***
Солнце достигло своего зенита. Часы для посещения в лучшей клинике Ос Альты давно кончились. В реанимацию, в общем-то, посетителям ходить и не полагалось, но под её дверями всё равно собирались люди. Близкие больных, ожидающие хоть какого-то вердикта или приглашения. По поводу Зои Назяленской всё сказали ещё час назад: сегодня лучше не тревожить. Отказать Лилиане в праве хотя бы взглянуть на ребёнка никто бы не смог, просто незаконно это, а Николай мог бы заплатить, договориться, сделать что угодно, чтобы увидеть возлюбленную. Но в итоге к Зое никто не пошёл. Та всё равно спала, и что Лилиана, что Николай так и остались сидеть под дверью. Занятие совершенно бессмысленное и даже болезненное. Можно было давно разъехаться по делам и не травить себе душу мыслями о том, как же там Зоя. Но они, не сговариваясь, сели на лавочку и негромко переговаривались, глядя, впрочем, не друг на друга, а на ту самую дверь реанимации. — Она рассказывала, что вы собирались на пляж на выходных съездить, — причём давно рассказывала. Лилиана тогда лишь улыбнулась и сказала, что идея неплохая, но следовало бы сначала выпуститься из школы, а вот потом, когда время будет… — Ещё планируешь? — Конечно. На этом пляже продаются жемчужины в ракушках. Зоя себе такую хотела, — поэтому съездить и собирались. Ос Альта, конечно, столица, но пляжи и водоёмы здесь маленькие и неинтересные. Нечего смотреть. — Я вот думаю, может, самому съездить и привезти ей сюда? Или она расстроится? — Расстроится, что ты без неё поехал? Возможно, — лучше будет дождаться, пока Зою выпишут. Выпишут, в этом сомневаться нельзя. Врачи говорят, что нужно просто дать ей время и хороший уход. Но это не отменяет горького факта: прямо сейчас она в реанимации. И прямо сейчас перестать за неё тревожиться не получится никак. — Слушай, вот ты ей жемчуг дарить собираешься, после выпускного забирать поехал… Что ты хочешь от отношений с ней? Чего ждёшь взамен? Николай выглядел хорошим перспективным парнем, но что, если только выглядел? Что скрывалось за этой заботой о Зое? Может быть, ему что-то нужно от молоденькой девчонки, которой голову задурить проще простого? Даже с поправкой на характер. — Хочу быть с ней. По поводу брака, пожалуй, говорить ещё рано, но она нужна мне, — Ланцов ответил спокойно, словно бы такие разговоры с потенциальной будущей тёщей его не смущали. — А жемчуг… Святые, просто милая безделушка. Может, носить даже не будет, я ведь не знаю. — Будет. Я тебе гарантирую, — племянница относилась ко всем подаркам от своего ухажёра очень уж трепетно. Даже отказывалась выкидывать букет, который уже не просто завял, а высох и частично осыпался на стол. — Говоришь ты красиво, но что выйдет на деле? Ты уже многого добился. Тебе карьеру активно строить пора, о семье задумываться, а она совсем юна. — Я понимаю все ваши опасения, — Николай заговорил спокойно и очень серьёзно. — Я знаю историю Зои с её влюблённостью в преподавателя и знаю, что именно вас беспокоит. Но я не стану торопить её и ничего не потребую взамен. — Ей нужно отучиться, найти себя, хотя бы начать строить карьеру, — Лилиана покачала головой и в очередной раз кинула взгляд на закрытую дверь реанимации. — И ты готов поручиться за то, что она не окажется потом с детьми на руках и без образования? Не окажется как минимум потому, что это Зоя. Но что по этому поводу думает её ухажёр? — Да, я готов. Если у нас с Зоей появится ребёнок, это будет взвешенным взрослым решением. При необходимости я готов взять ответственность и за неё, и за детей, — Ланцов, кажется, нисколько не растерялся от таких вопросов. — Я глубоко уважаю Зою и приму любое её решение. — Ну хорошо, — и женщина сдалась. Просто не смогла дальше спорить. — Если вы правда счастливы друг с другом, то я не возражаю. — Я её люблю, — произнёс Николай так просто, словно это было всем известной аксиомой. Он не стал говорить, что попадание Зои в больницу с квалифицированными врачами и уймой новых технологий — вовсе не случайность. Что это благодаря его деньгам над девушкой так хлопочут. Ни к чему это сейчас. — Как очнётся, я ей об этом сразу скажу. И тут из-за угла вышла пожилая женщина со шваброй. — Начинается уборка, — проскрипела она своим хриплым голосом. — Пожалуйста, покиньте помещение. Лилиана с Николаем переглянулись и молча вышли. Спорить с уборщицами — дело опасное. Даже если это уборщица в дорогой больнице. — Вас подвезти? — предложил Ланцов уже на подземной парковке около своей машины. — Я никуда не тороплюсь. — Нет-нет, я на своей, — покачала головой женщина, будучи полностью уверенной в том, что доедет она самостоятельно. — А ты бы поторопился домой, а. Поел бы для начала, спать лёг. Круги под глазами вон какие. — Это вы себя не видели, — он слишком уж многозначительно усмехнулся, но уточнять детали не стал. Мало ли, огребётся. Только-только наладил отношения с будущей тёщей. — Ладно, ладно, поеду домой. Вы позвоните, пожалуйста, если будут какие-то новости. Уточнять, по поводу чего новости, даже смысла нет. — Конечно. Уверена, Зоя о тебе спросит, — оно и неудивительно. Влюблённая племянница уже полгода как болтала про своего молодого человека. — Отдохни, постарайся не нервничать. Если что, я позвоню. Николай самую малость криво улыбнулся, но спорить не стал, лишь молча сел в автомобиль. А Лилиана ещё минут пятнадцать бродила по парковке, пока не осознала один интересный факт: приехала она на такси. Побоялась попасть в аварию, потому что руки слишком сильно дрожали после звонка из больницы. Специально не брала машину и просто забыла об этом. Какая мелкая глупость. Стоило бы просто вызвать такси, но вместо этого женщина вдруг рассмеялась. Рассмеялась и сразу же всхлипнула. Она приехала в больницу ночью, просидела под дверью реанимации достаточно продолжительное время и ни на секунду не потеряла самообладание. А сейчас… А что сейчас? О Зое позаботятся, на неё саму никто косо не посмотрит, потому что смотреть некому. Держаться больше незачем. Лилиана прошла ещё пару метров и уселась прямо на асфальт, оперевшись спиной о стену парковки, затем немного задумчиво поковырялась в сумке, вытащила телефон и набрала выученный наизусть номер. — Юрис, привет. Как у тебя дела? — весёлым, даже несколько будничным тоном поинтересовалась женщина. — Я вот на парковке сижу. Приезжай, а? Сразу после этих слов Лилиана разрыдалась, утыкаясь лбом в колени и роняя телефон. Что ей дальше говорил Юрис, она уже не понимала.***
Юрис в очередной раз заглянул в гостиную и тихонько выдохнул. Лилиана уже полтора часа мирно спала, порой бормотала что-то и ворочалась, но не просыпалась. И не плакала, что самое главное. Поначалу он даже не понял, что случилось. Просто кое-как всё же заставил сказать, куда за ней приехать, а потом расспросил её в машине. Правда, отвечала Лилиана сквозь слёзы совершенно невнятно, поэтому разбираться со всем пришлось самостоятельно. Первым делом Юрис отвёз любимую женщину к ней домой, напоил лёгким успокоительным и уложил на диван, параллельно выслушивая её и пытаясь отвечать. Может, это и не имело никакого смысла. Просто сдали нервы. Вряд ли она вспомнит, что говорила в этот момент. За эти полтора часа мужчина успел приготовить обед, позвонить начальнику Лилианы и взять ей отгулов дня так на три, а ещё изучить новости. Даже как-то не верилось. Вот эти вот подростки, месяц назад пинавшие у него на уроках волейбольный мяч, оказались в горящем коттедже? Малышка Зоя попала в реанимацию, а могла вовсе сгореть заживо? От таких мыслей начинало болеть сердце. Не должно было так быть. Не должно. Юрис вернулся на кухню и убрал тарелку с картофельным пюре с горячей конфорки. Ещё, может быть, приготовить какой-нибудь салат? Лето, сезон витаминов… — А что ты тут делаешь? — полюбопытствовал женский голос у него за спиной. — О, еда. Я голодная. — Судя по твоему рассказу, ела ты не позднее вчерашнего вечера, — ещё бы не проголодалась. Время приближалось к четырём часам дня. — Чувствуешь себя как? — Нормально всё. Никто не звонил? — Лилиана чуть нервно прикусила губу и напряжённо глянула. Её карие глаза словно передёрнуло стеклянной плёнкой, а ресницы от слёз просохнуть не успели.— Как думаешь, может, мне им самой набрать? Нужно же узнать состояние Зои… — Если не звонят, значит, её состояние не изменилось. А вот твоё меня очень волнует, — он ещё ни разу не видел эту женщину плачущей. Не просто плачущей, а бьющейся в истерике. В мире происходило много ужасных вещей, но именно Лилиану до невозможности хотелось от них уберечь. Хотелось, а не получалось. — О Зое позаботятся врачи. А ты иди-ка сюда. Недолго думая, Юрис привлёк её к себе и лишь выдохнул, когда она с тихим всхлипом уткнулась ему в плечо. Ладно, пусть так. Если ей хочется плакать, пусть делает это рядом с ним, а не на подземной парковке, где холодно и некому утешить. — И что дальше? — прошептала Лилиана с какой-то обречённостью в голосе. Оно, в общем-то, неудивительно: увидеть свою дочь едва ли не умирающей — потрясение слишком тяжёлое. Нужно время, чтобы отойти. — Что мы будем делать дальше? — Дальше… Прямо сейчас мы с тобой поужинаем, ты выпьешь ещё успокоительного и приляжешь отдохнуть. А я за тобой пригляжу, — её сейчас одну оставлять нельзя категорически. Да и не получилось бы. — Завтра мы сходим к Зое, проведаем её… — Постой. Вместе сходим? Она ведь не знает про нас. — В таком случае, мы ей расскажем. Сколько нам ещё скрывать? — невозмутимо произнёс мужчина, поглаживая любимые каштановые локоны. — Нам было бы удобнее съехаться, к тому же. Если ты готова. — Из своей квартиры я ни ногой. Только если ты ко мне, — деловито пробурчала Лилиана, впрочем, не отстраняясь и взгляд не поднимая. — Я-то готова. А ты уверен? Тебе это точно нужно? Ты двадцать лет один жил. — Конечно, нужно. Мне нужна ты,— чего это один, к тому же? У него кошка была. Сейчас, правда, эта кошка живёт у родственников в частном доме, но это мелочи. — Уверен. Знаешь, одиночества мне хватило. Теперь хочу жить с любимой женщиной. — Зое объяснять всё будешь сам, — предупредила она, по-доброму посмеиваясь. Кажется, впервые за этот день. — Говоришь, с любимой? — Объясню, значит. И да, ты совершенно верно услышала. Юрис ещё ни в чём и никогда не был так уверен, как в том, что Лилиану он любит. И в том, что это навсегда.***
Александр зашёл в палату с двумя пакетами продуктов. Фрукты, мандарины, соки, несколько крупных шоколадок, уже готовые бутерброды из доставки — они стоили дороже, а, значит, должны были быть вкуснее — и вещи первой необходимости. Сам мужчина понятия не имел, что может понадобиться юной девушке, поэтому объяснил ситуацию личной секретарше и перевёл, как ему показалось, небольшую сумму. А ещё купил скетчбук, пять простых карандашей разной мягкости, канцелярский нож, ластик и набор в сорок восемь акварельных карандаша. Чем ещё в больнице может заниматься художница, если не рисованием? Вообще-то, этим должен заниматься кто угодно, но не бывший классный руководитель. Только вот больше некому. О пожаре в коттедже Александр узнал около восьми утра. Около получаса ушло на то, чтобы разузнать, где Алина и что с ней. Дозвониться до неё по понятным причинам не получалось, до её бабушки — тоже. Пришлось задействовать связи. Выяснилось, что девушку положили в больницу, в которую везли по умолчанию всех, кому вызывали скорую помощь. А также пьяниц, найденных без сознания, и прочих подобных личностей. Персонал соответствующий, про питание и заикаться не стоит. Из плюсов — стоило назвать стоимость информации, и любезные сотрудники сразу же выдали, в какой именно палате лежит Старкова, в каком состоянии, когда пришла в сознание и когда часы посещения. По возрасту Алина относилась к детскому отделению. Это имело определённые недостатки — как минимум то, что пришлось пятнадцать минут доказывать вредной уборщице, что он пришёл навестить свою племянницу и что не надо бить его шваброй. Сегодняшний день и так был тяжёлым, а сейчас станет ещё тяжелее. Дело было в том, что после полудня ему перезвонили с номера бабушки Алины. Перезвонила сотрудница детского дома, сообщив, что старая Ана Куя скончалась от сердечного приступа. Упала, как только услышала новость о пожаре, да так и не поднялась. Даже не дослушала, что с её внучкой всё хорошо. Не узнала, что никто не умер. Теперь будут проблемы. Старковой всё ещё нет восемнадцати, придётся мучиться с опекой, с оформлением всяких документов. Пожалуй, следует нанять для этих целей специального секретаря. Для чего это всё Морозову? А он и сам толком не знал. Просто с самого начала, с их первой встречи понял, что Алина… перспективная, что ли. Что ей нужно лишь немного помочь, и она засияет ярким бриллиантом, оправдает каждое вложение. Даст больше, чем изначально давали ей. В интуицию Александр не верил, но логикой объяснить ситуацию не удавалось. Алина лежала на старой больничной кровати и задумчиво смотрела в одну точку, и выглядела при этом до невозможности потерянной. Как будто чувствовала, что кого-то важного в её жизни уже нет. — Ой, привет, — а затем она заметила его. Заметила и тут же встрепенулась, заулыбалась, чуть ли не подскочила, позабыв о капельнице. — А я вот… лежу. — Вижу, что лежишь, — Александр сам невольно улыбнулся при виде её неподдельной радости. — Я принёс тебе немного вещей. На два-три дня хватит. — Ой, а я вижу еду. Тут кормят невкусно. В детском доме, где моя бабушка работает, и то лучше, — девушка сообщила очень ценную информацию и тут же ойкнула снова. — Ой, бабушка… Надо же ей рассказать, где я. Александр… Александр, а почему ты так смотришь?... Морозов медленно опустился на краешек кровати и поджал губы. Его никогда особенно не трогала чужая боль, но сейчас на него смотрела ученица, к которой он проникся слишком сильно. Сейчас ему было непонятно, как сказать чистой, светлой красавице о том, что единственной родственницы у неё больше нет. — Ей уже рассказали, Алина. Она знает, что был пожар. Но не знает, что ты жива, — зато подробный отчёт о состоянии больной прислали ему. Всё честно. — Потому что она сама умерла. — Что? Да ну, не могла она. Ты шутишь, — недоверчиво протянула она, поджимая губы в точности, как он сам. — Ты шутишь. Это не может быть правдой. Она же не старая, у неё со здоровьем всё хорошо было. Не могла она. Такие люди не умирают. С каждым следующим сказанным словом девичий голос дрожал всё сильнее. В карих глазах начинали скапливаться слёзы, а во взгляде отчётливо читался вопрос: это точно правда? — Алина, умирают все, — тихо возразил ей мужчина. Он уже знал, что девушка рано или поздно задастся вопросом, как же теперь жить. Как справиться с потерей морально, Морозов сам не знал, зато мог обеспечить свою бывшую ученицу финансово. На его бюджете это едва ли скажется. — И не нервничай, пожалуйста. Тебе сейчас нельзя. Александр поймал себя на том, что непростительно мало чувствовал. Да, некоторое сожаление, да, желание помочь, может быть, сострадание. Но жалел ли он ушедшую Ану Кую? Считал ли эту смерть чем-то ужасным? Едва ли. Для него это всё вещи обыденные. Люди умирают часто, а больно лишь тогда, когда это люди близкие. Да и те не всегда стоят скорби. Алина вот-вот расплачется, хотя бабушка очевидно её недолюбила. Слишком добрую девочку воспитала эта слишком чёрствая женщина. Только вот один нюанс. Не чувствовать совсем было удобно. А после знакомства с Алиной Александру захотелось научиться чувствовать больше. Кажется, серьёзные проблемы не только у новоиспеченной сироты.