслушав и оценив сказанное, предложил Тэ.       — Да какой отгул?! — парень прозвучал непривычно резко. — Уже финал съёмок, и сразу начнётся промо. Я не могу бросить команду, любые перестановки сейчас чреваты проблемами, — с усталым выдохом закончил младший менеджер.       — Смотри сам. Один день я уж как-нибудь продержусь без тебя, — попытался подбодрить его Ким.       — Правда? А если моё отсутствие принесёт вам ещё больше хлопот, чем уже есть? — Юн звучал жалобно.       — Не принесёт, не переживай, — чего уж там, старший менеджер по шею погряз в актёре.       — Спасибо, Тэхён-щи, спасибо! Вы самый лучший руководитель! Обсужу с Суа и дам вам знать. Хотите, покажу вам любовь всей моей жизни? — юноша тут же воспрянул, залучился знакомой улыбкой и, не дождавшись ответа, полез в карман за телефоном. Девушка на заставке тоже ярко улыбалась, демонстрируя кольцо на миниатюрном пальчике. Миловидное округлое личико с острым подбородком, тёмные волосы, завязанные в аккуратный хвост, белая блузка. Рассматривая снимок, Тэ подумал, что эта пара подходила друг другу. Подняв взгляд от экрана, мужчина наткнулся на широко раскрытые глаза Юна, тот словно чего-то ждал. Тэхён не сразу понял, а потом всё же сказал:       — Она очень красивая и выглядит счастливой.       — Извините, вам не до моей личной жизни, но не мог не похвастаться, — опомнившись, что мужчина всё же его старший коллега, а не закадычный друг, Сон поспешил убрать смартфон, напоследок ещё раз любовно взглянув на свою избранницу.       — Когда познакомишь? — шутливо спросил Ким.       — Эм… — Юн растерялся, замялся от неожиданного вопроса. — Исключительно на самой свадьбе. Вы вон какой видный мужчина, уведёте ещё, — засмеялся застенчиво. Тэ тоже издал весёлый смешок, облегчённый пониманием, что младший менеджер оставался в неведении о незаинтересованности наставника в женщинах. Пока Тэхён беседовал со своим помощником, к Чонгуку подошёл Чимин. Мигающий свет резко погас. А затем над головой забрезжили тусклые пятна подвесных ламп. Гук перевёл взгляд на улыбающееся лицо агента.       — Чего стоишь тут один? Давай переместимся в гримёрку, пока освещение не починят? — предложил с ходу Пак.       — Всё нормально, я пока останусь здесь, — «дождусь Тео» осталось неозвученным.       — Я могу задать тебе личный вопрос? — подойдя чуть ближе к Чонгуку, чтобы не услышали посторонние, спросил агент.       — С каких пор ты начал просить разрешение? — Чон сразу же насторожился, но старался не показывать этого.       — Твоё состояние стало более стабильным сегодня, и ты сам какой-то загадочно-довольный, что ли. А ещё я уловил ваши частые переглядки с Тэхёном. Что происходит? — хитро сузил глаза Чимин. Гук замер. Напустил на себя непринуждённый вид, хоть и внутри всё сжалось в испуге. Доигрался. Сделал их взаимоотношения с Тео слишком явными. Мысли ошарашенно метались в черепной коробке, подбирая правдоподобный ответ. Он актёр и обязан сыграть убедительно.       — Это психологическая практика, якорение. Слышал о такой? — с наигранно-смешливой интонацией начал Чонгук.       — Нет. Я не особо сведущ во всём этом, — пожал плечами агент.       — А зря. Тебе точно не помешает, — шутка, от которой актёру совсем невесело.       — Не уходи от темы, — предупреждающе серьёзно произнёс Пак.       — Если по-простому, то Тэхён — мой якорь. Когда я ощущаю беспокойство, то смотрю на него, ориентируюсь, так сказать, цепляюсь и перенимаю его уравновешенный эмоциональный фон. Вот и всё. Этот способ посоветовал мой психотерапевт, чтобы я смог держать себя в руках и закончить работу над картиной, — Чон специально перешёл на шёпот, наклонившись почти к самому уху Чимина.       — Интересно. И это работает? — будто с неверием задал вопрос агент.       — Как видишь. Ты ведь заметил перемены, — Гук посмотрел тому в глаза самым честным взглядом из своего актёрского арсенала.       — Да, заметил. Только думал, что их причина в другом, — губы Чимина изогнулись в плутовской ухмылке.       — В чём? — будто в непонимании нахмурился Чон.       — Ну знаешь… — не договорив, лукаво поиграл бровями Пак.       — Ты не пробовал писать сценарии? Мне кажется, в тебе умирает отличный драматург, — вновь попытался отшутиться Чонгук.       — Тэхён определённо подходит на роль этого самого якоря, выдержки ему не занимать, — сменив лукавство на задумчивость, проговорил Чимин.       — Именно поэтому он и стал им, — кивнул в ответ актёр.       — Ясно. Ну ладно, якорись дальше. Только не пяльтесь друг на друга так открыто, а то со стороны это выглядит странно и многие могут неправильно понять, — приглушённым тоном предостерёг агент.       — Спасибо за совет, — улыбнулся ему Гук. Чонгук надеялся, что Чимин поверил. А сам пытался вспомнить, мог ли человек быть психологическим якорем. Не какой-то его жест или тембр голоса, а весь он, целиком. Ведь Тэхён действительно стал для него ориентиром. Может, это явление и шло наперекор психологии, но актёр явственно ощущал на себе эффект от их сближения. Если тонкую верёвку течение с лёгкостью смывало, то тяжёлый якорь удерживал её, не давая потеряться в потоке, и направлял на определённый курс. Тот и сейчас помогал ему не уплыть в подступившей панике, уже шёл обратно, излучая стойкость и уверенность.       — Пойдём пообедаем? Техникам нужно около часа, чтобы устранить поломку, — невозмутимо позвал его за собой Тэхён.       — Пойдём. Ко мне тут подходил Чимин, — понизив громкость, сказал Гук, следуя за менеджером.       — И что? — дойдя до грим-уборной, мужчина открыл и придержал дверь, пропуская актёра вперёд.       — Он начал что-то подозревать, — пока Тэхён задумчиво-медленно прикрывал створку, Чонгук подошёл к нему вплотную и хищно усмехнулся.       — Что именно он говорил? — дыхание менеджера мгновенно сбилось, стоило ему повернуться лицом к актёру.       — Что нам нужно быть осмотрительнее, — Чон протянул руку и на ощупь захлопнул дверь, не сводя горящего взгляда с Тео.       — Нам? — едва слышно переспросил мужчина.       — Да, нам. Поменьше смотреть друг на друга на площадке, ты это тоже делаешь. Целоваться только там, где нас никто не сможет увидеть. И здесь ты один из участников процесса. В твоей машине неплохая боковая тонировка, а вот на лобовом хотелось бы потемнее, так что нужно быть аккуратнее. А ещё следить за тем, чтобы не увлекаться. Покрасневшие губы и оттопырившиеся брюки очень красноречивы, — в противовес своим словам Чонгук прислонялся всё ближе, пробираясь под пиджак.       — Гук-и, — сдавленно выдохнул Тэхён и, положив ладони на плечи актёра, сделал вместе с ним два шага вперёд, чтобы иметь возможность выскользнуть из цепких пальцев. Чон поддался этому обманному ходу, но сразу же поймал менеджера вновь, оттеснив того в угол комнаты. Актёр снял с шеи стетоскоп, игриво набросил его на Тэхёна, прижимая собой к стене.       — Куда собрался? Ты мой якорь, сбежать уже не получится, — озорно проговорил Гук в миллиметре от губ Тео.       — Якорь? — кое-как смог уточнить мужчина.       — Да, потом расскажу, — торопливые слова перед томным поцелуем. Тэхён не поспевал за прытью Чонгука, мог лишь охотно отвечать тому и запоминать их самые яркие моменты. Селить их личные «фильмы» глубоко в себе, чтобы никогда не забыть, даже если их отношениям суждено закончиться. Вернее, не «даже», а «когда». Актёр будто перенёс менеджера в какую-то из картин, каждым своим шагом делая их главными героями и одновременно зрителями этого вполне реального и динамичного блокбастера. Тем, как на очередном светофоре по пути обратно в квартиру вдруг набросился, потянул вниз, под защиту приборной панели, и топил в своих ласках, пока сзади им не начали сигналить. Тем, как уже в квартире не давал Тео дышать, не отпуская от себя и целуя, целуя. Тем, как почти правдоподобно умолял проигнорировать сообщение от Чимина, а следом и звонок Юна о вновь незапланированной встрече для грядущего промо. Тем, как вёл дразнящими пальцами по внутренней стороне бедра мужчины, пока тот был за рулём, везя их в агентство, и просил прекратить, а то они вполне могли бы разбиться. Как поздним вечером прямо в пустом коридоре офиса, пока их ждали за соседней дверью, огляделся по сторонам в поисках камер или сотрудников и, не найдя ни тех, ни других, снова придавил собой к стене, жадно припадая к губам Тэхёна. Побег или погружение? Избегать так, как он делал это раньше, у Чонгука не вышло. Почва протоптанной дорожки размылась, актёр свернул совершенно в другую сторону. Вернуться назад в замкнутый круг своих страхов — невыносимое бегство, беспощадное и бессмысленное. Петлять по лабиринту игр в бездушное существо, что пользовалось другими, он пробовал, и после каждой попытки хотелось удавиться. Пойти в обход той тяге, что неотвратно влекла его к Тео, — Чонгук прошёл этот маршрут, тот обрывался тупиком. Актёр уже признался в том, что менеджер нужен ему. Заявил об этом вслух. Взять слова назад — трусость и низость. Сделать вид, что всё происходящее между ними не превращало его в безумца, голодного до чувств и тепла другого, — лицемерие и ложь. Блёклая бутафория его притворства перед Тэхёном размокла и превратилась в разваливающуюся кучу непригодного картона. Путь только один: нырнуть и затопить себя до краёв, наполнить пустоту внутри шёпотом тёплых волн. Гук не глуп и не наивен, он прекрасно знал, во что мог вылиться всего один недоказанный слух, сплетня о нём и о Тео. Уже проходил через это. Он будет осторожен, но точно не остановится. Наоборот, заплывёт на такую глубину, куда его пустит мужчина. Отвечая на волнующий поцелуй у стены в коридоре, Тэхён сам едва смог отстраниться от Чонгука. Оба понимали, что, не прервись они, внешний вид менеджера и его подопечного мог вызвать лишние вопросы у стаффа. Поэтому актёр отпустил сразу. Не место и не время для погружения. Чонгук окинул мужчину взглядом и, блеснув пламенем раскалённого солнца в глазах, облизал влажные губы. Несколько шагов до нужной переговорной комнаты он проделал неровной походкой, выдохнул, поправил одежду, накинул на себя отстранённый вид и вошёл внутрь. Тэ и самого вело. Пока с актёром обсуждали стратегию грядущего промо-продвижения фильма, съёмки рекламных роликов и интервью, Ким думал вовсе не о новом расписании, а об алчущих губах Гука. И если все три дня до этого ему казалось, что падать в актёра глубже уже некуда, то этим вечером менеджер понял, что ошибался.

💊💊💊

Этот новый фильм специально низкосортный. С размытым фокусом и глухим звуком. Освещение выставлено кое-как, сценарий, на первый взгляд, банален. Но им плевать, потому что в квартиру они не вошли, а ворвались, распахивая дверь с такой силой, что та жалобно скрипнула петлями, стукнулась ручкой о стену, а после закрылась с громким хлопком. Внутри темно: прихожая собрала самый густой сумрак. Свет им не нужен, осязая тепло, они нашли друг друга на ощупь. Запинались о свои же ноги, снимая обувь, не удосужившись её даже развязать. Пуховик Чонгука прозвучал расстёгнутым замком и тихим шелестом опавшей на пол вещи. Пальто Тэхёна бездумно закинуто на обувницу вместо вешалки. Звон упавших на ламинат ключей от машины. Сотворённый хаос остался неубранным, сейчас не до педантичности. Всё неважно, пока актёр прижимался к нему, крадя выдохи губами. Картина-катастрофа про ураган, что зародился ещё в машине. Подпитанный дикими взглядами и необузданными прикосновениями. Вместо грозовых туч — почерневшие глаза. Молнии скакали на кончиках пальцев. Сбитое дыхание взамен порывистого ветра. Буря усиливалась, разрасталась и двигалась по заданной траектории. К манящему телу, которым Чонгук вжал Тэхёна в стену и тот случайно зацепил выключатель. Хоть какие-то светлые лучи в этом шторме. К наваждению, которое вытеснило из сознания мужчины остатки мыслей о том, что он всего лишь один из безликой череды. К воспламеняющим взаимным ласкам, которые не утоляли жажду, а иссушали сильнее. Потому что только рук и губ уже недостаточно. К туманящей взор страсти, из-за которой Чонгук слепо раздевал Тэхёна на ходу к кухне, бросая пиджак под ноги и почти разрывая рубашку. Дрожащие пальцы не справлялись с пуговицами, а Ким не замечал треска дорогой ткани. Тэ надавил собой в поцелуе, оттесняя к обеденному столу, чтобы остановиться хоть на мгновение и задать единственный вопрос:       — Куда ты так торопишься? — спросил, задыхаясь; кислород остался где-то на поверхности.       — Жить! Я тороплюсь жить, Тэхён, — горящий взгляд и рывок вперёд, к лицу напротив, чтобы прекратить ненужные разговоры. Эти глаза делали Тео слабым. Жалкую попытку притормозить перекрыл гром сердцебиения. Гук блуждал руками по его телу, гладил, мял, впивался пальцами, будто пытаясь одновременно потрогать, прочувствовать всякий изгиб, каждую мышцу. Губы актёра не выпускали из плена, горячая кожа торса опаляла сквозь ткань. Голова менеджера пустела, последние домыслы лопались, как пузырьки воздуха, выпущенные изо рта под водой. Тео всё ещё продолжал своё погружение в другого. Тонул. Там такая пропасть, что дна не видно. Актёр резко потянул сорочку за ворот вниз, обнажая плечи мужчины, хотел уже сдёрнуть рукава, но забыл, что не расстегнул манжеты.       — Чёрт! Сними её, — прорычал в запале Гук, переходя на хрип. Сам сорвал с себя чёрную футболку, благо она без застёжек. Не вспомнил о шнурке, державшем спортивные штаны, когда стаскивал их. Скомкал всю одежду и кинул куда-то, не отводя глаз от Тэхёна, пока тот медленнее, чем хотелось бы, освобождался от рубашки, брюк, носков и белья. Быстрые взгляды на разделённую друг с другом наготу. Циклон крепчал, вихрь закручивался в тугую воронку, подгоняя вперёд. Чон потянул менеджера за руку, дёргая дверь ванной сильнее, чем нужно. Наскоро открыв воду, актёр ступил под горячие струи, утаскивая Тео за собой. Волосы намокли мгновенно, потоки побежали по телам, но глаза закрылись не из-за брызг, а от скорого поцелуя. Ожоги от пальцев на боках, на бёдрах, грудные клетки, соприкасавшиеся в едином дыхании. Волнующее напряжение внизу животов, шаг вдвоём в сторону, губы прикипели так, что не расцепить. Незряче опрокинутые флаконы с шампунем и кондиционером, найденный гель. К чёрту мочалку, омыли один одного пеной на своих ладонях, скользя ими всюду, куда могли дотянуться. Нехотя оборвавшийся поцелуй и едва слышный шёпот Чонгука с придыханием:       — Помоги мне, — доверчивый взгляд из-под мокрых прядей, закушенная в нерешительности губа. Актёр направил руку Тэхёна меж своих ягодиц, придавил сверху пальцами, показал, что именно нужно, чтобы не осталось недопонимания. Взгляд мужчины в глаза напротив, чтобы убедиться, что воспринял верно. Одобрительный кивок и несколько поглаживаний мыльной ладонью. Придержав Тео за локоть, Чон попятился назад вместе с ним, снова вернувшись под душ. Вода проливалась подобно дождю, смывая с гелем прожитый день и все сомнения. Мягкие касания ногтей к пояснице актёра пробрали его до дрожи, губы на шее менеджера заставили того запрокинуть голову и приоткрыть рот. Чонгук сорвался вперёд, уперев Тэхёна в стену с глухим шлепком мокрой кожи о кафель. Животный поцелуй с рыскавшими языками во рту, на губах, на скулах, чтобы распробовать вкус. Длинные пальцы Тео прошлись по напряжённому прессу Гука, покружили у пупка и опустились вниз. Сжали оба ствола, заскользили по плоти. Полустон одного и громкий выдох второго. Опущенный на плечо менеджера лоб актёра, тихое мычание от яркости ощущений. Придерживающая ладонь на талии Чонгука, слабость в ногах Тэхёна. Порыв и разворот, чтобы поменяться местами. Теперь Чон у стены, а Ким взял его ногу под колено и закинул себе на бедро. Пальцы мужчины на вздёрнутом кверху естестве Чонгука. Пальцы между раскрывшихся ягодиц, у самого нутра. Тэхён везде. Едва горчил на зацелованных губах, играл под веками запечатлённым образом. Был здесь, рядом, вплотную, почти внутри.       — Тэ-э! — на грани вскрика, — Тео, остановись, — мольба со всхлипом, он слишком близко к финалу. Руки менеджера сразу же замерли. Шаткая поза, желание бóльшего: этой ночью Гук хотел, чтобы тайфун набрал небывалую мощь, снёс его и наполнил изнутри.       — Пойдём, — попросил актёр, опустив ногу на пол, но не выпустив мужчину из рук. Тэхён мягко накрыл губы напротив своими, подарил короткий ласковый поцелуй, обнимая поперёк торса. Сложно не понять, куда звал его Чонгук и для чего. Так тому и быть. Зачем сопротивляться? Если буря желаний в собственном теле уже стала неподвластна контролю.       — Как скажешь, — без пререканий и просьб одуматься ответил Тэ, выключив воду. Выйдя из душевой кабины, Гук заторопился в спальню, даже не вытеревшись. Остановился уже за дверью и через плечо посмотрел на Тэхёна.       — У тебя есть лубрикант и защита? — пылающее возбуждение немного спало, но взгляд Чона всё равно искрил.       — Есть, — хрипло и с лёгкой усмешкой ответил Ким. Он всё-таки поблагодарит Бо-Бо за подарки… когда-нибудь. Следы двух пар мокрых ступней на кафельном полу, вывернутое содержимое дорожного несессера прямо в раковину, найденное искомое в виде единственного презерватива и объёмного тёмного бутылька. «С запахом апельсина» — всё, что успелось прочитать. Амальфитанский лимон где-то на задворках сознания. К воспоминаниям о Позитано добавилось новое. Более сладкое и жгучее. Выхватив из кучи разбросанных флаконов то, что нужно, Тэхён поторопился за Чонгуком, почти бегом добрался до спальни. Ночник играл на стенах комнаты оранжевыми пятнами приглушённого свечения, отдалённо напоминающего закатные всполохи. Актёр сидел на краю кровати, опираясь на руки позади себя. Почти как в их первый раз. Он снова ждал своего менеджера, наблюдая тёмным взглядом, как тот замер на пороге. Секунда без движения в любовании Гуком. Бликами искусственного солнца на его теле, выражением лица, позой — всем им. Уже таким близким, будто своим. Взгляд с прищуром и порочная ухмылка на губах актёра словно спрашивали: «Осмелишься? Перешагнёшь? Пойдёшь ко мне?»       — Ты уверен, что хочешь этого? — Тэ нужен был ответ, хоть он и знал, что ему скажут.       — А я выгляжу как тот, кто в чём-то сомневается? — тихий смешок и утробно-низкий голос.       — Нет, — заворожённый шёпот мужчины.       — Вопрос в другом: сомневаешься ли ты? — важные слова игривым тоном. Чонгук — тот, кто соблазнил Тэхёна, кто подтолкнул, но он не хотел превращаться в того, кто заставил. Не выдал своих переживаний, но, затаив дыхание, ждал добровольного согласия.       — Уже нет, — тихо, но уверенно. Бежать поздно — штормовая волна уже накрыла с головой.       — Тогда иди скорее сюда, мне холодно без тебя, — не сдержав улыбки от услышанного, Гук призывно качнул головой. С мокрых волос капало на грудь, постельное бельё впитало излишнюю влагу, кожа покрылась мурашками, лишившись горячей воды и палящих ласк. Ведомый ураганом, Тэхён решительно подошёл к кровати. Его возлюбленный просил согреть. Всё что угодно, лишь бы Чонгук больше никогда не мёрз. Бросив смазку и презерватив на кровать, Тео опустился перед актёром на колени. Мужчина давно у его ног. Движения навстречу, тёплые ладони на лице Тэхёна, руки, огладившие спину Гука. Томительное касание губами, неторопливое и нежное. Затишье обманчиво, так бывает всегда, когда або офо достигает определённой точки и зависает прямо над головой. Буря здесь, они в самом её центре. Безветрие исчезло вместе с громким выдохом Чона через нос. Он запылал с новой силой, передавая тлеющий уголёк на кончике своего языка другому, кто тут же слизал его, поглотил и вспыхнул следом. Стремительные потоки воздуха подтолкнули менеджера в спину. Он с трудом отстранился, чтобы актёр смог приподняться и лечь спиной на кровать. Тэхён тут же последовал за ним, накрыв Чонгука приятным весом обнажённого тела, словно заслонил собой от остального мира. Поцелуи из нежных стали неистовыми и губительными для разума. Пальцы актёра вонзились в лопатки менеджера, чтобы прижать того как можно плотнее. Руки Тэхёна ощутимо вцепились в плечи Чонгука, сжимая почти до боли. Будто, если они не ухватятся покрепче, ураган отнимет их друг у друга и разметает по разным сторонам. Кожа обоих взмокла от жара и покраснела: им не просто тепло, они объяты пламенем. Губы горели, пальцы не могли выбрать, что смять следующим: волосы или тело. Тэхён двигал тазом, шипя сквозь зубы от обжигающего трения; Чонгук затрясся, громко промычал в поцелуе и отстранился.       — Не изводи меня, — заполошный шёпот и огонь, пожирающий зрачки. Лихорадочный взгляд актёра молил не терять ни минуты, предаться страсти, пока тайфун скрывал их от всего, что за его пределом.       — Не торопись, я тоже хочу познать тебя. Но спешка ни к чему, — трепетные слова в самые губы Чона. Хотел ли Тео хоть кого-то в своей жизни так сильно? Если и да, то очень давно. Но, даже если Чонгуку невмоготу, даже если собственное тело сводило от предвкушения, Тэхён не мог действовать опрометчиво. Секс должен основываться на доверии и заканчиваться феерией удовольствия, а не боли. Ким приподнялся на колени, кипящая морская вода вместо крови — это не единственное, что им нужно. Буря внутри должна утихомириться настолько, чтобы почувствовать расслабление. Утончёнными пальцами бережно прошлись по фигуре: начиная с лодыжек, вверх по коленям, поперёк пресса до груди, по рукам и снова вниз. Мягкие губы припали к бедру, целуя и слегка прикусывая. Ладони обхватили ягодицы, оглаживали, пробирались меж них. Дразнящий язык коснулся левой тазовой косточки и мокро проскользил по животу до правой, специально не тронув томящийся член. Тэ приподнял голову и хитро улыбнулся. Чонгук неотрывно наблюдал за мужчиной и плыл в пустоте сознания, концентрируясь не на мыслях, а на ощущениях. О, нет, Тео терзал выдержку не только актёра, но и свою. Каждое прикосновение к желанному телу, его вкус и запах, всякая реакция мышц отзывались воем циклона под рёбрами и знойным напряжением в основании бёдер. Возникающий где-то в пояснице и распространяющийся до пальцев ног и шеи мандраж колотил менеджера, но он знал, что оканчивать прелюдию ещё рано. Ладони Тэхёна надавили на колени Чонгука, чтобы развести их шире. Мужчина приобнял парня за талию, провёл по коже губами до пупка, услышал тяжёлый вздох и оставил поцелуй на влажной головке. Актёр лежал смирно в его руках, но от этого действия дёрнулся. Горячий язык вновь показался между губ, обвёл контуры плоти, спустился вниз по стволу и оставил последний широкий мазок на мошонке. Кисти уловили поднимающуюся дрожь в теле под ним, и Ким отпрянул, наслаждаясь податливостью Чона. Тэ даже не нужно было касаться себя: он заведён до предела от одного понимания, что Гук позволил ему владеть собой. От каждого соприкосновения с ним. От стука его сердца под пальцами. От ответного желания в глазах. От любви. Взяв с постели бутылёк, Тэхён открыл его, выдавил лубрикант и растёр в правой руке. Сочный апельсин дополнил их общий аромат, витавший в комнате. Мягкое прикосновение к промежности, осторожное нажатие на вход один раз, другой. Кончик смазанного пальца кружил по коже, поглаживал, расслаблял. Аккуратное погружение внутрь по конец первой фаланги. Лёгкая игра с мышцами, чтобы зайти чуть дальше. Чонгук закрыл глаза, задышал рвано и выпустил сквозь сомкнутые уста протяжное «м-м-м». Но почувствовав, что мужчина остановился, он прошептал:       — Всё хорошо, продолжай. Актёр умел терпеть. Его тело привычно к дискомфорту, к боли, к холоду, к травмам. Ко всему, что было частым спутником жизни Чона. Но удовольствие — это то, к чему себя нужно было приучать. Для начала овладев способностью прислушиваться к собственным ощущениям и реакциям. Тео научит, покажет, как хорошо может быть, Гук не сомневался в этом. Мужчина над ним сам задыхался от зрелища, что ему открывалось. Держался из последних сил, чтобы не убрать руку с колена актёра и не провести по своему члену, получив хоть каплю вожделенной ласки. Нельзя, иначе тайфун моментально развеется. Он сам не давал Чонгуку подняться, зная, что стоит тому лишь дотронуться до него, желание актёра в эту ночь не исполнится. До нового дня всего пара часов. Поэтому Тэхён продолжил то, что начал, сжав посильнее свои трясущиеся бёдра. Горячий проход лёг под палец менеджера бугорком простаты, мягкое поглаживание сорвало тихий стон с губ актёра. Чем интенсивнее были касания, тем более бурно на них отзывался Чонгук. К первому пальцу добавился второй, повторил все те же бережные движения и привнёс новую реакцию: от каждого последующего надавливания на увеличивавшуюся железу Чон дышал всё тяжелее, стонал громче и прогибался в пояснице сильнее. Левая рука Тэ переместилась с колена Гука на сочащуюся головку, обернулась ладонью вокруг неё, поиграла кистью, размазывая влагу по всей длине. Сжимая, медленно лаская, но не стараясь довести до пика, скорее, до лёгкого безумия. Ещё один принятый палец, чтобы точно не навредить. Несколько медленных движений, чтобы сделать мышцы более податливыми. Тремор от Тео передался Чонгуку и охватил его полностью; он делал частые вдохи, которые не насыщали кровь кислородом. Глаза плотно зажмурены, по шее стекали капельки пота, простыня зажата в кулаках. Пора.       — Гук-и, — вкрадчивый зовущий шёпот.       — М-м-м? — буквы терялись в задыхающейся груди. Взгляд смотрел, но практически не видел.       — Приподнимись чуть-чуть, — Тэхён скомкал одеяло и заботливо подложил его под таз актёра. Тело Гука не хотело шевелиться, требовало не прекращать наслаждение. Опустившись обратно на постель, актёр потёр веки, чтобы убрать марево под ними. Он слышал шелест и влажные звуки рядом, понимал, что делал Тэ, ждал продолжения.       — Готов? — чуткий вопрос хрипловатым голосом.       — Да-а-х, — язык вытолкнул слова наружу, чтобы следом смочить губы слюной. Едва заметный мокрый холодок остался у самого входа и пробрался внутрь вместе с раскалёнными пальцами. Тео придвинулся к распростёртым бёдрам, уже хотел начать, но остановился.       — Пожалуйста, не молчи, если тебе будет больно или что-то пойдёт не так. Я давненько без практики, — участливые слова с лёгкой тревогой.       — Как и я, — Гук мог и не говорить, Тэхён и так всё понял. Менеджер обхватил одной рукой скользкое от испарины бедро актёра, а другой направил себя в раскрытое нутро. Чуть подался вперёд тазом, едва вошёл и замер, прислушиваясь к Чонгуку. Тот не зажимался, был расслаблен, только задышал чаще.       — Продолжай, — тихие слова и пристальный взгляд. Новое скольжение чуть глубже, громко втянутый воздух сквозь губы Тэхёна и ещё одна остановка.       — Всё-х в… в порядке? — палящее давление вокруг собственной плоти не давало внятно говорить, лишь выпускать изо рта пыхтящие обрывки слов.       — Да-а, — то же давление, только наполняющее, лишило и актёра ясной речи. Тео легко двинул бёдрами и, войдя полностью, вновь застыл. Тяжело вдохнул, широко раскрыв губы, запрокинул голову назад и схватился за второе бедро Гука, чтобы удержать равновесие. Ему бы только отдышаться: кислородное голодание плясало тёмными пятнами перед глазами и кружило сознание. Подбородок опустился почти до самой груди, что быстро вздымалась; взгляд упал туда, где встретились их тела, став продолжением друг друга. Пальцы Чонгука накрыли его кисть и слабо сжали. Дрожащее «давай» вывело из подобия транса. Тэхён пришёл в себя, но так и не смог протолкнуть воздух в лёгкие сквозь сжатое горло. Короткий толчок, стоя на коленях, приглушённый стон и скольжение навстречу. Ещё одно движение — медленное, но глубокое. Ладони Чонгука опустились вниз, насколько могли, дотянулись до ягодиц Тео и, обхватив их, надавили, подтолкнули вперёд, чтобы быть ближе. Будто того единства, что уже между ними, недостаточно. Разжав пальцы на бёдрах актёра, менеджер аккуратно опустился на него сверху. Сразу же припал к оставшимся без должного внимания устам, ласкал их, упиваясь сладким послевкусием. Да, так намного лучше, так они могли ощущать друг друга полностью. Припекающие поцелуи на своде челюсти Тео, на шее, руки вдоль его спины и ноги Чона, что окольцевали собой, прижимая вплотную. Взятый неторопливый темп, такие нужные касания губами, разделённое пополам пламя их тел, гул в ушах от проносящегося мимо ураганного ветра, брызги океана влагой на коже. Туман непогоды в закрытых глазах актёра, новое признание мужчины шёпотом на ухо. Чонгук чувствовал Тео в себе, наконец-то был полон. Лёгкая боль с непривычки пропала, он не сказал о ней вслух: знал, что перетерпит. Стоило лишь обмолвиться, Тэхён непременно бы начал медлить, а время не стало бы его ждать. Гук гнулся навстречу, сдавливал Тэ ногами. То гладил, то почти царапал спину партнёра, не выпускал из рук, пытался прорасти в него. Тело охватило не тепло, а жгучее пекло. И если это ощущение останется внутри него подольше, то и желать ему больше нечего. Огонь в мышцах нестерпимо прожигал насквозь, Тэхён низко стонал, не сдерживая себя. После той просьбы о честности в самом начале он остался открытым нараспашку. Страстно брал и самозабвенно отдавал свои эмоции взамен, показывал их, озвучивал. Чонгук впитывал в себя каждый звук, всякое движение, любое прикосновение. Понимал, что всё это специально для него. И в этом осознании пришло другое: Тео действительно влюблён. Столько раз поддался, сделал всё, о чём просили, и даже больше. Чонгук любим им. Более резкие толчки с шипением Тэхёна сквозь зубы. Искра боли и след от бездумного укуса на его шее. Сразу же нежный поцелуй актёра туда же, затем в плечо, в уголок рта. Жадные касания к губам со вкусом морской соли. Мокрая игра сплетённых языков. Звонкие встречи двух разгорячённых тел. Полминуты до удара о дно. Тео окончательно утонул и одновременно воспламенился внутри. Мужчина приподнялся, чтобы накрыть рукой возбуждение актёра, но был остановлен им же:       — Хочу вместе, я близко, — сорвалось с раскрасневшихся губ.       — Я тоже, — сухой хрип в ответ. Перенесённый вес Тэхёна упёрся грудью в Чонгука и прижал того к постели. Заведённые назад ладони нашли кисти актёра, бережно сняли их с саднящей спины и опустили на подушку по бокам от головы. Крепко сплелись пальцами, словно в последний раз, будто, если не удержать, Гук снова оставит его, уйдёт навсегда. А Тео уже не мог вырвать этого человека из себя, он без него пуст и просвечивал насквозь. Тягучее напряжение, влага на коже. Один на двоих взгляд в бездну зрачков. Ускорившиеся толчки, усилившаяся до онемения хватка. И с разницей во мгновение — громкий стон актёра, почти переходящий в крик, и сиплое надрывное аханье менеджера. Шторм настиг даже на глубине, закрутил в круговороте, прокатился волнами освобождения по телам, забрал дыхание обоих. Оставив сомкнутые веки и счастливую улыбку тех, кто добровольно не захотел выбраться на берег. Тэ всё ещё дрожал, уткнувшись в шею Гука. Держал кисти актёра, держался за них сам. Чонгук его, даже если и не говорил об этом вслух. И пусть само время будет против них, мужчина никогда не разожмёт пальцы первым. Если так ощущалась жизнь, то Чон насытился ею, как и просил, как хотел, как нуждался. С ним поделились покоем и теплом — он полон ими, он жив, он человек. Подле актёра билось сердце его якоря, ориентира, его же бури. Тео. Чонгук нехотя поддался на уговоры Тэхёна всё же подняться и сходить в душ. До звонка будильника оставалось неполных четыре часа. Ослабевшее тело поддерживали уставшие руки мужчины. Журчание тёплой воды и нежные касания убаюкивали. На разговоры не осталось сил: длинный день, такой же вечер, приятно выматывающая ночь. Они поговорят утром. Тэ уснул сразу после того, как провёл свой ритуал: укрыл Гука одеялом, обнял и пожелал хороших снов. Актёр мягко поцеловал мужчину в губы, устроил свою руку у того на груди и понемногу засыпал. Уже у самой кромки сновидений, где-то на краешке сознания послышался шёпот Чона-звезды. О том, что Чонгук забыл о чём-то важном, слишком давно не обращал внимания на того, кто вёл на него охоту. Охотник долго таился, давая жертве потерять бдительность. Что она успешно и сделала, разделив эту беспечность со своим защитником.

💊💊💊

Вторник для Чонгука начался с тишины, с сердцебиения Тэхёна под пальцами, с сонных поцелуев в рассыпанные по спине мужчины звёзды. Менеджер ещё спал, когда актёр осторожно поднялся с кровати и прикрыл за собой дверь их комнаты, подгоняемый внезапным желанием сделать этот день чуточку особенным. Ему нужно было успеть закончить всё задуманное до звонка будильника. Несмотря на короткий отдых, Чон ощущал себя бодрым. Вещи, разбросанные по квартире, повторяли их вчерашний путь: пиджак Тэ у поворота в коридор, его брюки и рубашка у кухонного стола, футболка Чонгука, зацепившаяся за спинку стула, спортивные штаны там же, но на полу. Гук разглядывал брошенную одежду с улыбкой. Такая трогательная «жертва» менеджера, который всегда был придирчиво-аккуратен, особенно со своими костюмами. Сложив и развесив всё, актёр направился в ванную, где его ждала сваленная в раковине косметика и новая улыбка. А ещё лёгкий дискомфорт пониже спины. Это ощущение было знакомо, хоть и испытывалось ранее всего несколько раз. Оно приходило наутро после наполнения и чувствовалось сильнее, стоило присесть. Это не было болью, так тело показывало свою принадлежность Тео. Быстро приняв душ, чтобы окончательно проснуться, Чонгук оделся и начал готовить завтрак. Он не помнил, когда в последний раз делал это даже для себя, а уж для кого-то другого — и подавно. Но сегодня актёр захотел сам накормить менеджера, проявить ту же заботу, которую ежедневно выказывал по отношению к нему Тэхён. Заправив кофеварку, Чон разглядывал продукты на полках холодильника. Хотелось чего-то сладкого, как та нега, что растекалась по его мышцам и мыслям, заполняя всего Чонгука целиком. Круассаны он вряд ли успел бы испечь, да и кулинар из него посредственный. А вот поджарить хлеб и чем-то намазать его актёру под силу. Главное, чтобы тостер не разбудил Тео раньше времени. Пока ломтики подрумянивались, Чонгук смешал в пластиковой мисочке персиковый джем и творожный сыр. Часы на микроволновке показывали, что у него оставалось десять минут до тех пор, пока Тэ не обнаружит, что один в постели, и не придёт на кухню. Слизав получившуюся смесь с ложки, Чон удовлетворённо замычал — вышло вкусно. Вокруг распространился приятный запах, и тостер совсем скоро оповестил своим звоном, что хлеб поджарился. Взяв горячий тост, Гук с шипением выронил его прямо на столешницу и засунул обожжённые пальцы в рот. Торопился и не подумал, что нужно немного подождать. Беззвучно засмеявшись над своей рассеянностью, актёр подул на хлеб, прежде чем снова дотронуться до него. Гук доставал тарелки из шкафчика, когда об его ногу потёрлось что-то пушистое. Актёр опустил взгляд к полу и увидел Ра: тот ещё раз провёл усатой мордочкой по коже, привлекая к себе внимание.       — Ты тоже голодный? — шёпотом спросил Чон. Кот протяжно мяукнул и, подняв хвост, побрёл к своим мискам.       — Сейчас и тебя покормлю, — ответил на призыв Ра Гук. Поблизости с мисками кошачьей еды не оказалось, не было её и в нижних шкафчиках. Чонгук не раз видел, как Тэхён с утра насыпал корм коту, только вот откуда он его брал? Открыв все навесные шкафы по очереди, актёр заприметил контейнер с коричневыми гранулами на верхней полке последнего. Менеджер был чуть выше его, поэтому Гуку пришлось привстать на носочки, чтобы дотянуться. Футболка немного задралась вверх, оголяя поясницу, джинсы слегка съехали вниз, показывая резинку белья. Почти достал, когда сильные руки обняли его поперёк торса, а горячая грудь прислонилась к спине. Чон тут же опустился, задрожав от волнующих ощущений. Ласковые губы коснулись шеи, а нос зарылся в волосы на затылке.       — Заводишь прямо с утра, — поцелуи по кромке широкого воротника, пальцы, пробравшиеся под подол и огладившие живот.       — Я всего лишь готовлю завтрак, — игривое оправдание с придыханием и закрывшимися от удовольствия глазами.       — М-м-м, завтрак, как приятно, — возбуждающий низкий голос мужчины у уха, слегка сжатая зубами мочка. Тяжёлое дыхание актёра и второе такое же позади. Взаимное желание оставить тосты нетронутыми и снова вернуться в спальню. Ласкать, касаться, целовать и получать ещё больше в ответ.       — Нам скоро ехать, — веский довод, который казался несущественным.       — Ты торопишься на площадку? — Тэхён прислушался к сказанному и нехотя выпустил Чонгука из объятий.       — Да, я хочу, чтобы этот день быстрее закончился, а вечером попробую приготовить ужин, — актёр нежно чмокнул менеджера в щёку и начал намазывать для него тост.       — Должно быть вполне съедобно, — Чон протянул Тэ тарелку с завтраком, а тот с аппетитом откусил большой кусок сладкого хлеба.       — Спасибо! По вкусу напоминает круассаны, которые ты любишь, — жуя, проговорил Ким.       — Этого я и хотел добиться, — улыбнувшись, Гук разлил по двум кружкам свежесваренный кофе, добавив в него сахар и молоко. Помнил, чего и сколько нужно Тэ. Протянув чашку мужчине, актёр отпил из своей.       — Мне нравится, — сделав глоток, похвалил старания Чонгука Тэхён. В уголке губ Тео осело пятнышко джема, Чон заметил это. Смотрел, пытался держать себя в руках, пригубил кофе ещё раз, поставил кружку на стол позади мужчины. Не удержался. Приблизился и стёр еле заметный след своим языком. Тэхён тяжело сглотнул, почти выронив тарелку из рук. Его взгляд мгновенно заволокли тёмные тучи, буря этой ночи не утихала. Кофе и тост не глядя убраны, завтрак и скорый выезд отошли на второй план. В один резкий рывок Тэ оказался вплотную к Гуку, схватил его под бёдра и, приподняв, усадил на столешницу кухонного гарнитура. Встал между разведённых ног, крепко обнял и страстно припал к губам. Прижался пахом, где уже сладко тянуло. Упивался тем, кого держал в своих руках, льнул ближе, тёрся бельём о джинсы. Без лишних промедлений или чрезмерной осторожности пошёл на поводу у своих желаний. Сразу же получил глубокий поцелуй в ответ, ощутил ладони актёра на своих плечах. Поспешно отброшенная футболка, опрокинутая на пол мисочка со смесью, что пришлась по вкусу Ра. Расстёгнутые пуговица на поясе и молния ширинки; остывающие прямо в тостере ломтики хлеба.       — Мы опоздаем, — совсем неправдоподобное предупреждение актёра.       — Если прямо сейчас вместе пойдём в душ, то будем вовремя, — соблазнительное предложение менеджера.

💊💊💊

Смена тянулась изнуряюще медленно, режиссёр Хван сегодня явно был не в духе. Прерывал каждый дубль, выкрикивая замечания в рупор, вскакивал со своего кресла и метался от актёра к актёру, хватая их за руки и двигая по локации, будто те не люди, а манекены, что замерли в неправильных позах. Его нервозность передавалась окружающим, заставляла ошибаться. Шаг не в ту сторону, перепутанный текст — и всё по новой: громкое эхо очередного недовольства, перестановки. Номер кадра на хлопушке всё тот же, а количество дублей перевалило уже за десяток. Процесс затягивался, грозя вылиться в переработку. Проблема заключалась не в технике, значит, смена неизбежно удлинится на несколько часов, чтобы отснять весь запланированный материал. Команда была на взводе, но не выказывала возражений, понимая, что это их работа. Чонгук тоже несколько раз произнёс свой монолог с неверной интонацией, за что был бесцеремонно перебит грубым упрёком. Но вместо испуга или возмущения от перспективы задержаться на площадке дольше положенного на его лице мелькала улыбка. Совсем крошечная, рисующая еле заметные мимические чёрточки в уголках губ. В мыслях Чона царили ночная буря в квартире, штормовые волны, затопившие постель. Утренние отголоски едва ослабшего урагана: льющаяся вода, требовательные уста и горячие руки, что доводили до изнеможения и эйфории. Дорога до киностудии с пальцами на бедре менеджера, где им самое место. Закрытая от посторонних дверь грим-уборной; скорый, но такой нужный обоим поцелуй.       — Экшн! — скомандовал Кво Хван. Гук одёрнул подол изумрудно-зелёной медицинской формы, отчего неровно висящий стетоскоп незаметно для парня сполз с его шеи и упал на пол.       — Стоп! Да что с вами сегодня?! Смените хирургу костюм и закрепите долбаный реквизит! — проревел режиссёр в мегафон. Чон-звезда немощным голосом предсмертного бреда бормотал что-то неразборчивое. Одно и то же, но такое тихое и невнятное, что не расслышать. Актёр не прислушивался. Вся концентрация уходила на то, чтобы лишний раз не повернуть голову в сторону Тео. Чтобы оставаться в образе перед камерой. В шатком и непроработанном облике несуществующего человека. Надеть на себя эту личину так, чтобы она пришлась впору, не получалось. Намётанная белой нитью роль давила в плечах и не сходилась на груди, будто скроена не по фигуре. Стоило только выпрямиться или вдохнуть поглубже, идя наперекор сценарию, хлипкие стёжки трещали, разрывались и оставляли после себя дыры вместо ещё недавно ровных швов. Казалось, что влезть в шкуру плоского, словно бумажный лист, персонажа можно, лишь изломав кости, что перестали помещаться в чём-то столь тесном. Но ведь у него получалось раньше: все без исключения герои Чонгука становились объёмными, оживали. Сохраняли одно лицо, но были разными людьми. Со своими индивидуальными характерами, проблемами, моралью, взглядами на жизнь, знаниями. И никто не мог обвинить актёра в поверхностном отношении к своей работе. Кроме него самого. Гук всегда знал, когда мог бы сыграть убедительнее, а где явно перебарщивал. Он изо всех сил старался держаться середины, быть профессионалом. Десять лет его жизни ушли на то, чтобы научиться превращаться в кого-то другого, создавать безупречный образ незнакомца. И это умение было единственным, которым Чон овладел в совершенстве. Прятать себя за кулисами. Зачем? Чтобы кто-то, с кем Чонгук никогда не встретится лицом к лицу, оценил его титанические усилия? А точно ли оценил? Или вышел из кинозала посередине фильма, потому что так и не смог разглядеть сути за хитросплетениями сюжета? Мог ли Чон требовать от своего зрителя прозрения и понимания, что за спинами всех сыгранных им персонажей картин его личность постепенно исчезала? Имел ли право решать за других или судить их? Имели ли они право осуждать его за вдруг ставшую небрежной игру? Разглядели бы это изменение? Или только он видел его в себе? Мог ли актёрский талант израсходоваться и уйти в минус? Отчего так сложно перевоплощаться? Почему некогда любимое дело стало походить на истязание самого себя? Был ли в киностудии тот сакральный смысл, который Чонгук вложил в свою профессию, будучи пятнадцатилетним подростком? Стоили ли все его муки этого смысла? Стоил ли он сам хоть чего-то без нескончаемых ролей? У Чона и прежде возникали подобные вопросы, ответы на которые находились лишь после того, как его фильмы били всевозможные рекорды и получали бесчисленные награды. Только какой прок от строчки в рейтинге, что оценивала его мастерство обманщика? Или от статуэтки с поддельной позолотой, что копила на себе пыль, укрывая ею выгравированное имя актёра? Как давно ничего из подобных заслуг не отзывалось теплом в его груди? Давно. Трепет приходил в те моменты, когда Чонгук становился невидимым для публики. Когда доставал из себя неприглядного паренька со множеством проблем и страхов. Когда все эти сложности помогал решить тот, кто сейчас скользил в тени, по грани площадки, оставаясь за кадром. Улыбался одними глазами, смотря на Гука, и становился серьёзным, переводя взгляд на стафф. Другой обычный человек, который видел больше, чем многие, но при этом не осуждал. Вытирал слёзы беспомощности с лица актёра, целовал его искусанные пальцы. Принимал всё то, за что другие непременно отвернулись бы от Чонгука. А ещё ставил под сомнение ценность всех тех лет, что знаменитость посвятила отказу от себя в угоду толпе. И, пока на Гука надевали белый халат, а режиссёр-постановщик гневно отчитывал массовку, актёр всё же посмотрел на людей вне площадки, чтобы увидеть, как Тэхён скрылся в коридоре, ведущем к гримёркам. Внимание менеджера привлёк ещё один нервный голос, немного приглушённый гомоном стаффа, но явно различимый, если напрячь слух. Он доносился из-за угла, за которым начинались помещения для подготовки актёрского состава. Тэ незаметно оглядел Чонгука, окружённого стилистом и помощником костюмера, убедился, что тот вне опасности, и твёрдым шагом пошёл на звук, чтобы проверить, кто там кричал. Возле грим-уборной Чона спиной к менеджеру стоял Чимин. Он размашисто жестикулировал, прижимая телефон плечом к уху, и вопил что-то на итальянском своему собеседнику. На особенно яростных словах Пак схватил смартфон, сбросил звонок злым тычком в экран, а после ударил кулаком по двери перед собой.       — Чимин, что происходит? — подал голос Ким. Агент вздрогнул, не ожидая, что позади него кто-то был.       — Не подкрадывайся ко мне, я владею тхэквондо, — Пак резко развернулся и сердито посмотрел на Тэхёна.       — Извини, я не хотел тебя напугать. Просто услышал ругань и решил проверить, в чём дело. Так что случилось? — менеджер прозвучал мягко и успокаивающе.       — Я кое-как выгрыз себе отгул на грядущий понедельник, потому что в пятницу после работы лечу в Неаполь, а оттуда еду в Салерно. Мы должны встретиться с агентом по недвижимости для передачи ключей от моей квартиры и оригиналов документов о собственности. Плюс мне нужно зарегистрироваться в качестве нового владельца. Поездка распланирована буквально по минутам. А сейчас я узнал, что этот faccia di merda, бывший хозяин, не хочет съезжать! Не хочет! Ты представляешь?! Figlio di putana! А этот cretino, агент недоделанный, говорит, что без меня ничего не может решить. Мол, только я могу обратиться в polizzioto, чтобы предыдущего жильца выселили. Из квартиры, которая уже ему не принадлежит! Прекрасно! Просто прекрасно! К концу своей эмоциональной речи Пак разъярённо зарычал, показав сжатые зубы, и вновь ударил дверной косяк, но уже носком ботинка. Тэхён слушал чужую жалобу, поправляя жёсткий воротник рубашки. Шея болела прямо под выступом гортани. Ткань тёрлась о воспалённую кожу, раздражая её. Ким не задумываясь приподнял подбородок и, поддев ворот пальцами, чуть приспустил его вниз, оголяя припухший участок. Боль слегка притупилась ровно до того момента, пока Тэ не понял, что именно приносило ему дискомфорт. Укус. Укус Чонгука. Менеджер спешно прикрыл бордово-фиолетовый след, но Чимин успел его заметить. Агент лукаво заулыбался, наблюдая за тем, как мужчина затягивал узел галстука.       — Что? — спросил Тэ с наигранным непониманием. И зачем он только полез к своей сорочке? Глупая ошибка, не доказывавшая ничего конкретного. Вот только в их сфере деятельности хватало и догадок, чтобы положить начало крупным неприятностям.       — У тебя засос на шее? — со смешком задал вопрос Пак, всё ещё поглядывая на место, где ткань закрывала кровоподтёк.       — Нет, брился неаккуратно и стесал новым лезвием кожу, — вышло спокойно, но прозвучало как оправдание.       — Ну-ну. Ладно, обед уже начался. Вытаскивай Чонгука из лап Кво Хвана, а то режиссёр сегодня озверел. Я сделаю ещё один звонок и пойду в кафетерий, Юн и Виен с Уёном уже ушли туда, — лицо агента растеряло задор и снова стало угрюмым. Тэхён дождался, пока Чимин зайдёт в комнату для стаффа, а после перевёл взгляд на дверь грим-уборной Гука и легко толкнул деревянное полотно ладонью, проверяя, плотно ли закрыто. Воспоминание о том, что осталось скрытым внутри, отразилось невесомой усмешкой на его губах. Мужчине стоило быть осторожнее. Вернувшись на площадку, Ким застал актёра ровно на том же месте, где и оставил. Режиссёр Кво раздражённо листал страницы сценария, собрав около себя второго режиссёра и кинооператора. Менеджер переступил границу, отделяющую локацию от прохода для сотрудников, и подошёл к Чонгуку, который смотрел прямо на него.       — Видимо, мы будем здесь ночевать, — кивнул Чон в сторону глав съёмочной группы.       — Возможно, но для начала сходим на обед. Подождёшь меня в гримёрке? — обычно Чонгук оставался в грим-уборной, зная, что Тео принесёт ему именно то блюдо, что он любил. Оглядевшись, Гук заметил, что его коллеги потихоньку расходились, не боясь получить новое замечание от Хвана. Съёмки кое-как доползли до запланированного перерыва и окончательно застряли.       — Хорошо, подожду, — ответил Чон, протянув Тэхёну руку, но тут же спрятал её в карман медицинского халата. Вовремя одумался, чтобы не дать зрителям вокруг пищу для ненужных размышлений. Заметил погрустневший взгляд Тео, проследивший за его движением, — мужчина тоже хотел этого прикосновения. Но ни один из них не мог позволить себе сплести пальцы в слишком явном намёке на их близость. Ким коснулся иначе: положил ладонь на плечо актёра и легко сжал его. Такой дружеский жест был менее опасен. Проводив Чонгука до гримёрки, Тэхён оставил его у входа и, бросив на ходу: «Я быстро» — направился за обедом. Из комнаты напротив вышел Чимин, смерил актёра взглядом со смешинкой и повернул в коридоре в противоположную сторону от той, куда только что ушёл старший менеджер. Из-за ноябрьского похолодания кафетерий перенесли с улицы под крышу, расставив у линии раздачи столы и стулья. По пути за контейнерами для еды Ким встретил двух телохранителей, которые уже возвращались обратно на свой пост. Обменявшись взаимными кивками, мужчины разошлись в разные стороны. Знакомая фигура младшего менеджера застыла напротив одного из островков с едой. Юн мрачно уставился на несколько видов булочек, но щипцы для выпечки так и лежали на своём месте.       — Не можешь выбрать? — подойдя ближе, задал вопрос Тэ.       — Что? Да… То есть нет… То есть не знаю, — сбивчиво пробормотал Сон, поднимая растерянные глаза на Тэхёна.       — Поговорим? — мужчина легко считал с лица помощника то, что тому нужно поделиться с кем-то своими переживаниями.       — Это личное, Тэхён-щи, я помню, как вы относитесь к таким разговорам, — виновато опустив взгляд, проговорил Юн.       — Если личное влияет на работу, то я должен знать об этом, — без какого-либо укора ответил Тэ.       — Простите, я пытаюсь держать себя в руках. Мы вчера поссорились с Суа. Так сильно, что она уехала от меня прямо посреди ночи. И из-за чего? Из-за приглашений на свадьбу. Ерунда какая, Господи, — голос помощника сдавленно затих. Вернув самообладание через пару секунд, он продолжил: — Я звонил и писал ей уже раз сто, но она не берёт трубку, не перезванивает, не отвечает на сообщения. А вдруг это конец? Не хочу думать об этом, но я так боюсь её потерять. Казалось бы, нет разницы, каким шрифтом будет написан текст приглашения. Важен же сам факт нашей свадьбы. Но Суа считает иначе. Я просто согласился с её выбором оформления, но она начала высказывать мне, что я не заинтересован в подготовке к торжеству. Я предложил свой вариант, а она обиделась и ушла. Не знаю, что теперь делать, — младший менеджер склонил голову ещё ниже, а контейнер, что он сжимал в пальцах, заскрипел и треснул от чересчур сильного сдавливания.       — Она у тебя с характером, — попытался пошутить Тэхён, но, увидев, что это не дало результата, добавил: — Юн, всё наладится. Вы оба на нервах, но текст приглашения — не повод для расставания. Успокойся, пожалуйста. Напиши невесте, что вам нужно поговорить, и прекрати названивать. Если она до сих пор злится, то это будет только напрягать её. Тем более ты говорил, что Суа тоже много работает. Отпусти ситуацию и дай ей время хотя бы до вечера, — закончив, старший менеджер ободряюще похлопал парня по спине.       — Спасибо за совет, Тэхён-щи, и простите за моё состояние. Я упорно выполнял свои сегодняшние задачи, а как выдалась свободная минута, что-то раскис, — Сон пытался храбриться, но звучал всё ещё расстроенно.       — Как закончится обед, переключайся обратно на рабочий лад. А вот и Чимин, — дал наставление Ким, заметив, как к ним приближался обременённый своими трудностями агент.       — Младшенький, ты ещё не поел? — подойдя ближе, глухо уточнил Пак. Его вид оставался непривычно подавленным.       — Нет, аппетит пропал, — переведя печальный взгляд на сломанный контейнер в своих руках, признался Юн.       — Я вас оставлю, меня ждёт Чонгук. Чимин, поддержи Младшенького, — Тэ улыбнулся напоследок и, заторопившись, принялся искать нужное ему блюдо.       — О-о-о, прозвище прижилось! — довольно протянул агент и по-дружески легко поддал кулаком в предплечье Сона, получив от парня скромную улыбку. Выкинув треснувший контейнер в ближайший бак для пластика, Юн взял вместо него тарелку.       — Чимин-щи, давайте останемся на обед здесь, вы не против? — предложил Сон.       — Нет, вон как раз есть столик, — согласился Пак, указывая на незанятое место. Юн ограничился поджаренной свининой без гарнира и варёным яйцом, понимая, что съесть всё-таки что-то нужно, так как сколько ещё продлится смена, никто не знал. А Чимин взял себе всего понемногу, соорудив на своей тарелке разномастную горку из еды. Захватив по чашке крепкого кофе, младший менеджер и агент расположились на соседних стульях.       — Как Суа? — пережёвывая хрустящие листья салата, начал беседу Пак.       — Не отвечает, — отпив кофе, удручённо отозвался Сон.       — Младшенький, имей выдержку. Дождись конца рабочего дня и напиши сообщение о том, что вам нужно встретиться. Одно чёткое и короткое. А то я тебя знаю, строчишь, небось, эмоциональные полотна с кучей ревущих смайликов. Кстати, когда ты познакомишь меня с будущей женой? Хочу пообщаться с той, что украла твоё чувствительное сердечко, — Чимин широко заулыбался, поиграв бровями.       — Не знаю, я сейчас вообще ни в чём не уверен. Для начала нам нужно помириться, — ковыряя палочками мясо на тарелке, ответил Юн.       — Не вешай нос. Уверен, что, если ты сделаешь, как я сказал, вы сегодня же и увидитесь, — бодро продолжил давать напутствия Пак.       — Как ваши дела с поездкой и квартирой? — болезненно щурясь, Сон перевёл разговор на другую тему.       — Я поеду и постараюсь решить все вопросы за тот день, что у меня будет. Ещё один отгул мне не дали, — агент нахмурился, вновь задумавшись о том, что может не успеть.       — Жаль. Надеюсь, вам хватит времени, — младший менеджер отложил палочки и скрестил указательные и средние пальцы на обеих руках, демонстрируя их собеседнику.       — Надежды мало, нужны усилия. Но спасибо за поддержку, — Чимин улыбнулся этому жесту. Так они с Юном показывали друг другу своё искреннее пожелание удачи в делах. Пак отвлёкся от сидящего напротив и уловил взглядом уходящего из кафетерия Тэхёна. Был ещё один вопрос, который агент хотел обсудить с младшим менеджером.       — Как думаешь, между ними что-то есть? — вполголоса спросил Чимин, продолжая смотреть на выход.       — Вы о ком? — переспросил Юн, развернувшись в ту же сторону.       — Да-а-а, Младшенький, скрытность у тебя на нуле. Чего ты туда уставился? — Пак потянулся вперёд и оставил щелбан на затылке парня, — Повернись обратно. Я о нашем славном актёре и бравом менеджере. Замечал что-либо после Позитано? — договорил агент, когда Сон вернул ему своё внимание.       — Нет. Обсуждать личную жизнь Тэхёна-щи и господина Чона неприемлемо. Не люблю сплетни, давайте даже начинать не будем, мало ли кто услышит, — Юн брезгливо скривил линию губ, мечась взглядом по кафетерию.       — Ты прав. Лишние слухи нам не нужны, — повертев головой в поисках нежелательных слушателей, Чимин снова принялся за свой обед. Соседние столики уже успели опустеть.

💊💊💊

На пороге грим-уборной лежал сложенный вдвое лист. Мятый, надорванный с одного края, и Чонгук принял бы его за мусор, если бы не цвет — чёрный. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что коридор пуст, актёр нагнулся и поднял неожиданную находку. Клочок бумаги ведь не причинит ему вреда?       — Господин Чон, всё в порядке? — послышался голос Уёна, что с напарником только что появился из-за поворота.       — Да, обронил кое-что, — выпрямившись, ответил Гук. Тэхён не рассказал Чонгуку о том, что сталкер присылал им с Юном письма точно такого же цвета. Но и без этой информации листок неприятно лежал в ладони и вызывал нервозность. Войдя в гримёрку и закрыв за собой дверь, актёр остановился у туалетного столика. Он положил лист на светлую столешницу, отодвинул стул и присел напротив. Раскрывать сложенную пополам бумагу было отчего-то страшно. Посмотрев на своё встревоженное отражение в зеркале, Гук тяжело выдохнул и всё же развернул её. Одно предложение, напечатанное потёкшими красными чернилами, прочиталось за пару секунд: Когда ты обернёшься, я буду стоять прямо за тобой. Тихий скрип дверных петель прошёлся по коже сквозняком испуга. Актёр не отрывал взгляда от тёмного пятна перед собой. Текста он уже не видел, тот утратил очертания из-за слёзной пелены, враз окутавшей глаза. Закрывшаяся створка, щелчок язычка ручки, что попал в свой паз. Тревожной кнопки у Чонгука больше не было, да и какой от неё толк, если тело задеревенело, потеряв возможность двигаться? Почти бесшумные шаги. Крик разрывал грудь, но не мог подняться по сдавленной глотке и вырваться из онемевшего рта. Непонятный шорох со стороны дивана. Невозможность вдохнуть. Веки опустились и плотно сжались от страха увидеть своего преследователя. Рука судорожно дёрнулась в стремлении оставить единственный мнимый шанс на спасение. Негнущиеся пальцы с опасным шелестом смяли чёрную бумагу. Может, хоть так сталкер подумает, что Чон не получил послание, а значит, и ни о чём не догадывался. Только бы не услышал, как трещало письмо в глупой попытке сокрытия. Вот где нужен актёрский талант, чтобы не выдать того, как Чонгук задыхался от ужаса. Листок становился всё меньше и меньше, пока не уместился в дрожащем кулаке. Гук тоже съёживался под гнётом паники и своего кошмара, что явился к нему не в ночном бреде, а наяву. Голова смиренно склонилась над столом, плечи поникли в ожидании неминуемого. Он мог лишиться жизни прямо сейчас. Но даже если и так, Чонгук устал быть трусом. Он должен знать, кто его палач. Подбородок с усилием чуть приподнялся, веки испуганно приоткрылись, чтобы увидеть в зеркале такую знакомую улыбку. Громогласный вой в голове в два голоса. Оглушающее бесконечное: «НЕ-ЕТ». Невыносимая боль внутри, словно весь скелет Чонгука за мгновение раздробился на мелкие отломки. Сорвавшееся с губ беззвучным всхлипом: «Только не ты». Чёрный комок выскользнул из безвольных пальцев и упал куда-то под стол. Актёр не смог обернуться. Продолжал смотреть в отражение, боясь встретиться взглядами напрямую с тем, кто стоял у него за спиной.       — Гук-и, всё в порядке? Ты побледнел. Его имя, которым звали только мать и ещё один человек, что сейчас смотрел на него через зеркало. Тео.

💊💊💊

Существовало множество стандартных выражений, которые использовали авторы идеи и сценаристы, чтобы описать в черновике фильма оцепенение, что приходило к герою вслед за сильным испугом. Любой актёр знал их, ориентировался на клишированные фразы и через свою игру показывал то, что было задумано. Всё ложь! Примитивному набору букв не передать даже отголосок того состояния, в котором пребывал Чонгук, пока смотрел на отражение Тэхёна. Холод. Дрожь. Неверие. Боль. Мольба. Ужас. Этим словам не дано показать, как в одночасье человек полностью выгорел и рассыпался пеплом, осознав, что его надеждам не суждено сбыться. Как от понимания предательства Чону захотелось истошно заорать: «Ну, давай! Чего ты ждёшь?! Не тяни! Забери то, что у меня ещё осталось!» Сфальшивить в последней сцене. Надсадно переиграть. Вложить драмы больше, чем следовало. Но актёр оставался безмолвным и неподвижным. Видел оторопевшее лицо Тео в зеркале. Ждал своей участи. Всё изменилось, стоило мужчине протянуть руку и сделать шаг в сторону Чонгука. Тот отшатнулся, резко поднялся на ноги, не ощущая в них устойчивой опоры, и, обойдя Кима, попятился к выходу. Смотрел опасливо, когда открыл дверь и вышел, а дальше, не разбирая дороги, заковылял по коридору. Слышал, как менеджер покинул грим-уборную следом за ним, как позвал, как к нему присоединился ещё один голос — знакомый, но не распознанный. Чон неосознанно брёл вперёд по петляющим поворотам, пока не упёрся в тупик, где находился туалет. Ни секунды не думая, вошёл внутрь и заперся в ближайшей кабинке. Некуда бежать. Один вход. Один выход. Тонкая прорезь окна под потолком. Его нашли почти сразу же, оповестив об этом громким хлопком входной двери и настойчивым стуком по полотну перегородки.       — Чонгук, ты в порядке? — голос Тэхёна оцарапал слух.       — Господин Чон, что случилось? — почти одновременно с менеджером задал вопрос Виен. Актёр стоял в загородке не больше квадратного метра и беззвучно давился рыданиями. Он не заметил, в какой момент слёзы намочили щёки. Без каких-либо усилий, которые обычно требовались, чтобы заплакать перед камерой. Сами по себе. Думай. Думай. Думай. Думай. Пришедшая идея была не лучше той, что посетила его в гримёрке. Такая же наивная и жалкая, только без шороха мятой бумаги. Чонгук начал изображать надрывный кашель, параллельно с этим нажав кнопку слива на бачке унитаза. Эти звуки сотворили иллюзию. Горло всё ещё было сжато, когда Чон засунул два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Желудок пуст, поэтому вряд ли бы его стошнило по-настоящему. Но этого и не требовалось. Нужно было только создать видимость. Привлечь внимание.       — Чонгук, что с тобой?! — Ким вопрошал так обеспокоенно, что его словам хотелось верить.       — Тэ-э, — как можно более измождённо позвал Гук. — Принеси воды и лекарство, — актёр звучно сплюнул горечь, — меня рвёт.       — Сейчас! — выкрикнул менеджер, — Виен, побудь с ним. Новый удар двери о короб. Маленькая сценка отыграна на славу. Как только мужчина выбежал из туалета, Чонгук тут же вышел из кабинки. Кинулся к телохранителю и чуть не упал, споткнувшись о ровный пол. Его успели подхватить.       — Виен… Тэхён… — уцепившись за рукав охранника, Гук замолчал. Ткань отличалась от той, что была привычна актёру. Неприятно скользила под пальцами, не нравилась. Даже в минуту отчаяния его организм остро среагировал на что-то, лишь отдалённо напоминавшее о Тео. Костюмы Кима были совершенно другими на ощупь. Мягкими. Знакомыми. Мог ли Чонгук доверять Виену? Действительно ли Тэхён был его сталкером? Почему раскрыл себя, но не убил? Хотел сделать это не на площадке? Тогда для чего подбросил письмо? Или всё это — лишь нелепая случайность? Ответов не было ни на один вопрос. Чон так и не договорил то, что собирался. Его менеджер влетел в помещение через две минуты, держа в одной руке бутылку с водой, а во второй — упаковку таблеток. Ким явно нервничал, зацепился носком ботинка за высокий порог и сам чуть не упал, но удержался.       — Чонгук, как ты? — с тревогой выпалил мужчина. Тэ с усилием повернул крышку на бутылке — та с треском отделилась от пластикового кольца.       — Новая, — промелькнул в мыслях актёра голос Чона-человека.       — Вот, это должно помочь, — Тэхён уронил коробку, пока вытаскивал из неё невскрытый блистер, оставил ту лежать у его ног, даже не взглянул. Протянул таблетки Гуку и с испугом в глазах наблюдал за посеревшим лицом актёра.       — Странное поведение, будто волнуется, — продолжил подмечать факты Чон-человек.       — Конечно, волнуется, но не о нас, — со скепсисом ответил ему Чон-звезда. Противоречия. Сомнения. Гул голосов в голове. Страх.

💊💊💊

Стафф и актёрский состав покинули съёмочную площадку за полночь. За четыре часа переработки удалось-таки доснять весь нужный материал. Кво Хван, видимо, выдохся к концу смены, так как больше с его стороны не прозвучало ни единого замечания. Чонгук желал обратного: чтобы его прерывали на каждом слове. Пару раз он даже специально делал вид, что забыл текст. Но время всё равно неслось слишком быстро. Частить с запинками в монологах не стоило, так как это могло вызвать подозрение, поэтому оставшиеся кадры Гук отработал с лёгкими недочётами, на которые режиссёр-постановщик не обратил внимания. Только благодаря своему умению скрываться внутри героя картины Чону удалось не показать того, что он узнал. Была ли это боязнь за свою жизнь, что требовала новой метаморфозы, или же вновь возродившийся актёрский талант, не имело значения. Но, вопреки всем стараниям не подавать вида, Чонгук всё же выдавал своё состояние тем, что после обеда больше не прикасался к Тэхёну и не давал им возможности оставаться наедине. Не смог заставить себя притвориться, что всё в порядке, — на это просто не осталось сил. Они ушли на то, чтобы прикинуться драматичным персонажем и попросить менеджера вызвать ему скорую помощь. Состроить из себя капризного ребёнка, когда врачи сослались на возможность лёгкого пищевого отравления, но не нашли причин для госпитализации. Мимикрировать в того, кто нуждался в сиюминутной поддержке от каждого члена команды, когда выпрашивал у Чимина и Юна внимания и молил отвлечь его от якобы плохого самочувствия. И пока актёр лежал на диване в гримёрке, дожидаясь вызова на площадку, агент и младший менеджер сидели рядом с ним, без конца что-то обсуждая. Чонгук не разобрал ни слова, отвечал невпопад, вглядывался в лица, пытаясь понять, кому он мог довериться. Вывод был неутешительным: Гук начал бояться всех. Тэ смотрел на него непонимающим взглядом, спрашивал, не тошнило ли больше, хотел добиться переноса съёмок, но не смог. Вёл себя как обычно, проявлял заботу. Будто бы и не знал ни о какой записке, что чёрной тенью накрыла отношение актёра к нему. Исполосовала того по живому, оставляя множество кровоточащих ран. Чонгук так и не посмел рассказать никому, что получил письмо. Не обмолвился и о том, что, как и было написано, его сталкер вошёл в дверь, как только он прочитал послание. Вера в то, что Тэхён не мог быть преследователем, боролась со страхом смерти. Всепоглощающим, поедающим изнутри. Думай. Думай. Думай. Думай. Воспроизводя в голове все действия сталкера, начиная с первого сообщения, актёр хранил молчание. Делал вид, что снова нездоровилось, пока ехал назад в квартиру, сидя в авто менеджера. Прикрыл глаза, чувствуя на себе взгляд Кима. Слушал доводы и их опровержения, которые перебирали внутренние голоса. Они не были однозначными сторонниками или противниками, спорили между собой: Чон-звезда подбрасывал новое доказательство, Чон-человек развенчивал его. А после уже Чон-человек озвучивал своё суждение, которое оспаривал Чон-звезда. Преследователь возник в жизни Чонгука вслед за Тэхёном. Написал о его диагнозах после того, как менеджер о них узнал. Прислал фото, сделанное вблизи, почти сразу, как их взаимоотношения улучшились. Но ведь агентство проводило проверку стаффа? Телефон. Тэ его не сдавал. Паника вновь накрыла актёра нескончаемым «Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет!». Этого не могло быть! Телефон. Что Ким в нём прятал? Чонгук болезненно сморщился от этого воспоминания. Погрузившись в свои размышления, он не заметил, как дорога до дома кончилась. В себя его привело тёплое прикосновение к руке, от которого парень вздрогнул. Подняв веки, Чон увидел, что машина уже стояла на уличной парковке. Тэхён гладил его запястье, смотрел пристально и ласково, но на лице мужчины отражались вспышки молний, что освещали тёмное небо, предвещая грозу. Только сконцентрированные в кончиках пальцев остатки некогда целой воли не дали Гуку отдёрнуть кисть, чтобы уйти от чужого тепла. Ким заметил перемены в Чонгуке ещё на площадке, сослался на отравление и не стал анализировать причины того, почему актёр предпочёл несвойственную для него компанию стаффа вместо привычного уединения. Уже после того, как они поднялись в квартиру, произошла ещё одна странность: Тэ осторожно обнял Гука, а тот никак не отреагировал. Даже руки не поднял, чтобы прикоснуться в ответ. Отстранился первым, смотря разбитым взглядом и снова бледнея лицом. Возможно, виной тому было недомогание, но раньше даже при нервных срывах Чонгук стремился оказаться как можно ближе к Тео, чтобы успокоиться рядом с ним.       — Как ты? Хочешь что-нибудь съесть? — закатав рукава рубашки, спросил мужчина.       — Нормально. Нет, не хочу, помоюсь и сразу спать, — тихо проговорил Гук, следя за движениями Тэхёна.       — Вместе пойдём в душ? — скорее нежно, чем с подтекстом, задал вопрос Тэ.       — Давай не сегодня, я вообще без сил, — Чонгук состроил вялую гримасу и побрёл за сменной одеждой.       — Гук-и, ты точно в порядке? — настороженно уточнил вдогонку менеджер.       — Да, просто день какой-то бесконечный. Я очень устал, — вернувшись на кухню, заверил актёр, демонстративно зевая.       — Ладно, тогда иди в ванную первым, а я пока сделаю тебе чай с имбирём, он успокаивает желудок. Не представляю, чем ты мог отравиться. Может, утренний творог был просроченным? Хотя я тоже его ел, и ничего, — Ким отвернулся к кухонному гарнитуру и включил чайник, чтобы вскипятить воду, а Чон замер. Утро. Этот день начался так прекрасно, чтобы закончиться самым худшим образом. Стоя под горячим потоком в душе, Чонгук долго думал, что будет, если он позвонит в полицию и заявит на Тэхёна? Какими словами это сделать? «Я нашёл письмо с завуалированной угрозой расправы, а потом в дверь вошёл господин Ким»? Кто ему поверит? Ведь никаких доказательств, указывавших на причастность мужчины, нет. А вот вопросы, почему они живут в одной квартире, точно будут. Что на них ответить? «Мой менеджер таким образом прячет меня от сталкера. И я был не особо против переехать сюда, хоть и знал, что это против правил. А ещё я сам соблазнил господина Кима, и теперь мы спим вместе. Правда, у меня есть целый ряд психических и нервных заболеваний, и я не особо понимаю, нахожусь ли в безопасности или попал прямиком в руки своего преследователя, схожу ли с ума или всё же правильно делаю, что боюсь Тэхёна»? А если позвонить Юну, Чимину, Виену, Уёну, Минсоку, Юнги? Что будет тогда? А если они все заодно? А если Тео не виновен? Почему, кроме страха, ещё так сильно болело в подреберье? Чон-звезда и Чон-человек снова грызлись между собой и стенали от боли, что обрушилась на Чонгука. Путь до спальни был пройден в смятении. Чашка чая на кухонном столе стояла незамеченной. Дверь в комнату подалась изнутри вперёд, но осталась незапертой. Свет погас, оставляя лишь темноту и проблески молний сквозь задёрнутые шторы. Шаги мужчины мимо, по направлению к ванной. Взял ли Тэ телефон с собой? Брал ли обычно? Гук не помнил этого, никогда не обращал внимания. Когда Тэхён вернулся из душа и подошёл к их общей кровати, Чонгук изобразил спящего. Побоялся выгнать мужчину, продолжал отыгрывать роль. Актёр хорошо вошёл в новый образ, ведь Ким так ничего и не сказал ему о письме, даже не намекнул. Не проявлял агрессии, был таким же, как и всегда. Только вот уровень доверия Чона к нему резко опустился к отметке одна целая и пару десятых из ста возможных. А тревожность, наоборот, грозила вот-вот преодолеть сотню, хоть за той и не было больше делений. Поцелуй в оголённое плечо. Тихое «спокойной ночи». Горячие объятия, что впервые будто душили. Актёру захотелось высвободиться из чужих рук, вскочить с постели и бежать прочь что есть мочи. Но как? И куда? Ведь он уже пойман. Попался. Попал. Любой фильм можно перемотать. Любой сценарий пролистать. Чтобы где-то там, среди кадров и страниц, найти ответ, кто скрывался за маской главного злодея. У жизни Чонгука такой возможности не было. И всё, что ему оставалось, — коротать ночь в поисках решения, в плену своих мыслей, вопросов без внятных ответов, обострившихся нервных расстройств и слёз, неслышно пролитых на подушку.

💊💊💊

Ливень за окном не утихал, раскаты грома злым эхом гуляли по комнате. Тёмные тучи не давали новому дню пролить свет, в котором так нуждался актёр. Чонгук ошибся, когда остался рядом с Тэхёном на ночь после того, что узнал. Переоценил свою выдержку и был на грани полной потери контроля над собой. Страх разъедал его внутренности, принося невыносимую боль. Час за часом Гук прислушивался к любому шороху вокруг, к дыханию спящего рядом Тэ, к шуму дождя. Актёр не решался уснуть, боясь больше не увидеть солнца. Каждая новая мысль, пришедшая в голову, пугала больше предыдущей. А вдруг Ким притворялся? Ждал, пока Чона сморит, чтобы убить? Или он хотел сделать это как-то иначе? А точно ли хотел? Это же полный бред, как вообще подобное могло прийти в голову? Что, если Чонгук не в своём уме? Может, письмо ему почудилось? Или привиделось искреннее отношение менеджера к нему? Как быть, если это всё клевета, подстава? Что скрыто в телефоне мужчины? Просторы испуганной фантазии были безграничны, а жестокость воспалённого разума не поддавалась логике. Один вопрос ещё не успевал покинуть его мысли, как тут же возникал другой, а за ним следующий, следующий. От стресса и переутомления Чон проваливался во мрачное забытье и выныривал оттуда в ужасе, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Ему снился человек с размытым лицом, который говорил голосом Тео, звал к себе, а когда Гук подходил ближе, тот откуда-то доставал нож и вонзал его в тело актёра. Наносил удары до тех пор, пока парень не вскакивал с фантомной болью в мышцах, причинённой несуществующим лезвием. Тэ тоже несколько раз просыпался, чувствуя, как в его руках вздрагивал Чонгук, пытался крепче прижать к себе, но ему не позволяли.       — Жарко, — наигранно-сонным голосом сказал актёр, сбегая от нежеланных объятий. Ким лишь неопределённо хмыкнул и повернулся на другой бок. Придуманная причина бегства от ладоней Тэ не соответствовала действительности. В ней сознание Чонгука пожирала необходимость знать правду. Парень порывался встать и взять в руки телефон менеджера, что лежал на тумбочке с другой стороны кровати, сделал неисчислимое количество попыток, но каждая оборвалась ступором. А вдруг Тэхён проснётся? Что будет после? Ближе к рассвету, когда уже не оставалось сил на бездействие, Гук как можно тише поднялся с постели и осторожно обошёл её. Правда была так близко — стоило только дотянуться, но актёр вновь остановился. Необъяснимое желание остаться в неведении не давало сдвинуться с места. С трудом прогнав его из своей головы, Чон всё-таки взял смартфон, нажал на кнопку разблокировки и нервно закусил губу, чтобы не расхохотаться безумным смехом. На экране открылось окно для ввода пароля, гадать тут было бессмысленно. А под всплывшим окошком виднелся снимок пылающего над морем заката. Вернув телефон на место, актёр со смешанными чувствами разочарования и облегчения лёг обратно. После звонка будильника Гук сначала симулировал, что остался в кровати досыпать, а затем намеренно долго находился в ванной, чтобы не осталось времени на завтрак. Хотя Тэ, как и во все дни до этого, принялся готовить еду сразу же, как проснулся. Когда до выезда оставалось пять минут, Чон вышел из своего укрытия и нарочито медленно поплёлся одеваться.       — Чонгук, что-то не так? — прищурив глаза, словно стараясь разглядеть, задал вопрос мужчина, когда актёр вернулся в кухню.       — Не выспался и всё ещё неважно себя чувствую. Есть не хочу, поехали на смену, — сказал Чон и, не дав Киму вставить ни слова, направился в коридор. Болезненно-знакомое Тэхёну чистилище стальной кабины лифта. Пальцы на позабытом за пару дней кожаном браслете. Отсутствие руки актёра на его колене по пути в павильон. Неестественно-безразличный взгляд Гука, устремлённый в боковое окно. Оставленная открытой настежь дверь грим-уборной. Ни единого касания или поцелуя, а они уже необходимы. Эта потребность сродни тяге закурить, с которой Тэ жил с девятнадцати. Знал, что нельзя. Знал, что поплатится, если вдохнёт терпко-горький дым. Терпел, пока нутро скручивалось и просило всё громче и громче: «Да-ай! Хоть одну затяжку». Это всегда ложь: после одной уже не остановиться. Его ведь подпустили так близко. Менеджер пытался не делать поспешных выводов, не надумывать. Им нужно поговорить, чтобы актёр сам объяснил своё поведение. Обсудить происходящее без боязни быть услышанными посторонними можно было только после работы, а до тех пор Ким принял решение оставаться лишь наблюдателем. Съёмки должны были закончиться сегодня, но из-за неполадок с освещением в понедельник, которые украли время, финальную сцену — вынесение приговора, что погубит карьеру выдающегося хирурга, — решено было перенести на завтра. В четверг в кадре будут зал суда, Чонгук, несколько актёров из основного состава фильма и новые персонажи. Полная смена декораций и освещения, другие костюмы, иная атмосфера — работы предстояло много. Задержка была несущественной для киностудии, съёмочная группа превысила срок сдачи готового материала всего на день. Ещё одни драгоценные сутки рядом с Чонгуком для Тео. Ещё одна пытка страхом длиной в двадцать четыре часа для Гука. Чон больше не мог оставаться в образе врача: актёр внутри него будто сломался. Слишком много ролей для одного человека. Чересчур затянувшаяся игра. Дрожь охватывала тело всякий раз, стоило хоть на миг перевести взгляд за пределы площадки. Ломаный голос не хотел произносить ни единого заученного слова. Глаза не переставали слезиться от ненавистно-яркого света, хоть он и давно привык к подобной обстановке. Зрители в лице стаффа не замечали его мучений, смотрели сквозь них. Герой картины был на грани потери дела всей своей жизни, растерян, подавлен, сбит с толку, а актёр плакал своими слезами перед объективом камеры, не мог успокоиться, тягостно стонал в голос, пытался прикрыть лицо руками. Ещё один дубль. Чудовищная боль, что раздирала грудь. Нежелание верить, что он предан. Неспособность больше терпеть и притворяться. Так и не найденный выход. Двенадцать часов на площадке размытыми очертаниями до отвращения безвольных действий: его куда-то вели, ему что-то говорили, он кивал, выполнял какие-то команды. И каждым своим шагом напарывался на режущий до вкуса крови в горле взгляд менеджера. Тео был здесь всё это время. Что ему делать? Подойти к Уёну или Виену и сказать, что Ким Тэхён — сталкер? А если это ошибка? Позвонить президенту Чхве и попросить поменять менеджера? А что будет с фильмом? Сейчас любые перестановки в команде имели критическое значение. Вопросы. Вопросы. Вопросы. Чонгук закончил смену через силу. Голос Чона-звезды твердил о своём: «Отснять последнюю сцену завтра, и всё». Чон-человек вопрошал сквозь рыдания: «Что в твоём телефоне, Тео? Что-о-о в нё-о-м?» Одна сцена. Одна чёртова сцена, и хронометраж картины закончится. А с ним и эта проклятая игра.

💊💊💊

Голова начала кружиться ещё на парковке павильона киностудии, а в салоне автомобиля стало нечем дышать. Торс Чонгука сдавливали ремень безопасности, резинка спортивных штанов свободного кроя, даже оверсайз-пуховик словно стал уже и врезался в тело каждым своим швом. Тэхён сосредоточенно вёл машину, изредка поглядывая на своего пассажира и сверяясь с навигатором в смартфоне. Телефон. Актёру захотелось вырвать тот из держателя на приборной панели, зайти в галерею и яростно пролистать фото в обратном порядке до первого сентября, чтобы найти хоть одну зацепку или убедиться в их отсутствии. Но он лишь расстегнул молнию на куртке, закрыл глаза и принялся массировать пальцами виски.       — Гук-и, всё в порядке? — обеспокоенный голос со стороны водителя.       — Да, — односложно от скребущего по барабанным перепонкам звука своего имени из уст Кима.       — Я же вижу, что это не так. Тебя будто подменили. Ты жалеешь о том, что между нами было? — такое простое человеческое предположение было для Тео самым болезненным вопросом, что он мог задать актёру. А для Чонгука эта фраза прозвучала едкой насмешкой.       — Давай дома поговорим, мне что-то нехорошо, — ответил Гук, отняв подрагивающие руки от лица, при этом даже не взглянув на мужчину. А тот вдруг взял его ладонь в свою, поднёс к губам и оставил поцелуй на двух пальцах. На остальных не успел: кисть пришла в движение и упорхнула от Тэ, спряталась между сжавшихся колен актёра. Весь Чонгук снова закрылся для него, показывая только холод, непонятную нервозность и отстранённость, которых так боялся Тэхён. Губы менеджера сжались, рука вернулась на руль и сдавила его до скрипа. Несколько пристальных взглядов в зеркала заднего вида, затем на спидометр, после — на лобовое стекло. Куда угодно, лишь бы не видеть того, во что превратился актёр. В очередной образ, лишённый души. Дорога до квартиры в гнетущей тишине. Промозглая морось в свете фар. Каждый был заключён в своей голове, будто в тюрьме. Пытался понять другого, но в обход откровенного разговора. Гук вновь бежал от мужчины: выскочил из машины, стоило той только затормозить, первым зашёл в лифт, а после вышел из него, озирался через плечо, наблюдал за Тэ. Наскоро снял верхнюю одежду и обувь в прихожей и уже собирался скрыться в комнате, но Тэхён встал перед ним, перегородив путь.       — Стой. Пожалуйста, не прячься от меня. Прошу, давай поговорим, — произнёс, насколько мог, мягко и осторожно. Не пытался давить, чтобы не спугнуть, лишь упрашивал и смотрел глазами, полными муки. Чон кивнул и проследовал за Кимом в глубь квартиры, но если тот направился к дивану, то актёр остался стоять у кухонного стола. Зашёл за него, создал препятствие, отгородился.       — Это ведь ты, да? — задал прямой вопрос Гук, скрестив руки на груди. К чему тянуть? На игры и обходные пути не осталось сил.       — Что? — не понял Тэ, обернувшись к актёру.       — Ты сталкер. Ты делаешь всё это со мной! — Чонгук пытался звучать гневно, но вышло сипло. Его ладони опустились на столешницу, ища опоры.       — Нет. Почему ты так говоришь? — ошарашенно застыв, переспросил Ким. Он не был готов услышать подобное. Рвано-медленной поступью, где замирания длиннее шагов, мужчина вернулся к зоне кухни и встал напротив Чона. Шёл будто босой по гвоздям и остался стоять на них же перед преградой. Тео преодолел уже столько стен, чтобы упереться в новую высотой до кромки неба.       — Сталкер пришёл, как только ты появился. Знал всё то же самое. Мучил меня, пока я тебя отталкивал. И всё прекратилось, как только ты меня получил. Никаких угроз, посылок или нападений. Ты не выпускаешь меня из этой квартиры, не даёшь ни с кем видеться, даже адреса никто не знает. Что ещё ты хочешь сделать со мной? — глаза Чонгука намокли, каждый вдох давался с трудом, клетка рёбер словно не давала лёгким раскрыться, стискивала сердце, скоблила его костями. Тэхён ответил не сразу. Заминка, чтобы осмыслить сказанное другим. Растерянно приоткрытый рот. Неверяще распахнутые глаза.       — Нет, Гук-и. Я хочу лишь защитить тебя, — тихое скомканное объяснение. Шаг вбок, чтобы обойти стол, протянутая в робкой попытке коснуться рука.       — Не подходи ко мне! — Чон вжался в кухонный гарнитур, боясь прикосновения. Уже подпустил чересчур близко — в себя, но сейчас пытался отстраниться.       — Чонгук, пожалуйста, послушай. Я не соврал тебе ни разу и никогда не стану… — начал сбивчиво лепетать Тэ, но его не слышали.       — Ты просто недоговариваешь! Ты не сдал телефон для проверки в агентстве. И тебя никогда не было рядом, когда приходил сталкер! — беспомощные хриплые крики актёра, удушающее давление в грудине. Его личность, с таким трудом выстроенная и показанная Тэхёну, снова рушилась и осыпалась битым стеклом. Зеркала, увы, непрочны перед теми, кто видел их суть.       — Гук-и… — еле уловимый шёпот, как после незаслуженной пощёчины, поджавшиеся губы, трепет век, чтобы сморгнуть излишнюю влагу, и пальцы, что дёрнули чёрный шнурок над кистью. Ещё одно короткое движение вперёд.       — Не смей ко мне приближаться! — Чон попятился, наткнулся на стул, дёргано и с грохотом выставил его вперёд себя и ухватился за спинку, чтобы удержать равновесие. Головокружение усилилось, на коже выступил холодный пот, мышцы трясло от напряжения.       — Гук-и, я искренне люблю тебя и никогда не причиню вреда, — новая попытка вразумить. Ноготь, скребущий исхудалый материал браслета. Лицо Тео, что вмиг стало бесцветным и смертельно уставшим. Лопнувший кожаный шнурок остался в пальцах, вместе с ним будто оборвалось и что-то внутри Тэхёна. Непонимающий взгляд на порвавшуюся вещь, лёгкое касание к столешнице, чтобы оставить на ней все свои силы вместе с браслетом. Немая пауза и две пары глаз, устремлённых на стол, а затем всё заново:       — Почему ты тогда не сдал свой телефон? Что ты в нём прячешь? — задушенные своим же горлом вопросы, слабость в ногах и секундная потеря опоры.       — На, смотри. Там ничего нет, — Тэхён излишне поспешно достал из кармана пиджака смартфон, разблокировал, ввёл пароль и протянул Чонгуку. Менеджер не знал, что ещё сделать, как разъяснить, достучаться, избавить актёра от ложного страха.       — Ты удалил! — Чона повело в сторону, он затряс головой, отгоняя дурноту, и слезящимся взором уставился на мужчину. Смотрел загнанно, со скорбью по самому себе. Видел то же в глазах напротив, но уже не верил. Не мог. Телефон в руках Тэ завибрировал и тихо зазвучал печальной трубой, что оплакивала разбитые сердца. Односложные ответы кому-то в трубке, сброшенный вызов, взгляды друг на друга и обоюдоострая боль.       — Гук, это был Юн, нас вызывают в офис. Если бы я был сталкером, то не повёз тебя на встречу, когда ты якобы раскрыл меня, — горькое оправдание сорвалось с губ Тео, он никогда не думал, что ему придётся такое говорить. Под погасшими провалами зрачков зачернели трещины морщин, изгиб некогда красивых губ утратил былой оттенок, мерклая кожа просвечивала тонким пергаментом. Тэхёну не почти тридцать, перед Чонгуком глубокий старец.       — Я никуда с тобой один не поеду, — актёру тяжело стоять, тело просило опуститься на четвереньки и отползти в угол, найти укрытие. Одежда пропиталась стылой сыростью, пол под ногами шёл волнами, а пространство квартиры пестрело неестественными красками. Но он не двигался, крепко сжимая перекладину стула.       — Хорошо, вызову такси. Я попросил Юна встретить нас у агентства. Если тебе так будет спокойнее, то я позвоню Виену и Уёну, хочешь? — Тэ перевёл изъеденный болью взгляд на телефон, но не мог сориентироваться, куда нажимать на экране.       — Вы все одинаковые, — Чонгук вроде как открыл рот, чтобы произнести это вслух, но так и не понял, удалось ли. Колени согнулись под тяжестью собственного веса, он почти рухнул на пол, но в последний момент сумел сделать один нетвёрдый шаг и присесть на стул. Даже если менеджер действительно был его сталкером и бросился бы на него с кулаками, актёр не смог бы сейчас защититься. Ким подумал, что ослышался. Он оторвал взгляд от смартфона и посмотрел на Чона: тот был бледным, взмокшим, щурил мутные глаза, едва не падал. Все симптомы нового приступа. Почему Тэ сразу не заметил, а сосредоточился на собственном горе? Влюблённый дурак, сердце которого пронзили насквозь несправедливые слова любимого. Телефон забыт, нога попыталась сделать шаг навстречу, но замерла. Менеджер кое-как удержал себя, чтобы не подойти. Хотел поддержать, но боялся усугубить. В таком состоянии любое резкое движение или неправильно понятый жест могли навредить. Актёр явно был не в форме, чтобы находиться в окружении толпы из стаффа. Тэхён сопротивлялся истине, что завтра финальный день съёмок, а значит, незапланированную примерку не отменить. Он лихорадочно прикидывал в уме, кому мог позвонить, чтобы не подвергать Чонгука ещё большему стрессу. Всё бесполезно. Даже Чхве Минсок дал бы им на передышку лишний час, но в итоге всё равно приказал бы явиться в агентство. До офиса ехать как раз минут сорок пять, и оставалось только уповать, что этого времени хватит Гуку, чтобы вернуть самообладание.       — Чонгук, умоляю, успокойся. Хочешь, я позвоню Чимину и он приедет? — здесь мог помочь Юнги, но психотерапевта всё ещё не было в городе. Тэ бы обнять Гука, бережно уложить в постель и прогнать панику своими тёплыми руками, но актёр отнял у него эту возможность. Если тот боялся находиться с Кимом один на один, другого выбора, как отдалиться, а после поездки — расстаться, не было.       — Нет. Я не верю никому из вас, — трясущимися руками Чон вытер с лица слёзы и посмотрел на мужчину осмысленно.       — Ты согласен съездить на примерку? — если бы актёр пожелал прямо сейчас сбежать от работы, контракта, президента, всего мира, Тэ бы пошёл на должностное преступление, вылез бы из собственной кожи, лишь бы исполнить его просьбу.       — У меня нет выбора, — проговорил обречённо Гук, словно расписавшись в своём же смертном приговоре. Ким лишь сконфуженно кивнул и тихо удалился в прихожую, чувствуя, как в спину ему смотрели с опаской. Не позволил себе ещё хоть на немного остаться рядом с Чонгуком, ставил его превыше всего. Скрытый поворотом коридора, мужчина припал лбом к прохладной стене, до боли закусил нижнюю губу зубами и моргал быстрее обычного, чтобы суметь разглядеть на экране телефона хоть что-то. В этой квартире Чон больше не мог оставаться. Рядом с Тео — тоже. Вновь гостиница, охрана, расстояние. Всё это потом, после поездки. Сейчас нужно было сконцентрироваться на обстановке вокруг актёра, сделать её наиболее комфортной для него. Слушая доводы разума и игнорируя горестный плач в груди, мужчина заказал такси через приложение, но так и не вызвал охрану. Чем меньше людей знали о заболеваниях Гука и окружали его в момент слабости, тем было лучше. Тэхён часто задумывался о времени после разговора с президентом. Но он не мог даже предположить, что его дни сочтены. Что всё закончится так быстро. У них с Чонгуком не было даже полной недели. Иллюзия о том, что их моменты счастья продлятся ещё хоть сколько-нибудь, истлела, стоило мужчине увидеть вновь ставший мёртвым взгляд актёра. Такси приехало быстро. Ким наспех одобрил этот вариант передвижения, признав его безопасным в силу внезапности. Утратив право находиться с Гуком в непосредственной близости, Тэ выглянул из-за угла прихожей, чтобы сообщить актёру, что им пора выезжать, а затем быстро накинул пальто и вышел из квартиры первым, чтобы не угнетать своим присутствием Чонгука. Чон, слегка пошатываясь, добрался до стола и схватил с него разорванный браслет менеджера, спрятав тот в карман штанов. Руководствовался бессознательной необходимостью: внял отголоскам воспоминаний в спутанных мыслях о том, какое значение имел кожаный шнурок. Зацепился за наивную надежду, что, может, и его эта вещь могла бы сделать более стойким. Не учёл, что материал порван и вряд ли уже был хоть на что-то годен. После Чонгук оделся и предпочёл спуститься вниз в отдельном лифте, лишь бы подальше от Тэхёна. Вера в бесполезную ниточку была, а доверие к мужчине испарилось вместе с целостью браслета. Уже у машины Ким отдал заднее сиденье в распоряжение актёра, а сам разместился на переднем. Паническая атака — незваная гостья, о которой успели забыть. Она так давно не появлялась, а сейчас снова показывала своё зловещее лицо. Её призвали не толпа и даже не предательство, вкус которого Гук успел хорошо распробовать. Её вызвал скользкий ужас, что с обильным потом покидал тело актёра, пока его везли на встречу. Медленно, капля за каплей, освобождал разум, но не отпускал окончательно. Чон тихо мычал, глубоко дышал и изо всех сил пытался побороть приступ, не поддаваться ему. Впервые последовал дурацкому совету вдыхать и выдыхать на определённый счёт. Это всё, что он мог сделать, лишь бы остаться в сознании. Размытом по краям, нездоровом, но пока ещё живом. Тэхён не отводил глаз от зеркала над приборной панелью, наблюдал за состоянием Чонгука. Лишь раз отвлёкся, чтобы написать сообщение своему помощнику, в котором предупреждал, что Чон не в себе. Юн встречал их у центрального входа. Как только такси остановилось, Гук первым вышел из машины, не дожидаясь, пока менеджер откроет для него дверь. Он почти бегом приблизился к Сону и сразу же будто спрятался за ним.       — Добрый вечер, господин Чон, — Юн пытался держать себя в руках и не показывать волнения от короткого текста, что прислал наставник.       — Привет. Пойдём, — голос актёра был тихим и хриплым. Тело Гука всё ещё дрожало, подгоняемое вперёд страхом хоть на ещё одну секунду задержаться рядом с Тэхёном. Люди. Каким бы парадоксальным это ни казалось, но актёр чувствовал, что ему сейчас необходимо оказаться среди людей. Чтобы затеряться в их массе, стать как можно дальше от Тео. С трудом переставляя ноги, Чонгук двинулся ко входу, прижимая правую руку к не перестающему ныть сердцу. Морок дезориентации слегка рассеялся, но боль под рёбрами и не думала ослабевать.       — Подождите меня у лифтов, я сейчас, — проговорил в спину Чона младший менеджер.       — Тэхён-щи, что случилось? — громче, чем нужно, спросил Сон у подошедшего к нему мужчины.       — У Чонгука новый панический приступ. Он думает, что сталкер — это я. И теперь боится находиться рядом со мной, — в отчаянии выпалил Ким, даже не попытавшись проконтролировать мимику, что исказила его черты кислым на вкус страданием. От услышанного Юн удивлённо изогнул брови и приоткрыл рот.       — Что будем делать? — задал младший менеджер приглушённый непониманием вопрос. Тео молчал. Он недоумевал, как всё то, что было между ним и актёром, в момент превратилось в кошмар.       — Я… — начал Ким, но сказать было нечего.       — Давайте так: я сам провожу господина Чона и останусь с ним до конца встречи. А вы пока идите в наш кабинет. Выпейте кофе, на моём столе лежит травяное успокоительное, может, пригодится, вас трясёт. Обсудим в мессенджере, что будем делать дальше. Я буду рядом с Чонгуком-щи, не хочу оставлять его одного, — Юн звучал уверенно и убедительно. Его работа — подстраховывать наставника, если тот не мог найти решение.       — Хорошо. Спасибо тебе, — растерянно кивнув, ответил Тэхён. В этот момент он испытал чувство гордости за своего помощника.       — Примерка будет в грим-уборной господина Чона. Подождите здесь пару минут, пока мы не покинем холл, — Сон видел, что Ким не способен ясно мыслить, а значит, настало его время проявить себя.       — Да, всё правильно. Я не хочу ещё сильнее пугать Чонгука, лучше ему меня больше не видеть, — вновь качнул головой Тэ.       — Тогда я пошёл, — Юн слегка поклонился и направился ко входу. Тэхён снова лишь кивнул. Его и вправду била дрожь, которую он не заметил в такси. Мужчина потянулся к браслету, но вспомнил, что кожаный шнурок порвался ещё в квартире. Нужно успокоиться. Он не мог позволить себе впасть в неконтролируемую нервозность, а она уже охватила тело и подбиралась к мыслям. Отойдя за угол, Ким устало опёрся спиной о стену, не задумываясь о том, испачкает ли пальто. Он достал из кармана портсигар с зажигалкой и вытащил одну сигарету. Но руки тряслись настолько, что та выпала из пальцев на асфальт. Сил не было даже на то, чтобы выругаться. Что ему делать? Что, чёрт возьми, теперь делать?! Как донести до Чонгука, что Тэхён не его преследователь? Как помочь? Ким не думал о том, как вернуть их отношения на день назад, когда им обоим было хорошо друг с другом. Чонгук был счастлив, Тео же видел. Это время ушло. Зазубренный нож в груди вновь кромсал сердце, причиняя нестерпимую боль. Мужчина в бессилии потёр левой рукой глаза, на которых выступили слёзы.       — Соберись, мать твою. Ему сейчас хуже, чем тебе, — гневался менеджер. Вторая сигарета всё-таки добралась до губ, и её кончик задымился. Тэ глубоко затянулся и поднял лицо к небу. Он не видел звёзд, смотрел в никуда, держал дым в лёгких столько, сколько мог. А затем выпустил горечь наружу плотным потоком. Вместе с густым облаком рассеялись и эмоции, оставив внутри бездыханную пустоту. Блёклую, измазанную копотью и сажей, словно пламя зажигалки вместо табака спалило душу Тео. Правая рука тут же поднесла сигарету обратно к губам для нового вдоха. Фильтр так и остался зажат между ними, чтобы достать из другого кармана телефон. Тэхёну не хотелось кофе, лёгкое успокоительное тоже вряд ли бы помогло, браслет порван, остался лишь никотин. Зацепив пальцем очертания тревожной кнопки, Ким вытащил наружу смартфон. От Юна сообщений не было. Старший менеджер мысленно молился, чтобы Чонгук смог прийти в себя, завершить последнее на сегодня дело, а после они разделятся. Их время вместе истекло. Нет, не думать об этом. Завтра финальный день работы над картиной, и Тэ понял, что забыл, во сколько им на площадку. Расписание вылетело из головы, было не до него. Полистав номера в записной книжке, Ким нашёл Чимина и решил позвонить ему. Агент должен был знать, в каком состоянии актёр и что завтра могут возникнуть сложности. Пак ответил через три кажущихся слишком длинными гудка.       — Да? — агент прозвучал немного сонно.       — Привет. В этот раз без извинений и объяснений? — Тэ пытался говорить спокойно, даже с лёгким задором.       — О чём ты? — переспросил Чимин, а после в трубке послышался зевок.       — Ну как это? Сейчас почти полночь, мы с Чонгуком снова в офисе, а от тебя ни слова, — уточнил Тэхён причину столь позднего звонка.       — И что вы там делаете? — снова не понял контекста агент.       — Как что? Примерка для завтрашней сцены, — если бы не чёрная дыра в груди, что высосала из менеджера все чувства, он бы уже начал злиться.       — Тэ, ты что-то путаешь. Все костюмы уже давно подобраны, — голос Чимина стал бодрым и уверенным.       — В смысле? Юн сказал мне, что ты позвонил ему, потому что киностудия снова назначила внеплановую встречу, — что-то было не так. Ким чувствовал, но пока не мог понять, что именно.       — Я ему не звонил, — с недоумением проговорил агент. Молчание в четыре долгих секунды. Недокуренная сигарета выпала из парализованных пальцев, оставляя яркий огненный росчерк в воздухе. Осознание. И громкий выкрик:       — Быстро звони в полицию и скорую! Чонгук в опасности! В телефонной трубке непонимание и вопросы без ответа. Тэхён не сбросил вызов, лишь кинул смартфон в карман. Чимин отключился сам. Автоматические раздвижные двери здания агентства не успели до конца открыться — Тэхён врезался в одну из них плечом, но не почувствовал боли от удара. Охранник на посту удивлённо повернул голову, когда мимо пронёсся мужской силуэт и истерически ударил пропуском о считыватель на турникете.       — Звоните в полицию! Комната десять-ноль-пять. Покушение на актёра Чон Чонгука! — надрывный крик о помощи отразился от стен безлюдного холла. У лифтов пусто, Ким метнулся к ближайшему. Гримёрка Чонгука на десятом этаже — бегом по лестнице слишком долго.       — Быстрее, быстрее, — повторял Тэ, несколько раз в секунду нажимая на кнопку вызова подъёмника, но тот спускался нерасторопно. Хромированная дверь заскользила вбок. Тэхён не дождался, пока она откроется полностью, влетел в кабину и ткнул цифру десять на панели. Металл так же неспешно двинулся в обратную сторону.       — Да закрывайся ты, чёрт! Найденная в кармане тревожная кнопка. Нервные надавливания в незнании, прошёл ли сигнал. Сорок девять мучительных секунд взаперти, и дверь вновь начала складывать свои створки. Тео вырвался из лифта, заскользив по плиточному полу подошвами ботинок, почти упал, но выровнялся и сорвался бегом вперёд. Одна дверь, вторая, третья. Добежав до пятой, он остановился. Тяжёлое дыхание и удары собственного сердца, что раздавались в голове, мешали прислушаться. Если он оказался прав, то медлить нельзя, но и спешка опасна. Тэхён осторожно обхватил ладонью дверную ручку, опустил её вниз и потянул на себя. Не заперто. Первым он увидел Чонгука: тот застыл посередине комнаты и неотрывно смотрел на что-то, что ещё пока было скрыто от менеджера. Без верхней одежды, но в тех же вещах, в которых уходил из дома. Телефон Чона, почему-то лежащий на полу у дивана. Ни гримёров, ни костюмеров, ни другого стаффа. У актёра пепельно-серое лицо, широко распахнутые глаза, вытянутые вдоль тела руки. Гук лишь слегка повернул голову к Тэ, но тот безошибочно узнал в его взгляде ужас.       — Входи быстрее, — хорошо знакомый голос, но совершенно несвойственная ему интонация. Ким открыл дверь шире и замер. У дальней стены стоял его помощник, сжимая в вытянутой руке револьвер. Понимание происходящего потрясло не меньше оружия в руках Юна. Тот, кто безжалостно калечил психику Чонгука, тот, кто погрузил актёра в состояние непроходящей агонии, тот, кто угрожал ему и нападал, тот, кого менеджер так рьяно искал и проклинал, всё это время прятался у них прямо за спинами.       — Не испытывай моё терпение, Тэхён, — Сон не сводил глаз с Чона, держа его на прицеле. Специально обращался к наставнику фамильярно, показывая своё презрение. Старший менеджер выпустил дверную ручку из заледеневших пальцев и вошёл внутрь. Ноги не ощущали пола под собой, на лбу выступила испарина, шок пытался подчинить себе, но Ким сопротивлялся, смотрел прямо на Юна — упускать того из виду было нельзя. Как бы Тэ ни хотелось взглянуть на Гука, одними глазами дать понять, что он рядом, что защитит любой ценой, что к ним уже должны ехать полицейские, мужчина сосредоточился на сталкере.       — Запри дверь на замок и оставь ключ в скважине, — твёрдо приказал Сон Юн. Ким повиновался: аккуратно прикрыл створку и, дважды провернув ключ, оставил его, как было велено.       — А теперь сними пальто с пиджаком и брось их на диван. Даже не вздумай тянуться к тревожной кнопке, я знаю, что она у тебя где-то в кармане, — Юн ещё никогда не звучал так властно и грозно. Его лицо кривилось от злости, смазывая миловидные знакомые очертания. Тэхён медленно расстегнул пуговицы, снял пальто и пиджак, повернулся чуть вбок, оставаясь лицом к Сону, и сделал два маленьких шага в сторону Чонгука. Хотел сделать третий, встать ближе, но не успел.       — Куда пошёл?! Я разве сказал, что ты можешь сойти с места? — почти взвизгнул преследователь, давясь неприкрытой яростью. Тэ остановился. Он встретился взглядом с актёром и одними губами произнёс: «Всё будет хорошо». Брошенные вещи долетели до дивана и тихо опустились на него. Сон не знал, что тревожной кнопкой Ким воспользовался ещё в лифте. Только бы телохранители получили сигнал.       — Внимание на меня, оба! Вы такие мерзкие в этих своих переглядках. Блевать тянет от осознания, что я столько времени провёл рядом с двумя пидорами, — выплюнул пренебрежение сталкер, переведя мушку пистолета с Чонгука на Тэхёна.       — Юн, зачем всё это? — мужчина расслышал оскорбление его связи с Чоном, значит, помощник всё знал и был противником однополых отношений. Но угрозы стали приходить ещё до того, как менеджер и актёр начали оказывать друг другу знаки внимания, причина явно была в другом. Тэ хотел узнать её, но самая главная его нужда крылась в том, чтобы потянуть время.       — А ты до сих пор не знаешь? Я писал об этом в каждом своём сообщении, но ты, видимо, слишком туп, чтобы понять. Я должен быть на его месте, — указав стволом на Чонгука, гневно проговорил Сон. Видя, что актёр снова на прицеле, Тэхён сделал плавный короткий шаг в его сторону.       — Я сказал, не двигайся! — револьвер вновь смотрел на старшего менеджера, а тот машинально приподнял руки. — Или ты думаешь, что я не выстрелю или пистолет не заряжен? Ошибаешься. Я всегда иду до конца! Все мои планы осуществляются. Кроме одного. Эта чёртова посредственность лишила меня славы! Ублюдок! — желчно прокричал Юн, перехватив оружие двумя руками.       — О чём ты? — Ким не понял смысла сказанного, возможно, действительно был слишком глуп. Или же Мин Юнги дал абсолютно верное описание мотивов преследователя, которым была присуща извращённая логика.       — Его карьера должна была быть моей, а он украл её! И вы посмотрите, бездарность по имени Чон Чонгук стала звездой. Кичится этим, автографы раздаёт. Только я знаю, какое ты на самом деле ничтожество! Насквозь тебя вижу. Но ничего, я всё равно лучше тебя. Я смог переиграть полицию, айтишников, отдел безопасности, одного из самых въедливых менеджеров агентства, весь стафф, всех! И меня никто не вычислил. Вот она, одарённость! Вот совершенство! А что можешь ты? Глотать таблетки и разыгрывать то, как тебе плохо? Трахаться со своим же полом? Меня выворачивает от тебя! Ты не достоин ни одной награды, ни единой строчки даже в самом паршивом сценарии! Ты грязь под моими ногами! — на каждом обвинении Сон тыкал дулом в воздухе, указывая на актёра. Вопил, глумливо ухмылялся или в отвращении поджимал губы. Сверкал фанатичным блеском в глазах, выплёвывал вместе со словами капельки слюны. Ручка на двери ожила, затряслась. Тэхён и Чонгук одновременно вздрогнули от неожиданности, но не осмелились взглянуть в её сторону. Сталкер не шелохнулся: он знал, что так будет, всё просчитал и подготовился. Охранник агентства покинул свой пост у входа в здание, поднялся наверх, позвал старшего менеджера и актёра, попытался просунуть ключ в замок, но тот был заблокирован.       — Юн, послушай меня, хочешь быть звездой, я всё устрою. Ты получишь главную роль в любой картине. Признание, славу, награды, фанатов — всё будет, — Тэ нёс чушь, стараясь сбить преследователя с толку. Из этой комнаты у Сона теперь только один выход — за решётку. Старший менеджер крадучись сделал полшага вперёд, чтобы попытаться выбить оружие из рук сталкера. Но на его слова отреагировали вспышкой агрессии, и ствол вновь резко указал прямо на мужчину, заставив того остановиться.       — Заткнись! Закрой свой поганый рот! Я уже велик! Меня узнают и будут помнить! Но такому грязному хуесосу, как ты, не понять! Ходишь весь такой важный, делаешь вид, что всё умеешь, что профессионал. Но я и про тебя всё знаю, мразь! Ты ничуть не лучше, чем он. Я ненавижу тебя. Ненавижу вас обоих! — неистовый тремор озлобленности звучал в голосе Сона, уродовал его мимику. Время, чтобы донести свою истину, вышло. Дверь скоро взломают, пора переходить к финалу. Меньше секунды на принятие решения, и револьвер нацеливается на Чона. Большой палец преследователя быстрым твёрдым нажатием взводит курок. Тео замечает это мелькнувшее движение, слышит щелчок и понимает, что не успеет обезоружить Юна. До него больше шагов, чем до Чонгука. Безрассудным броском в сторону старший менеджер становится на траекторию пули, закрывая актёра собой. Выстрел. Оглушающий хлопок эхом разносится в замкнутом пространстве. Мгновенная боль. Такая острая и всепоглощающая, что невозможно сделать вдох. Тело Тэхёна отклоняется назад, как от сильного удара. Мысли мутнеют и обрываются на полуслове. Веки закрываются, погребая взгляд в темноте. Сознание Гука не может вынести того, что происходит на его глазах. Грудь впускает в себя воздух и замирает. Реальность замедляется. Прямо перед ним Тэхён оседает на пол и заваливается на спину. По ткани его безукоризненной рубашки расползается кровавое пятно. Чонгук не моргает, не может отвести взор от этого пятна, видит слишком чётко. Оно тёмное-бордовое у сердца — там, куда попала пуля, — и ярко-алое на всей левой стороне сорочки. Актёр не шевелится, тело окоченело и не слушается. В ушах звенит, и он не слышит, как во входную дверь начинают сыпаться удары. Выстрел. Щёку обдаёт вспарывающим жаром. Пальцы неосознанно тянутся к коже и чувствуют липкую влагу. С неимоверным усилием оторвав взгляд от тела Тео у его ног, Чонгук поднимает голову и смотрит на револьвер в дрожащей руке Юна. Безумная улыбка сталкера. Выстрел.