Паучья серость

Становится все труднее дышать. Питер лежит на боку рядом с Недом, слушая, как время между каждым вдохом становится длиннее. Он сжимает руку своего друга и ничего не чувствует в ответ. - Я так счастлив, что стал твоим другом, - шепчет он в тусклом свете. Ему хочется плакать. Он должен плакать. Но там ничего не осталось. Он запрокидывает голову, чтобы посмотреть на Мишель. Ее рука, холодная и вялая, лежит поверх его предплечья. Она сказала, что у нее болит живот и что она всего лишь хочет немного полежать. Он держал ее, пока кровь пузырилась у нее на губах, наблюдал, как она пыталась дышать, пока не перестала. Он лениво гадает, сколько у него еще есть времени. Здание должно быть уже дрожит. Последний обвал перекрыл им выход. У них почти закончился воздух. К тому времени, когда спасатели их раскопают, будет слишком поздно. Уже слишком поздно. Питер прерывисто вздыхает. - Я люблю тебя, - говорит он. - Я люблю вас обоих так... чертовски сильно. Мне так... жаль, что я втянул вас в эту передрягу. Нед не отвечает, но Питер знает, что бы он сказал. Он знает, что сказали бы они оба. Это не его вина; это был их выбор, который они должны были сделать. Это не заставляет его чувствовать себя лучше. Итак, он держит за руку Неда и Мишель. Питер держится до тех пор, пока не перестает слышать слабое дыхание Неда. Он держится до тех пор, пока рука Неда не становится холодной. Питер держится до тех пор, пока не узнает наверняка, что он последний, потому что ему невыносима мысль о том, что его друзья умирают в одиночестве.