Поцелуй персиковых губ

      Следующим утром Дадзай был выжат как лимон, бессонная ночь давала о себе знать.       На кухне полным ходом шла готовка завтрака. Анго и Одасаку по обыкновению экспериментировали, добавляя в блюда новые ингредиенты. Благодаря ним столовая больше походила на научную лабораторию безумных учёных.       От вышеописанного их отвлек скрип открывающейся двери. В дверном проёме стоял измотавшийся, взволнлванный, явно озабоченный чем-то, с мешками под глазами Осаму. Он перешагнул порог и сел за стол, пытаясь не уснуть прямо здесь и сейчас. Товарищей заинтересовало такое необычное состояние. Оба сели напротив того и Одасаку спросил: —Чего такой вялый? Что-то случилось? —Ничего не случилось, — красноволосый слегка нахмурился. — Ну да, кому ты врёшь. Мы не первый день тебя знаем — подметил Анго — рассказывай давай. —Ладно хорошо...       Дадзай во всех красках и подробностях поведал о том что было между ним и Накахарой. В течении рассказа тот то бледнел, то краснел, спектр эмоций менялся от волнения до смущения, непонимания и наоборот. —Хах, тебе ещё практиковаться и практиковаться — усмехнулся Сакагучи —Эй, это не смешно! Я до сих пор не понимаю как на это реагировать! —А мне кажется, он тебе, и ты ему нравишься — улыбнувшись высказался Ода —Ложь и клевета чистой воды! И вообще, я пришёл чтобы поесть — недовольно перевёл тему разговора, ибо другого выхода быстро перевести тему не было. —Как пожелаешь — синеволосый подал тарелку с карри, а Сакуноске вернулся на кухню. На месте готовки двое друзей делились своими мыслями о произошедшем. —Как думаешь, им следует помочь? — поинтересовался Анго —Да. Но вопрос как? —Есть у меня один план. Анго был креативен не только на кухне. Одасаку сразу же согласился на авантюру.       Когда Чуя пришёл в столовую, Дадзай тут же перевёл взгляд на еду и притих, да и поэт сторонился его компании. Оба одинаково не хотели сталкиваться друг с другом, дабы лишний раз не вспоминать ситуацию на балконе.       Ода отдал Чуе еду и письмо якобы от красноволосого. Блондин скептически приподнял бровь и посмотрел на писателя. Тот раскраснелся и отвёл взгляд в окно, якобы ничего не замечает. Поэт тяжело вздохнул, взял еду и сел за стол подальше от Дадзая.       Всю их трапезу столовая находилась в гробой тишине прерываемой только перешептываниями "поваров".       Накахара сложил письмо в карман. Ел быстро, будто бы поропясь куда-то. Спешить в правду было куда, точнее для чего. Что написано в той записке? Что Осаму было нужно? Хотелось выяснить это как можно скорее, но в более уединённом месте. Дадзай в это время мялся, рассматривал внимательно каждую рисинку. Ну не мог он есть в таком напряжении.       Когда Накахара поел, на выходе "одарил" писателя недовольными глазами, и гордо хлопнув дверью, направился в комнату. Тут то камень свалился с души несчастного парня. Нормально докушав, отправился на выход, но его оставил друг. —Это от Чуи. Он просил передать — сказал Анго и передал записку. —Ясненько — Дадзай недоверчиво посмотрел на ту бумагу, но взял и ушёл, чуть не бежа в свою комнату. Благо в коридоре ни один не наткнулся на другого.       В обоих бумагах было написано одно и то же "встретимся в 4 на тот же месте что и вчера", различалась только подпись. Виновники торжества весь день вели себя тише воды, ниже травы. Остальные литераторы не знали что и думать. На вопросы о причинах одновременно появившихся странностей что Дадзай, что Чуя, отвечали уклончиво или переводили тему диалога.       В назначений час, в 4 часа Чуя, уже пришёл в указанное место и ждал оппонента, но его всё не было. Каждая минута очущалась как час. Красноволосый всё это время сидел и боялся сделать шаг в коридор. Его мучали домыслы и сомнения. Что Чуе нужно? Что он хочет донести до него? Какова цель этих действий? Дадзай не понимал, но собрал всю смелость в кулаки, встал, открыл дверь и уверенно помчался к месту встречи.       Дверь напротив поэта громко отворилась. Из неё вышел запыхавшийся писатель. Он понимал что прибыл не совсем вовремя. —Где тебя носило!? — злился Накахара, — Как невежливо опаздывать на встречу которую сам же и назначил! —В каком смысле? Насколько я знаю, встречу назначил ты — недоверчиво посмотрел тот —Персик, тебе память отшибло или что? Сегодня утром перед завтраком Одасаку передал мне письмо от тебя — блондин ещё больше разозлился и скрестил руки и груди —Нет! Вообще не так! Когда я уходил из столовой я получил через Анго письмо, в котором ты просил придти сюда —Н-да... Врать и не краснеть глядя в лицо — явно твой талант. —Я не вру! —Ладно... Не важно. Что ты хотел то?       Продолжать безсмысленную ссору было бестолку, но и переходить к сути страшно. Настало время поговорить об отношениях. Вдруг Чуя отвергнет это? Тогда к чему тот поцелуй? При жизни он ни разу не посмотрел на мужчину как на объект обожания. Хотя скорее всего Накахара воспримет это как шутку, неудачную попытку розыгрыть, так потом ещё будет всё время напоминать об этом.       Осаму втянул в себя как можно больше воздуха, сжав кулаки, закрыв глаза выдавил из себя на выдохе: —Ты... —Я... Не тяни кота за хвост, говори уже! — торопил его тот. —Ты мне нравишься — в ту же секунду раскраснелся и отвернулся. Хотелось убежать куда глаза глядят, но трясущиеся ноги не слушались. Смущение оказалось заразным. Щёки поэта тоже изрисовались ярким румянцем. Не верилось что это реальность, это не могло происходить прямо сейчас. —Что ты сказал? —Нравишься мне говорю! Но это не взаимно, верно?       "Да как персиковому идиоту пришла в голову такая ерись!?" — пронеслось а голове Накахары. От смущения пришлось почти шёпотом пробубнил под нос: —Ты мне тоже нравишься — далее лицо закрылось за щитом-шляпой Дрожь отпустила тело Осаму, но подозрительность не исчезла до конца. —Честно? —Сам-то как думаешь? — выкрикнул тот.       Сомнений не осталось. Это был наилучший финал. С этого момента можно расслабиться, не прятать чувства, зарытые тысячами предрасскудков разума.       Румянец стёрся с лица. Глаза загорелись двумя яркими как солнце огнями, а тёплая улыбка доползла до самых ушей. Блондина незамендлительно прижали к себе как можно крепче, от чего шляпа не удержась на голове, слетела на пол. —Я так счастлив! Долгое время я думал что ты меня терпеть не можешь. Как хорошо что это не так! —Пер... Дадзай... Я тоже очень рад.       Всё же смущённый Чуя впился руками в спину, сжимая плащ, уже не цветка персика, а Осаму Дадзая. Того самого, что недавно раздражал своим чертовски милым поведением. Сейчас он прижат так сильно, что прекрасно слышит биение в чужой груди.       Наблюдавшие из-за угла за "сладкой парочкой" Ода и Сакагучи едва слышно перекинулись парой фраз и хихикнули.