Зеркала-озера

Димка ждет за воротами школы и довольно машет, улыбаясь так широко, что Алёна забывает о скучном последнем занятии, куче домашней работы и просто заражается от нее хорошим настроением. — Ты опять прогуливала! — отмечает она, заключая подругу в объятия. — Да подумаешь, все равно ничего важного не пропустила, — фыркает Димка в ответ. — Не могу сказать, что ты не права. Иногда мне кажется, что они специально в расписание поставили самые занудные лекции под конец дня, чтобы не было сил разбираться с заданием. — Я бы вообще сегодня из дома не выходила, у бабули целый противень клюквенных калиток, — мечтательно замечает Димка, подцепляет Алёну под руку и тянет прямиком в густой лес. — Но обещание, данное подруге, важнее каких-то калиток. — Ого, ничего себе! Меня предпочли калиткам. — Именно так, Алёна. Именно так! Не то чтобы Алёне хотелось снова часами бродить по лесу, но в сумке сегодня меньше всего книг и тетрадей, а Димка буквально бредит идеей свести ее с Летой как можно быстрее. Как будто хоть какие-то подвижки в истории пропавшей Агаты смогут повлиять на то, что и отношениями назвать нельзя. Интересно, задумывается Алёна, как вообще это назвать. Впрочем, наверное, не стоит придавать так много значения одному поцелую. Да, Лета выразилась предельно ясно, сказав, что ей понравилось, но это не значит, что они снова поцелуются. Или значит? Она точно влюбилась. Окончательно и бесповоротно. Главное, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Главное — не строить себе воздушные замки, когда в реальности ничего толком и не происходит. Димка утягивает ее в сторону от тропинки, и, едва не споткнувшись о раскидистые корни дерева, Алёна уточняет: — Разве мы идем не к озёрам? — Не-а, — парирует Димка, чуть мотнув головой. Кончики ее розовых волос, торчащие из-под вязаной шапки, попадают ей в рот от этого движения, и она отплевывается от них. — Я хотела пройтись до болота, — она вытаскивает назойливый волос изо рта и продолжает: — И не говори, что это может быть опасно, потому что ни ты, ни я не специализируемся на болотах, я все равно не отпущу твою руку, так что у тебя нет других вариантов, кроме как согласиться. — Ты понимаешь, что это безрассудно? Алёна старается придать голосу серьезный тон, но заранее знает, что спорить с подругой все равно бесполезно. Она ведь согласилась сходить, они уже идут. Тем более, если очень сильно постараться, то ее знаний о лесных духах плюс знаний Димки о воде должно хватить. Болото же состоит из воды и ила, правильно? — Понимаю ли я? Да. Заставит ли меня это отказаться от моей безрассудной идеи? И отвечают они уже хором. — Нет. — Нет, конечно. Они смеются, и Алёна вдруг вспоминает, что прихватила с собой еду. — Подожди, — произносит она, останавливаясь, и лезет в сумку. — К тому же, еще не темно, а значит, мы в большей безопасности, чем если бы пришли сюда ночью. Кстати, как думаешь, наши тут когда-нибудь по ночам гуляли? — Не знаю, — честно отзывается Алёна, доставая сырые яйца в картонной упаковке, — но у них точно недостает чувства самосохранения, если они решают остаться в местных лесах на ночь. Она достает одно яйцо и кладет на ближайший невысокий покореженный пень, второе кладет под пень, а потом поворачивается к подруге. — Идем? — Что ты делаешь? — недоуменно звучит в ответ. — Благодарю лешего за то, что он мне рассказал. Благодарность — вообще-то очень важная часть общения с духами, и не стоит ей пренебрегать, особенно, если рассчитываешь на дальнейшую помощь. — Брр, звучишь прям как учебник, — морщится Димка, но продолжает вести за собой. — В учебниках есть умные мысли, несмотря на то что это и теория! — Как скажешь, ходячая лесная энциклопедия, — со смехом подкалывает она. И пока они идут до болота, которое находится ближе к школе, чем озера-близнецы, но в противоположной стороне, Алёна то тут, то там оставляет яйца и небольшие квадратики сыра, заранее нарезанные дома. — Я слышала, что в этих лесах водится несколько леших. — Может быть, — соглашается Алёна, когда деревья вокруг становятся тоньше, а впереди виднеется то самое болото, к которому они направляются. — Если это так, то скоро они выяснят, кому достанется лес, и многое может поменяться. — С чего ты взяла, что твоя благодарность попадет по адресу? — Именно поэтому я прихватила с собой побольше всего. Никогда не помешает расположить к себе и других, правильно? Димка беззлобно усмехается, но ничего не говорит. Именно это Алёне в ней и нравится — полное принятие и поддержка. Она никогда не станет осуждать своих близких, не назовет глупостью ее усердие и дотошную точность в соблюдении всех этих маленьких ритуалов, даже если считает их устаревшими и бессмысленными. — А для нас у тебя что-нибудь есть? — интересуется Димка, заглядывая в сумку, пока Алёна убирает пустую картонку из-под яиц. — Что, уже хочешь есть? Или все же нервничаешь, потому что не стоило соваться на болота? Подколка выходит беззлобной, но Димка все равно закатывает глаза. — Ничего я не нервничаю. Мы почти закончили школу и… — Нам почти полтора года до окончания, — подчеркивает Алёна, с опаской оглядываясь. Ветер не становится сильнее и не затихает, птицы тоже не перестают перепархивать с ветки на ветку. И все же ей неспокойно: подходить к болоту в таком глухом лесу точно небезопасно. Надо было позвать кого-то из старших знакомых. Пускай бы и Лету, например. Да, было бы неловко, но она, быть может, разбирается во всем этом чуть лучше, чем они. Почва под ногами становится другой — более вязкой, подвижной. Одно это вызывает неприятные опасения. — Ты же хочешь, чтобы Лета стала твоей девушкой? Алёна скашивает непонимающий взгляд на подругу, руки засовывает поглубже в карманы куртки. — Это здесь вообще причем? — А при том! — тут же подхватывает Димка, перепрыгивая через кочки, и опережает ее на два-три шага. — Найдем какую-нибудь зацепку в этом деле, ты скажешь ей, что сама додумалась, — и оборачивается, чтобы подмигнуть, — я даже не обижусь, что все лавры тебе! А там не успеешь оглянуться, как первокурсницу найдут, Лету наградят за заслуги перед Высшим, и вы сольетесь в страстном поцелуе!.. — Больно киношно у тебя получается, — фыркает Алёна, не поспевая за подругой. — И хватит обсуждать мою личную жизнь! Лучше свою заведи. — Значит, все же признаешь, что она — твоя личная жизнь! — со смешком в ответ. — Ты невыносима, Дим. Запах ила не бьет в нос, да и вообще рядом с болотом пахнет почти так же, как и в другой части лесов. Здесь только нечто травянистое примешивается, но нельзя сказать, что неприятное. Димка останавливается, и Алёна догоняет ее в несколько шагов. До края болота метра два, вряд ли больше, и Алёна непроизвольно задерживает дыхание. Если здесь что-то произойдет, никто им не поможет. Возможно, как-то так Агата и пропала. Обнадеживает лишь то, что их двое. Одна вытащит другую или хотя бы расскажет о случившемся. От подобных мыслей становится как-то не по себе, и она ежится, взглядом ища поддержки на лице подруги. — И что дальше? — Честно? Без понятия. Продуманный план никогда не был чем-то присущим Димке; она всегда предпочитает действовать по ситуации и ориентироваться уже на месте. Так было с экзаменами, так происходит и теперь. Стоило, пожалуй, догадаться, что она притащила их сюда — к одному из самых опасных мест в лесах — и не припасла никакого плана. Алёне бы стоит злиться, но почему-то ничего подобного она не испытывает. Небольшое разочарование — да, но скорее в себе, чем в подруге. Они ведь не первый год знакомы, надо было сразу понять, что идея дерьмовая. — Как там выманить болотника? — спрашивает Димка, все еще держась на расстоянии от края, и принимается осторожно ступать вдоль берега. — Чтобы он затащил нас туда? — уточняет Алёна, указывая на коричнево-зеленую тину. — Нет, чтобы расспросить его про всякие странности в лесу. Безопаснее было бы пойти за подругой, но Алёна остается стоять на том же месте, как вкопанная. Чем дольше они здесь находятся, тем больше ей не нравится эта затея. Она задирает голову, проверяет положение тусклого солнца на небе; оставаться на болоте во время темноты не стоит. Им бы убраться отсюда и побыстрее. Пока есть время, конечно, но успокаивает это слабо. — Думаешь, он с удовольствием ответит на наши вопросы? — А почему бы и нет. Мы же ведьмы. Между ними уже больше двадцати метров, но пугает не это, а туман, медленно опускающийся на ил и густую тину. Алёна готова поспорить на что угодно, что никакого тумана и в помине не было, когда они только пришли. — Мне здесь не нравится, — признается она, засовывая руку обратно в карман. — Мы зашли далеко от школы, никто не знает, что мы здесь, еще и этот туман. — Не нагнетай, — парирует Димка, наконец останавливается, присаживается на корточки и принимается отламывать маленькие кусочки от какой-то ветки, поднятой с земли. — Озёра дальше, а я туда постоянно хожу, и ничего еще не случилось. Это просто страшилки для первокурсниц. — Ведьмы не ведьмы, а мы все равно смертные, — продолжает настаивать Алёна. — Духам и тварям мы не нравимся. — Парни в школе мне тоже не нравятся, но я еще никого не убила. Не дрейфь! Спорить с Димкой бесполезно. Алёна насупливается и решает не продолжать этот разговор. Развернуться бы сейчас и уйти, послушать свое нутро, но что-то не позволяет бросить здесь подругу, вот она и продолжает переминаться с ноги на ногу, посматривая то на болото, широко расстилающееся перед ней, то на Димку. Туман начинает сгущаться, приобретая дымчато-серый оттенок, птицы принимаются кричать, и Алёна уже открывает рот, чтобы что-то сказать, как болото начинает бурлить, и глинистая масса, со свисающей со всех сторон тиной поднимается откуда-то из глубин. — Да! — Димка победно вскидывает кулак. И Алёне бы тоже радоваться, но она во все глаза смотрит на болотника, убирающего с уродливого лица — это же лицо? — тину. Смердит от него знатно, и она едва удерживается, чтобы не прикрыть нос рукавом куртки, а черные бусины, заменяющие глаза, впиваются сначала в нее, а потом в Димку. — Бессовестные девки! — хрипит он, его голос неестественно булькает, а смрад из открывающегося глиняного рта, кажется, в несколько раз сильнее, чем от всей его уродливой туши. — Ведьминское отродье, совсем стыд потеряли! — И вам доброго дня, дедушка! Димка кричит громко — так, будто болотник оглох еще лет тридцать назад, но даже если он недоволен, по глиняной туше не понять: часть лица все еще закрывает тина, корявые ветки, являющиеся неким подобием рук, держатся за самый край предболотной почвы, и Алёна ловит себя на том, что почти не дышит. — Дим… — предостерегающе произносит она, но подруга ее не слушает. Подруга почти никогда ее не слушает, но сейчас это кажется фатальной ошибкой. И будто вторя ее мыслям, болотник хлюпает: — А не боишься, ведьма, оказаться в моих владениях? — Спасибо, дедушка, мы не за этим тут, — легко отзывается Димка, присаживаясь на корточки. Говорить тише не начинает, все так же кричит, и Алёна оборачивается, слишком поздно вспоминая, что на многие десятки метров они совершенно одни. Только они, болотник и густые леса, полные всевозможных духов и существ, недолюбливающих докучливых ведьм. Нарочно не придумаешь. — Нам бы узнать у тебя кое-что. — А подружка-то у тебя посмышленне, — булькает болотник, и корявая ветка уходит под слой тины, когда он указывает на Алёну. — Знаешь, да, девчонка, что в здешних лесах творилось и твориться будет? Черные бусины сверкают подобно драгоценным камням, он поворачивается к Алёне, и она несколько нервно лопочет: — Мы не хотели вас беспокоить, дедушка. Дело действительно важное. — А у вас, ведьмино отродье, иных дел и не бывает. Все-то вы рыщите, вверх дном переворачиваете и над природой глумитесь. Слаб был леший, коли позволил вашему сброду тут свободно промышлять. — Так скоро новый будет! — звонко отзывается Димка, широко улыбаясь. — Ты не злись, дедушка, мы ведь сразу уйдем, как ты нам поможешь. Корявые ветки цепляются за край почвы, и небольшая глиняная кочка становится все толще, поднимаясь из трясины. Алёна медленно шагает ближе к подруге, не решаясь подскочить как можно быстрее. Вот бы она не отставала, вот бы сразу пошла с ней шаг в шаг. Тогда точно могла бы сейчас за руку дернуть и оттащить в сторону. Но между болотником и Димкой совсем уже мало пространства, а та, дура упрямая, даже не думает убегать. Лишь на ноги поднимается и чуть в сторону отходит, позволяя хозяину трясины вылезти на берег. Грязный мох на его спине напоминает плащ, и Алёна замечает ползающих по нему жучков, когда подходит ближе и останавливается за спиной Димки. — В школе пропала девочка, — произносит та, не обращая никакого внимания на стекающую жижу, льющуюся с болотника на землю. — Не видел ли ты чего-нибудь необычного? — Необычного… — тянет он, и Алёна судорожно вспоминает, чем еще славится его порода, кроме стремления утянуть людей с собой на дно. — Эти леса всегда сводили с ума слабых духом, а вы, девки, совсем страх потеряли, ежели думаете, что каждая местная тварь станет вам радоваться и отвечать на ваши вопросы. Алёна осторожно тянет подругу за рукав и шепотом еле слышно умоляет: — Пойдем отсюда. Ей здесь не нравится, ей с самого начала тут не нравилось, но черные бусины переливаются изумрудным, чернильным, а кривой рот гнется так неестественно, что она готова поверить в то, что и Агата, наверное, пришла сюда и точно так же докучала болотнику своими расспросами. — Вы думаете, и она спятила? — спрашивает Димка, не обращая никакого внимания на то, что Алёна уже не просто аккуратно подтягивает ее к себе, а буквально дергает за куртку. — Не припомню, чтобы раньше кто-то не возвращался из леса. — А ты поспрашивай кого поумнее, — скалится водяной. Со стороны болота вдруг что-то крякает, а потом сквозь туман появляются небольшие огоньки. Димка и Алёна наблюдают за их сгущением, корявые палки, служащие болотнику руками, несколько криво вздрагивают. — Дуры вы, девки. Как пить дать — дуры, — прихлюпывает он, протягивая одну из ветвей к Димке. Он успевает схватить ее за штанину, но Алёна реагирует быстрее: хватает подругу за руку и резко на себя дергает. — Бежим отсюда! Она делает шаг назад спотыкается, и они обе летят на землю. Светящихся огоньков становится все больше, густой туман уже полностью покрывает все болото, а из трясины что-то выползает. — Злобный ты, дед! А мы ведь по-хорошему с тобой! — кричит Димка, поднимаясь на ноги. Алёна хватает ее за руку, и они со всех сил бросаются обратно в лесную глушь. Болота, кажется, оживают, потому что они слышат рокот, кряхтение и даже кваканье лягушек, звучащее за их спинами. — Дуры девки! — эхом разносится словно бы со всех сторон. Алёна спотыкается на кочках, но у Димки ноги проворнее. Она сжимает Алёнину ладонь крепко, несколько раз даже помогает ей удержаться в вертикальном положении. — Вот это приключение, да? — задорно усмехается Димка. Алёна хочет ответить что-то колкое, но бок от быстрого бега начинает болеть, да и подруга тянет ее прямиком в густой туман. — Мы не оттуда пришли, — говорит она, задевает носком ботинка торчащий корень и летит носом в землю, как вдруг Димка резко останавливается и дергает ее на себя. — Оттуда. Это все туман… Я точно помню… — запыхавшись, отзывается та. Сгибается пополам, выпуская Алёнину руку, и пытается отдышаться. — Нам нельзя… Останавливаться. Впервые за весь день Алёна согласна с ней. Они снова берутся за руки и, кажется, проходит несколько часов прежде, чем им все же удается выйти из тумана, найти знакомую тропинку и направиться в сторону школы. Это все иллюзия, не могли они несколько часов бежать. В лесах и правда нечто странное происходит. Алёна опирается на ствол дерева, оборачивает на туман, оставшийся позади, и задушено выдыхает: — Ох и не завидую я Агате, если она тоже решила пообщаться с болотником. На это мрачное замечание Димка ничего не говорит. То ли и сама понимает, что идея была дурацкая, то ли думает о чем-то своем. К сожалению, на ее лице ответа на эту загадку не находится. — Блефует он, — хмурно замечает Димка. — Точно тебе говорю — блефует. — Но он прав — далеко не всем духам нравится присутствие ведьм в этих лесах. К тому же, если отклоняться от всем известных дорожек, то это и правда нарушение всех правил. Нас же предупреждали в самый первый день обучения, что за территорией школы никто не может обеспечить нам безопасность. Особенно, если мы сами будем нарываться на неприятности. На самом деле им говорили не совсем так, но испуг все еще сидит где-то за грудиной, и Алёна невольно преувеличивает. Сама понимает, что приукрашивает, но остановиться не может. — И к озёрам-близнецам без преподавателей лучше не ходить. Ты меня вообще слушаешь, Дим? До школьных ворот остается совсем рукой подать, как вдруг она резко хватает Алёну за лямку школьной сумки и затаскивает за толстый ствол дерева. — Ты чего?.. — Тихо, — тшикает Димка и за плечи поворачивает подругу так, чтобы и она присмотрелась к тому, что привлекло ее внимание. — Вон там. Алёна замирает и непроизвольно тянет ладонь к лицу, прикрывая рот. Все размышления об опасности лесов, о болоте, о разгневанном болотнике тут же исчезают, уступая свое место насквозь промокшей девушке, направляющейся к воротам. Она цепляется мокрыми пальцами за металлический прут, пытаясь удержаться, чтобы не упасть, вода стекает с ее руки, с волос и одежды, и Алёна замечает что-то темное, что она сжимает в другой ладони. — Это?.. — еле слышно спрашивает она, но тут же замолкает, боясь привлечь внимание той, за которой они подглядывают. Темные мокрые волосы закрывают лицо, но она оборачивается, устремляя взгляд не на них, а куда-то левее, и Димка тащит Алёну за куртку, чтобы та тоже спряталась за деревом. Хорошо, что уже темно, да и девушка сосредоточена на чем-то другом. Выглянув из-за ствола, Алёна мысленно клянет и себя, и Димку, и всю их дурацкую затею. Нечто черное в руке девушки оказывается ботинком, а этот профиль, подсвечиваемый закатным солнцем, она точно ни с каким другим не перепутает. — Пиздец, — шепчет ей почти на самое ухо подруга. — Это просто пиздец. Лета выпрямляется, отталкивается от ворот, чтобы зайти на территорию, и сжимает ботинок так крепко, что не остается никаких сомнений, — эта вещь стоила ей слишком многого сегодня. Алёне кажется, что она находится в страшном сне. В каком-то ужасном кошмаре. Все дело в тумане, наверное. Он помутнил ее рассудок. Но как объяснить тогда то, что подруга видит ровно то же самое? — Вот тебе и зацепка, — говорит Димка. И оба их взгляда точно устремлены к Лете, хромающей по пустынной территории школы.