Как же хрупка и тонка нить твоей судьбы

Кислое послевкусие от дешевого вина обожгло горло и осело на языке. Даже на похоронах подавать такие помои великое кощунство, что уж говорить о таком важном празднике, как свадьба. Но отвратительный алкоголь не единственный минус этого торжества – все вокруг такое же дешевое и несуразное, будто только что случился не обмен кольцами, о котором грезит каждая девчонка и даже мальчонка в тайне, а обычная вечеринка без повода. Нефриту категорически здесь не нравится, но единственное, что он может, это выдыхать свое недовольство вместе с никотином, пытаясь успокоится, и нервно зачесывать короткие, немного кудрявые волосы назад. Получается плохо, но больше вариантов нет. Сигареты и лицезрение того, как счастливо искрятся зеленные глаза белокурой нимфы в струящемся белом плате с огромным бантом на спине. Макото не замечает дешевизны вещей вокруг, она ослеплена своей сбывшейся мечтой и искренними поздравлениями таких же счастливых гостей, которых до этого дня не видела и не знала. Единственные, кого она узнает, это дорогой жених и его очаровательная малютка дочка, которая вопреки всем законам сильно-сильно любит и обожает новоиспеченную мачеху, с такой же большой радостью называя ее мамой. Макото нельзя не любить, она светится, словно солнышко, и греет всех вокруг своим светом. И все так эгоистично греются в ее лучах. Нефрит солжет, если скажет, что сам не делает так же. Он лишь хочет большего – хочет украсть этот свет себе, хочет, чтобы эта розочка цвела только для него… - Дружище, чего раскис? – дружеский толчок под ребра отвлекает от далеко не светлых мыслей. Темное вино едва не расплескивается на дорогущий костюм, но мужчина мастерски удерживает алкоголь в бокале, - Свидетелю не пристало грустить на свадьбе лучшего друга. …но он не может. Нимфа танцует не для него. Не на него устремлен взор сияющих зеленых глаз и не он причина звонкого смеха. Ему это просто не позволено. Никогда больше он не узнает, насколько мягки золотистые локоны, и насколько нежны губы, так похоже на лепестки роз. Она выбрала другого, не дав ему и шанса, будто какой-то барьер вырос между ними и отгородил друг от друга. Нефрит до последнего ломился в закрытую дверь, стирал руки в кровь, но Макото делала вид, что не видит этого, не слышит отчаянных слов о его чувствах. Он был для нее просто друг возлюбленного, даже не ее друг. Он не привык сдаваться, но пришлось. Наблюдая за танцующей уже женой, Кесай не мог отвести от нее зачарованного взгляда, будто действительно был околдован лесной феей. Среди восхищения в его глазах проскальзывало и волнение, которое он не мог скрыть. - За ее бурными танцами и не скажешь, что она ждет двойню, правда, Нефрит? – мужчина никогда не ненавидел друга за то, что девушка, в которую он влюблен, выбрала не его. И уж тем более не злился на саму Макото, такого даже в мыслях не мог допустить. Он просто не уделял этому внимание, зацикленный на том, что доказать девушке искренность своих чувств. Но слава ловеласа и бабника отпугивала Мако, и она выбрала спокойный штиль вместо буйного шторма. Нефрита это выбило из колеи – та Макото Кино, которую он знал, всегда любила бури и грозы, была непоседливой и бойкой натурой, но этого оказалось мало. Ее мечтательная и романтическая сторона перевесила все остальное и вот, она хохочет в подвенечном платье с грубым кольцом на пальце, а под сердцем у нее доказательство того, что Нефрит проиграл этот бой. В двойном размере. - Из тебя вышел хороший производитель, Кесай, - ухмыльнулся в бокал мужчина, заставив друга покраснеть, - Значит, к первой брачной ночи ты уже подготовлен. - Скажешь тоже, друг, - но в те моменты, когда Кесай, неосознанно, хвастался своей победой, мужчине хотелось врезать ему и избить до потери пульса. Останавливало только то, что это было не в характере друга – он искренне, так же сильно, как и сам Нефрит, любил Макото, и никогда бы не сравнил ее с призом. Он слишком мягкотелый, и это лишь самую малость бесит, только и всего. Не это нужно ей, но откуда он может знать и тем более решать, что ей лучше. Это низко, Нефрит, а ты и так опустился ниже плинтуса, желая чужую девушку, уже жену, которая никогда не будет твоей. Макото все еще кружится в танце с малышкой Микой, не ведая усталости. Глядя на нее, невольно думаешь, что она готова перетанцевать со всеми. И Нефрита тоже ждет такое счастье. Последнее, на что он может рассчитывать, и последнее, что Мако может ему подарить. Он подходит к ней, напрочь игнорируя все вокруг, а она, впервые за этот вечер, смотрит ему в глаза и робко улыбается. Эта улыбка не натянута, настоящая, такая же, как и те, что она дарила всем вокруг. И мужчина не знает, что чувствует по этому поводу – радость ли, ведь она искренна с ним, или обиду, что для нее он такой же, как все остальные. Стиснув зубы, Нефрит протягивает в пригласительном жесте руку и Макото принимает ее, но вместе с тем у него на душе скребут чертовы кошки. Почему все сложилось именно так? Почему он как бродячий пес подбирает брошенные крошки, и едва ли не скулит под запертой дверью, куда его больше никогда в жизни не впустят? Может он был недостаточно напорист?.. Да что толку сейчас гадать, прошлого не воротишь и не изменишь. Поэтому, все что он может себе позволить, это довольствоваться тем, как правильно ложатся его ладони на затянутую в корсет талию, а на плечах ее маленькие ладошки без перчаток, которые Макото сняла, едва закончилась речь священника. Нефрит еле заметно улыбается этому, но девушка успевает поймать его улыбку. - Я рада, что ты все же пришел, - опустив взгляд, шепчет невеста. Легкий вальс подхватывает их и уносить назад во времени, словно сейчас они всего лишь принцесса и генерал, которые случайно встретились на прекрасном балу. - Я не мог пропустить такое важное событие в жизни своих друзей, - у тебя никогда не получалось ей врать, Нефрит. Ты просто не мог оставаться в одиночестве, зная, что она счастлива без тебя. Макото по-прежнему смотрит куда-то вниз, мысленно высчитывая такт вальса. Она думает о чем угодно, забивает голову ненужными мыслями, лишь бы не попасть в ловушку его глубоких выразительных глаз. Она неловко съёживается в его руках, будто боится, и интуитивно хочет прикрыть пока еще плоский живот, но объяснить причину этого нелепого страха не удается. Это ведь Нефрит, он не причинит вреда ни ей, ни ее малышам. Она сражается, словно дикий зверь, за свой дом, пронзая смертоносными молниями врагов. Непобедимая дева войны, принцесса своего народа, которая будет биться за него до последнего вздоха. Она не щадит ни себя, ни маленькую жизнь внутри, лишь молится богам, чтобы ее малышка вынесла этот ад. На ее плечах ответственность за целую планету, и воительница не может сбежать от нее, спасая свою жизнь. Иначе она не заслуживает того, что имеет сейчас. Каштановые волосы страшно спутаны и распущенны, придавая девушке воинственный вид. Принцессы так не выглядят, руку таких принцесс не попросит ни один жених, но сейчас плевать. Ее девочка будет не такой принцессой, как мама, она никогда не познает чудовища под названием война. Потому что мама защитит ее от этого. Очередной землянин падает поверженным от молнии принцессы, но тут же вокруг нее вспышками разрастаются остроконечные звезды, лишая зрения. Одна из них устремляется прямо в зеленные глаза, ослепляя окончательно, и воительница пятится, ощущая, как по щекам катятся слезы вперемешку с кровью. Один лишь шаг назад и ее насквозь пронзает подлое лезвие меча, усыпанное чертовыми звездами, будто сотканное из них. Тело слабеет, и девушка бы упала, но ее вовремя подхватывают под локоть. Она видит лишь размытые пятна вокруг, и слепо протягивает руку, касаясь шелковистых темно-каштановых волос. Незнакомые синие глаза пугают своей бездонной пустотой, но принцесса их не видит. Прикрыв дрожащей ладонью живот, из которого торчало лезвие меча, воительница, не замечая бегущую изо рта кровь, слабо улыбается своему убийце. Она ничего не говорит, потому что смысла больше нет. Ровно, как и их так и не рожденной дочери. Улыбка продолжает играть на ее окровавленных губах, когда девушка, играясь кончиками пальцев с длинными, волнистыми прядками мужчины, атакует его молниями. Атака касается и ее, оба их тела бьются в агонии под напряжением, но принцессе все равно. Ее жизнь закончилась тогда, когда умерла ее малышка. Макото хочет испуганно отскочить от Нефрита и бежать так быстро, как может. Танец закончился и больше оставаться в его объятиях не было ни смысла, ни желания. Девушка не знает, что это было, видение или что-то еще, но от мороза, прошедшегося по ее спине, хотелось обхватить себя руками и укрыться махровым одеялом. Найдя себе силы сдержанно кивнуть, Макото уходит, даже не оборачиваясь от растерянно глядящего ей вслед Нефрита. Он хотел что-то сказать, его светло-карие глаза, словно растопленный шоколад, сверкали решимостью, но внезапный побег Мако сдул ее напрочь. Нет, видно-таки не судьба ему попытать счастья снова, и придется отпустить ее насовсем. Может, оно и к лучшему. Нефрит позволил себе слабость – он сбежал, уехал в другую страну, лишь бы разбитое сердце больше не кровоточило и не напоминало о невзаимной любви. Притворятся, что он искренне рад за этот брак, было выше его сил. Он признался себе, что не вынес бы этого, попросту не смог бы, и поэтому, сразу после свадьбы, купил билет на самолет в Америку, чтобы там, вдали от Макото, залечивать раны. Это оказалось не так уж и легко. По ночам, когда в окна недешевой квартиры светили неоновые рекламные вывески, мужчина хотел сорваться, сесть в машину, и вернутся в Токио, упасть на колени перед своей нимфой, и, унижаясь, просить о взаимности, полностью уничтожив последние капли достоинства. Он не знал, даже не представлял, как бы отреагировала девушка на этот его «благородный» поступок, может даже и дверь не открыла. И пусть, Нефрит остался бы так до тех пор, пока блондинка не впустит его. Он бы засыпал ее словами любви, дорогими подарками, всем, о чем она только попросит… …Но это ей не нужно – каждый раз, находясь на грани, мужчина стискивал зубы и отворачивался от окна, напоминая себе, что своими идиотскими рвениями он только все испортит. Мако счастлива, у нее есть любящая семья, ей не нужен разгульный Казанова с его дикой, ненормальной любовью к ней и дорогими подарками. Заткнуть внутренний голос старыми привычками, а именно выпивкой и девушками, не получалось. Алкоголь больше не брал его, а любые мысли про других девиц казались кощунственными. Помогало лишь один банальный, но действенный способ – уйти с головой в работу. Это единственное, что оставалось Нефриту, и таким образом его один-единственный автосалон в Нью-Йорке разросся до целой сети за каких-то жалких полтора года. Единственный сынок богатых родителей, которому с детства ни в чем не отказывали, меняющий девушек каждую ночь, влюбился в романтичную и чуткую девушку, которая, увы, его чувств не разделяла - Нефрит с истеричным смешком прочел аннотацию к книге, которая завлекла его яркой обложкой на полке магазина, и с легкостью узнал в ней историю своей жизни. Что это, очередная насмешка судьбы, которая предлагает со стороны посмотреть на жалкого идиота в лице себя? Впрочем, нет смысла тратить на это время и напоминать себе лишний раз о ранах, которые уже почти и не кровоточат. Лишь самую малость после очередной бессонницы, которая стала его навещать несколько месяцев назад. И все благодаря звонку радостного донельзя Кесая. - Мако родила двойню! – мужчина был настолько счастлив, что Нефрит почти ощутил вину за резкий удар в стену, который он не успел остановить. - Примите мои поздравления, - с широкой улыбкой ответил шатен, не замечая, как что-то схватило его за горло и безжалостно душит, а по разбитым костяшкам течет алая кровь. Его раздирало на две части противоречивые чувства – с одной стороны он был рад что с Макото все в порядке, счастлив, что очередная ее мечта сбылась, но с другой... С другой стороны, все светлые чувства давила глухая обида – почему она счастлива, а он должен страдать? За что судьба так жестока к нему? Выслушав бессвязный поток эмоций Кесая, Нефрит сослался на дела и, молчаливо проигнорировав приглашение на выходные, отключил телефон полностью. Он явно не мазохист, чтобы бросить все и сорваться назад в Токио к девушке, которая уж точно видеть его хочет в последнюю очередь. Растерянно осматриваясь вокруг, Макото не могла понять где она оказалась. Последним ее воспоминанием было то, как она боролась за жизнь своих еще не рождённых детей на больничной койке. Хорошее с утра настроение оказалось испорчено внезапной вспышкой боли, а после все закрутилось словно страшный водоворот – скорая помощь, врачи, больница… Крики все еще отголосками стояли в ушах, смешиваясь с тишиной этого странного и заброшенного места. Макото казалось, что она находится на развалинах какого-то некогда величественного дворца, и что-то подсказывало ей, что это и в самом деле было так. Хуже всего было ощущение того, что она знала, что именно это за место. Зябко обхватив себя за плечи, блондинка уловила неспешные шаги за спиной. Обернувшись, она встретилась с знакомыми зелеными глазами и прерывисто вздохнула. - Не самое приятное место для тебя, - вместо приветствия сочувственно кивнула незнакомка с пышной гривой каштановых волос за спиной, - Мне жаль. - Кто ты? – пересохшими губами прошептала Мако, отчего-то боясь потревожить тишину этого странного места. - Литавра, - снизала плечами девушка, не видя смысла в громких представлениях, - Когда-то была принцессой целой планеты, ее защитницей. Теперь же я то, что и призраком назвать нельзя, лишь жалкий отголосок и потерянная часть того, кто должен был существовать. Ровно, как и ты. - Я? – словно только что придя в себя вопросила блондинка. Все ее мысли, зацикленные на детях, прервались странными словами ее «отражения». - Да. Мы с тобой части одного целого, но кто-то прервал перерождение, из-за чего нам пришлось разделиться. Но не это тебя сейчас волнует, ведь так? - Мои дети… - губы Макото задрожали и, хаотично перескакивая с мысли на мысли, она забормотала - С ними все в порядке? Я видела нечто страшное… Давнее видение о том, как ее насквозь пронзает острое лезвие, не давало покоя на протяжение всей беременности, и теперь, когда страшная угроза подкралась очень близко, игнорировать его и дальше не получалось от слова совсем. - О том не беспокойся, - мотнула головой Литавра, - Это было наше воспоминание о последних часах жизни. Теперь твоим малышам ничего не угрожает. Плечи поневоле расслабленно поникли, а с души Мако скатился огромный камень. Это единственное, что она хотела услышать в данный момент. Но не все тревоги покинули девушку, и Литавра это знала. Ее измученный тяжкой скорбью взгляд окинул блондинку, и принцесса с тяжким молчанием поджала губы. Говорить не хотелось совсем, потому что обе знали одну простую истину – Макото совершила главную ошибку в своей жизни. Пускай другие думают и говорят иное, пускай назовут дурочкой, но трудно игнорировать бьющееся в агонии сердце, которое всеми силами тянется к другому. Не к отцу ее новорожденных сыновей. Да, она любит их, потому что не любить детей она никогда не могла. По той же причине она любит и маленькую Мику, и всех детей, которые только есть в этом мире. Это все похоже на одержимость, и понять ее причину легко, если осознать тот факт, что в прошлой жизни ее так жестоко лишили возможность ощутить себя мамой. Макото верила Литавре, потому что не верить самой себе невозможно. Оторвавшись от перил, принцесса молчаливо отвернулась от Мако, получив в спину лишь один тихий вопрос: - Ты простила его? - Да, - такой простой ответ скрылся в ее грустной улыбке, но светловолосая услышала его притихшим сердцем. Обреченную тишину старых развалин нарушал лишь его возобновившийся необычайно громкий стук. Напряженно дергая серым ухом, Месяц всматривался в хмурое вечернее небо. За спиной, что-то недовольно бормоча себе под нос, мельтешила Усаги, собирая портфель на утро. Плакали ее немногочисленные конспекты и она сама завтра, когда будет объяснять их пропажу учителю. Писать все по новой казалось ей настоящим адом, и конечно же даже мысли не возникало, чтобы это делать. Еще чего, заняться ей больше нечем. - На что ты там смотришь? – уперев руки в бока, спросила Усаги. Внешний вид ее неизменной наставницы вызывал много вопросов, но от них быстро начинала болеть голова. В конце концов найдя вполне простое и логичное объяснение, что всему виной она сама и ее вмешательство, девушка решила не забивать себе этим голову и просто принять то, что Луна стала… мужского пола. Бедный Артемис. Хотя, кто знает, может у него схожая ситуация. - Жду, когда объявляться очередные завоеватели Земли и заставят тебя взяться за ум, - качнув хвостом, ответил кот, - И за брошь. - Пф, ну удачи с этим, - фыркнула Усаги, - Только я сомневаюсь, что после того как очередное «мировое зло» оказалось позорно побеждено двенадцатилетней девочкой, оно осмелится сунуться сюда снова. Сгорят ведь от стыда. - С каких пор ты стала язвить? – недовольно обернулся Месяц. - С тех самых, как ты стала мужчиной, Луна, - парировала девушка, - Кажется, тогда, прямо передо мной, демоны растерзали на куски моего отца. Кот пристыженно опустил ушки и отвернулся обратно к окну, не найдя что сказать. Одна его часть злилась на Усаги и на ее упрямое поведение, но другая прекрасно понимала почему девушка так себя ведет и признавала ее правоту – она имеет полное право после всего пережитого отказаться нести свой долг воина. Но ведь это ее долг… Под окнами, сияя красно-синими мигалками, пронеслась полицейская машина, преследуя кого-то. Прильнув лапками к окну, Месяц проводил ее встревоженными глазами и перевел взгляд на крыши, словно ждал кого-то. - Я правильно понимаю, что никакая Сейлор Ви полиции не помогает? – никто в оранжевой юбке по крышам так и не пронесся, отчего кот тяжко выдохнул. - Нет, - пожала плечами Усаги, - Полиция и сама прекрасно со всем справляется. - И что же? – соскочив с подоконника, кот перебрался на постель, поближе к прилегшей блондинке, - Ты совсем ничего не знаешь о девочках? Где они, кто они?.. - До старшей школы я училась в одном классе с Минако и Ами, - смотря бездумно в потолок начала Усаги, - Но после Мина исчезла, а Ами, не доучившись, уехала вместе с родителями в другую страну. Про Макото я ничего не слышала. Рей, как и всегда, училась в закрытой школе для девочек, поэтому мы и не встречались ни разу. - Неужели тебе совсем не хочется встретится с ними? - Что за глупости, Луна? – поднявшись на локтях, вспылила Усаги, - Конечно хочется! Я ужасно хочу увидеться с ними, обнять их… Я скучаю и хочу, чтобы все было как раньше, но я не могу. Эти воспоминания про каждую их смерть душат меня. Это… это так ужасно, Луна. - Конечно ужасно, - важно кивнул головой кот, напоминая Усаги про моменты, когда Луна точно так же ругала ее в прошлом, - Поэтому, пока на Землю не напало очередное зло, нам нужно как можно быстрее найти способ исправить все. Нельзя полагаться лишь на один Золотой Кристалл, так как его возможности нам неизвестны. Он, может, и защитит землян, но также не исключено, что он же принесет им еще больше бед. - Что ты имеешь ввиду? – неосознанно сжав в руке Серебряный Кристалл спросила Усаги, затаив дыхание. - Люди Земли всегда были алчны и, ослепленные блеском своих ненасытных желаний, не ведали, что творят, - беспристрастно, словно острым ножом, полоснул Месяц, - Они и в прошлом, без вмешательства Металлии, являли собой угрозу для жителей других планет. Именно поэтому королева Селена и устроила череду политических браков с Землей, не взирая на то, что не все были с этим согласны. Помогли они мало, сама знаешь, но попытка была хорошая. - Но я не понимаю, - мотнула головой Усаги, начиная понимать причины некоторых поступков своей матери, - Почему Золотой Кристалл сейчас опасен для землян? Разве он не должен защищать их так же, как и Серебряный в свое время защищал лунян? - Ты забыла историю его появления? – казалось, что, если бы в этот момент на Месяце были очки, он бы поправил их лапкой, - Золотой Кристалл явился из зависти и ненависти целой планеты. Пока другие правители могли спокойно оберегать свои народы священными камнями, такими как кристалл, рубин, топаз, аметист, изумруд, королевская семья Земли подобного артефакта не имела. Их планету постоянно наводняла различная нечисть и устраивала настоящий хаос, убивая невинных людей. Умирая, один старый король, в сердцах посылал проклятья на другие планеты, и его усохшее сердце превратилось в золотой слиток, из которого выплавили настоящий золотой кристалл. Он удивительным образом напоминал священный камень Луны, а вскоре и вовсе перенял его возможности и стал защищать Землю от внешних угроз, но никак не от внутренних. Казалось, будто с его появлением зависть, злость и гнев землян только увеличились… - Я думала это лишь легенда! – воскликнула пораженная Усаги. - Со временем эта история стала легендой, а сейчас ее и подавно знают только единицы, - тяжело выдохнул кот, - Единственный способ остановить пагубное влияние камня, это заставить кануть его в лету. - Вот почему Мамору так редко пользовался им в прошлых жизнях, - догадалась девушка, - Но даже если в этой жизни он использует его, это ведь не означает, что он откроет его секрет всем. - Мы не можем быть в этом уверенны, Усаги. Нервный смешок сорвался с губ блондинки, а в глазах заблестела усталость. Снова обстоятельства заставляют ее сомневаться в том, кого она любит, и не доверять ему. В прошлых жизнях это не было редкостью – враги всегда пользовались коварными и отвратительными способами чтобы достигнуть своей цели и победить, сломить их. Усаги с болью в сердце вспоминает, как много раз Мамору приходилось сражаться против своих друзей, которые ему были практически семьей. Во всех своих воплощениях парень рано терял родителей, словно это был его неизменный рок. В каких-то случаях ему везло и четверо генералов были с ним от начала до самой смерти. Не важно чьей. И все же, бывало и такое что Мамору приходилось своими руками всаживать острый меч в грудь Кунсайту. Или же сжигать в его собственном пламени Зойсайта, душить голыми руками Нефрита и отравлять Джедайта. После всего этого Усаги приходилось дрожащими руками склеивать разбитого в дребезги Мамору и кормить его обещаниями, что в следующий раз все измениться. И он ей верил, потому что это единственное, что удерживало его в шаге от того, чтобы не сойти с ума. После каждой смерти генералов не только Мамору страдал. Страдали и девочки, и не важно, когда сильнее – после того, как к ним вернется память, или до этого. Усаги видела это все и ненавидела саму себя. Она - сильнейший воин во Вселенной? Она та, кто призван жить и защищать всех вечно? Тогда почему она никак не может защитить тех, кого она любить, от жестокости и несправедливости этого мира? Почему она так слаба, когда дело касается ее семьи? Если это плата за ее силу, тогда она готова отдать ее, лишь бы все, кто ей дорог, были счастливы… - И что же ты предлагаешь, Месяц? – скрестила руки на груди девушка. - Нам нужно больше времени для того, чтобы ты смогла выпросить прощение у Серебряного Кристалла, - словно не слыша ее, раздумывал кот, - Если Мамору раскроет всем секрет Золотого Кристалла, будет поздно и Земля повергнется в хаос. Нужно это предотвратить. - Как? Попросить его не говорить? - Вот теперь я тебя узнаю, Усаги, - впервые за все время улыбнулся Месяц, - Тебя и твою наивность. Как ты сможешь приблизиться к нему? Он теперь слишком важная персона и постоянно окружен толпой охранников. Будь у тебя помощь Серебряного Кристалла… - Тогда я украду Золотой Кристалл! - Это может сработать… Подожди, что?! – подпрыгнул от неожиданности кот, - Ты вообще меня слышишь? - Слышу, - фыркнула блондинка, - Ты сам сказал, что у Мамору постоянная охрана, поэтому, он явно не станет носить с собой камень, а оставит где-то поблизости. Место, где только у него будет к нему доступ. - Личные покои? – выгнул скептически бровь Месяц, - Хорошо, и как же ты планируешь туда пробраться? - Волшебная ручка для перевоплощений все еще при тебе? Я помню, что она не раз мне помогала в прошлом. Бровь кота категорически отказывалась возвращаться на свое место, отчего он продолжал смотреть на Усаги, как на не шибко умную леди. Как на дурочку, одним словом. - Ты ведь была против того, чтобы возвращаться к своему долгу воина. - Я и не собираюсь к нему возвращаться, - горделиво приподняла подбородок блондинка, - Но, если у меня есть возможность предотвратить страшную катастрофу, в которой могут пострадать девочки, я должна ее использовать. Иначе я себе этого никогда не прощу. Усаги говорила полуправду. От осознания того факта, что она может встретиться с Мамору, ее маленькое, влюбленное сердечко забилось быстро-быстро, и она не смогла отказать себе в эгоистичном желании увидеть его еще хотя бы раз. Месяц это тоже знал, но останавливать Усаги, которой что-то взбрело в голову, это тоже самое, что останавливать поезд. Бронированный. Тяжко выдохнув, кот махнул головой – добром это не кончится.