Линия

Тэхён боялся мечтать. Надеяться, что Чонгук наконец-то доверится и примет. Откроется и больше не станет отталкивать. Потому что вероятность исполнения этих желаний была ничтожно мала. Что такое вероятность? Это шанс. Допустим, в коробке лежат шарики, пронумерованные от одного до десяти. И нужно не глядя вытащить шар с единицей на нём. Вероятность достать его составит всего десять процентов. Остальные девяносто принадлежат вероятности, что из коробки извлекут любой другой номер. А если таких шариков несколько сотен, чему будет равен шанс?       «Идиот! Какой же я конченый идиот!» Внутренний голос менеджера выл и рвал его словами в клочья. Злостью на себя, обидой, страхом, болью. А это чёртово чувство, которое Тэ сам назвал влюблённостью, выкручивало мышцы, заставляя нервы ныть и пылать. Тэхён поторопился. Сказал всё то, что ураганом рвалось наружу, непростительно рано. Неполные пять месяцев знакомства — это даже не половина того срока, за который Чон мог излечиться от своего недоверия к окружающим. Юнги ведь предупреждал. И Тэхён знал всё это, но не послушал. Ни голос своего разума, ни психотерапевта. Вода, что была такой разной внутри Тэ и Гука, вернулась. И смыла в открытое море. Лишила берега с его шаткой опорой. Утопила обоих. Кого винить? Себя? Бо-Бо? Италию? Закат? По отношению к Чонгуку были только горькие сожаления и болезненные переживания. Которые заставляли кусать вероломные губы за то, что натворили такое. И сидя там, на остывающем пляже, Тэ пропускал песок сквозь пальцы и корил себя. Отчитывал за выпитый алкоголь, что подтолкнул. За, возможно, неправильно понятую фразу. За поцелуй. За весь тот месяц, что потакал актёру в каждой его просьбе. За то, что всё же желал лучшего исхода. Ким мысленно хватался за голову и на грани вопля вопрошал: «Что я наделал?!» Грош цена его профессионализму! Как он посмел пересечь эту черту? Как им дальше работать вместе? Как Чонгук чувствовал себя теперь? Как будет относиться к Тэхёну потом? Ким пытался ничего не ждать. Ведь больнее всего ранили не люди, а ожидания, которым они не соответствовали. И как бы рад он был обмануться, восприняв слова Чонгука и его уход как паузу, чтобы всё обдумать, а не как твёрдый отказ. Вернувшись в дом, Тэ изломанной тенью поднялся в свою комнату. Наступая на задники, снял ботинки и лёг на кровать прямо в грязных брюках. Пальцы сжали грудь у тягостно ноющего сердца. Дышалось с трудом. Безумно хотелось закурить, вдохнуть в себя всю пачку за раз, но Ким так и не осмелился выйти из спальни. Отступая от своей привычки готовиться ко всему заранее, он не сложил вещи в чемодан, даже не вспомнил об этом. Лежал в темноте, думал о самочувствии Чонгука и надеялся уловить хоть какое-то движение на террасе. Но кругом было тихо. Только волны шептались о погубившем всё поцелуе где-то там, внизу, у пристани. Самые худшие опасения Тэхёна подтвердились утром. Когда актёр прошёл мимо застывшего менеджера, не удостоив того и взглядом. Презирающего или злого, хоть какого-нибудь. Ким был согласен на всё: ругань, посыл к чёрту, удар. Но только не на безразличие. Он отдал столько сил, чтобы выйти из этой «зоны отчуждения», и вот снова оказался в ней. Но уже без единого шанса что-то изменить. Тэ только и мог, что виновато поглядывать на Чонгука. Быстро, вскользь. Чтобы тот не заметил. А потом опускать глаза и снова грызть себя. Он больше не имел права переступать границу между рабочим и личным. Чтобы не сделать Гуку ещё хуже. Тэхён ведь обещал помочь, а сам… Уже в самолёте Чон прошёл чуть дальше того кресла, что было для него забронировано рядом с менеджером, и без слов расположился возле агента. Там, где по билету должен был сидеть помощник Кима. Тэ лишь кивнул на непонимающие взгляды коллег. А дальше сел на своё место, закрыл уши наушниками и включил единственную песню на повторе. В которой турок с глубоким, тянущим жилы голосом пел о судьбе. Эти слова не переставали звучать в мыслях Тэхёна, даже когда его телефон разрядился и погас. Весь полёт кожаный браслет так остервенело пытались порвать, что тот уже начал перетираться в нескольких местах. Мужчина отчётливо понимал лишь одно. Если по возвращении в Сеул Чон захочет поменять менеджера, то Ким не будет сопротивляться. Примет это решение как ответ. Чимин и Юн ничем не показали то, что знали о поцелуе. Младший менеджер был не в том положении, чтобы обсуждать подобное со своим руководителем. Поэтому он молча переваривал увиденное и бросал лишь короткие стыдливые взгляды на Тэхёна и Чонгука. А Чимин хотел поговорить с Тэ, но решил не вмешиваться. Ким и сам должен был всё понимать. Осознавать то, какие последствия может принести их связь с актёром. Даже один необдуманный поцелуй. Если о подобном узнает общественность, пощады не будет ни для кого.

💊💊💊

Чонгук хотел всего лишь снова почувствовать себя живым. Хотел вдохнуть и согреться. Всё то время, что он провёл в Позитано наедине с Тео, было действительно чем-то успокаивающим и тёплым. Было чем-то необходимым. А что в итоге? Тео. Даже внутри себя Гук теперь называл своего менеджера только этим именем. После того как актёр оставил Тэхёна и спрятался в своей комнате, он долго в неверии смотрел в пространство и касался своих губ. Водил по ним пальцем, нажимал, легко скрёб ногтём. И постепенно начал блуждать в воспоминаниях, пытаясь найти хоть какое-то обоснование произошедшему. Поцелуй и последовавшее за ним признание словно откатили Гука назад. К тому времени, когда он жил в каждодневном страхе. В ожидании предательства. Как Тэхён мог быть влюблён в него? После всего того, что он узнал и увидел. Что в актёре могло привлечь менеджера? Красивая картинка? Если только она. Потому что внутри Чон был изуродован и искалечен. Как подобное могло нравиться? И если Тео полюбил иллюзорный образ, то это полбеды. Таких «влюблённых» миллионы. Но был и другой вариант. Он заставлял ладони покрываться влажным слоем ужаса. Тэхён мог всё это время врать. Притворяться. Быть хорошим только для вида, чтобы вызвать привыкание. А затем специально рассказать о своих якобы чувствах. Для того, чтобы его подпустили ещё ближе. На такое расстояние, с которого будет невозможно промахнуться, вонзая когти в чужую душу. Чон испугался, что чувства Тео ненастоящие. И менеджер рассказал о них только для того, чтобы впоследствии поиметь выгоду. Ким вполне мог быть таким же, как и все до него. Тем, кто при любом удобном случае променял бы тайны актёра на деньги, не задумываясь о том, что Чонгук не «средство», а человек. Который тоже чувствовал. Которому часто бывало больно. Который просто хотел покоя. Тео. Чон-человек, всхлипывая, умолял поверить. Эта часть личности поменяла своё мнение и больше не казалась врагом. Она задавала сотни вопросов, пытаясь оправдать. Может, тот таксист был прав, назвав Тео «подарком бога»? И менеджер действительно смог бы вытащить актёра, не дать ему утонуть? Чон-звезда шептал лишь: «За что?» А после: «Я ведь говорил». Ночь перед возвращением в Сеул была длинной. Чонгук измерял её в диалогах, что успел провести со своими внутренними голосами. Выводы были спорными и давались тяжело. Гук отвергал возможность искренности чужих слов, отмахивался от них, пытался укрыться, сделать вид, что не слышал. Ведь актёр уже не единожды убеждался, что никому не нужен таким, каким он становился вне экрана. Чонгук злился на самого себя, что утратил бдительность. Что уже почти не играл перед менеджером. Что так хотел, чтобы Тео был другим. Какой же он глупый. Глупый и слабый. Слабый и больной. Чон помнил о том, что в начале их отношений с Соён он какое-то время тоже относился к девушке настороженно, но всё же доверился. Лин всеми своими действиями показывала, что любила не звезду, а простого парня. Тэхён тоже старался это показать. Разница заключалась лишь в том, что Соён ничего не знала о психологических проблемах Чонгука. В отличие от менеджера, который не раз был свидетелем приступов, срывов, слёз. Так что же крылось за этой «влюблённостью»? Жалость? Хитроумный план? Влечение к образу? Параллель с погибшим возлюбленным? Чонгуку претило всё из перечисленного. Он хотел лишь тишины. Внутри и снаружи. Шума прибоя. И тепла. Закаты Позитано ещё грели изнутри, но страх застилал их холодной туманной дымкой. Все опасения и жалящие ожидания предательства вновь начали оживать в нём. Какой же он глупец. Никчёмный слабак и трус, который раз за разом пытался отгородиться от своей мерзкой сущности с помощью кого-то другого. Потому что у самого не хватало духа признать и показать миру своё истинное «я». Ничтожное и обезображенное. В день вылета Гук был где-то глубоко в своих мыслях. Встал с кровати, так ни на минуту и не уснув. Собрался. Встретился с командой, никого не замечая. Только от секундного пересечения с Тэхёном пробрала дрожь. После он дошёл с чемоданом до машины. Даже не взглянул на пристань. И оставил позади всё, что было в Позитано. Так ни разу и не посмотрев в окно, когда его увозили в аэропорт. Растерянность. Замкнутость. Чон отключился от внешнего мира. Он боялся снять панамку с головы и поймать на себе взгляд Тео. С этим же страхом прошли все часы полёта. Выход из аэропорта, минуя толпу, и дорога до его квартиры сквозь неожиданно зябкий дождь. Гук закрыл дверь перед своим менеджером, так и не увидев ничего в мужчине, кроме ботинок, которые были непривычно запылёнными. За пятнадцатичасовой полёт отчаяние в Тэхёне перевесило остальные эмоции. Даже боль была не такой сильной, как желание всё исправить. И стоя на пороге, мужчина смотрел на актёра прямо, не пряча насквозь больного взгляда. Он хотел объясниться: ещё раз попросить прощения и снова заверить, что больше даже не заикнётся о своей никому не нужной влюблённости. Это только его проблема. Но Тэ не сказал ничего, понимая, что его уже не хотели слышать. Тишина бывает разной. Это молчание между ними было вынужденным. Хоть оба и кричали глубоко внутри себя, в пространство не просочилось ни звука. Только взгляд на закрытую дверь. С обеих её сторон.

💊💊💊

Оставшись наедине с собой, актёр весь день бродил по квартире. И даже к вечеру не смог найти себе места. В кровати было то холодно, то жарко. Диван казался жёстким, а его обивка колола кожу. За столом на кухне было нечем дышать, а в гостевой спальне слишком пусто и мало места. Гук принял лекарства, запив их водой из холодильника, но давящее ощущение под рёбрами не прошло. Это давление было отдалённо похоже на предшественника панической атаки, но не было им. Актёр с нажимом потёр грудину, сморщился и посмотрел на свой телефон, лежащий на столе. Он знал причину своей маеты. И она была никак не связана с депрессией или паническими приступами. Противотревожный препарат не мог справиться с ней. От подобного вообще не существовало лекарств. Чонгук взял в руку смартфон, тот словно ударил током, и актёр выронил его. От столкновения с гранитной плиткой на защитном стекле появилась трещина. Подняв телефон, Гук безразлично посмотрел на разбитый экран и направился в гостиную. Оглядевшись, он так и не смог выбрать, куда присесть. В мыслях мелькнули воспоминания о том, как Тео гладил его по волосам на диване и как несколько ночей спал, сидя в кресле. Опустившись на ковёр, Чон опёрся спиной о диван и тяжело вздохнул. Солнце уже село, и ничто не мешало темноте заползать в квартиру. Свет не горел. Ненастный день закончился, превращаясь в дождливые сумерки. Панорамные окна были забрызганы каплями, которые медленно стекали вниз. Гук разблокировал телефон и долго смотрел на экран, а точнее, на имя абонента, которому всё никак не мог решиться позвонить. Тео. Чонгук должен. Должен был сказать так много. Но не был уверен, что сможет. Сначала думал и вовсе написать сообщение. Знал ведь, что снова услышать этот голос будет больно. Но не хотел быть слабым. И так уже начал сам говорить себе, что сглупил. Что поддался и подпустил. Что снова проиграл, так и не выяснив до конца, а точно ли он в проигравших. Что ему могли сказать? Что точно любят? Что не врут? Как это выяснить? Как убедиться? Как поверить? Заставить Тэ пройти проверку на полиграфе? Или попросить его поклясться на библии? Никак. Даже поступки могли быть лживыми. Актёр запутался. Снова хотелось спрятаться. Избавиться от боли. Заткнуть мысли. Было так плохо, что пропавшие недавно злость на себя и разочарование снова вернулись и начали нашёптывать о том, какой же он жалкий. Ненависть к себе нарастала, больно ранила, но заставляла терпеть все те муки, что Чон сам для себя создал. Это только его вина. Как можно было так обмануться? Если менеджер врал, то он намного более талантливый актёр, чем сам Гук. Ведь ни словом, ни делом Тео ни разу не причинил ему вреда. И всегда исполнял обещанное. Чон стукнул себя ладонью по лбу, чтобы выбить из черепной коробки очередное размышление. Хватит. Решение было принято ещё вчера. Чонгук уже ненавидел себя за то, что собирался сказать. Но страх и путающая мысли цикличность нервного расстройства оказались сильнее его духа. Они снова взяли верх. Победили. Он больше не мог находиться рядом со своим менеджером и каждую минуту ожидать от него предательства. Актёр нажал на вызов.       — Привет. Те… Тэхён, я хочу поговорить с тобой, — голос был безжизненным и запнулся на имени, чуть не назвав иначе.       — Да, я слушаю, — Ким почти ничего не сказал, но из-за придыхания, с которым тот произносил слова, было понятно, что менеджер напряжён.       — Я хочу, чтобы ты отдал бóльшую часть своих обязанностей младшему менеджеру Сон Юну, — быстро проговорил актёр, стараясь не сбиться. Он сжал пальцы левой руки в кулак так сильно, что ногти болезненно вонзились в кожу.       — Он новичок, и я не могу дать ему больше работы, чем уже есть, — Тэхён звучал обречённо. Не пытался оспорить чужое решение, лишь пояснял.       — Так поменяйся с ним. Я хочу, чтобы тебя стало как можно меньше рядом со мной, — произнёс твёрдо, но без какого-либо выражения.       — Я тебя понял. Сделаю всё, что смогу, — ответил менеджер, устало выдыхая. Гук, не прощаясь, завершил разговор. Он сказал лишь три фразы. Звонок длился всего полминуты. Но эти тридцать секунд отняли у него все силы. Их больше не осталось даже на то, чтобы наконец-то разжать пальцы и отпустить телефон. Сказал. Но легче от этого не стало. Актёр продолжал сидеть на полу и смотреть на своё еле-еле заметное отражение в стекле. Чем темнее становилось снаружи, тем сильнее оно исчезало. Больше его ничего не держало. Последнее, что казалось опорой извне, только что пропало. Он хотел спрятаться, а в итоге снова размолол самого себя в пыль. Стопы замёрзли, пальцы рук казались ледяными, Гука затрясло. С трудом поднявшись и кинув куда-то телефон не глядя, актёр, кое-как переставляя ноги, побрёл в ванную. Но даже чересчур горячий душ не помог избавиться от дрожи. Он замерзал, окутанный водяным паром. «Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео-Тео», — звучало эхом в пустоте сознания.

💊💊💊

Тэхён оставил телефон на столешнице кухни и, подойдя к окну, широко открыл створку. Упёрся руками в край подоконника, сжимая его что есть мочи пальцами, и опустил голову. Глубоко вдыхал свежий воздух носом и выдыхал через рот. Было плевать на то, что волосы и футболка на спине промокли от усилившегося дождя. Всё равно на то, что непогода ворвалась ветром в квартиру и рассыпала окурки из пепельницы на пол. Нет дела ни до чего. Когда по лицу уже начали стекать холодные капли, Тэ отстранился, но закрывать окно не стал. Взяв сигарету и закурив, мужчина написал сообщение Юну. В нём говорилось о том, что младший менеджер хорошо проявил себя во время поездки в Италию и теперь он готов к росту. Через два дня Тэ начнёт обучать его на роль личного менеджера знаменитости. Юн будет учиться на практике, выполняя обязанности Тэхёна. А Ким заберёт у него часть работы с документацией и возьмёт коммуникацию с остальным стаффом на себя. Тем самым Сону будет предоставлена возможность погрузиться в более тесное сотрудничество с Чон Чонгуком. Тэ заверял, что не оставит Юна без поддержки и тому не о чем волноваться. Он уже многое знал и умел, настало время ощутить всю ответственность этой работы. Всё так, как и хотел Чонгук. Тэхён не назвал истинную причину. От неё было больно. Мужчина попытался как можно правдоподобнее объяснить такую смену ролей в команде, чтобы у Юна не осталось вопросов. Он был уверен, что младший менеджер не станет расспрашивать актёра, а тот и не ответит, даже если вопросы и будут. Ким не подозревал, что Сон, как и Пак, сам всё видел и понимал. Но молчал об этом, чтобы не портить ни с кем отношений. Юн сразу же согласился и душевно поблагодарил своего наставника за веру и данный шанс, а потом пожелал хороших выходных. Но через пару секунд прислал ещё одно сообщение, говоря, что в следующие два дня будет находиться на связи, если Тэхёну или Чонгуку что-то понадобится. Старший менеджер хорошо обучил своего помощника. Тэ мимолётно улыбнулся, а затем открыл записную книжку телефона и набрал того, в обществе которого сейчас нуждался. Не хотел выносить тяжесть этого вечера один.       — Привет. Бо-Бо, ты сегодня свободен? — прозвучало глухо.       — Привет! Да, свободен. Ты уже вернулся? — друг был счастлив слышать Тэ.       — Вернулся.       — Что-то я не слышу радости в твоём голосе, — айтишник по интонациям понял, что что-то не так.       — Нечему радоваться, — выдохнув сигаретный дым, ответил Ким.       — Что случилось? — Бао знал, что из-за ерунды Тэхён бы не говорил таким мертвенно-бледным голосом.       — Я облажался… Чёрт! — менеджер чуть не уронил бокал, доставая его с полки. Свой поступок по отношению к Чонгуку он ругал более обидными словами, чем скованность пальцев, когда те отказались держать сосуд.       — Ты сегодня у родителей или у себя? — расспросы подождут до встречи, нужно узнать только место.       — У себя.       — Я приеду через часа два, — Ко взял время с запасом, чтобы не опоздать.       — Спасибо. Из открытого окна сквозило, ливень превратился в редкую морось. Тэхён стоял напротив, но не замечал ничего. Ни сколько времени осталось до приезда айтишника, ни слишком быстро истлевающих сигарет, ни вновь опустевшего бокала. В его движениях не было осознанности, шевелился на автомате. Чтобы затянуться, нужно поднести сигарету к губам, а затем стряхнуть пепел. Чтобы захмелеть, нужно отпить вина. Мужчина вздрогнул от звонка в дверь, забыл, что кого-то ждал. Думал о другом, мысленно перенёсся сквозь пространство и время.       — Ну и что ты натворил? — Бо-Бо терпеть не мог все эти словесные расшаркивания. Он протянул Тэ тяжёлый пакет, в котором звенело стекло, и принялся разуваться. Тэхён ничего не ответил. В нём всё ещё было слишком мало алкоголя и слишком много эмоций. Забрав пакет, мужчина вернулся на кухню. Бао принёс две бутылки красного креплёного вина для него и две бутылки текилы для себя, а к ним несколько лаймов. Ким выставил всё на столешницу, сполоснул один лайм водой и, взяв доску с ножом, начал нарезать фрукт. Запах. Не такой, как у лимона, но очень похожий. Так пахло в Позитано. Цитрусовый аромат словно добрался до самого сердца, и Тэхён замер, уставившись на несколько отрезанных ломтиков.       — Тэ, отдай мне нож, — Ким не заметил, как подошёл Бо-Бо. Ко забрал из слабых пальцев рукоятку с длинным лезвием и посмотрел на Тэхёна.       — Ещё раз спрашиваю, что произошло? Только давай без этих игр в молчанку. Ты сам попросил, чтобы я приехал. Вот я здесь и слушаю, — айтишник ждал и всё больше хмурился.       — Я… я, — не смог закончить Ким. Он взял в руки бутылку и налил полный бокал, чтобы сразу же сделать большой глоток.       — Я поцеловал его… а потом признался, что влюблён, — Тэхён смотрел в никуда, снова переживая внутри себя тот вечер.       — Какой шустрый. А он что? — Бао недовольно хмыкнул, оценивая то, как Тэ нарезал часть лайма, и, отмерив ножом кусочек в два раза толще, продолжил начатое.       — Он сказал, что не любит и что мы никогда не будем вместе. А потом ушёл, — к концу фразы голос менеджера перешёл на шёпот.       — Ты напугал его, идиотина. Зачем сразу-то всё вывалил? — обзывательство прозвучало весело, а остальное легко и непринуждённо.       — Потому что идиотина, — Ким тускло ухмыльнулся.       — Вы говорили после? — Бо-Бо открыл навесной шкаф и достал тарелку для лайма, рюмку для текилы и соль. Он чувствовал себя везде как дома.       — И да и нет, — пожал плечами Тэхён.       — Это как? — перевёл на него взгляд айтишник.       — Он позвонил сегодня и попросил, чтобы теперь его сопровождал мой помощник, а не я, — после сказанного Ким вновь отпил вина, но уже меньше.       — Круто. А что было в Италии, помимо поцелуя? — Бао переставил всё необходимое ему на кухонный стол и обошёл его, чтобы присесть напротив стоящего Тэхёна.       — Мне показалось, что он начал открываться. Мы много гуляли вместе, часто наедине. И он был… настоящим. Я думал, что он не притворялся, что ему действительно было комфортно рядом со мной, — Тэ понял, что Ко уже не там, где стоял, только по голосу, доносившемуся сзади.       — А с кем-то ещё он так гулял только вдвоём? — Бо-Бо открыл бутылку и налил себе полную рюмку текилы. Затем лизнул кожу у большого пальца и насыпал на неё соль.       — Нет.       — Прижми задницу к стулу, и давай выпьем нормально, — Бао поднял рюмку в ожидании, а Ким таки тяжело опустился на мягкую сидушку. Айтишник слизал соль, опрокинул в рот сразу всю текилу, а после закусил лаймом.       — М-м, хорошо, — промычал он, пережёвывая кислую мякоть вместе с кожицей. Тэхён бесцветно пригубил вина и опустил бокал, выискивая что-то взглядом на столе.       — Как проходили ваши прогулки? Как ты себя вёл? — Бо-Бо достал из кармана толстовки полупустую пачку сигарет и закурил, — пепельницу подай, и ты бы оделся, у тебя тут не жарко, чтобы в одной футболке сидеть, — Бао видел и распахнутое окно, и отсутствующий вид друга, который вообще ни на что не обращал внимания. Ему даже не пришлось хоть немного задумываться, чтобы оценить, насколько Тэхёну паршиво.       — Я рассказал ему о Гису, — ответил Ким на вопрос, который не задавали. Он поднялся на ноги и перенёс почти полную пепельницу поближе к ним.       — Вот это да! Ну ладно, ты влюблённый дурак, у которого мозг стёк в район сердца или ширинки. Я понимаю, почему ты захотел рассказать об этом. Как он воспринял твоё откровение? — айтишник действительно был удивлён. Эту историю он узнал только через два года знакомства с менеджером.       — Взял меня за руку, — от этого воспоминания у Тэ внутри на секунду потеплело.       — Миленько. А чего ты вдруг целоваться-то полез? — Бао стряхнул высокий столбик пепла и глубоко затянулся.       — Я был немного пьян…       — Блять, Тэ! Ну какого чёрта! Я столько раз с тобой пил вместе, даже как-то тащил до дома твою бухую задницу, и что-то мы ни разу не целовались, — шуточно возмутился Бо-Бо, разведя в непонимании руки в стороны.       — Это был особенный момент. Он сказал мне красивую фразу на итальянском. Что дарит мне закат, — Ким скромно улыбнулся своим воспоминаниям.       — И ты поплыл, — засмеялся айтишник, а после затушил окурок.       — Да. А ещё он дал мне имя, — Тэхён только сейчас смог посмотреть на своего друга. В глазах Кима было столько невысказанной нежности, что его лицо утратило свой истинный возраст, словно он снова превратился в подростка.       — В смысле? — переспросил Бао.       — Он называл меня Тео. Имя тоже итальянское и переводится как «подарок бога» или «дарованный богом». Меня так назвал таксист, а Гук подхватил. Но после того вечера больше так не называл. Отгородился, — и вот ему снова почти тридцать, и он опять в дураках.       — У вас уже появилось то, что понятно только вам двоим. Это очень интимно, знаешь ли, — ухмыльнулся айтишник.       — Какая теперь разница? Я всё испортил, — Ким устало потёр ладонями лицо. Безысходность словно осела на коже морской солью и стягивала её.       — Тэ, не раскисай. Всё наладится. Судя по твоему рассказу, ты ему нравишься. Да, парниша испугался. Только поцеловались, а ты уже в любви признаёшься. Тут ты, конечно, сплоховал, но это не катастрофа, — Бо-Бо снова налил себе текилы и облизал кожу, чтобы присыпать влажное место солью.       — С ним — катастрофа. У него плохо с доверием. Я не должен был так поступать, — Тэхёну хотелось удавить себя за всё содеянное. Горечь сожалений не смогло затмить даже сладкое вино, которым он наполнил рот.       — Милый, дай ему время прийти в себя. Хочет другого менеджера — уступи. Не дави. Соскучится и сам придёт, — Ко слизал соль и запил её текилой, а после съел лайм, немного кривясь от кислоты.       — Бо-Бо, ты его не знаешь, — Ким удручённо пригубил из бокала и потянулся за сигаретой.       — Зато я знаю тебя. И если он не совсем дурак, то поймёт, кого теряет. А если совсем, то тебе такие не нужны, — Бао говорил искренне и пытался поддержать друга как мог. Правда бывает горькой, но не в его натуре подслащивать её.       — В том-то и дело, что он мне очень нужен. Я хочу быть рядом с ним, оберегать, поддерживать, любить, — последнее и такое желанное он вновь произнёс почти что шёпотом.       — Влюблённый маньячина. Насильно мил не будешь, сам знаешь. И если ему не нужно всё это от тебя — отпусти. Ничего хорошего из навязываний не выйдет, — айтишник видел, как от этих слов Тэхён закусил губу, а после затянулся сигаретой так глубоко, что папиросная бумага и табак истлели почти наполовину. Тэ подержал дым в переполненных лёгких, а затем выдохнул плотное облако.       — Я знаю. Поэтому сказал ему, что решение за ним. Что готов ждать. А он ответил, что ждать нечего, — договорил менеджер, стараясь не шептать, и снова вдохнул в себя горечь.       — Это он от твоего напора такое ляпнул. Подожди. Но не слишком долго. Не тони в нём. Главное, чтобы ты был счастлив. А потерять себя в другом человеке — это мука, а не счастье, — Бао знал, о чём говорил. Когда-то давно обжёгся. Потом ещё раз и ещё. А после перестал подходить так близко к открытому пламени.       — Спасибо, Бо-Бо, — Тэ затушил дымящийся фильтр и встал, чтобы выбросить окурки в мусорное ведро.       — Когда тебе на работу? — забота айтишника была не всегда очевидной. Он-то мог работать и из дома, а вот менеджер — нет.       — Через два дня, — Тэхён вернулся на своё место и поставил пепельницу на стол. Та хоть и была пустой, но сплошь покрыта чёрным налётом.       — Отлично! Тогда сегодня пьём до тех пор, пока тебе не станет легче. Если захочешь поныть под пьяную дудочку, я рядом. А если захочешь чего-то ещё — я первый кандидат, — Ко поиграл бровями, глядя на своего друга.       — Люблю тебя, идиота, — Ким наконец-то смог улыбнуться. Впервые после вечера на террасе дома в Позитано.       — Тогда выпьем за нас, за идиотов! — засмеялся Бо-Бо, поднимая бутылку текилы. Они обсуждали поездку в Италию до тех пор, пока не открыли каждый по второй бутылке. Бо-Бо, как всегда, пошло шутил, травил какие-то айтишные байки, старался отвлечь друга. И в какой-то момент в голове у Тэхёна зазвучала песня. Та самая, которую он слушал в самолёте. Он нашёл свой телефон и включил её. Задымлённое пространство наполнила музыка. Резкость с первых нот. Затем обманчиво-мягкий голос начинает рассказ о чём-то знакомом, принятом на свой счёт.       — Я дал обещания, которые невозможно было сдержать, — Тэ замолкает, теряя себя в строчках. Слушает. Вспоминает. Сорвавшийся жёсткий выдох в микрофон. И снова рваный ритм танго. Следом короткий струнный перебор. А после отрывистые слова в такт, что звучанием передают всю измождённость певца и его трепет перед самым важным в этой песне.       — Felek, — Ким словно вырывает из себя это слово, жмурит глаза и с громким стоном повторяет вслед за голосом на записи. Судьба. Тео подпевает чужому языку, потому что знает перевод. Столько раз читал текст, находил сходства, переслушивал. Вбирал в себя всю глубину без остатка. Второй куплет о капитане океанского судна. У его корабля заклинило штурвал. О камнях, что дождём падали на голову. О Стамбуле. А в мыслях Тэхёна другой город и море, что волнует гитарные струны в проигрыше. И вновь судьба в припеве. Удары барабанов бьют по больному.       — Что я делаю?! Что я делаю?! Что я делаю с тобой, Судьба?! — борется, тянет, почти плачет, воет. В этом голосе и турецких словах вся его боль и надежда. А потом ещё раз о неизбежном по слогам.       — Судьба, — спокойнее, чем пелось вначале, одновременно обречённо и безропотно, словно склоняя голову. Последнее вибрато в вокале и падение. Вниз. На колени. Песня затихала на кухне, но ещё звучала глубоко внутри. Тэхён закурил по новой. Бо-Бо смотрел на него и молчал, давал прийти в себя. Понимал, что другу нужны эти несколько минут. Чтобы выпустить, высказаться, достать из себя хоть часть того, что не давало дышать. Браслет на левом запястье истерзали так, что он вот-вот порвётся. Тео не выпускал его из пальцев, пока пел. Запись закончилась, а с ней и эфемерное облегчение. Снова болело сердце. Болела каждая мышца. Каждый нерв. Тело ломало как при тяжёлой простуде, суставы выкручивало, и хотелось только одного — чтобы это прошло. Мужчина медленно опустошил бутылку красного креплёного. Сладость вина сделала лишь хуже, напомнив вкус тех губ, что удалось поцеловать лишь на мгновение. Ругательства на самого себя вытеснились из головы высокой крепкостью в бокале, оставляя только шум от спутанных мыслей и подступающую тяжесть похмелья. Ломать тело от выпитого так и не перестало. Тео заболел. Спустя столько лет вновь был болен кем-то.

💊💊💊

Чонгук откатился назад не только в отношениях с Тэхёном, он отступил на дюжину шагов и в своей работе. Та часть картины, которая снималась в Сеуле, была предысторией. Поэтому актёру нужно было снова вернуться к первоначальному состоянию своего героя, в котором не было ни намёка на покой. Съёмки в Корее прервались на том моменте сюжета, когда протагонист уже совершил ошибку, пошёл наперекор руководству. И ожидал расплаты за свою своенравность — впереди было судебное разбирательство. Всей съёмочной команде, включая режиссёра и актёрский состав, нужно было перестроиться и подготовиться к финальным десяти дням работы на площадке. Для формирования реалистичного персонажа каждый актёр сам выбирает, по какой системе будет работать. И Гук выбрал для себя самую сложную и всеобъемлющую. Суть системы Станиславского состоит в проживании роли. Актёру нужно не просто изобразить кого-то, а вжиться в образ. Прочувствовать телом движения, примерить на себя характер, линию поведения, привычки, мимику, голос, мысли — всё существование героя целиком. Подобная кропотливая работа требует времени и усилий. С этим нельзя спешить. Чтобы персонаж ожил, актёр должен сам стать им. Отказаться от своей личности, забыть о ней на время, стать другим человеком. Для достижения наилучшего результата после возвращения киностудия дала актёрам два дня на отдых. А после ещё неделю на репетиции и закрепление образов по новой. И Чонгук сбежал. Заключил себя в потрёпанных страницах сценария, в жизни героя из фильма. Оставил свои личные сложности за пределами исписанных текстом листов. В его груди образовался опасный вакуум, что не заполни он эту пустоту хоть чем-то, то не смог бы работать вообще. А актёру было жизненно необходимо окончить подготовку, создать себя заново и завершить съёмки. Доказать, что он ещё хоть на что-то годился. Ким учёл пожелание Чона, и новая рабочая неделя началась без менеджера. Тэ мог сам распоряжаться, какие обязанности будет выполнять его помощник, а что из менеджерских задач он оставит себе. Мужчина подробно обсудил перестановки в команде с телохранителями Чонгука, Юном, Чимином и Хёнгу. И на возобновившиеся репетиции актёра теперь возил младший менеджер вместо своего наставника. Сон и Пак понимали, в чём крылась причина этих перемен. В опрометчивом поступке Тэхёна, который не смог остаться на берегу залива Салерно и переместился вслед за ним в Сеул. Младший менеджер с готовностью принял своеобразное повышение, оставив личные размышления о случившемся при себе. Агент же порывался высказаться ровно до того момента, пока не разглядел состояние Тэ и Гука. Старший менеджер и актёр усердно создавали иллюзию обычности этих изменений. Вот только нарочито отстранённый вид обоих выдавал то, как они на самом деле себя чувствовали. И Чимин вновь принял решение не лезть в чужие взаимоотношения, дав их участникам возможность разобраться самим. Остальной стафф лишь уточнил мелкие детали и спокойно переключился на новую схему работы. Дни Чонгука снова стали безликими. Квартира — репетиционный зал — квартира. Вычитка сцен до тех пор, пока глаза за стёклами очков не начинали болеть. Проговаривание монологов, пока голос не срывался на хрип. Но ему этого было мало. Мало повторений. Мало циклов. Нужно было ещё и ещё. Чтобы не оставалось ни минуты на что-то другое, чтобы только не отвлечься, не начать думать. Актёр нервно обкусывал кожу на уже кровящих пальцах, пытаясь совершенствоваться и отдаляться от самого себя. Отдых и приёмы пищи отошли на второй план. Он спал урывками, сжимая сценарий в руках, а во снах к нему приходил Тео. Сновидения были разными, но каждое из них заканчивалось одинаково. Тэхёна поглощал туман, и Чонгук оставался один. Актёр блуждал в непроглядной мгле, истошно звал, пытался нащупать руками, но вокруг не было никого. И от каждого подобного сна Гук просыпался, заполошно дыша. Заходился кашлем от жжения в горле, которое саднило так, словно он действительно только что кричал. Ощущение утраты вводило в оцепенение. И после пробуждения актёр метался взглядом по своей спальне, пытаясь наконец-то прийти в себя, а потом вновь брался за повторение роли. Чон старательно прятался внутри своего героя, выдумывая то, как чувствовал бы себя хирург, которого вот-вот должны были отдать под суд. В голове Гука всё чаще появлялись не его мысли, а размышления протагониста картины. Актёр испытал облегчение, узнав, что Мин Юнги улетел на несколько недель из страны и временно не мог проводить с ним «живые» сессии. Звонить ему Чонгук не собирался. Иначе ко всем существующим диагнозам психотерапевт, скорее всего, приписал бы новый: расстройство личности, шизофрения, или что-то похожее. Гук горько смеялся над своими догадками, представляя лицо Юнги, если бы врач услышал о том, как в его отсутствие Чон справлялся со своими болезнями. Репетиции проходили хорошо, Чонгук великолепно играл, и на несколько часов в день менялся даже его взгляд. Но актёру было недостаточно, и после возвращения в квартиру всё повторялось. Строки монолога — короткий сон — очередной кошмар — болезненное пробуждение — сценарий. Сны были не единственным, что преследовало Чона. Каждое утро актёр внимательно разглядывал приехавший за ним автомобиль агентства, словно выискивал в нём что-то. Ему кланялся Юн и распахивал дверь авто, его приветствовал Хёнгу и спрашивал, нужно ли заехать за кофе и выпечкой. А Чонгук словно всё ещё находился в густом ночном тумане, и узкая тропинка из этого марева всегда вела одним путём. Гук одёргивал себя, пытался переключиться на пощипывания в ранках под пластырями, которыми были заклеены его пальцы. А когда это не помогало, то он снова начинал терзать зубами кожу вокруг ногтей. Но туман всё равно обволакивал актёра каждый раз, стоило только репетиции окончиться. И дорожка сквозь мглу опять приводила его к одному-единственному месту, где обрывалась знакомым расплывчатым силуэтом. Отсутствие Тэхёна давило на Чонгука с первого дня, как того заменил Сон Юн. И дело было не в младшем менеджере, тот вёл себя профессионально, сдержанно и дружелюбно. Гук сам не мог понять, что ему было нужно? Зачем он раз за разом всматривался в салон машины? Будто Тео, как мелкий камушек, мог завалиться куда-то за сиденье. Чон-звезда глумился над ним, называл дураком и продолжал твердить, что Тэхёну нельзя доверять. И искать его незачем. Чон-человек тоже талдычил о его глупости. Но уверял, что Тео нужно вернуть. Внутренний голос не называл причин, лишь повторял, повторял и повторял. Это ли не сумасшествие? Так отчаянно отталкивать, а потом искать рядом. Погода словно пропиталась состоянием актёра и обрушила его на город с потоками пронизывающего ветра и частыми дождями. Пасмурные дни перетекали один в другой. Они отличались только тем, какая сцена была выбрана для репетиции. Чон не замечал и этого, он знал весь сценарий наизусть, и его монологи звучали не переставая. Во время прогона на сцене или же у Гука в голове. В пятницу был последний общий сбор в репетиционном зале. А сразу после Чонгука ждали в агентстве на консультацию с гримёрами. И Чон знал, с кем ему не удастся избежать встречи. По пути в офис актёр начал бояться снова увидеть Тэхёна, с которым он никак не пересекался с момента возвращения в Сеул. Его пугало то, что Гук не знал, как себя вести, что говорить, как смотреть в глаза. Стало стыдно за то, что после признания Тео актёр упомянул имя погибшего человека. Ведь мог выразиться иначе, чтобы не сделать ещё больнее. Хоть Тэ и объяснил, что давно отпустил Гису, Чон осознал, что ему не стоило касаться прошлого менеджера. Актёр понял это только сейчас, а тогда просто выпалил первое, что пришло на ум. Необдуманное, но кажущееся веским. Поцелуй и признание застигли его врасплох. Но он ведь не отстранился сразу, не остановил, хоть и понял, что Тео собирался сделать, ответил, в конце концов. Почему? Зачем? Зачем помнил тот закат, дрожь чужих пальцев, отчаяние в глазах напротив и вкус губ, отдающих вином? Одновременно с вопросами, на которые не находилось ответов, где-то в голове громыхал грозовой тучей страх быть преданным, обменянным на деньги. В противовес ему слышались слова Чона-человека, что Тэхён никогда бы так не поступил. Вслед за ними Чон-звезда вопил о неверии, что менеджер мог быть влюблён. Новый ураган в мыслях разрастался и давил, а Чонгук не понимал, как ему утихомирить эту бурю внутри себя. Актёр уставился на колени, болезненно щуря глаза, и не сразу услышал, что ему задали вопрос.       — …с вами всё в порядке? — Сон сидел на переднем пассажирском, и это до сих пор воспринималось Чонгуком так, словно младший менеджер занял не своё место.       — Да, Юн. Просто задумался, — соврал Гук под очередной надменный смешок внутреннего голоса.       — Господин Чон, я хочу узнать, будут ли сегодня для меня ещё поручения? Мне очень нужно успеть в ювелирный магазин, но если я ещё нужен, то останусь. Я разговаривал с Тэхёном-щи, он сказал спросить у вас, — парень смотрел на актёра в зеркало заднего вида.       — В ювелирный? — переспросил Чонгук, вздрагивая от произнесённого Юном имени.       — Да. Но если вам что-то ещё нужно, то я могу отложить покупку колец, — в отражении показались счастливые глаза младшего менеджера, когда тот смущённо чуть опустил голову.       — Сон Юн, ты говоришь об обручальных кольцах? — впервые за прошедшую неделю Чон невесомо улыбнулся.       — Да, о них, — в маленьком прямоугольнике зеркала стало видно, что Юн заулыбался и покраснел. Парень поднял подбородок, и Гук рассмотрел его губы с нежной улыбкой на них. Такой притягательной и особенной, на которую было невозможно не ответить.       — Ого! Пора выбирать подарок для молодожёнов, — включился в разговор водитель.       — Мои поздравления! Я рад за тебя. Конечно, можешь ехать. Виен и Уён ведь будут со мной, — у актёра, и правда, немного потеплело внутри от чужого счастья.       — Вы уверены? — уточнил Сон, ему нужно было знать наверняка.       — Абсолютно, — не раздумывая, ответил Чонгук.       — Может, вам нужно что-то купить или заказать на ужин? — Юн достал телефон из кармана и влюблённым взглядом посмотрел на фото девушки, что стояло на заставке.       — Закажи мне, пожалуйста, пиццу с сыром, — это желание возникло в голове неосознанно.       — Хорошо, сделаю. Скучаете по итальянской еде? — нерешительно спросил парень.       — Есть немного, — тихо отозвался Чонгук, вновь опуская взгляд к коленям и разглядывая свои джинсы.       — Я знаю, где готовят самую лучшую пиццу в Сеуле! Не отличите от итальянской, — младший менеджер быстро открыл приложение пиццерии и, выбрав блюдо, указал время и адрес доставки. — Готово! Как только мне придёт уведомление от курьера, что пицца у вашей квартиры, я напишу, — весело закивал Юн, глядя на Гука.       — Спасибо. А ты сегодня будешь делать предложение? — Чон попытался собраться и направить разговор в другое русло, подальше от Италии.       — Нет, сегодня только кольца куплю. Свидание на следующей неделе, уже заказал столик в ресторане. Тогда и попрошу руки моей прекрасной Суа, — Сон снова смутился и отвернулся к окну.       — Она точно скажет «да», не переживай, — в этот момент Чонгук подумал о том, а будет ли он когда-нибудь на месте Юна? Ответы внутренних голосов не обрадовали.       — Я тоже так думаю. Какую дату хочешь выбрать для свадьбы? — спросил Хёнгу, мельком взглянув на младшего менеджера.       — Думаю, весной. Но решение будет за моей невестой. Боже, я так нервничаю! Только бы она сочла меня достойным, — Сон провёл вспотевшими руками по брюкам, чтобы стереть с них влагу.       — Ты отличный парень. И я уверен, что твоя избранница знает об этом, — Гук говорил искренне. Ему очень хотелось, чтобы у Юна всё получилось.       — Всё будет хорошо, — поддержал Кан.       — Благодарю, господин Чон. Спасибо, Хёнгу-щи. Буду очень рад, если вы оба согласитесь прийти на свадьбу, — парень посмотрел сначала на водителя, потом на актёра.       — Если расписание позволит, то я смогу, — с мягкой улыбкой ответил Чонгук.       — Конечно, я буду там! — почти одновременно с актёром сказал Хёнгу. За разговором дорога закончилась незаметно. К чёрному ходу подъехали две машины: минивэн актёра и кроссовер охраны. Их встречали. Чонгук увидел Тэхёна ещё до того, как автомобиль остановился. Он заметил, как ноябрьский ветер трепал волосы менеджера, и то, что Ким стоял на улице без верхней одежды, только в костюме. Около сердца резануло с такой силой, что на мгновение стало больно дышать. Страх ли это или нечто другое, Чон не распознал. Голоса в голове умолкли и не дали ни единой подсказки. Сон Юн вышел из минивэна первым и, открыв дверь перед Гуком, отошёл в сторону. Актёр замялся в нерешительности, а через пару секунд всё же выбрал для себя линию поведения и ступил на асфальт, стараясь смотреть только вперёд. Но периферическое зрение предало, уловив силуэт справа. Чон поёжился, на улице вдруг резко стало холоднее. Возможно, из-за того, что внутри салона авто воздух был прогрет. А может, дело было не в ноябре с его порывистым ветром.       — Добрый вечер, Чонгук-щи, — поздоровался Тэхён и глубоко поклонился.       «Чонгук-щи».       «Хватит! Зови по имени».       «Тео». Губы Гука сжались, когда он вспомнил все их разговоры с Тэ об именах друг друга. И вот они снова «Чонгук-щи» и «Тэхён». Актёр и старший менеджер агентства. И больше никто. Чон лишь слегка кивнул на приветствие, даже не повернув головы. Поправил сумку на плече и пошёл внутрь здания. Большой палец сам собой потянулся к зубам, но актёр упрямо опустил руку.       — Ты можешь быть свободен, Юн. Дальше я сам, — коротко бросил Ким своему помощнику и направился за Чонгуком. Сон достал из кармана светлого пальто ключи от своей машины и быстро засеменил в сторону подземной парковки, покручивая связку на пальце. Телохранители остались ждать актёра у чёрного хода. Тэ вошёл в кабину вслед за Гуком и нажал на кнопку с номером этажа. Минута в скоростном лифте равнялась году в чистилище. Актёр и менеджер словно жались в разные стороны друг от друга. Ни слова. Ни взгляда. Застывшие фигуры. Как будто никогда и не были знакомы. Два напряжённых взора на двери. Лишь бы только не столкнуться ими в мутном отражении. Короткий сигнал, что нужная высота достигнута. Тихий шорох скользящего металла. Поспешные шаги, словно пытались убежать. И вторые, неуверенные в том, а нужно ли догонять. Погасший взгляд на захлопнувшуюся дверь. Торопливая попытка отпрянуть от неё же, только с обратной стороны. Два часа ожидания, не смея отойти. Снова пустые глаза, что смотрели куда угодно, только не на другого. Чистилище. Хлопок дверцы авто. Никакого прощания.       — Вечер добрый, — подойдя к машине охраны, Тэхён поздоровался со стоящими около неё телохранителями.       — Добрый. Тэхён-щи, с вами всё хорошо? Вы какой-то хмурый, — Виен бросил на менеджера короткий взгляд, параллельно разглаживая помятые полы пальто.       — Просто устал. Парни, господин Чон дальше поедет только с водителем. Будьте внимательны. В выходные он отрабатывает роль дома. Если появится другое расписание, Юн с вами свяжется, — коротко, сухо, только по делу.       — Хорошо. Мы сопроводим его до жилого комплекса. Тревожная кнопка при нём, но надеюсь, она не понадобится. Из квартиры же господин Чон всё равно без сопровождения не выходит, а домой к нему наш сталкер вряд ли заявится. От преследователя были какие-то вести? — Уён потёр замёрзшие руки и спрятал их в карманы куртки.       — Нет. Уже почти два месяца ничего, — Тэхён ещё сильнее нахмурил брови, его настораживало это затишье.       — Может, он наконец-то отстал? — спросил Виен, открывая дверь кроссовера.       — Хотел бы я в это верить, — вздохнул Ким. Он действительно хотел бы, но не верил.       — Ну, мы поехали, хороших выходных, — Уён быстро поклонился менеджеру и поспешил сесть в тёплую машину.       — И вам, ребята, — махнул рукой Тэ и, стараясь не смотреть на автомобиль Чонгука, вернулся обратно в здание. Ледяные пальцы тут же нашли потёртый кожаный шнурочек и вновь теребили, теребили, теребили его. Сколько они не виделись и никак не общались? Неделю? Казалось, что в разы больше. Сколько времени менеджер сегодня провёл рядом с актёром? Минут пять от силы. Но Тэхёну этого хватило с лихвой, чтобы почувствовать движение зазубренного ножа в своём сердце. Было чертовски больно. Так больно, что хотелось упасть на колени и орать что есть мочи. Умолять прекратить это мучение. А он пытался держать лицо, чтобы страдальчески не поджать губы, не выдать себя. Но дважды не удержался и вскользь посмотрел на Чонгука. Когда встречал и когда они остались наедине в лифте. И Тэ не увидел ничего настоящего. Лишь новую роль. Лицо без единой эмоции, неживые глаза, которые словно его и не разглядели, будто менеджер — пустое место. Хотелось броситься и встряхнуть, сломать эту ненавистную маску отстранённости. Хотелось прижать к себе, чтобы почувствовать чужое тепло. Убедиться, что актёр всё ещё жив, а не двигался бездыханным телом по инерции. Так много слов царапали нёбо и рвались наружу. Но Тэхён был сам во всём виноват. Поэтому терпел и молчал. Он должен был принять чужое решение. Лишь дважды окинул взглядом. И оба раза окунулся в пустоту. Чонгук застыл на сиденье, стоило только закрыться двери минивэна. Сценарий. Сценарий. Сценарий. Сегодняшняя сцена. Та, которую он репетировали накануне. И за день до этого. Та, что была во вторник. И в понедельник. Он скороговоркой проговаривал заученный текст, только бы не думать о Тео. Монологи слишком быстро иссякали, но их хватило, чтобы, зажмурившись, доехать до квартиры. Хёнгу следил за дорогой и не замечал состояния актёра. Как тот закрыл лицо ладонями, как беззвучно шевелились его губы.       — Вот и приехали, — пробормотал водитель, открыв окно и приложив пропуск к шлагбауму при въезде на подземный паркинг. Чонгук с нажимом провёл пальцами по закрытым векам, проморгался, но перед глазами снова стоял туман. Шлагбаум взмыл вверх, пропуская минивэн, а за ним и вторую машину. Припарковавшись поближе к лифтам, водитель обернулся к актёру.       — До встречи в понедельник, господин Чон. Выспитесь, пожалуйста. Вы выглядите усталым, — мягко произнёс Хёнгу.       — До встречи, — ответил Чонгук с потерянным видом и открыл дверь авто, чтобы выйти.       — Чонгук-щи, вас проводить до квартиры? — спросил Виен через приоткрытое окно кроссовера.       — Не нужно, спасибо, — тихо ответил актёр.       — Тогда увидимся через два дня. Но мы постоянно на связи, — добавил телохранитель.       — Благодарю, — проговорил Чон и направился к лифтам. Обе машины дождались, пока за актёром закроются двери кабины, и только после этого уехали. Чонгук был в смятении. Голоса в голове шептали что-то бессвязное. Звуковой сигнал оповестил о прибытии на двадцать первый этаж. Невидящий взгляд был опущен к полу. Актёр ошибся, когда вводил код на электронном замке. А после того как всё же попал в квартиру, он привалился спиной к двери и впервые за последние несколько часов глубоко вдохнул. Если бы только Хёнгу был прав и всё, что творилось с Чонгуком, было всего лишь усталостью. Если бы сон мог помочь ему. Если бы.       — Какое же ты всё-таки ничтожество. Ни отказаться окончательно не можешь, ни забрать себе. Слабак. Трус, — раздался в голове голос Чона-звезды.       — Ничтожество. Слабак. Трус, — эхом повторил Чон-человек. И некуда бежать. Никак не скрыться. Оглядевшись по сторонам, словно выискивая путь к отступлению, Гук увидел на стене справа экран «умного дома» и вспомнил, что должен предупредить охрану жилого комплекса о доставке. Нажав пару раз на дисплей, актёр открыл нужную вкладку и вызов пошёл.       — Здравствуйте. Охранный пост на связи, — раздалось из динамика.       — Добрый вечер. Это Чон Чонгук. Мне скоро привезут пиццу. Пропустите, пожалуйста, доставщика, — осипшим голосом выговорил он.       — Конечно, господин Чон. Я позвоню вам, как только курьер приедет. Хорошего вечера, — вежливо ответил мужской голос.       — Спасибо, — сказал актёр и отключился. Гук бросил сумку в прихожей, стащил с ног кроссовки, прошёл в гардероб и оставил там куртку. Всё делал машинально, прислушиваясь к ругани в своих мыслях. Он добрёл до гостиной, не включая света, и рухнул на диван. Разбитый вдребезги, раскуроченный изнутри. Никакой отдых не мог ему помочь. У Чонгука устала душа. Спустя короткий промежуток времени, который Чон не уловил, «умный дом» запиликал в коридоре, оповещая о входящем звонке по внутренней системе связи жилого комплекса. Гук всё в той же темноте дошёл до входа в квартиру. Короткий разговор дал понять, что курьер уже поднимался к нему. Чон тихо поблагодарил охранника и замер в ожидании. Из памяти ускользнуло даже то, что именно он заказал. Это не имело значения, голода актёр не ощущал. Когда из сумки раздался перелив колокольчиков, Чонгук вздрогнул. Он отошёл на пару шагов от входа и всё же включил свет в прихожей. Достав телефон, Чон прочитал сообщение от Сон Юна. Младший менеджер написал, что пиццу оставили у двери и её можно забирать. Вернув смартфон туда же, где взял, Гук уже занёс руку, чтобы повернуть «барашек» замка и открыть дверь, но на секунду остановился. И, ведомый желанием не видеть никого постороннего, ткнул пальцем в планшет на стене, чтобы проверить, на месте ли его заказ. Изображение было широкоугольным и цветным: порог квартиры актёра, пространство перед лифтами и часть этажа. У самой двери стоял некто в тёмных одеждах. Глубокий капюшон пуховика скрывал глаза, а чёрная медицинская маска прятала нижнюю часть лица. Чон замер. Пицца лежала на полу, но курьер не торопился уходить, а Чонгук наблюдал за ним не дыша, грудь сковало беспричинным страхом. Тот, кто находился снаружи, резко поднял голову вверх, к камере, изображение с которой видел Гук. Вместо лица — сплошная чернота капюшона и маски. Человек медленно завёл правую руку себе за спину и достал из-под короткого пуховика большой кухонный нож. Актёру захотелось кричать от понимая того, кто стоял по ту сторону двери, но из распахнутых губ донёсся лишь приглушённый выдох. Сталкер поднёс нож к горлу и, не отрывая от камеры скрытого тьмой взгляда, медленно провёл лезвием по середине шеи. Чон отшатнулся от двери и метнулся в гардеробную, там в кармане куртки была тревожная кнопка. Актёр жал на неё что есть мочи, озираясь по сторонам и прислушиваясь к звукам вокруг себя. Будто сталкер мог просочиться сквозь щели и проникнуть в квартиру. Телохранители позвонили ему только спустя долгие две минуты. Колокольчики зазвенели где-то в прихожей. Гук на цыпочках вернулся в коридор и, схватив сумку, ринулся обратно в гардеробную. Ответив на звонок, он сбивчивым шёпотом попросил помощи. Экран «умного дома» всё ещё показывал пространство за дверью, но там уже никого не было.

💊💊💊

Тэхён ослабил тугой узел галстука и, сняв его, кинул на стол. Расстегнул давящий воротник рубашки и мелкие пуговки манжет. Скользнул взглядом по браслету на запястье, после посмотрел на столешницу. Перед ним стояли бокал и почти пустая бутылка красного десертного. Менеджер вытащил пробку и, подумав, что посуду незачем пачкать, поднёс горлышко к губам. Где-то в коридоре зазвучала мелодия. Печальная песня трубы напомнила, что он забыл смартфон в кармане пиджака. Тэ отставил вино, так и не отпив. Нужно было ответить. Увидев, что ему звонил Уён, Ким понял, что этот вечер не принесёт ему ничего хорошего.       — Слушаю, — голос прорвался сквозь хрип.       — Тэхён-щи, сталкер приходил к квартире господина Чона, — телохранитель говорил тихо и напряжённо.       — Чонгук не пострадал? — дыхание перехватило, и Тэ задал этот вопрос почти шёпотом.       — Нет, но напуган. Первым я позвонил Сон Юну, он уже здесь, разговаривает с актёром. Какие будут указания? — Уён услышал в трубке облегчённый выдох.       — Мне нужно сделать один звонок. Это займёт минут пять. А потом я наберу тебя. Не давите на Чонгука, но не оставляйте его одного. Вы в его квартире? — уже ровным тоном начал инструктировать охранника старший менеджер.       — Нет, мы забрали актёра. Сидим в машине на парковке. Я вышел на улицу, чтобы поговорить.       — Хорошо, я скоро перезвоню. Раскрытые в немом страхе губы. Глаза, что заслезились сожалением. А после — сжатые в ярости челюсти. Тэхён вернулся на кухню и посмотрел на бутылку на столе. Тревожность поменяла тактику и теперь не будила его среди ночи, а не давала заснуть вовсе. И чтобы хоть как-то унять бег мыслей в голове, мужчине приходилось выпивать по бокалу креплёного вина каждый вечер. Он знал, что способ был глупым, но единственным доступным. Захмелеть, чтобы реальность хоть немного поплыла, смягчилась и перестала резать острыми гранями, а после забыться неглубоким сном на пару часов. Но сегодня у него отняли даже этот способ успокоиться. Ким вернул злой взгляд к экрану телефона и, пролистав имена в записной книжке, нашёл нужное. Хотелось заорать в трубку, но он понимал, что этим ничего не добьётся.       — Да, — пробасил Джихан.       — Чем ты занимался всё то время, что я был в Италии? — сквозь зубы выговорил Тэхён.       — Работал, — недовольно ответил детектив.       — Хреново работал! Только что наш сталкер побывал у квартиры господина Чона. Почему ты не выполнил то, о чём я тебя просил перед командировкой?! — Тэ старался не кричать, но тон разговора всё равно упорно поднимался вверх.       — Я уже писал об этом в письме, повторю ещё раз. Некого искать на записях! Никаких совпадений. Ни одна камера в Тэгу не зафиксировала машину сталкера. А по показаниям той наркоманки, я даже района точного не знаю. Что, мне, блять, нужно было отсмотреть все камеры в Сеуле?! — Сон-старший тоже разозлился. Он сделал всё, что мог, чтобы найти преследователя и при этом не вызвать подозрения коллег своей слишком яркой заинтересованностью в этом расследовании. Ведь подобное рвение было несвойственно детективу.       — Именно это и нужно было сделать! — Тэхён не хотел слышать никаких оправданий. Даже если они имели смысл.       — Но это же бред! — Джихан громко задышал, а потом добавил: — Сейчас я могу посмотреть записи камер из дома господина Чона, и, возможно, у меня появятся хоть какие-то зацепки.       — Так отсматривай и не теряй времени, — Ким попытался успокоиться, услышав, что детектив готов действовать.       — Хорошо, я напишу, как только у меня появится новая информация. Господина Чона охраняют? — Джихана не волновала чужая безопасность, он задал этот вопрос, только чтобы ослабить свою «головную боль». Ведь если сталкер доберётся до актёра, детектив неминуемо столкнётся с гневом старшего менеджера.       — Да, и теперь я введу ему круглосуточную охрану.       — Рекомендую перевезти его в другое место. Желательно такое, о котором не знает общественность. Оставлять актёра в квартире может быть опасно. Я не могу приставить к нему полицейских, так как он не фигурирует в расследовании. Или господин Чон подаст жалобу от своего лица? — Джихан замер, ожидая ответа и желая только того, чтобы никаких новых жалоб больше не было. Он уже не раз пожалел, что согласился работать на Тэхёна, тот был чересчур требовательным и будто одержимым.       — Нет, он ничего подавать не будет. За подсказку спасибо. Жду информации, — властно произнёс Ким и повесил трубку.       — Блять! Чёртов ублюдок! — Тэхён схватил бутылку и уже замахнулся, чтобы швырнуть её в стену. Но на стол запрыгнул рыжий кот и протяжно мяукнул. Ким, продолжая громко дышать и стискивать зубы, опустил недопитое вино на столешницу.       — Ты прав, Ра. Этого он и добивается. Нельзя ему потакать, — Тэ злился вовсе не на Сона-старшего, а на того, кто снова обхитрил менеджера. Тэхён вновь разблокировал телефон и набрал своего помощника.       — Юн, забронируй на своё имя несколько номеров в гостинице на два дня. Для себя, Уёна, и Виена, и Чонгука. Все комнаты должны располагаться рядом. Если будут номера со смежными дверями между ними, то закажи их. Только, я тебя прошу, не бронируй ничего вычурного. Пусть гостиница будет не пятизвёздочной, но уютной. Скинь мне название и адрес сообщением. Скажи Чонгуку, чтобы он собрал вещи примерно на неделю. Проводите его с охраной до квартиры, но внутрь не заходите. Я позвоню завтра и дам новые инструкции.       — Простите, Тэхён-щи. Я не справился, — младший менеджер звучал разбито.       — Тебе не за что извинятся. Никто из нас не умеет предсказывать будущее. Уён рядом? — попытался подбодрить помощника Ким, хоть внутри и клокотала злость. Но он старался держать себя в руках: Юн и телохранители были действительно не виноваты в случившемся.       — Да, — приглушённо ответил Сон.       — Передай ему трубку, — как можно более спокойно попросил Тэ.       — Слушаю.       — Уён, сейчас вы проследите за тем, чтобы господин Чон собрал вещи, а затем повезёте его в гостиницу. Я передал все указания Юну. Вам нужно сегодня остаться с Чонгуком на ночь. И думаю, что теперь его необходимо охранять круглые сутки, ситуация становится всё хуже. Завтра я поговорю с Намджуном и поищу для господина Чона другое жильё. Позвоню, как только будет какая-то информация.       — Хорошо, я понял. Тэхён не стал добавлять в разговоре с телохранителем просьбу беречь Чонгука. Эти слова были чересчур личными. Менеджер рвался поехать к актёру, чтобы успокоить его, поддержать. Но понимал, что не нужен Гуку. С ним рядом охрана, с ним Юн. А своим появлением Тэ мог только усугубить и без того подорванное состояние актёра. У старшего менеджера не осталось больше никаких возможных действий, кроме как дожидаться утра. Сон Юн сделал всё так, как и просил его Тэхён. В сопровождении двух телохранителей и младшего менеджера Чонгук поднялся в свою квартиру. Быстро собрал самое необходимое и, не сказав ни слова, покинул жилой комплекс. Со стороны могло показаться, что Гук следовал совету своего психотерапевта и старался не реагировать на появление сталкера, быть хладнокровным. Но это было не так: от шока актёр попросту не мог говорить. В молчании прошла и дорога до гостиницы. В той же тишине охранники и Юн проверили номер Чонгука, а после вышли за дверь. Лишь оказавшись в коридоре, Виен предупредил Чона, что они будут в соседних комнатах и что открывать дверь никому нельзя. Если кто-то из команды решит зайти к Гуку, то предварительно позвонит. Еда и всё прочее тоже только по звонку. Актёр едва уловимо кивнул и ответил, что ничего не хочет, а после закрыл дверь на замок. Ночные часы текли так же медленно, как вода, что по капле прокладывала себе путь сквозь горную породу. В ванной горел свет, а её дверь была широко открыта, чтобы перегородить вход в номер. В спальне было темно и тихо. Актёр не шевелясь лежал в постели, разместив правую руку на краю прикроватной тумбочки. Поближе к тому месту, где он оставил тревожную кнопку. Истошные вопли двух голосов внутри раскраивали череп и закладывали уши. Обездвиживали тело страхом, какой испытывало животное, что оказалось в когтях хищника и чувствовало сомкнувшиеся клыки на своей шее. Слабое, поверхностное дыхание прерывалось беззвучными всхлипами. Отвращение к собственной беспомощности першило в горле, не давая проронить ни звука. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Но куда? Ведь он ещё мог вырваться. Только вот как? Одно неосторожное движение, и острые зубы разорвали бы сонную артерию. При повреждении сонной артерии у человека остаётся от трёх до восьми минут жизни. Чонгук помнил этот факт из своей роли. Но он не знал, чувствовал ли при этом умирающий боль? Такую, какую актёр носил в себе ежесекундно. Даже если и чувствовал, то восемь минут — это такая малость. Актёр точно смог бы продержаться столь ничтожный промежуток оставшегося времени. Ведь Чонгук терпел долгие десять лет. А этот срок на пять миллион минут дольше.

💊💊💊

Тэхён кое-как дотянул до рассвета. К алкоголю менеджер так и не притронулся, а вот две пачки сигарет закончились ещё в третьем часу ночи. Он даже не стал перекладывать их в портсигар, это не имело смысла. Единственное, что помогло ему не сорваться в гостиницу к Чонгуку, — это боязнь навредить актёру своим присутствием. И от этого осознания было так горько, горше чем от сорока сигарет, выкуренных за несколько часов. Квартира пропиталась табачным дымом, дверь на балкон не успевала до конца закрыться, как её снова открывали. Вдох. Выдох. Стрелки часов. Профессионализм, самоконтроль, стойкость. Эти слова вновь потеряли свой вес и смысл для Тэхёна, когда над жизнью важного для него человека снова нависла угроза. Ближе к пяти утра Тэ всё-таки присел на диван в гостиной, чем тут же воспользовался Ра. Животное запрыгнуло к Тэхёну на колени и прикрыло жёлтые глаза. Мужчина запустил пальцы в длинную шерсть и попытался хоть немного расслабиться. В девять зазвонил будильник. Ра уже давно расположился рядом на диване, а не на коленях Тэ. Но своими близким теплом и тихим мурчанием кот помог Киму ослабить нервозность и привести беспокойные мысли в порядок. Лёгкие поглаживания ввели в подобие транса, где рациональность выводила только одну истину: Чонгук нуждался в незамедлительной помощи. И Тэхён был обязан придумать действенный план и помочь, ведь он обещал. Первым, кому Ким позвонил, был руководитель административно-хозяйственного отдела агентства. Чан Сухо — весьма сговорчивый и добродушный пожилой джентльмен, был таковым, только если всё в его отделе работало без сбоев. В противном случае Сухо превращался в надзирателя, который контролировал каждый шаг своих сотрудников, пока оплошность не была исправлена.       — Господин Чан, доброго вам утра. Прошу прощения, что беспокою вас в выходной день, но мне очень нужна ваша помощь, — Тэхён пытался говорить, как неуверенный подросток, которому необходимо присутствие взрослого. Такая тактика общения с руководителем АХО была уже не раз опробована менеджером, когда тому требовалось поменять машину своему подопечному или срочно получить доступ к недвижимости агентства для незапланированных съёмок.       — Здравствуй, мой мальчик. Я в офисе, поэтому ты меня не побеспокоил… Ну кто так стремянку несёт, а? Ты же ножкой пол царапаешь!.. Извини, у нас тут неполадки с пожарной сигнализацией, вот чиним. Что ты хотел? — Сухо мастерски менял свой голос с ласкового на командный.       — Господин Чан, мне очень нужны ключи от нашего городского корпоративного дома…       — Опять какие-то внеплановые съёмки? — недовольно задал вопрос Сухо.       — Да-да, опять съёмки. И они уже сегодня. Я сам узнал только вчера поздно вечером, — изначально Тэ не собирался врать, но руководитель АХО сам любезно предоставил ему шанс заполучить ключи от коттеджа без лишних промедлений. Да, в понедельник менеджера ждали выговор и долгие извинения, но, скажи он правду, Чан не пошевелил бы и пальцем, пока не получил распоряжение от руководства и надлежащие бумаги.       — Хорошо, Тэхён-и. Приезжай в офис, и я дам тебе ключи. За сохранность объекта отвечаешь головой, как вс… — в динамике телефона раздался оглушительный вой пожарной сигнализации, и вызов сбросили. Тэ не хотел оставлять Чонгука в гостинице, несмотря на то, что та была оплачена до конца недели и актёр был под охраной. Он не раздумывал над тем, угрожало ли там что-то Чону, руководствовался другим. Такой глупый поступок, и Тэхён знал, что поплатится за него. Но мужчина помнил слова Гука о гостиничном номере в Неаполе и то, как заметно улучшилось состояние актёра, когда они перебрались в дом у моря. Море. Позитано. Каждый их закат. Бо-Бо был прав, назвав его влюблённым дураком. Несвоевременные мысли быстро оборвали, чтобы сделать ещё один звонок. Старший менеджер набрал номер Ким Намджуна и рассказал о вчерашнем происшествии. Руководитель охранного агентства уже был в курсе и одобрил требование Тэхёна о круглосуточном наблюдении за Чонгуком. В помощь Уёну и Виену назначили ещё одну пару телохранителей, и теперь они должны были сменять друг друга каждые сутки. Новое место жительства актёра не играло особой роли, так как охранники уже были проинструктированы постоянно находиться рядом с Гуком, где бы он ни находился. Ким пытался собраться так же, как делал это каждое утро: принять душ, побриться, уложить волосы, выпить кофе, выкурить сигарету, надеть чистый выглаженный костюм. Делать всё вдумчиво и без спешки, настраиваясь на новый день. Но пальцы дрожали, и лезвие бритвы поранило подбородок. Сигареты закончились, а без их компании кофе казался пресным. Лишь одежда была неизменной. Живя на две квартиры, чтобы присматривать за котом, Тэхён перевёз часть необходимых вещей в дом родителей, чтобы не мотаться каждое утро к себе. По дороге в агентство на экране телефона Тэ появилось уведомление о новом письме, пришедшем на электронный почтовый ящик. В этот раз Джихан сработал на удивление быстро. Доехав до места и припарковавшись, Ким открыл письмо с отчётом детектива и несколькими видео. Камера жилого комплекса Чонгука, которая была направлена на часть улицы и заезд в подземный паркинг, засняла, как курьер пиццерии в брендированной форме подъехал на мотороллере к шлагбауму. Пока он связывался с постом охраны, сзади пристроился чёрный блестящий внедорожник Hyundai Palisade. У машины не было привычных номеров на бамперах, вместо них на лобовом и заднем стёклах висели бумаги с надписью «Транзит» и временным номером. Шлагбаум поднялся, пропуская сразу двоих. Джихан писал в письме, что охрана приняла внедорожник за новую машину кого-то из жильцов, поэтому пропустила. А позже собиралась узнать, кто приобрёл Hyundai, и зарегистрировать авто у себя в базе данных. Далее камеры на парковке с нескольких ракурсов записали, как курьер глушил мотор и шёл к одному из лифтов. В это время водитель внедорожника припарковался, вышел из авто и сел в другой подъёмник. С разницей во времени всего в минуту. Обычная одежда: тёмная короткая пуховая куртка, такого же цвета штаны, глубокий капюшон, медицинская маска, перчатки. Словно человек на записях боялся замёрзнуть по пути в свою квартиру или страшился заболеть. Камеры в кабинах показали, как эти двое поднялись на двадцать первый этаж. И если курьер отбивал ногой в такт музыке, что слушал через проводные наушники, то сталкер стоял неподвижно, опустив голову. В доме Чонгука было шесть скоростных лифтов, и охранники честно признались, что не особо следили, кто и куда поехал. После запись велась с камеры на этаже. На ней видно, как курьер оставил коробку с пиццей у порога актёра, а сам вернулся к лифтам, по дороге что-то нажимая на экране своего телефона. Он справился за секунд пятнадцать, кабина ещё не успела уехать. Поэтому парень зашёл в неё же и нажал на кнопку, чтобы спуститься на парковку. В этот момент открылись двери другого лифта, и из него вышел сталкер. Он оглядел этаж будто в поисках нужной квартиры и, повернувшись к двери Чонгука, спешным шагом подошёл к ней. Постоял пару секунд, а затем достал нож. Система видеонаблюдения в жилом комплексе Чона работала круглосуточно и была единой. Поэтому запись с камеры над дверью актёра Джихан тоже получил. И Тэхён увидел то, что видел в тот вечер Чонгук. Скрытое тёмными тканями лицо и лезвие у шеи. Сталкер провёл у порога актёра около сорока секунд, после убрал нож за пояс и прикрыл его курткой. Вернулся к лифтам, зашёл в кабину, доехал до парковки, сел в машину и завёл двигатель. Спустя минуту в паркинг спустилась супружеская пара, и преследователь покинул жилой комплекс вслед за их автомобилем. Детектив объяснил, почему охрана не задержала неизвестного визитёра при выезде. Не было возможности. Единственное, что они могли сделать со своего поста, — это опустить шлагбаум и сломать его о крышу авто. На такие меры они не могли пойти. И если бы это был действительно кто-то из жильцов, кто забыл предупредить о покупке новой машины или оставил пропуск на парковку дома, а охрана бы его не пропустила, то их вполне могли уволить. Чёрный Hyundai стоял у дома Чонгука почти три часа и был припаркован так, чтобы лобовое стекло не просматривалось. Из авто никто не выходил, будто выжидал, пока актёр приедет, а после останется без охраны. Скорее всего, сталкер и раньше следил за Чоном, поэтому знал его машину. Но тут была и другая версия. Так как почти любая система видеонаблюдения записывала всё происходящее и хранила отснятый материал на сервере, сталкеру и не нужно было, чтобы за его действиями наблюдали в режиме реального времени. И то, что его «вживую» увидел актёр, вполне могло быть случайностью. Запись всё равно бы попала к охране, а после о ней сообщили бы Чонгуку. Детектив спрашивал в письме, нужно ли сообщить о сталкере управляющему жилым комплексом. Свои действия при изъятии записей с камер он аргументировал тем, что искал угнанную машину. Пробив Hyundai Palisade по полицейской базе, Джихан узнал, что транзитные номера были поддельными. Обычная бумажка с выдуманными цифрами и буквой. Автомобиль удалось найти в салоне, где его взяли в аренду в тот же пятничный день. Внедорожник новой модели стоил недёшево, так что версия о том, что владельцем авто являлся сам сталкер, была вычеркнута детективом сразу же. И он оказался прав. Задействовав свои возможности, Джихан узнал, что накануне было арендовано всего три автомобиля этой модели. Прислушавшись к своим опыту и чутью, он искал не кардшаринг, а именно салоны, где можно было взять машину напрокат. Информация об арендаторах выделила одно конкретное имя, которое вызывало подозрение. И Джихан сразу понял, что мужчина, который оформил Hyundai Palisade на себя, тоже был подставным лицом. Детектив даже не стал вызывать его в участок, проверил личное дело и заехал с утра к тому домой. Хан Угём. Тридцать пять лет. Сантехник. Несколько арестов за драки. Алкоголик. Жильё соответствовало своему владельцу: подвальное помещение в две комнатушки, пропитанное вонью канализации и залежавшегося мусора. Вопрос был простым: откуда у Угёма деньги на аренду новенького внедорожника? Даже если бы он и не был связан со сталкером, то ответ, скорее всего, привёл бы детектива к чему-то незаконному. Хан был пьян и с кривозубой улыбкой поведал свою историю. Из его рассказа стало известно, что сталкер подошёл к нему прямо у дома. Лицо незнакомец прятал, но мужской голос с хрипотцой Угём запомнил. Сталкер также предложил Хану оказать услугу и получить за неё вознаграждение. Арендовать в конкретном салоне внедорожник определённой модели, пригнать его в условленное место и снять номера. Машина была нужна на пару часов. После этого Угём должен был снова прикрутить номера, отвезти внедорожник на автомойку, помыть снаружи и провести химчистку внутри, затем вернуть Hyundai в салон. Деньги на аренду и помывку авто, как и само вознаграждение, сталкер отдал сразу. Но предупредил, что если внедорожника не будет в условленном месте в определённое время, или Хан пропустит что-то из списка задач, или угонит Hyundai Palisade, то у него будут проблемы и всю сумму придётся вернуть с процентами. Обусловленным местом оказался проулок рядом с домом Угёма. Бедный район, редкие камеры, никаких ценных кадров. Там же сталкер и оставил машину после того, как уехал от Чонгука. Хан сделал всё, что от него требовалось, а после накупил выпивки и начал праздновать лёгкий куш. Джихан писал, что сегодня утром Hyundai Palisade уже нашёл себе нового арендатора. Детектив предупредил, что проверит машину на наличие отпечатков пальцев или следов ДНК, но вряд ли что-то удастся найти. Химчистка, Хан Угём и новый владелец авто, скорее всего, не оставили в машине ничего, что могло бы привести к сталкеру. Не было смысла искать отпечатки и в жилом комплексе актёра. Сами жильцы уничтожили бы следы, даже если бы они и были. Но их не было. На всех записях хорошо просматривалось то, что Чонгук из-за шока не заметил. На руках сталкера были перчатки.       — Сука! Сука! Ёбаный ублюдок! Да чтоб ты сдох, мразь! — Тэхён кричал, сидя в своей машине, и колотил кулаками руль. Он остановился только тогда, когда задел клаксон и авто взвизгнуло от удара. Потерев лицо дрожащими ладонями и хоть немного придя в себя, менеджер ответил детективу, что версии с угоном достаточно для управляющего и охраны жилого комплекса Чона. Тэхён понимал, что актёру нельзя туда возвращаться. Сталкер вышел из виртуального пространства и ступил в реальность. Но и здесь не оставил ни единого следа.

💊💊💊

Ключи от корпоративного коттеджа Тэхён получил вместе со строгим предупреждением, что ответственность за дом целиком и полностью теперь лежала на нём. Ким лишь поддакивал и благодарно, но чересчур быстро кланялся Чан Сухо. Когда станет известно, что вместо съёмочной площадки коттедж превратился в пристанище Чонгука на неопределённый срок, Тэ больше не сыщет благосклонности руководителя АХО. Приехав по нужному адресу, менеджер встретился с новыми телохранителями актёра. Самого Чонгука должны были привезти через полчаса. Пэк Гитэ и Мун Дакхо работали на Намджуна с самого открытия охранного агентства и были проверенными людьми. Тэхён окинул беглым взглядом вышедших из машины мужчин и, взяв ключи, направился к ним навстречу. Тонкое осеннее пальто и лёгкий шарф не помогали менеджеру согреться, и он успел озябнуть, сделав всего два шага от своего автомобиля. Тёмно-синяя стёганая куртка Гитэ была явно узкой тому в плечах и не сходилась на широкой груди, поэтому мужчина её не застегнул. Хоть погода и не располагала появляться на улице вот так, нараспашку. Ноябрь был богат на дожди и холодные ветра. Пэк на полголовы уступал Тэхёну в росте, но выделялся мускулатурой. Его внешность запоминалась: полностью лишённый волос череп, глубокие морщины на лбу, усы с проседью и пристальный взгляд маленьких глаз с набухшими веками, которыми Гитэ оглядел менеджера. Только после этого охранник склонил голову в поклоне.       — Доброго дня, господа. Меня зовут Ким Тэхён, я старший менеджер актёра Чон Чонгука, — Тэ положил правую руку на чёрное сукно пальто в районе живота и склонился ниже, чем того требовала его должность.       — Здравствуйте, господин Ким, — глубоким голосом поприветствовал его Пэк.       — Приветствую, Тэхён-щи, — Дакхо легко улыбнулся менеджеру и тоже подался вперёд в низком поклоне. Мун Дакхо возвышался даже над Тэхёном, но никакого давления в этой разнице не было. Мужчина выглядел моложаво и под такой же чёрный костюм, как у своего напарника, обул не начищенные туфли, а кроссовки. Высокий тембр, зачёсанные на косой пробор волосы, добрые светло-карие глаза, жилистая фигура под объёмным зимним пуховиком и протянутая для рукопожатия ладонь с длинными пальцами. Телохранитель крепко стиснул руку Тэ и отступил, давая менеджеру подойти к металлической калитке в заборе.       — Коллеги, вы уже в курсе, что господина Чона преследует сталкер. Вы — профессионалы, так что мои напутствия о бдительности будут излишними. Но я должен вас предупредить, что сейчас актёр находится не в лучшем эмоциональном состоянии из-за сложившейся ситуации. Поэтому очень прошу вас не давить на него. В понедельник начинается финальный этап съёмок, и наша общая задача состоит в том, чтобы господина Чона ничто не отвлекало от них, — Ким вставил ключ в замок на калитке и, открыв её, оценил толщину металла и надёжность засовов.       — Само собой, Тэхён-щи. Уён и Виен уже поделились с нами всей необходимой информацией. Расписание актёра мы изучили. Не беспокойтесь, он будет в безопасности, — мягко проговорил Дакхо в спину Тэ, проходя за ним на территорию коттеджа.       — Не стоит недооценивать нашего сталкера, он хитёр и за несколько месяцев ещё ни разу не допустил ошибки. Его не может найти даже полиция, — Тэхён по очереди открыл два замка на входной двери и, войдя в дом, отключил сигнализацию.       — Мы сейчас осмотрим каждый угол этих здания и участка, проверим ограждение и камеры. На смене всегда два человека, если один спит или отвлёкся, то второй страхует. При пересменке вся информация за прошедшие сутки передаётся коллегам, так что мы всегда в курсе всего. У нас есть круглосуточная связь с диспетчером нашей фирмы, поэтому в случае чего подмога приедет быстро, — Гитэ вертел головой по сторонам, оценивая обстановку.       — Я не сомневаюсь в вашей квалификации, просто… — менеджера прервал входящий звонок, — извините. Да, Юн.       — Тэхён-щи, мы выехали из гостиницы, — доложил младший менеджер.       — Хорошо, ждём вас на месте, — быстро ответил Тэ и сбросил вызов.       — В общем, ситуация сложная… — и снова наружу рвалось столько лишних слов, которые Ким не имел права произносить.       — Мы всегда начеку, — отозвался из противоположного угла гостиной Пэк.       — Спасибо. Сон Юн сейчас сопровождает господина Чона вместо меня, но я всегда на связи. Актёр должен скоро приехать, осматривайте дом, а я не буду мешать вам работать своими нотациями. Запасной комплект ключей хранится в нашем агентстве, так что этот — единственный, что есть на руках. На брелоке написан код от сигнализации, — Ким подошёл к Дакхо и протянул ему связку, — приятно было познакомиться, — мужчина постарался хоть как-то сгладить свои чрезмерные волнения и, поклонившись телохранителям, поспешил вернуться в машину. Он медлил, не уезжал, ждал. Но выходить из авто не планировал. Ему так нужно было просто увидеть Чонгука. Хотя бы издалека. Уловить взглядом хоть краешек фигуры актёра. Чтобы почувствовать мимолётное облегчение. Время тянулось медленно, несмотря на то, что в силу своей профессии Тэхён уже давно привык ждать. Когда рядом с коттеджем остановилось два автомобиля, в груди что-то заскреблось, вызывая боль и нехватку кислорода. Передняя дверь минивэна открылась, и из него вышел Сон Юн.       — Здравствуйте, Тэхён-щи, — младший менеджер подошёл к приоткрытому окну на водительской двери машины Тэ.       — Привет, Юн. Дополнительная охрана внутри, они осматривают территорию. Передай Уёну и Виену, чтобы они тоже изучили дом и участок. Ключи я передал Дакхо, вторая связка в агентстве, я не стал её брать, — инструкции, указания, Ким не мог отпустить ситуацию и унять себя.       — Хорошо, всё сделаю. До завтра с господином Чоном будут Виен и Уён, а дальше по графику, — Сон спрятал замёрзший нос в объёмном вязаном шарфе отчего звучал глухо.       — Думаю, после того как Чонгук разместится, ты можешь ехать домой. Как он? — вроде обычный вопрос, без всякого подтекста, но Тэ захотел взять слова назад, сделать вид, что не спрашивал, боялся услышать ответ.       — Подавлен. Говорит мало, ест один раз в день, — Юн виновато опустил глаза и робко добавил: — А вы?       — Я в порядке. В понедельник получу разнос, но это так, мелочи, — старший менеджер попытался улыбнуться и сделал это почти правдоподобно.       — Тогда я пойду, холодно. Отдохните, пожалуйста, Тэхён-щи. Скоро съёмки, — Юн потрогал красный кончик носа замёрзшими пальцами, а после подул на руки, чтобы согреть их.       — Конечно. Одевайся теплее и тоже отдохни. На связи, — Ким закрыл окно на двери и добавил шёпотом вслед уходящему помощнику: — Береги его. Сон Юн обошёл минивэн и открыл его левую дверь. Тэхён сжал руль и неотрывно смотрел в узкое пространство между калиткой и авто актёра. Миг, и тёмный силуэт переместился из машины на территорию коттеджа. Секунда, в которую Тэ даже не смог вдохнуть от давящей боли с левой стороны груди.       «Чонгук в порядке, с ним всё будет хорошо», — убеждал сам себя Тэхён, пока пристёгивался и заводил двигатель. Делал всё на ощупь, не смог отвести глаз. Этого мгновения и проскользнувшей перед ним фигуры актёра было так мало. Хотелось снова увидеть чистые глаза, услышать голос, ощутить тепло в своих руках. Такие светлые, искренние желания. Но всё ещё запретные и несбыточные.

💊💊💊

Коттедж, в который Тэхён решил перевезти Чонгука, часто использовался для съёмок развлекательного контента в перерывах между выходами фильмов. Земля и здание были оформлены на Чхве Минсока как его частная собственность. Таких домов было ещё два, разбросанных по пригородам Сеула. Но этот был единственным, что находился в черте города, хоть и в отдалении от соседних. Реестр недвижимости в Южной Корее являлся общедоступной информацией, и посмотреть его мог любой. Ставка была на то, что два других коттеджа на грядущей неделе были забронированы под разные мероприятия. И это могло хоть ненадолго сбить сталкера со следа. Или же в поисках актёра тот мог выдать бы себя. Сложно не заметить постороннюю машину или человека, что ошивался рядом с домом, в котором обычно никто не жил. Участок по периметру окружал высокий фигурный забор из серого камня. В гараж и на парковочное место перед ним можно было попасть через кованые ворота без просветов между прутьями. Рядом располагалась калитка на тот случай, если с территории дома уходили пешком. Земли, засеянной травой, здесь было немного: маленькая лужайка, разделяющая забор и постройку спереди, узкие полоски травы по бокам дома и подобие крошечного сада позади. Сад увядал: круглогодично зелёный газон контрастировал с несколькими пожелтевшими пихтами, разделёнными мощёной дорожкой. Листья двух высоких дубов, что росли у ограждения, потемнели от холода и почти полностью опали. Сам коттедж был выстроен в стиле хай-тек: низкая прямоугольная коробка с чёткими линиями, тёмная декоративная облицовка под кирпич и дерево, широкие окна в огранке из чёрного пластика, полностью стеклянная стена, выходившая на задний двор. Сто квадратных метров жилой площади: один этаж, один центральный вход в дом, две спальни, три туалета, два из которых с душем, гостиная, кухня, кладовка, переоборудованная в комнату наблюдения. На экране охранного пульта было видно, что происходило у въезда, кто стоял у входа, кто был в гараже, как колыхались ветки дубов с редкой листвой и где обрывалась мощёная дорожка в противоположной стороне от деревьев. Новая клетка для Чонгука. Только с доступом к зелёному газону внутреннего двора, к пяти засохшим пихтам и двум мрачным дубам сквозь раздвижные стеклянные двери его спальни. Воскресенье для Гука просто испарилось, вычеркнуло само себя из календаря. Актёр бросил сумку на пол и рухнул в холодную постель без сил. Вне съёмок коттедж отапливался автоматически несколько раз в сутки, поэтому ещё не успел полностью прогреться, когда Чон приехал сюда. Спальня Чонгука сочетала в себе тёмную отделку с вкраплениями позолоты и несколько ярких пятен: тесная кровать на подиуме в углу, чёрная резная перегородка, два бирюзовых кресла, смотрящие в панорамное окно с задёрнутыми портьерами, журнальный столик, подобие длинной барной стойки, несколько высоких стульев рядом с ней и мелкие блестящие подсвечники, расставленные повсюду. Внутренняя стена, параллельная стеклянной, была выложена зеркальной мозаикой, чтобы та отражала панораму и вытянутое пространство комнаты казалось шире. Чонгук не мог смотреть в это зеркало. От одного взгляда в собственные испуганные глаза актёра начинало мутить. Ежедневные прятки среди строчек будущих сцен и монологов стали недоступными. Актёр не смог даже взять сценарий в руки, не то чтобы сосредоточиться на нём, в голове стенали два голоса. Его хватило только на то, чтобы один раз подняться с постели и выпить лекарства. А после снова закрыться на замок и, накрывшись с головой одеялом, погрузиться в тревожный сон. В котором Тео окончательно растворился в тумане и Чонгук остался один на один со своими страхами. Ранним утром понедельника Гитэ тихо постучался в дверь комнаты актёра, чтобы разбудить его и сообщить, что на суточную смену заступили Виен и Уён. Чуть позже к дому подъехали Хёнгу и Юн, чтобы отвезти Гука на съёмки. Пасмурная погода была отражением внутреннего состояния актёра, и в такой день ему не хотелось даже шевелиться. Чон с явным нежеланием поднялся с кровати и, собравшись, выехал на площадку. Мысли заполнила мешанина из речей протагониста картины и воспоминаний о недавней встрече со сталкером. Ещё одна явь, которая нашла своё отражение в кошмарах Чонгука. Она тоже не желала уходить вслед за ночью, а оставалась и днём, не давая сосредоточиться на работе. Актёр должен был полностью вжиться в образ. Забыть о своей личности. Думать как герой фильма. Но после встречи со сталкером этот переход ощущался как что-то неосуществимое. Чона переполняло слишком много мыслей и тревог. Та связь, которую он установил со своим персонажем во время подготовки, превратилась в тонкую ниточку, которую почти не чувствовали пальцы, и она грозила вот-вот оборваться. Каждый новый шаг вглубь хорошо знакомого павильона давался с трудом. Чонгук часто оглядывался и всматривался в плохо освещённые углы или ответвления коридора. Он не был один, но не ощущал себя защищённым. Впереди шёл Юн, сзади — Уён и Виен. Их можно было назвать сопровождающими или даже свитой, но сейчас все окружающие казались Чону конвоем. А некогда любимое дело — казнью. Он не мог находиться здесь, не мог играть, не мог стать кем-то другим, как не хотел быть и собой. Образ героя фильма казался недостижимым, а свой собственный — отталкивающим и ненавистным. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Остановившись рядом с грим-уборной, которую актёр занимал до переноса съёмок в Италию, младший менеджер уже потянулся к ручке, но та сама опустилась вниз, и дверь изнутри открыл Чимин. Юн вздрогнул от неожиданности, но почти сразу приветливо заулыбался своему наставнику и другу. Агент тоже сиял улыбкой, он был рад вновь встретиться с Чонгуком и остальными на съёмочной площадке. Пак радушно похлопал Сона по спине, а после переключил своё внимание на Гука.       — Ciao! Il mio grande attore! — воскликнул Чимин и по привычке расцеловал Чона в обе щёки, — приветствую и вас, ребята, — обратился агент к охранникам, а те ответили ему кивками.       — Ciao. Il mio… il mio insostituibile agente, — Чонгук запнулся, вспоминая простейшие слова, которые не так давно учил. И никак не воспротивился действиям Пака, хотя обычно не особо любил такие тесные приветствия.       — Осталось совсем немного, и ты закончишь съёмки. О, этот фильм будет шедевром, я уверен, — Чимин звучал воодушевлённо и легонько поглаживал Чонгука по плечу.       — Да, последние полторы недели, и конец, — в противовес агенту, голос актёра словно произнёс ничего не значащий факт.       — Ты рад? — решил уточнить Пак.       — Наверное, — неопределённо покачал головой Чон.       — Как ты себя чувствуешь? Я знаю о том, что произошло, — улыбка соскользнула с лица Чимина, и он заговорил тише.       — Сносно. Мне некогда переживать, картина превыше всего, — Гук соврал, но его слова звучали убедительно.       — Я тут переговорил с киностудией и получил в наше распоряжение другую гримёрку и ещё несколько комнат для охраны и менеджеров. Чтобы тебе никто не мешал и не отвлекал от отдыха во время перерывов. Знаю, что ты устал, — агент сжал плечо актёра, а после опустил руку.       — Переговорил — это наорал на них итальянским матом? — Чонгук старался звучать непринуждённо, чтобы никто не догадался, как ему сейчас на самом деле невыносимо быть одному.       — У меня свои методы. Пойдёмте, я провожу, — Чимин не сказал, что идея с новой грим-уборной принадлежала Тэхёну, как и предложение дать актёру отдохнуть от всех вокруг. Эти перемены казались Чонгуку чем-то несущественным. Можно было сменить место и сделать вид, что всё в порядке. Но ничто не могло стереть его воспоминаний, обнулить их. Все те события, которыми была наполнена старая гримёрка, в момент вспыхнули и пронеслись в голове. Коробка с розами и его растерзанной картонной фигурой. Срыв и попытка ударить Тео. А потом слёзы в его руках. Картины прошлого оборвал тихий шёпот кого-то из его двух внутренних преследователей: «Бежать. Бежать. Бежать. Бежать». Отсюда. От воспоминаний. От себя. Но если ускользнуть от второго и третьего актёру могли помочь усилия воли, несколько камер, слепящий свет софитов и восклицание режиссёра: «Экшн!» — то от первого ему некуда было деться. Визажисты. Костюмеры. Координаторы. Агент. Младший менеджер. Продюсер. Постановщик. Сценарист. Чонгук старался быть вежливым и терпеливым со всеми. Его интровертной натуре было комфортней без мельтешащих вокруг людей. Без множества взглядов, что следили за каждым его движением, словом, сменой причёски, одежды или выражения лица. За свой десятилетний опыт актёр привык к подобному и не боялся быть на виду. Но события последних месяцев не давали ему понять, чего же он хотел на самом деле. Быть среди людей — страшно. Оставаться одному — мучительно. А третьего варианта у него не было. Тишина на площадке. Тревожная кнопка, забытая в кулаке перед заходом в кадр. Дрожь в руках, что никак не унималась. Выстраданные строки сценария. Хлопок двери гримёрки. Пугающее уединение. Первый рабочий день проходил напряжённо, Гук не справлялся. Тратил бесчисленное количество дублей на простые реплики, в которых и эмоций-то не должно было быть. Но он произносил их с совершенно не подходящей для сцены вибрацией в голосе и чересчур измождённым выражением лица. Из-за этого режиссёр раз за разом недовольно кричал в рупор и прерывал процесс. Чонгук переигрывал, вкладывал в героя картины слишком много от себя. А под прицелом камер, будь то объективы папарацци или киностудии, его личности было не место. Когда до окончания рабочей смены оставался всего час, Гук не смог больше бороться с самим собой. Взял в руки телефон и набрал давно знакомый номер. Он не хотел звонить, но отчаянно нуждался в подсказке. Хоть какой-то. Потому что Чон-человек и Чон-звезда не советовали ему ничего, что действительно помогло бы справиться с сегодняшним съёмочным днём и с теми, что ещё были впереди. Старший менеджер приехал на площадку раньше актёра, дал новые инструкции охране павильона, переговорил с режиссёром, пообщался с агентом, сам выбрал три новых помещения для Чонгука и его команды, исследовал коридоры и запасные выходы. Перестраховался. Попытался учесть и предусмотреть всё. Тэхён не учёл только одного. Себя. Свои чувства. Которые тянулись к Гуку, даже если тот находился за наглухо запертой дверью или же за несколько кварталов от Тэ. Расстояние не играло роли, ведь актёр поселился внутри менеджера. За одиннадцать часов Ким ни разу не пересёкся с Чоном, хоть и наблюдал за ним. Тэхён видел, как Чонгук приехал. По наставлению старшего менеджера двери комнат стаффа были всегда открыты. Тэ смотрел из тени, как Гук хмурился и нервно пощипывал карман белого халата, стоя в кадре. Мужчина знал даже то, что так актёр проверял, при нём ли тревожная кнопка. Ему было больно видеть Чонгука таким. Собственные пальцы сжимали кожаный шнурок на запястье, отгоняя навязчивое желание дотронуться до тёплой кожи, а не материала браслета. Смена подходила к концу, и режиссёр захотел задать Чону несколько вопросов по сценарию. Чимин и Юн были заняты обсуждением вызывного листа для нового дня, телохранители не покидали свой пост в комнате напротив гримёрки актёра. И Тэхён оказался единственным, кто мог позвать Чонгука. Медленные, неуверенные шаги, боязливый взгляд на дверь, почти прозвучавший стук. И приглушённый голос актёра изнутри грим-уборной:       — Док, я ведь пью таблетки, почему мне так хреново? — негромкие слова были хорошо слышны, словно Гук стоял у порога. А после тишина, в которой Чон слушал ответ своего собеседника.       — Нет, я уже не думаю о суициде. Но мне смертельно страшно. Я не могу работать, кручу всё это в голове. Что мне сделать, чтобы это прекратить? И снова неслышимые Тэхёну слова психотерапевта.       — Юнги-щи, я так устал. Жду вашего возвращения. До встречи.       — Подслушиваешь? — шёпот Чимина раздался из-за спины Тэ.       — И пойман с поличным, — не стал отрицать менеджер.       — Хочешь, я сам его позову? — Пак так и не поговорил с Кимом о случившемся в Позитано. Понимал, что Чонгук и Тэхён решили проблему по-своему и в его совете ни тот, ни другой не нуждались.       — Да, буду признателен тебе за это, — облегчённо выдохнул Тэ, хоть и хотел увидеть актёра как-то иначе, чем со стороны.       — Хорошо.       — Тэхён, расписание промоушена и подготовки к нему уже готово, я пришлю его тебе и Юну. Но хочу предупредить заранее, что могут быть какие-то незапланированные встречи. Эта чёртова киностудия впихивает примерки и прочее в самый последний момент, и я ничего не могу с этим сделать. Больше никогда не дам Чонгуку работать с идиотами, которые не ценят его время! — возмущённым шёпотом выпалил агент.       — Я понял. Спасибо, что предупредил. А ты чего такой весёлый весь день? — у старшего менеджера не было причин для радости, и сейчас подобные эмоции воспринимались им как что-то неуместное.       — Ну как? Скоро фильм будет доснят. И это не может не радовать. А ещё я почти обзавёлся маленькой квартиркой на берегу залива Салерно. Вот-вот подпишу договор купли-продажи. Так что, как только у меня будет отпуск, я сразу же туда рвану. Может, и не вернусь, — Чимин высунул кончик языка и озорно прикусил его.       — Ты купил квартиру в Позитано? — новая мечта тут же заняла воображение менеджера, но ему нельзя было думать о таком.       — Нет, но рядом. И там такая красота. Ладно, иди давай к себе, Чонгука ждут, — Пак хлопнул Кима по плечу, подгоняя, проводил его взглядом, убедился, что менеджер «спрятался» в комнате с незакрытой дверью, что была напротив, и только после этого постучал в грим-уборную актёра. Тэхён не услышал начала разговора Чонгука и Юнги, а ещё он не знал, что ответил психотерапевт на вопросы актёра. Гук, как всегда, сухо и сжато рассказал врачу о встрече со сталкером и описал своё состояние. Намеренно скрыл, что усиление симптомов ОКР началось на девять дней раньше, чем преследователь пришёл к его квартире. Он умолчал и о том, что после их поцелуя с Тео Чонгук отгородился от него. Не сказал ни слова о снах, о бессмысленных поисках менеджера повсюду, о гнетущем одиночестве и о непонимании собственных желаний. Лишь только попросил совета, как сосредоточить своё внимание на работе. Юнги выслушал, задал несколько уточняющих вопросов, на которые получил скомканные ответы. И рассказал о двух психологических упражнениях, которые могли помочь. Но Чонгук слушал эти слова вполуха. Он по-своему понял причину, что не давала ему играть, и выход из этой затруднительной ситуации решил искать точно так же. Сам. Эмоции. Они были тем, для чего Чон Чонгук жил, для чего стал актёром, его смыслом всего. И одновременно тем, что разрушало его личность и превращало жизнь в блёклое существование. У человека их существует двадцать семь. Эмоции имеют свои функции, они могут развиваться, а ещё они обладают свойствами. И одно из этих свойств играючи может лишить покоя. Суммация. Каждое яркое переживание, что испытывал Чонгук, усиливалось при новом его повторении. Оказывало более мощное воздействие на психику, чем в прошлые разы. Страх. Эта эмоция возникает из-за ощущения опасности. В животном мире страх основан на прошлом негативном опыте и играет большую роль в выживании особи. Депрессия с её суицидальными мыслями поддаётся лечению. Но ни один противотревожный препарат или психотропное лекарственное средство не может «вылечить» человека от реального страха за свою жизнь. Купировать — да, но не излечить. Таблеток от чувств не существует. Можно бороться с симптомами, если страх разрастается, душит и не даёт спать по ночам. Но избавиться от навязчивого состояния человек может только по собственному осознанному желанию, прилагая усилия и действуя под наблюдением квалифицированного специалиста. А Чонгуку сейчас не нужно было лечение, ведь оно занимало время, он хотел бежать. Быстро, незамедлительно. Актёр столкнулся со своим ужасом воочию, тот пришёл к порогу его квартиры и полностью подчинил себе. Нет, Чон больше не искал «выход» в открытом окне. Но и к словам Юнги вновь не прислушался. Все его проблемы крылись в страхе. Чонгук перманентно боялся, и его поступки были продиктованы этой эмоцией. Многократно усиленной чередой повторений. Другого объяснения не было, другого оправдания ему не требовалось. Он услышал то, что хотел. Гук нашёл способ справиться с трудностями на площадке. Немного поменять ту систему, по которой он обычно входил в образ, использовать свои личные переживания, откалибровать их, подогнать до нужного размера и показать перед камерой. Ведь его персонаж тоже боялся, хоть и совсем иного. На следующий день его игра была значительно лучше. Режиссёр хвалил актёра за то, что тот так проникся своим героем, что смог передать даже нервное подёргивание напряжённой брови. Всё вовремя, всё к месту, без перегибов и фальши. Словно Чонгук и его персонаж — одно целое. Вот только даже громкие: «Стоп! Снято!» — не давали Чону выйти из образа разбитого жизнью человека, потому что он не играл. И все его эмоции в кадре были настоящими. Не выдуманный протагонист, пропущенный через призму актёрства, а истинная суть. Оставаться одному по-прежнему было невыносимо страшно. Голос Чона-человека, словно издеваясь, настойчиво напоминал о днях, проведённых на берегу Тирренского моря. Ведь там актёра ничего не пугало, там он не чувствовал себя одиноким. Там всегда был Тео. Тэхён и сейчас находился где-то поблизости, хоть и практически не выходил из комнаты для менеджеров. Они пересекались на короткие секунды, в которые Чонгук всё так же пытался не смотреть на Тео. А после этих непродолжительных встреч, актёр называл себя дураком. Потому что, стоило мужчине уйти, как Гук вновь принимался разглядывать многочисленных людей вокруг в попытках найти Тэ. И если Чону рядом необходим другой человек, чтобы разбавить мучительное одиночество, то актёр ведь мог сделать то же самое, что и со своей ролью. Поменять слагаемые в уравнении, заменить одного человека на другого. Какая разница, кто это будет? Лишь бы был хоть кто-то, лишь бы отвлечься, переключить внимание и сбежать. С такими мыслями в вечер вторника Чонгук позвонил тому, кого решил использовать для своего «побега».

💊💊💊

Плотно закрытая дверь гримёрки, несколько шагов внутрь комнаты, гудки в телефонной трубке и решительная уверенность в своей правоте. Об остальном актёр пытался не думать. Ему так нужно быть хоть в чём-то уверенным.       — Алло, — произнёс знакомый голос, что вызывал мгновенную злость.       — Ты сегодня едешь ко мне. Хочу закончить начатое, — лживая насквозь причина прозвучала как приказ.       — М-м-м, Чонгук-и, не ожидал от тебя звонка после того, как ты меня выгнал, — приторно протянул Суджин.       — Я умею делать приятные сюрпризы, — от собственных слов Чону стало гадко, но труден ведь только первый шаг, потом должно стать легче. Должно ведь?       — Это точно! Захватить что-то, чтобы расслабиться? — Ли чем-то прошелестел на том конце провода, будто мял в пальцах целлофановый пакет.       — Только себя. Расслабимся без допинга, — сегодня Чонгуку не нужны наркотики, он зарёкся ещё когда-либо их принимать. У него был другой план.       — Вау! Я понял, — хихикнул Суджин.       — За тобой заедет мой менеджер, он же отвезёт тебя обратно. Я сейчас живу в другом месте. Место, как и дорогу до него, ты забываешь сразу после нашей встречи. Думаю, тебе не нужно объяснять, — Гук будто угрожал каждым своим словом, хоть Ли и сам был актёром и не стал бы трепаться о том, как они проводили время наедине. Это могло разрушить карьеры обоих.       — Конечно, не нужно. А-р-р, скрытность, мне уже нравится! — эти заигрывания лишь раздражали Чонгука.       — У тебя час на сборы, — бросил последние слова Чон, а после них сбросил и вызов. Актёр посмотрел на свой телефон в руке и поджал губы. Верно ли он поступал? Никто не мог дать ему ответ, потому что никто и никогда не был и не будет им. Не сможет почувствовать всё то, что чувствовал он. Не проникнется его страхами. Не захлебнётся от всё новых и новых волн давления. Любой вариант подойдёт, если он поможет. А мораль и нравственность? Чонгуку не до них. Он снова на той грани, где эти понятия не значимы. Когда речь идёт о выживании, человек готов на всё. Как готов на всё и его преследователь. Сталкера не заботили нормы поведения в обществе. Он наметил свою добычу и вёл себя как хищник, которым двигал лишь голод. Нормы поведения в обществе Южной Кореи? Сплошь двойные стандарты, что не чурались осуждать жертв и проявлять сочувствие к хищникам. И Чонгук явно был не на месте последнего. Его всё равно осудят. Так какая разница, правильно ли он поступал? Чон взглянул на себя в зеркале туалетного столика, нахмурил брови от увиденного и сразу же отвёл глаза. Стук в дверь. Едва слышный скрип. В грим-уборную вошёл Юн.       — Господин Чон, вы готовы ехать? — спросил младший менеджер стоящего к нему спиной актёра.       — Да, готов. Юн, я хочу сегодня пригласить к себе друга. Не могу больше сидеть один. Он тоже актёр, так что гарантирую конфиденциальность этого визита. Про сталкера я ему не говорил и не стану. Ты сможешь привезти его в коттедж, а после отвезти домой? Мы встретимся часа на два. Посидим, поболтаем. Мне очень нужно хоть с кем-то пообщаться, кто не стафф и не охрана, — Гук развернулся к Сону, нацепив на себя новый образ. Отчасти правдивый: слезящиеся печальные глаза, тихие жалостливые слова. Чонгук начал эту игру, чтобы точно поверили, что ему ничего не угрожало, и поняли, что эта просьба действительно важна.       — Да, я могу. Как раз есть время перед свиданием. Но вы уверены, что это хорошая идея? — младший менеджер сомневался. Решение принимать ему, это теперь его работа, как и ответственность. А советоваться по каждому своему шагу с наставником он не хотел, чтобы не обмануть доверие Тэхёна.       — Ты сегодня сделаешь своей девушке предложение? — выйдя из образа жалобного просителя, задал вопрос актёр, удивлённо приподняв брови.       — Да, поеду в ресторан сразу после работы, — заулыбался Сон, пряча смущённый взгляд.       — Я правда рад за тебя, Юн. Мы с Суджином не станем задерживаться, — искренне заверил младшего менеджера Гук.       — Спасибо, господин Чон. Давайте вернёмся к вашей встрече. Я понимаю вас, но волнуюсь, — Сон быстро переключился на деловой лад.       — Я никуда не пойду, дом охраняется. Что может случиться? — Чонгук подошёл ближе и посмотрел Юну в глаза. Ему нужно было добиться разрешения. Актёр сложил руки будто для молитвы и добавил: — Пожалуйста, выполни мою просьбу.       — Чонгук-щи, а если сталкер следит за нашими машинами? Он же тогда узнает, где вы живёте. Это очень большой риск, — Сон хотел сразу же сделать так, как просил его Чон. Но благоразумность не позволила.       — Коттедж — это почти крепость, Гитэ и Дакхо будут со мной. А если сталкер ведёт слежку, то он наверняка уже знает, что охрана круглосуточная. Не думаю, что преследователь настолько глуп, чтобы добровольно предстать перед моими телохранителями, — Гук старался убедить младшего менеджера, хоть сам и не чувствовал себя в безопасности, даже будучи заключённым за забором и под стражей.       — Ладно. Но на ночь ваш друг остаться не сможет, — Юн всё же уступил.       — Этого и не нужно. Спасибо за понимание. Сейчас пришлю тебе адрес Суджина. И я могу попросить, чтобы эти два часа нас никто не беспокоил? — Чонгук разблокировал телефон, чтобы написать сообщение. Его игра вновь была правдоподобна и принесла нужный результат.       — Как скажете, господин Чон, — учтиво поклонился младший менеджер. Юн быстро попрощался с Чимином и Тэхёном, отпустил Хёнгу домой и сам сел за руль минивэна. Водителя и агента не касалась личная встреча актёра, а перед наставником младший менеджер отчитываться не стал. Телохранители были рядом, и до места они добрались спокойно. Все, кроме актёра. Его возвращение в коттедж было сплошь забито мыслями. В них два голоса высказывали своё неодобрение, сыпали оскорблениями, насмехались, о чём-то шептались. Уже на месте Чонгук смог ненадолго заглушить их шумом воды в душе. Но стоило ему только вновь оказаться в своей комнате, пренебрежительное хмыканье и едкие комментарии вернулись, не давая актёру унять и без того сильный мандраж. В спальне царили полумрак и прохлада. Маленькое бра над кроватью светилось бледным, холодным пятном. Голова начала болеть, и даже такой тусклый свет резал глаза. А при каждом вдохе воздух будто раздражал слизистую носа, пощипывая её своей сухостью. И впервые за два дня в этом доме актёр подошёл к стеклянной стене и раздвинул портьеры. Сквозь отъехавшую в сторону дверь задул порывистый ветер. Небольшой сад заднего двора освещала россыпь мелких газонных фонариков. Ветки деревьев колыхались и шумели. Актёр вдохнул полной грудью, но лёгким было мало. Он вспомнил, что рядом с морем дышалось легче, но Чонгук не успел погрузиться в свои воспоминания — в дверь постучали.       — Господин Чон, можно войти? — раздался голос Юна.       — Да, господин Чон, можно? — со смешком повторил Суджин. Гук подошёл ко входу и повернул «барашек» замка. Он теперь всегда запирался. Снаружи стояли двое. Младший менеджер с немного нервной улыбкой и «друг» с игривым взглядом.       — Привет, Чонгук-и! Я с подарком, — Ли поднял вверх узкий брендированный пакет, в том явно была бутылка с алкоголем. С его плеча сползла уже знакомая объёмная сумка.       — Чонгук-щи, какие будут дальнейшие указания? — уточнил Сон.       — Я позвоню, когда нужно будет отвезти Суджина домой. Про время помню. А пока оставь нас, — Гук отступил в сторону, чтобы Ли смог войти в спальню.       — Хорошо, господин Чон. Я собираюсь в магазин за продуктами, может быть, вам что-нибудь привезти? — младший менеджер достал из кармана телефон.       — Если найдёшь, то возьми мне круассанов с клубничным джемом и сливочным кремом, — Гук сказал первое, что пришло в голову. Чтобы Юн вновь не начал свои упрашивания поесть, чтобы наконец ушёл. Ведь решительность в актёре таяла с каждой секундой. И он не стал задумываться о том, откуда в его голове взялись эти круассаны. Или из чьих рук он ел их последний раз.       — Постараюсь найти. Хорошего вечера, — Сон поклонился Чонгуку, а актёр лишь кивнул и снова запер дверь. Дойдя до комнаты видеонаблюдения, младший менеджер вошёл внутрь и быстро осмотрел пространство с приглушённым светом. Несколько экранов, вмонтированных в стену, длинный стол, журнал с судоку и две кружки на столешнице, пульт для открытия ворот и калитки. Гитэ и Дакхо о чём-то негромко переговаривались, сидя спиной к столу и стене с мониторами. Оба сдвинулись к краю широких офисных кресел и вытянули ноги, из-за чего Юну было не пройти дальше чем на шаг от входа в переоборудованную кладовку.       — Господин Чон попросил не беспокоить их с господином Ли. Встреча продлится два часа. Я собираюсь съездить в магазин, холодильник почти пустой. Вам что-нибудь купить? — Сон снова достал телефон и улыбнулся заставке на экране.       — Да, мы как раз составили список, — Дакхо поднялся повыше в кресле и развернулся к столу. — Вот, — передавая исписанный лист младшему менеджеру, сказал телохранитель. Юн быстро пробежался по нему взглядом, а затем ответил, всё ещё вчитываясь в написанное:       — Хорошо, тогда я поехал, — кивнул парень, прежде чем уйти. Суджин огляделся по сторонам и небрежно кинул свою сумку на кресло. После вытащил бутылку белого вина из пакета и поставил её на барную стойку. Бокалов здесь не было.       — Гук, нам нужны штопор и посуда, — развернулся он к Чону.       — Я не буду пить, — актёр снял с себя толстовку и, подойдя к кровати, кинул её на постель.       — Тогда чем займёмся, милый? — Ли переместился к зеркальной мозаике и провёл пальцем по её стыкам.       — А ты ещё не понял? — стремительное движение в отражении, и Чон оказался позади Суджина. Резко развернув, он прижал парня к стене, подняв свои руки вверх и уперев их в холодное стекло.       — Понял, — облизнув губы, прошептал Ли.       — Тогда раздевайся, — с прищуренным взглядом скомандовал Чонгук.       — Вот так сразу? — обиженно надул губы Суджин.       — А тебе что, нужны ужин при свечах и признания в любви? — Чон не приближал своё лицо к парню напротив, держался губами на расстоянии.       — Нет, — Ли подался немного вперёд, но Гук мгновенно напрягся и дёрнулся назад.       — Тогда хватит болтать, — с раздражением пробормотал актёр. Чонгук быстро опустил руки, оставив одну ладонь на чужом плече, а второй грубо потянул Суджина за волосы, наклонив его голову в сторону. Он провёл носом у шеи, но не прикоснулся. Вдохнул лёгкий сладкий парфюм с примесью табачного дыма, запах не понравился. Гук не хотел анализировать своё явное пренебрежение человеком напротив. Мысли были здесь лишними. Остановившись всего на секунду, актёр посмотрел на своё отражение. Абсолютно пустое лицо, погасшие, будто мёртвые глаза. Вздрогнув от увиденного, он поспешил спрятать взгляд в чужой шее. Широко раскрыл рот и ощутимо сжал зубами кожу. Ли болезненно простонал, обнял Чонгука и, прижавшись к нему всем телом, подставил шею под новые укусы. Чону не хотелось поцелуев. Никаких лишних прикосновений. Никакой заботы или чуткости. Осторожности здесь тоже не было места. Нежности тем более. Ему нужно было совсем не это. Использовать, как когда-то хотели воспользоваться им. Увидеть себя в глазах смотрящего иным, нежели в отражении зеркала. Сбежать от реальности, забыться.       — Я так давно хочу тебя, у тебя такое горячее тело, — сладострастно прошептал Суждин, забираясь холодными пальцами под футболку Гука.       — Сейчас получишь, — «тело» — вот как воспринимал его «друг», то же видели в актёре и другие. Средство, бездушную куклу. Чон задумался об этом на мгновение, но сразу же продолжил терзать шею парня рядом с ним, стараясь не утонуть в своих мыслях, что беспощадно затапливали его разум. Ли прислонился затылком к стене и закрыл глаза, высоко задрав футболку, он шарил руками по спине Гука, прошёлся ими по пояснице и опустил на ягодицы. Укусы Чонгука переместились на плечо, а после на ключицы, что были видны в широком вырезе шерстяного свитера. Суждин принял правила игры, и его голову не нужно было больше держать. Чон кончиками пальцев огладил бока парня и, положив обе ладони на зад, сильно сжал его. Ли снова застонал.       — Будь тише, мы тут не одни, — недовольно произнёс Чонгук. Пальцы продолжали мять чужие ягодицы, но эти ощущения не приносили ему удовольствия. А Ли переместил свои руки на бёдра Гука и щупал мышцы. После парень чуть отодвинулся и, положив ладонь на пах Чона, начал ощутимо гладить его член. Но под тканью джинсов и белья не было эрекции.       — Твой дружок ещё не проснулся? — дёрнул бровями Ли, продолжая ласки.       — Старайся лучше, — глухо отозвался Гук без каких-либо эмоций на лице. Суджин зацепился за шлёвки на джинсах Чонгука и, поменяв их местами, прислонил актёра к стене. Он быстро расстегнул пуговицу на поясе, затем опустил язычок молнии вниз и обеими руками стянул с Чона штаны, а затем и трусы. Парень схватил вялый член и начал двигать ладонью, водить по головке большим пальцем, смотря на то, как от его действий ствол всё же начал немного твердеть.       — Сейчас постараюсь, — Ли медленно, напоказ провёл языком по губам. Он неуклюже встал на колени, чуть не завалившись в сторону. В отличие от Чонгука, парень ехал сюда уже возбуждённым от предвкушения. И после первого же укуса ему захотелось снять узкие брюки. Суджин быстро расстегнул давящую ширинку и, облегчённо выдохнув, посмотрел затуманенным похотью взглядом в глаза Чона. Там была лишь злость, принятая Ли за страсть.       — Приступай, — сквозь зубы выдавил из себя Гук. Суджин вцепился пальцами в голые бёдра и, высунув язык, провёл им по члену. Облизывал с упоением, оставляя слюну на коже. Затем плотно обхватил губами ствол посередине и начал двигать головой. Развязно причмокивал, мычал. Член становился больше и твёрже, и Ли снова поднял свой довольный взгляд на Чонгука, тот смотрел вниз презрительно, сжимая губы тонкой кривой полоской. Телу было приятно. Чужой рот охотно принимал его в свою горячую влагу, юркий язык умело ласкал и вызывал реакцию. Но в голове актёра ярились ненависть к себе и отвращение от того, что он сейчас делал и с кем. Нужно сбежать от собственного сознания. Прервать поток мыслей и голосов. Завладеть. Взять сполна. Использовать. Может быть, тогда стало бы хоть на секунду легче дышать. Чон резко повёл бёдрами вперёд, слишком быстро переняв инициативу. Суджин подавился, выпустив член изо рта, и закашлялся.       — Легче, Гук. Я весь твой, не торопись, — сипящим шёпотом проговорил Ли.       — А мне осточертело ждать! — Чонгук сжал волосы парня и придвинул его лицо к своему паху.       — Огонь в чистом виде. Глубоко не нужно, — облизнув губы, попросил Суджин. Парень податливо распахнул рот и впустил внутрь головку, а Гук обхватил его затылок обеими руками и начал двигаться. Два медленных скольжения с закрытыми глазами. Задержанное дыхание, усилившаяся хватка в волосах, ускорившийся темп грубых толчков, мгновенно забытая чужая просьба. Суджин начал шлёпать его по бёдрам, пытаясь отстраниться. Чон не сразу понял, что происходило. Стараясь покинуть свою собственную голову и сконцентрироваться на ощущениях, он на мгновение ускользнул от реальности. Но, вернувшись обратно, всё же отпустил Ли, и тот зашёлся надрывным кашлем.       — Ты переборщил. Давай встанем к зеркалу боком, будет горячо наблюдать за всем со стороны, — хрипло предложил Суджин, стоило только кашлю утихнуть. Чонгук повернулся к мозаике и встретился в отражении со своими полностью чёрными глазами. Голоса в голове высмеивали его вид и всё происходящее. Злобный хохот эхом звучал внутри, от него вновь было не продохнуть.       — Нет, хватит играть. Снимай одежду, — рыкнул Гук и торопливо отошёл от стены. Ещё немного — и он сдастся, так и не осуществив свой план. Суджин поднялся с колен и, повернувшись к Чону, медленно потянул свой свитер вверх. Заигрывал, хотел распалить. Но на него даже не смотрели. Чонгук рывком стащил с себя брюки и бельё, отшвырнув их в сторону. Ткань футболки затрещала от натяжения, когда Гук запутался в воротнике, что растрепал собой его волосы. Он торопился, пока ещё мог держать себя в руках. Противостоять натиску внутренних судей. Пока ещё надеялся, что это бегство спасёт его. Пока он ещё не выглядел снаружи таким же жалким, каким ощущал себя внутри. Чон с остервенением схватил парня за плечи и подтолкнул его к креслу справа. Ли успел скинуть с себя лишь свитер и расстегнуть пуговицу на поясе. Гук сдёрнул с него штаны и боксеры, не дав снять их полностью, и надавил на плечи, заставляя припасть грудью к спинке кресла. Он и не собирался пускать Суджина в кровать, на которой потом пришлось бы спать самому. В комнате не должно было остаться ничего, что могло напоминать Чону об этом вечере после того, как Ли ушёл бы. Ни вещей, ни тепла на простыни, ни запаха на подушке. Последняя предосторожность, актёр быстро осмотрел панорамное остекление и часть сада, что была видна сквозь открытую дверь. Солнце уже давно село. Портьеры были раздвинуты только над выходом и почти скрыли собой два обнажённых тела в спальне. Их можно было увидеть, только если специально всматриваться. Снаружи никого, телохранители на своём посту, камеры внутрь комнаты не заглядывали, садовые фонарики слишком далеко, участок отгорожен от улицы забором. Вокруг полутьма, тусклый свет бра над кроватью застрял в резной перегородке, так и не достигнув кресел.       — Прогнись, — закончив осмотр, сказал Чонгук. Кожа Суджина под его ладонью покрылась мурашками. В комнате прохладно, на улице ноябрь, а дверь всё ещё открыта. Чон не замечал холода снаружи, он был заполнен ледяной водой изнутри.       — Может, мы выберем более удобную позу? — Ли попытался приподняться, но на его спину лишь сильнее надавили.       — Нет, я трахну тебя так. Перегнись через спинку, — Гук не узнал своего голоса в этих словах. Он никогда таким не был. Суджин послушно сделал то, что велели. Сдвинулся вперёд, упёрся животом в кресло и опустил голову вниз, почти встретившись лицом со своей сумкой. Сразу расставил ноги шире и выпятил зад. Чонгук оглядел на всё готовое тело, заметил между ягодицами стопор анальной пробки, сощурился. Это зрелище должно было завести, отозваться в нём хоть как-то, но не вызвало никаких эмоций. Актёр поддел пальцами плоский ограничитель и потянул плаг на себя. Ли вздрогнул и застонал куда-то в обивку кресла. Гук вытащил игрушку наполовину, а потом стремительно загнал обратно. Пробка вошла немного туго, причмокнув обилием лубриканта, а спина под пальцами актёра резко выгнулась, отозвавшись громким выдохом. Чонгук подумал, что хоть немного заботы стоило проявить, растянуть получше, чтобы не навредить. Возможно, Суджин и заслужил расплаты за то, что не предупредил тогда о действии наркотика, но не в такой форме. И он поплатится: как только Чон использует его, то сразу же выставит нежеланного любовника за порог. Несколько плавных движений рукой, влага на пальцах, пропавшее сопротивление мышц.       — Гук, господи! Вытащи её и вставь уже свой член! — с рваными вздохами всхлипнул Суджин. Его вожделели. Этот никчёмный парень перед Чонгуком готов был на всё. Даже на грубость. Бесстыдно предлагал себя, просил, молил. Не обращал внимания на пренебрежение. Хотел лишь одного. И их низменные желания сошлись.       «Чем ты отличаешься от него?» — прошептал голос в голове.       «Ты ещё хуже», — произнёс другой. И нечего возразить. Чон вытащил пробку и швырнул её прямо в раскрытую сумку рядом с головой Суджина. Несколько раз провёл рукой по своему опадающему члену, чтобы продержаться ещё немного.       — Где презервативы? — выпалил на выдохе.       — Я не брал. Гук, я чист, проверялся в начале месяца, — ответили с придыханием. Суджину не было смысла врать, но Чонгука непроизвольно передёрнуло. Он наклонился над чужими лопатками и, будто в отместку за сказанное, оставил на коже яркий укус. Ли вздрогнул со стоном. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Ещё два торопливых движения по члену. Пальцы приставили головку ко входу. Мимолётные сомнения. Дрожь напряжённых мышц. Попытка сосредоточиться на процессе. Чонгук не заметил, как во дворе скользнула тень. Не увидел, как человек в глубоком капюшоне приблизился к дому. Как выглянул из-за кустарника и нашёл взглядом их в комнате. Секунда — и в раскрытую дверь что-то с размаху бросили. Кусок кирпича пронёсся совсем близко, тревожа воздух. Звон битого зеркала. Испуганный крик Суджина. Оцепенение. Ли резко выпрямился и оттолкнул от себя Чона. Запутался в неснятых штанах и наступил ногой на осколки, те вонзились в стопу через носок. Новый вскрик с примесью боли и бранных слов. Чонгука затрясло. Он в ужасе посмотрел в сад, но тот был пуст, лишь холодный ветер слегка трепал ветки кустарников. Актёр без слов нашёл своё бельё и надел его. Ринулся к толстовке на кровати и достал из кармана телефон. Присел на холодную постель и набрал номер с тремя буквами в имени абонента. Ни на секунду не задумался, считал гудки. Ответили после четвёртого.       — Приезжай, — обессиленно прошелестел актёр. В запертую дверь спальни громко постучали. Суджин застегнул штаны и проскакал на левой ноге к свитеру, из правой стопы капала кровь. Ли потянулся к вещи, держась за кресло, и со второй попытки смог поднять её. А Чонгук сидел на кровати, закрыв лицо ладонями. Пытался спрятаться, отгородиться от страха, что прибывал с новой силой. Актёр понял, кто вновь приходил к нему.       — Гук, я порезал ногу, наступать больно. Помоги мне выйти, — Суджин полностью оделся и, допрыгав до правого кресла, взял свою сумку. Чон встал с кровати и, минуя битое стекло, подошёл к открытой двери во двор. Захлопнув её, он тут же закрыл замок, подёргал ручку, чтобы убедиться, а после зашторил портьеры. Обойдя кресла, всё так же без слов Чон подхватил Ли под руку и подвёл его к выходу. А затем открыл дверь спальни и, не дав телохранителям войти, толкнул к ним Суджина.       — Помогите ему с ногой и отвезите домой, — Гук стоял так, чтобы его не было видно. Замок снова заперт. Вопросы о его состоянии, уговоры открыть, даже угрозы вломиться в спальню ничего не дали. Тэхён приехал через полчаса. Юн как раз выгружал из машины пять полных пакетов с едой, держа в замёрзшей руке бумажный пакетик с круассанами для актёра. Увидев рассерженное лицо своего наставника, младший менеджер не сразу понял, почему Ким здесь. Гитэ обходил двор с фонариком, а Дакхо смотрел запись с камеры видеонаблюдения. Старший менеджер прошёл мимо сидящего на диване в гостиной Суджина, заметил забинтованную ногу и вошёл в комнату охраны как раз вовремя. В кадре мелькнуло быстрое движение, через забор что-то перебросили. Затем на коньке показались пальцы в перчатках, а после и фигура. Высокий мужчина в тёмной толстовке ловко залез на ограждение. И спустился с него с помощью растущего рядом дуба. Сталкер поднял с земли то, что кинул вперёд себя. А после, пригибаясь, чтобы его не заметили, быстро подошёл к кустарникам и встал за одной из пихт. Он высунул голову из своего укрытия и пару секунд оглядывал дом. Спальня Чонгука была напротив. Сделав шаг в сторону из-за куста, преследователь замахнулся и бросил в открытую дверь то, что принёс с собой. И сразу же побежал назад, опираясь на ствол дуба, забрался обратно на забор, уселся верхом и спрыгнул. Всё произошло примерно за минуту. Никаких заминок. Быстро и чётко. Охрана даже не успела ничего заметить. Только услышав крики, телохранители поняли, что что-то не так. Один увлечённо разгадывал судоку, не обращая внимания на экраны видеонаблюдения, второй отошёл в туалет. У Тэхёна не было вопросов ни к охране, ни к Юну. Сон отлучился по служебной необходимости, Гитэ и Дакхо были в доме. В их предписании не было сказано, что они должны находиться с Чонгуком в одной комнате, и никто не допустил мысли, что, проявив минутную невнимательность или отойдя по нужде, можно пропустить вторжение. Частная собственность. Высокий забор. Камеры. Охрана. Всё это должно было обезопасить актёра, но ничто не остановило сталкера.       — Кто сидит в гостиной? — Ким задал вопрос спокойно, ему не стоило сейчас срываться.       — Ли Суджин, актёр. Чонгук-щи попросил дать им увидеться, и я выделил два часа на встречу. Сам привёз господина Ли и должен был отвезти домой, — Юн подошёл к Тэ со спины и ответил очень тихо. Так, что его мог слышать только наставник.       — Не стоило так рисковать, зря я послушал господина Чона и выполнил его просьбу. А вдруг сталкер сегодня отследил наш путь от площадки? Я ведь не так хорошо, как Хёнгу-щи, знаю, как вычислить преследователя в дороге. Боже, зачем я отпустил водителя и сам повёз Чонгука-щи? Получается, я привёл сталкера к дому. Тэхён-щи, я… — голос младшего менеджера дрогнул от подступающей паники, и он запнулся.       — Да, сюда не нужно было никого привозить, но если бы сталкер проследил за тобой только сегодня, сомневаюсь, что он бы полез через забор, не зная ситуации. И это наводит на мысль, что преследователь вычислил этот дом раньше, — у Тэ было ещё одно подозрение, но озвучивать его он не стал. Ким вернулся в гостиную вместе с Соном и, остановившись напротив Суджина, поклонился ему.       — Как вы, господин Ли? — задал вопрос старший менеджер, разглядывая бинт на ноге парня.       — Нормально, только стопа болит, — негромко ответил Суджин.       — Нужно ли отвезти вас в больницу? — продолжил Тэхён.       — Порез неглубокий, стекла в ране нет, — Дакхо подошёл к остальным, он обрабатывал ногу актёра.       — Тогда можно просто домой? — жалобно попросил парень.       — Да, конечно. Юн, отвези господина Ли, куда он скажет, — обратился Ким к своему помощнику.       — Где господин Чон? — перевёл строгий взгляд на телохранителя Тэ.       — Он закрылся в своей комнате и не впустил нас, — кивнул в сторону главной спальни Мун.       — Дакхо-щи, помогите, пожалуйста, довести господина Ли до машины, — попросил Юн охранника.       — Мы доведём его, Юн, — Гитэ вернулся с улицы и неуверенно мялся позади остальных.       — Нашёл что-то? — спросил его напарник, приподнимая Суджина с дивана.       — Нет. Как только телохранители вышли, младший менеджер обратился к наставнику:       — Тэхён-щи, может, мы не будем говорить руководителю АХО о том, что тут случилось? — с гневом Чана Сухо никто не хотел иметь дела.       — Чёрт! Бумаги, я забыл их оформить! — Ким стукнул себя ладонью по лбу. С ним подобное было впервые.       — Что будем делать? — округлил испуганные глаза Сон.       — Завтра я поеду в офис. Твоя идея вполне уместна, но мне придётся рассказать правду, здесь везде камеры, и Сухо-щи имеет доступ к записям. Обо что господин Ли порезал ногу?       — Я не знаю. Что-то разбилось в спальне господина Чона, я туда не входил ни разу, — пожал плечами младший менеджер.       — Ясно. Юн, нужно сегодня же заменить то, что разбилось. После того как отвезёшь господина Ли домой, вернись сюда, вызови ремонтников, проконтролируй работу. Потом отпусти телохранителей и закрой коттедж. Не забудь про сигнализацию, отопление, электричество и воду. Ворота проверь. Отвези ключи в агентство и сдай охране, они отдадут их господину Чану. Передай Гитэ и Дакхо, чтобы они завтра приехали сразу на площадку к началу смены. Ты тоже жди меня и Чонгука там. Я сам привезу актёра, Хёнгу предупрежу, — Тэхён быстро проговорил новые указания, на ходу ориентируясь, как поступить.       — А могу я завтра, рано утром вызвать ремонтную бригаду и после отдать ключи вам? Просто начну рабочий день раньше, потом сразу поеду на съёмки. Вы ведь всё равно собираетесь в агентство. У меня сегодня запланировано очень важное свидание, я не могу опоздать. Мне неудобно просить о таком, но от этой встречи буквально зависит моё будущее, — младший менеджер мгновенно покраснел, но Ким не обратил на это внимания.       — Хорошо, поступим так, — машинально кивнул мужчина, его мысли были заняты не завтрашними проблемами, а сегодняшними.       — Нужно ли забронировать номер в гостинице для господина Чона? — Сон нырнул рукой в карман брюк за телефоном.       — Нет, — покачал головой Тэ, задумчиво глядя куда-то в пространство.       — А что с продуктами делать? — задал последний уточняющий вопрос Юн.       — Забери себе, — коротко бросил Ким и направился к спальне актёра. Тэхён снова теребил браслет. В его груди набирал силу шторм из злости, боли и страха. Но всё это нужно было держать в себе, прятать, не позволять вырваться. Какой толк в разговоре на повышенных тонах или обвинениях? Они не способны защитить актёра. А его щемящие переживания никому не были нужны. Оказавшись у комнаты Гука, менеджер тихо постучал в дверь.       — Чонгук, это я, — замок открылся незамедлительно, будто его ждали у порога. В спальне тот же полумрак, включённое бра над кроватью, плотно закрытые портьеры, осколки на полу. Чонгук так и не оделся, отошёл к левому креслу и застыл на месте в одном белье.       — Что случилось? — оглядев актёра и комнату, обеспокоенно спросил Ким. Тэхён зашёл внутрь и выбрал для себя приемлемое расстояние от Чонгука. Опёрся поясницей на барную стойку, зацепился взглядом за валяющиеся на полу джинсы и футболку. Сразу догадался, почему Чон не одет и что происходило в этой комнате до того, как разбилась мозаика. Внутри резанула боль. Какое право он имел на неё? На ревность? Никакого. Они никто друг другу. Один поцелуй не сделал их ближе, наоборот, отдалил ещё сильнее. И единственное, что Тэ оставалось, — это не подавать вида. Лишь бы только голос не дрожал от этой изощрённой пытки.       — Кажется, сталкер снова добрался до меня, — ответил Чонгук, разглядывая своё искажённое отражение в зеркальных осколках.       — О твоём местоположении никто не должен был знать. Зачем ты пригласил сюда господина Ли? — зачем он спрашивал? Ведь и сам всё понял.       — Для секса, — в тоне актёра не было ничего, что говорило бы о значимости внезапно прервавшейся встречи с Суджином.       — Прекрасно, — соль добралась до глаз Тэхёна и начала жечь их. Менеджер сморгнул её, отвернулся от Чонгука и выдавил из себя ухмылку.       — Ревнуешь? — будто с насмешкой спросил Чон.       — При чём тут ревность? За тобой охотится сталкер. Я беспокоюсь о твоей безопасности. Зачем было делать это здесь? Снял бы номер, — Тэ сам не поверил, что произнёс эти слова. Верные, но такие ранящие. Чонгук впервые за так много дней поднял взгляд на Тео. Пристально оглядел мужчину, хищно облизнул губы и двинулся вперёд, остановившись на расстоянии шага от менеджера. Он попытался улыбнуться, но вышел оскал. Тэхён смотрел на него, пытаясь прижаться как можно плотнее к барной стойке позади, хоть и хотелось обратного.       — Предлагаю завершить вечер так, как он и планировался, — актёр наклонился ближе и прошептал менеджеру на ухо: — Я ведь знаю, что ты хочешь меня. Пальцы Гука коснулись колена Тэ и медленно заскользили вверх по бедру. Тело дрогнуло, но Тэхён перехватил руку актёра до того, как тот успел коснуться его паха. Они смотрели друг другу в глаза. «Болезнь», что невозможно излечить, вглядывалась в стеклянное крошево напротив. Чонгук был разбит так же, как зеркало на стене. Его душа вдребезги. Что он только что сказал? Кому? Может, это очередной кошмарный сон и Тео вот-вот поглотит туман? Тогда почему Гуку стало так паршиво? Актёру захотелось засунуть два пальца в рот и опустошить желудок. От собственных мыслей, действий и слов этим вечером начало тошнить. Чон осознавал, что вёл себя гнусно как с Суджином, так и с Тео. И если его отношение к первому ещё хоть как-то можно было оправдать, то второй подобного не заслуживал.       — Да, хочу. Но не так. У меня были одноразовые партнёры, я не скрываю этого. Но подобное возможно, только если мне плевать на человека, а ему на меня. Просто взять то, что нужно, и разойтись, чтобы больше никогда не вспомнить. С тобой я так не могу и не стану. Одевайся и бери вещи, — Тэхён высказал эти слова так, будто отчаянно защищался. А после отошёл от Чонгука в сторону, отвернулся, чтобы не выдать своей мимикой ту агонию, которую испытывало его искромсанное актёром сердце.       — О, да ты просто святой. Но мы можем только так, — со злостью проговорил Чон в спину менеджера.       — Значит, ничего не выйдет, — тихо ответил Ким.       — Значит, ничего, — с напускным безразличием добавил Гук, а после спросил: — Куда мы поедем?       — Туда, где будет безопасно. Чонгук был удивлён. Он ждал, что Тэхён согласится на столь откровенное предложение. Что поддастся его инициативе. Получит то, что, возможно, хотел, а потом перегорит. Чего он точно не ждал, так это плещущейся боли в глазах мужчины и молчаливой поездки по городу. Ким словно петлял на дороге, хоть Чон и не старался запомнить путь. Спустя час они подъехали к десятиэтажной новостройке, ворота на въезде плавно открылись, когда менеджер нажал на кнопку брелока, висящего на ключах авто. Поднявшись на пятый этаж, Тэ ввёл код на электронном замке и, пропустив Гука вперёд, закрыл дверь. Их встретили светящиеся в темноте жёлтые глаза, а когда зажёгся свет, Чонгук увидел огромного рыжего кота.       — Знакомься, это Ра. Он добрый, — представил животное Тэхён. И больше мужчина не сказал ни слова. Выделил для актёра одну из двух спален, показал, где ванная, дал чистое полотенце. Спешными, нервными движениями, взглядом в пол, стены или дверь. Пока Чонгук принимал душ, Тео заварил ему сушёные листья перечной мяты и оставил кружку на столе. Выйдя из ванной и вытирая на ходу волосы, Гук дошёл до кухни. Там никого не было. В гостиной тоже пусто и тихо, лишь Ра, растянувшись на полу, играл красной ленточкой.       — Тэхён? — позвал актёр менеджера. Ответа не последовало. Чонгук прошёл мимо той комнаты, где оставил свои вещи, вперёд по маленькому коридору до соседней спальни. Посмотрев на порог, актёр увидел, что света под дверью не было. Стучать или входить он не стал. Потому что понял: сегодня ему больше не было нужды прятаться за поддельным образом. Там, в тёмной комнате за дверью, прятались от него.