Wind of Changes

Сегодня он чувствовал себя, словно в ещё одном далеком плаванье, цель которого была неизвестна; где-то в глубокой и тёмной бездне вечности, за границей мира, в котором он когда-то жил, смутно маячил мираж и наваждение, неясная и загадочная тень — одновременно и нематериальная, и вполне ощущаемая. Эта тень родом из прошлого будто была рождена его сознанием. Холод от её прикосновений пронизывал насквозь, заставлял его сердце биться быстрее и нарушал направление его мыслей, чтобы в итоге оставить лишь звонкую пустоту внутри. Вместе с этим был даже не страх, а скорее какое-то любопытство — ощущение нового и неизведанного, чего-то, вызываемого самыми низкими его страстями. Поэтому призрак прошлого был по-настоящему опасен. — Ущипни меня, если я действительно не вижу сон, в котором я обнимаюсь с трупом своего бывшего друга и считаю это настоящей реальностью, — сонным голосом произнёс Пирс, прежде чем в следующий же момент вздрогнуть. — Я же просил ущипнуть, а не шлёпать меня по заднице, — недовольно пробормотал он, остановившись взглядом на мрачном лице Рида. Он мог разобрать мельчайшие детали на его лице. Проступающие вены на лбу, горбинку на носу, совсем немного обозначившиеся морщины — и он мог часами изучать их, поражаясь при этом причудливой и прекрасной работе природы. Он никогда не видел таких людей: с благородными от природы лицами, точно вылепленными пальцами скульптора, однако, по сравнению с ними, Джонатан был неестественно бледным, словно все краски в один момент просто померкли. — Извини, но если я попытался сделать именно то, о чём ты просил, наверняка после такого у тебя остался бы синяк… я все ещё не умею полноценно рассчитывать свою силу, — виновато сказал Джонатан. Он быстро достал рукой до макушки детектива, отчего тот снова подпрыгнул. Вампира вновь охватило мрачное уныние. — И твоя нервозность нисколько не помогает этому. Может тебе следует снова начать пить виски? — Нет, я только начал вспоминать, что такое нормальный сон, — и вдруг мужчина резко сменил тему разговора. — Пожалуйста, я не хочу говорить ни о чём, что касается… этих кошмаров. Я хочу просто жить, Джонатан. Понимаешь? Как простой человек. Это звучит как что-то совсем невозможное? — вопрос вырвался сам собой. Хотя, может быть, он звучал неуместно, однако доктор прекрасно понимал эти чувства. — Но я был готов заплатить какую угодно цену для этого. И теперь… — голос детектива задрожал, словно у терзаемого изнутри страшной болью человека, — у меня есть то, чего я так долго хотел. То, что он так сильно хотел, лежало буквально напротив него на одной и той же кровати. Тёмный силуэт; почти в паре дюймов от его собственного лица, в холодный день, с запахом спирта, пороха и… крови. Мглистое и чёрное небо за окном вместе с расплывающимися вспышками белого вокруг. Картина войны, которая всегда хорошо продавалась на чёрном рынке в любой стороне света. Они оба знали о ней. — Йоханнес ван дер Берг прислал мне письмо, в котором он рассказал о странном феномене, называемом Иннсмутским синдромом, — по названию одноименного города, где впервые он был обнаружен. Люди, которые заражаются этой болезнью, начинают подвергаться странным трансформациям тела, которые со временем вызывают несовместимые с жизнью изменения внутренних органов. В письме было также сказано, что помимо известных случаев в прошлом в Иннсмуте и в настоящем времени в Окмонте, до него доходили слухи о схожих случаях из Даркуотера, — заключил доктор, старательно подбирая нужные слова. — Ты знаешь что-нибудь об этом? — Если ты настолько хочешь узнать об этом, ты можешь прочесть мой дневник. Это единственное, в достоверности чего я не сомневаюсь в последнее время, — холодно ответил Эдвард, у которого даже не было сил разозлиться. — И если тебе интересен кто-то знающий этого Йоханнеса, то Чарльз определённо лучше подходит под это описание. Разумеется, он не был здесь из-за него. Просто так случилось, что неизвестный рок судьбы свёл эти линии воедино; дал ещё один мучительный повод поиздеваться над его рассудком. Прошедшие года нисколько не изменили его натуры: в нём всё также бурлила обида, и даже чувство вины оставалось прежним. — Твои слова настолько холодны, словно ключевая вода, которой утоляет свою жажду рыцарь после долгого и утомительного странствия. Насколько она является желанной и вкусной в жаркую погоду, настолько же она претит тебе в холод, — с горькой усмешкой произнёс Рид, не выдержав этой тяжелой тишины. — И ты стал разговаривать, словно герой мрачных средневековых баллад, бросающийся из окна на камни мостовой: «Дорогая, я прихожу к тебе, а в саду перед твоим окном зацвели мои любимые цветы…» или «Ах, дорогой, если бы ты знал, как болит моя душа, когда ты уходишь на эту проклятую войну…», — не выдержал Пирс и, уже кривляясь, добавил: — Джонатан, ты бываешь настолько непредсказуем, сукин ты сын, непонятый и пугающе очаровательный. На твой счет нельзя ни в чем быть уверенным. Но, может, теперь это совсем иначе. Всё, что управляло его судьбой, больше не властно над ним, и в этом можно убедиться прямо сейчас, пока ещё не поздно. — Звучит как что-то, что бы сказал МакКаллум, — после недолгого молчания произнёс вампир. — Кто это? — Неважно, — неожиданно резко отрезал Джонатан. — Я просто хочу, чтобы ты доверял мне, Эд. Если Чарльз узнает, что с тобой что-то произошло, и в этом замешан я, то он продаст душу дьяволу, чтобы найти меня в любой точке мира и даровать мне самую мучительную смерть, — голос вампира стал пугающе серьезным. — Поэтому мне крайне важно, чтобы ты ничего не скрывал от меня, пока не стало слишком поздно. Как будто бы ему было что терять. Это был он; всюду и во всём. — Возможно он уже продал свою душу, ровно как и я, — Пирс закрыл глаза, стараясь максимально расслабиться. — Я правда не хочу говорить обо всём этом сейчас. И даже если всё это всего лишь сон… то пусть он продлится ещё какое-то время, — он устало улыбнулся, думая о том, как хорошо было бы просто спать, просто быть и ни о чем не думать. Это были его холодные пальцы, скользящие по голове. Его губы, медленно и едва ощутимо коснувшиеся жесткой щетины бороды. Последние слова, которые он слышит, шёпотом раздаются возле его уха. — Спи спокойно, детектив, это всего лишь ещё один прекрасный сон.