Блудный сын Фейвилда

      Гомон в голове не дает уснуть и сосредоточиться, в этом кошмаре мешаются прошлые сновидения и новые лица, которых он видеть в своем сне не хотел. Руки не могут уцепиться за стол, слышен благостный напев злой молитвы, Ева смотрит на него осуждающе, ее глаза горят огнем.       — Как же я тебя ненавижу, жалкий предатель, — говорит она, по щеке проходит горячая слеза. Квирон ощущает, что его рот зашит, а пол в липкой черной ваксе, из нее вытягиваются руки, цепляют его за ноги и не дают уходить. Испуганный эльф кричит в сшитую плоть и смотрит умоляюще на Еву: что я сделал?       Он оглядывается и видит Фаервин. Эльфийка стоит и флегматично смотрит на этот ужас. И когда ее взгляд поднимается к молящему взгляду младшего барда, она говорит:       — Я не буду тебе помогать. Ты стал тем, про кого и говорил Йоркис, — ее голос холоден, а глаза полны презрения. Рядом с ухом Квирона свистит коса и врезается в стену в миллиметре от уха.       Что я сделал не так?!       Квирон оглядывается на разъяренную жрицу, за ней стоит Дариус, на лице которого нет улыбки.       Здесь у тебя нет друзей, но я всегда буду с тобой.       Серая кожа орка резко покрывается бурой шерстью, кости меняются, и мощный огромный медведь шлепает по теневым рукам, рыча. По размерам он сопоставим с животными Фейвилда, отчего Квирона неимоверно трясёт.       — Ты гнойная вошь в нашей команде, ты не заслуживаешь хлеба с нашего стола, ты жалкий инфантильный эльф, разве ты вообще понимаешь, какой вред ты нанес?! Ты даже этого понять не можешь! — по Еве текли её черные полосы, она всё больше и больше теряла свой облик, менялась на что-то рыжее, похожее на Эмильену, — ты хоть понимаешь, сколько я изорвала своих чувств, полагаясь на тебя?! Никчемный бард, только и умеешь убегать, хоть бы раз столкнулся с врагом лицом к лицу, как настоящий воин! Разве я этому тебя учила?! — силуэт вновь меняется, в нем появляются желтые оттенки, эти ненавистные летние черты, это Йоркис, — я говорил тебе, что ты настоящая шлюха и кидалово?! Надо же, ты снова это сделал, как мило. Как и всегда. Ты никогда не меняешься! Ты снова пресмыкаешься перед моими ногами…       Чем больше было слов, тем больше Квирон умолял этот сон прекратиться. Это сродни пытки. Хватит бить в старые раны, подсознание! Не стоит, не надо, хватит, пусть ему в уши вольют горячий воск, раз уж зашили рот. Квирон пытается отползти, но черные теневые руки его тащат и тащат вниз, под доски, в черное липкое болото.       Успокойся, скоро всё закончится.       Сон плавно тёк, Йоркис с коварной улыбкой погладил медведя, а затем вновь начались метаморфозы. Квирон устал кричать, кажется, он уже охрип, начал ощущать, как слепнет от слез, однако, образ Страда был ярким и навязчивым. Лорд Ужаса сощурился и, будто из любопытства, нажал сапогом на грудную клетку лежащего на земле барда, которая с оглушительным хрустом проломилась.       — Такой хрупкий, даже смешно.       Квирон флегматично смотрит на свои проткнутые осколками рёбер легкие и думает о том, что хотя бы его душа будет спасена. Но теневые руки утаскивают его под пол в черное-черное море. Липкая, склизкая и противная жидкость наполняет кости, забивается в нос, дышать невозможно. Перед глазами искрит причудливыми узорами, и Квирон видит свое тёмное отражение.       — Я же говорил, что всё закончится, — ехидно говорит сотканный из теней силуэт, — я вижу страх в твоих глазах, но мы давно знакомы. Я — твоя Тень. Позволь я помогу тебе.       Тень коварно улыбается и когтем рвёт губы, приближается и жадно целует своего хозяина. Квирон ошалело облизывает целые губы и пытается дышать, дышать этим жидким черным дымом вокруг.       — Они убьют меня, да? Убьют меня за сборник яблок, верно?       — Ага, и за вторжение в личное пространство, и за печеные яблоки в карамели, и за плесень, и за все обиды, и за то, что ты дышишь. Зато ты с моей помощью сумел украсть сборник! — радостно сообщает Тень, — ты так долго это в себе подавлял, что я решил сам порешать всё за тебя. Сам посуди, будто ты от них получишь любовь и признание, которых так ищешь. А я тебя всегда люблю, мой хозяин.       — Слушай, у меня есть еще время?       — Пара часов, мой хозяин. Ой, вот только не говори, что ты идешь всё исправлять! Они ненавидят тебя, никто тебя не будет любить. Давай я просто уберу все эти глупые чувства! — кричала Тень, жадно цепляясь множеством рук за тело хозяина.       Квирон вскакивает с постели и судорожно дышит. Пробуждение было подобно выныриванию из болотной воды. Дрожащие руки проверяют грудь, пока все органы на месте, и это очень радует. Но недолго, определенно недолго. Он испуганными глазами смотрит на потёмки комнаты, стоит против лунного света и понимает, что его Тень не шевелится.       Спокойно. Это всего лишь очередной кошмар, но какой же он говорящий. И даже Тень… Надо срочно что-то предпринять. Как выводить плесень?! Удастся ли ему обмануть еще раз за эту ночь своих товарищей, чтоб спасти свою параноидальную шкуру? Квирон ходит кругами по комнате, а затем смотрит, как нежится спящая Фаервин. Он ёрзает от холодности, которая была в его сне, теряет лишние минуты, пытаясь отбросить плохие эмоции.       Его убьют.       Голос за ухом шепчет голосом Тени, что пора снова бежать, оставив за собой лишь гробовую тишину.       — Нет, я не могу, в этот раз я не могу... — шепчет панически он, облизывая губы.       Бард присаживается рядом с эльфийкой. Так, просто спросить, просто спросить, это же не так страшно. Сейчас бы конечно вспомнить тетушку Эми, которая всё бы порешала, но во сне она тоже казалась ужасно враждебной.       — Фаервин… прости, что бужу тебя сейчас, но ты случайно не знаешь, как с пергамента убирается плесень? Кажется, я вляпался в историю. Пожалуйста, не злись, не кричи, я знаю, что я и без этого катастрофа, и что я порченный, и много чего другого... — Квирон протёр глаза так, будто он только что проснулся, чтобы не так заметно было, что он плакать и паниковать тут собрался.