Дарующая нежность (сборник)

      — Возвращаешься на центральные земли? — Словно бы она могла не расслышать, переспрашивает Леорио, и Киллуа кивает. Он видит, как девушка мягко улыбается, и ему невыносимо смотреть на неё. Всегда идеальная и непоколебимая Леорио, смотрящая на друзей с нежностью, с теплотой обнимающая, с лаской и пониманием в мягком голосе отвечающая. Она никогда ни на кого из них не злилась, да, порой кричала, отчитывала, ворчала, но тут же крепко обнимала и просила быть осторожней, искренне беспокоясь. Она никого из них никогда не держала, не навязывала своё присутствие, очевидно считая свою роль в их жизнях незначительной, но… мир Киллуа стал вращаться вокруг Паладинайт, а она игнорирует это наглым образом, смотрит ему прямо в глаза и не видит собственной значимости. Заставляет усомниться в искренности его чувств, списывать всё на гормоны и подростковую блажь. — Надолго?       — Не знаю, отец требует вернуться, так что с завтрашним кораблём отплываю, — беззаботно поясняет Золдик, замечая, как в глазах девушки мелькнуло беспокойство. Он не был примерным сыном, чтобы по первому зову главы семьи явиться, а значит что-то не так, и Леорио это прекрасно знает. Ему же так удачно подвернулся предлог, чтобы не позорно убежать, а благородно отойти в сторону, чтобы успокоиться и обдумать всё вдали от Паладинайт, рядом с которой он словно с ума сходил. Он и сейчас, смотря за тем, как она снимает очки и поправляет волосы, хочет ринуться вперед, перегнуться через стол и ухватив девушку за ворот рубашки — поцеловать. И это желание — не единственное, что возникало в его голове. Стоило ей прикоснуться к нему, как хотелось перехватить ладонь и поцеловать запястье. Она крепко обнимала, а он только и думал о том, как оставить на золотистой коже засосы, как забраться ладонями под рубашку, пересчитать пальцами позвонки прогнувшейся под его руками спины.       Он каждый раз держал себя в руках, обрывал мысли, стоило им разогнаться и сбить дыхание, напоминал себе, что Леорио ему слишком дорога и близка, чтобы он мог так о ней думать. И всё равно, стоило остаться одному и вспомнить о ней, как жар разбегался по телу, а яркие образы возникали под прикрытыми веками.       — Вот как, — девушка отложила очки и откинулась в кресле, — Гон уходит с Джином, а ты возвращаешься домой. Мы с Курапикой будем скучать, — улыбается Паладинайт, прикрыв глаза, а у Киллуа внутри всё цепенеет. Он знал, что так будет, что она не оспорит его решение, но так хотелось услышать от неё просьбу не уезжать, остаться рядом. — Передавай привет Аллуке и Нанике.       — Обязательно, — Золдик легко улыбается, а потом в миг меняет выражение лица на обеспокоенное, не в силах удержать собственное больное любопытство. — Леорио, ты правда будешь скучать?       — Конечно, — улыбается девушка, чувствуя обеспокоенность парня, ожидание и нервозность. — Малыши, практически выросшие на моих глазах, ступают в самостоятельную жизнь, — вытерев несуществующую слезу, ухмыляется Леорио и весело смотрит на Киллуа.       — Мы не дети и давно уже самостоятельные! — Киллуа пусть и повышает голос, но уже как-то обреченно. Он не может на неё злиться. — Я не ребенок, Леорио!       — Конечно, ты уже подросток, — улыбается девушка, наблюдая за тем, как Киллуа недовольно сопит и то и дело кулаки сжимает. Леорио постоянно оперирует этим аргументом, и Киллуа действительно чувствует себя неоперившимся птенцом, пытающимся взлететь. — Ах, эта прекрасная подростковая пора, буйство гормонов и максимализм суждений! О! Может, тебе невесту подыскали? Ты же наследник семьи.       — В гробу я видел их подбор невест, — рыкнул Золдик, раздражаясь от одного лишь представления подобной перспективы. Леорио смеется, довольная незначительной издевкой, поднимается из кресла и подходит ближе, легко и просто обнимая. Киллуа замирает на миг, но тут же крепко обхватывает девушку руками в ответ, глубоко вдыхая и не представляя, как он решился отдалиться от неё.       — Я правда буду скучать, но ты наверняка принял правильное решение, решив съездить к семье. И я чувствую, что тебя что-то тревожит, ты каждый день словно на иголках. — Киллуа лишь крепче сжал руки, прижимаясь щекой к макушке Леорио, всячески избегающей обозначения его чувств вслух. — Ты же знаешь, что из всех людей в этом мире, ты — особенный для меня. — Леорио знала, что говорить подобные слова влюблённому парню не стоит, но неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем она вновь его увидит и насколько близкими останутся их отношения, но ей хотелось, чтобы он знал об этом, ведь, это было чистейшей правдой. — Так что разберись там со всем к следующей нашей встрече.       — Ага, — тихо согласился Киллуа, не представляя, как будет жить без возможности вот так прикасаться к девушке. Единственная надежда, что это пройдет, но как же отчаянно он не хотел её покидать. Ещё никогда он не испытывал мучений, которые хотелось бы продлить, но эта пытка была самой сладкой из всех и отказаться от неё было по-настоящему больно. — Не влипай в неприятности.       — Ни за что. Курапика за мной приглядит, и я за ним тоже. — Улыбнулась Леорио, не особо стремясь отстраниться от Киллуа, глуша желание впиться в его спину пальцами и не отпускать. Она заметила, что влюблённый парнишка вызывает в ней ответную симпатию, но это было так неправильно, что она душила на корню всякие ответные порывы, убеждая себя, что это точно не её место. Друг, товарищ, возможно немного наставник — да, но никак не возлюбленная. — И за Гоном пригляжу, чтобы Джин не научил его дурному. А вообще, давай как-нибудь встретимся, м? Хотя, наверное, это будет сложно…       — Давай, — согласился Киллуа, — через ассоциацию сообщи, когда соскучишься, я, так и быть, встречусь с тобой.       — Ну ты и дурак! — расхохоталась Леорио. — Ты быстрее по Гону соскучишься и сам примчишься обратно на континент.       Киллуа не возражает, потому что единственный ответ в его голове: «По тебе я соскучусь быстрее, потому что люблю». Так что он еле заметно касается губами макушки Леорио и отстраняется, давая себе обещание, что, если при следующей встрече по-прежнему будет остро нуждаться в ней — он не сдастся ни за что. Не будет бояться собственных эгоистичных чувств и стыдиться желаний, как делает это сейчас. Он сделает всё, чтобы она принадлежала лишь ему.