***
Запах горячей выпечки плавно распространялся от большой кухни к крошечному коридору, где Ася ждала скорого появления своей «недовольной» мамы. Этот день был очень важен, но Дария Адилевна и поверить не могла, что дочь все же сможет порадовать их с отцом своим присутствием. Изначально семья Новицких планировала отмечать эту дату в своем родном городе, ведь осень там была просто сказочная. Деревья, долго державшие темно алый оттенок, напоминали туристам то самое вино, благодаря которому Ливат прославился по всей стране. А уж тем более в это время года, кровавый напиток становился неотъемлемой частью любого застолья. Но, к сожалению, планы решительно изменились. Станиславу Александровичу необходимо было отправиться вместе с фондом в царство вечной мерзлоты, заснеженных гор и горячих людей, в страну искушенных до знаний ученых — белоснежный Гипос. Там его ждали на научном съезде, к которому мужчина неустанно готовился весь последний год. Так как столица этой прекрасной, можно сказать даже утопично идеальной, страны находилась под постоянными климатическими изменениями, авиасообщения находились в регулярном подвешенном положении. Из-за этих особенностей города обозначенные сроки съезда сдвигались сначала на дни, затем на недели, а позже и на месяцы. По случайности, окончательные даты выпали на двадцать восьмую годовщину свадьбы Станислава и Дарии. Как бы тяжело отцу Аси не было, но это мероприятие было куда важнее для него, ведь от этого зависело будущее всего проекта. Дария все это понимала, но обида на мужа, что этот значимый день она проведет в гордом одиночестве накатывала на нее с каждым часом все сильнее и сильнее. Ей казалось, будто весь мир отвернулся от нее после того, как в их жизни, словно вихрь, появился тот самый Матис. Ей пришлось бросить все, своих драгоценных родителей, работу в родном университете, горячо любимых друзей, чарующее море и квартиру, в которую они оба вложили свои души. Кирос был для нее чужим городом, наполненным кучей денег, завистливых и злых людей, с которыми теперь она уже не могла бы справиться, грязным воздухом и неприятными звуками. Но что не сделаешь ради любимого человека, который наконец-то добился своего признания. Дария готовилась праздновать годовщину в полном одиночестве, зная, что у дочери сейчас тоже все идет не так гладко, как ей бы этого хотелось. Она даже и мечтать не смела о том, что стоя на кухне и готовя свой любимый пирог с вишней, она услышит, как громко хлопнет дверь в коридоре. С испугу она даже не поверила, что это может быть кто-то из ее близких. Поэтому, прихватив на всякий случай со стола длинный нож, она направилась к выходу. И какого было ее удивление, когда на пороге она заметила свою дочь, лицо у которой скукурузило от громкого хлопка дверью, из-за тянущегося с кухни сквозняка. — Упс, — натягивая улыбку, Ася прикрыла свою голову руками, чтобы не отхватить от мамы тяжелую оплеуху по затылку. — Зачем дверью то так хлопать? — от неожиданного появления Дария Адилевна не смогла даже придумать ничего путного, кроме наезда на дочь, — Мать до инфаркта решила довести? — Ну мамуль, — словно кошка, Ася медленно подползла к маме, обнимая ее одной рукой, — Извини пожалуйста, я просто сюрприз хотела сделать. Не дожидаясь нового потока обвинений, Ася решила пойти ва-банк. Слегка отодвинув от себя маму, второй рукой она протянула ей большой букет ее любимых красных орбитарий, которые росли исключительно в Ливате. Откуда Ася их достала в Киросе, известно было лишь одному богу. — Асия.., — еле сдерживая слезы, Дария положила нож на тумбу и притянула дочь в свои крепкие объятия, сдавливая ее настолько сильно, что у Аси вот-вот могли вылезти глаза из орбит. — Ну все, все, я тоже тебя люблю, — слегка отодвинувшись от мамы и громко чмокнув ее в щеку, она продолжила, — Я голодная как собака. Если я хоть на секунду дольше останусь тут, то тебе самой придется платить за ремонт соседям, ведь я затоплю их своими слюнями. Лицо Дарии стало заметно радостнее после того, как ее дочь решила избавить ее от «приятного» одиночества, в компании с пирогом, бутылкой красного Ливатского вина и не назойливым сериалом. И хотя от шумного праздника в родном городе осталась лишь на четверть пустая бутылка, она все равно чувствовала, что теперь она точно дома. Лучезарная улыбка ее дочери смогла раскрасить скучный вечер одним лишь своим появлением. Налив дочери в бокал вкуснейшего вина, они уселись на диван и непринужденно болтали о том и о сем, вспоминая их прекрасные деньки в красивом городе у моря. Навалившиеся воспоминания вызывали в душах обеих разгоряченных божественным напитком дам некую тоску по дому, смешанную с приятным чувством ностальгии. Не хватало лишь громкого смеха Станислава и тогда этот день можно было занести в красную книгу их семейных вечеров после переезда. — Дорогая, я знаю тебя как облупленную, — горячей рукой Дария зарылась в густые волосы своей дочери, пока та развалилась на диване и уложила голову на грудь своей мамы, — Ты не скроешь от меня правду за улыбкой. Что случилось? — Ну, мам, — вздохнув, сказала Ася. В душе она знала, что ее мама всегда видит, когда ей тяжело или плохо, как бы старательно она не пыталась это скрыть, — Все правда хорошо, не переживай. — Ну конечно, мама, не переживай, я разберусь. Мама, все нормально, я все решу. Мама то, мама се, — Дария перебирала еще тысячу и одну Асину отговорку, которые она уже давно выучила за долгие годы, — Знаю я все, что ты сейчас мне скажешь. Вся в отца, честное слово. — А как иначе то, — заливаясь громким смехом, Ася лишь опрокинула голову назад, чтобы посмотреть в глаза маме, — Не бери в голову, это все пустяки. — Да, да, я же знаю, какая ты сильная и со всем справишься, — Дария знала, что если дочь не раскололась сразу, нет смысла допрашивать ее до посинения, она все равно не расскажет, что именно ее тревожит. Поэтому легонько коснувшись своими пухлыми губами ее лба, мысленно она уже закрыла эту тему. — В точку, моя ты провидица, — хихикнув, сказала Ася, — Кстати, а папа не говорил, когда он возвращается? И как только Ася закончила эту фразу, по квартире разнесся до ужаса знакомый, громкий хлопок двери. Дария встревоженно окинула взглядом резко подорвавшуюся с места дочь и прокрутила в голове воспоминания о ноже, который оставила в коридоре. Ключей от квартиры было всего три, два из которых находились в ней самой, а последняя пара в заснеженном континенте. Ася хотела было кинуться искать тяжелый предмет, которым бы огрела по голове нежеланного гостя, но тот сам решил явиться прямо перед ними. Прикрываясь вторым роскошным букетом орбитарий, виновник шума вошел в комнату. — Господи, да вы вдвоем решили точно свести меня в могилу, — тяжело выдохнув, Дария Адилевна ухватилась за сердце. — Вдвоем? — удивленно произнес голос за букетом. Опустив цветы, Станислав повернул голову и увидел дочь, державшую в руках тяжелую статуэтку, которую они забрали с собой из квартиры в Ливате, — Солнышко, ты тоже тут. Как же я рад! Ухватив Асю за руку, он притянул ее к Дарие и усадил на прежнее место. Встав на колени и положив букет на столик напротив, он протянул свои руки к ним обеим и сжал в крепких объятиях. Теперь все семейство было в сборе и ничего не могло испортить этот вечер. Даже обидчивое ворчание Дарии, что слышалось глухим эхом, возвращало их в приятные воспоминания о том времени, когда в квартире они еще жили втроем. После многочисленных монологов женщины о том, как им обоим не стыдно пугать ее на старости лет, хотя она была не такой уж и старой, Станислав наконец решил подарить букет цветов, которые он достал таким же неведомым способом, сорвавшись прямо с самолета домой. Ася долго наблюдала за тем, как отец виновато просит прощения, объясняет, как ему все же удалось вырваться из лап северного Гипоса и признается в миллионный раз в любви своей дорогой жене. Теперь все встало на свои места и домашняя атмосфера сеяла лишь приятные зерна счастья. Однако, в глубине души она чувствовала подвох, вот-вот должно было произойти что-то, что не испортит этот вечер, но точно заставит понервничать. И она не ошибалась. Звук телефонного звонка раздался также стремительно, как гремит гром среди ясного неба. Ася чувствовала, что рано или поздно это должно было произойти, поэтому пока отец с особым восторгом рассказывал о своем съезде, она ловко ускользнула в свою бывшую комнату. Держа телефон в руках, разрывающийся от звонка до боли знакомого номера, она села на кровать, в которую ей совершенно не хотелось бы возвращаться. — Я тебя слушаю, — выдохнув, она все же набралась духу, чтобы сказать это. — Я в полной пизде, — нервный голос вовсе не озадачил ее, — Нет, Ася, МЫ в полной пизде. — Что ты снова натворил? — Ася знала, когда Артем переходит с единственного лица на множественное, дело пахнет не просто жареным, а сгоревшим до тла. Поэтому приготовившись к худшему она закрыла глаза. Она готова была услышать что угодно, хоть: «Ася, меня ограбили и забрали ключи от сейфа» или «Ася, я переспал с женой влиятельного дядьки и теперь меня хотят убить», но точно не этого. — Я его потерял, — Ася слышала, как запыхавшийся голос Артема, сбивчиво вбивается ей в самую макушку, — Я тебе клянусь, я отошел буквально на пять минут отлить, а вернулся — его нет. И никто его не видел после того, как он встал с бара. — Боже, какой же ты идиот, — Ася еле сдерживала себя, чтобы не закричать, — Ты потащил его в эту дыру, зная, что он сидит на транках? Чем ты вообще думаешь то, Добровольский? — Да откуда мне было знать то? — голос Артема мгновенно приобрел возмущенный тон, нет, лучше было бы сказать, что это было по-детски нелепое недовольство, ведь он действительно не имел ни малейшего понятия о том, что Лев принимал какие-то серьезные таблетки, — Он сказал, что пил только снотворное днем, поэтому я и подумал, что ничего страшного не будет. Ударив кулаком по матрасу, Ася пыталась сдерживать пламя, которое разрывало все ее нутро изнутри, сжигая за собой малейшую долю рациональности. Она крутила в голове только одну мысль: «Не порть им хотя бы этот день» и именно она дала ей силы не сорваться на Артема с криком. — Сиди там, я сейчас приеду, — единственное на что она смогла сейчас рассчитывать, так это только на оставшуюся последнюю каплю надежды, что далеко Лев уйти не мог. А значит круг их поисков должен сузиться до нескольких сотен метров вокруг бара. Не став даже слушать дальнейшие возгласы Артема о том, что он знает, что виноват, что сам будет искать друга во всех возможных местах и что ей не нужно никуда ехать, она просто сбросила звонок. В конечном итоге она все равно уже вызвала такси, которое должно было вот-вот подъехать к дому. Оставалась еще одна проблема — родители. Как объяснить им, что ей нужно ехать и их праздник теперь они проведут вдвоем, после такой редкой возможности провести вечер втроем. Выйдя из комнаты и прихватив пиджак со стула, она подошла к радостным родителям, чьи лица мгновенно изменились от одного лишь взгляда на необычайно спокойное лицо. Ася старалась не выдать свои чувства, но это была лишь пустая трата сил, ведь даже за маской спокойствия, ее подлинные эмоции были знакомы им. — Он не доведет тебя до добра, — Дария лишь нервно покачала головой, зная и без всех оправданий, куда именно направилась ее дочь. — Не начинай пожалуйста, — Ася обняла своего отца и продолжила, — Меня никто не заставляет, я сама хочу этого. Ну и плюс сейчас он ни в чем не виноват. Правду она все равно не собиралась говорить, хотя чисто теоретически Лев не был виноват в том, что Артем его потерял в баре десять на десять метров (не в буквальном смысле, конечно же). Поцеловав маму, Ася отправилась в коридор, а вслед она услышала одну единственную фразу. — Будь аккуратна, пожалуйста.***
Выйдя из уборной, с полным чувством облегчения, Артем, словно на крыльях любви, летел к своему другу, элегантно обходя пьяных посетителей бара. Однако счастье его закончилось ровно в тот момент, когда он заметил, что места, на которых ранее сидели они, теперь заняты другими людьми. Он нервно взглянул на часы, стрелки которых не так давно пересекли грань полуночи, а значит смена прошлого бармена подошла к концу ровно в тот момент, когда он вошел в кабинку туалета. «Вот блять», все что мог тогда выдать опьяненный мозг Артема. Он бегло осмотрел все помещение, в котором свет был лишь названием, но даже в нем рыжая голова друга всегда выделялась, но не сейчас. Обойдя пьяных посетителей, он подошел к бару и начал задавать вопросы новому бармену, но тот в ответ лишь отрицательно качал головой, потирая своей кристально чистой тряпкой очередной бокал. Артем не мог понять, что происходит, ведь все знакомые лицо словно испарились из бара, оставив только пару зевак, попивающих очередные бокалы вина где-то в углу. Они точно даже бы не обратили внимания на стойку, за которой он оставил своего друга, что уж говорить о том, что они бы знали, куда тот направился после того, как Артем ушел. Все люди словно сговорились и повторяли одну и ту же фразу: «Не-а, не видели». Прошерстив весь бар от и до, Артему ничего не оставалось кроме звонка Асе. Он знал, что она возненавидит его за то, что он привел его в это место снова, но другого выхода просто не было. Выйдя на улицу и сплюнув вместе с горьким остатком привкуса виски всю свою гордость, он все же набрал номер Аси. Спустя пятнадцать минут, он все так же продолжал стоять на улице, в ожидании девушки, нервно пожевывая сигарету своими идеально ровными зубами. Его поистине лисья морда становилась с каждой секундой все более напряженной и лишь один взгляд на вылезающую Асю из такси уровня бизнес-класс, в дорогом черном костюме, который так идеально ей подходил, заставил преобразоваться в удивленную мордочку лисенка. Неосознанно его рот открылся от чарующего вида надвигающейся на него фурии, готовой сожрать его с минуты на минуту. — Рот хотя бы прикрыл, — осмотрев его с ног до головы, Ася лишь недовольно фыркнула, — Что ты тут стоишь и ждешь у моря погоды? Совесть совсем не жрет? Хотя кого я спрашиваю. — Не ворчи, — включив все свое лисье очарование, Артем нежно, будто мурча сказал это, — Я всего лишь ждал тебя. — Боже, — не став даже слушать все, что он там вновь подготовил, Ася безжалостно прошла мимо него, оставляя за собой лишь шлейф гнева. Бар, в который вошла Ася, напоминал ей студенческое время. Возможно тогда это место значило для нее многое, но не сейчас. Сейчас оно стало лишь очередной проблемой, которая могла вылиться во что угодно, если откуда не возьмись не появится пьяное тело, укравшее наглым образом все ее нервные клетки. — Ого, какие люди, — довольно улыбающийся бармен явно не ожидал появление такой яркой личности, — Давно тебя не было видно. Куда подевалась наша крошка? — Ага, — Ася лишь презрительно смотрела по сторонам, чтобы понять, под какой столик мог завалиться взрослый мужик, смешавший тяжелые транквилизаторы с алкоголем, но все было безуспешно, — Видел.. — Если ты про Льва, то я все уже сказал ему, — бармен указал очередным бокалом в сторону двери, в которую входил Артем. — Ясно, — Ася мгновенно переключилась на необыкновенно пустующую дверь, ведущую в туалеты и тут же сорвалась с места. — Все такая же стерва, — ехидно покусывая нижнюю губу, он смотрел на удаляющуюся девушку, чьи формы явно не давали ему покоя. — Еще один взгляд или слово в ее сторону и я разобью эту бутылку об твою тупорылую башку, усек? — Артем схватил его за ворот рубашки и притянул его к своему лицу, так, что даже ноги этого бедного бармена слегка оторвались от пола. — Да я же пошутил, чего ты руки то сразу распускаешь, — парень не ожидал, что в теле, с виду, худого Артема на самом деле будет столько сил, что он сможет притянуть его почти ста килограммовую тушу к своему лицу. — Больше повторять не стану, — толкнув его со всего маху обратно, Артем медленно пошел по следам Аси. Практически дойдя до туалета, даже у Артема закрались сомнения, ведь там было необычайно пусто. Случайно врезавшись в прохожего пьянчугу, он решил уточнить, может тот знает в чем причина такой необычайной щедрости от посетителей. А тот в ответ лишь ворчливо фыркнул, что там воняет чем-то дохлым, вот все и терпят. И тогда Артем второй раз в жизни прочувствовал на себе всю правдивость фразы «волосы заходили ходуном». Нервно сглотнув слюну, он бросился к двери и со всего маху раскрыл ее. Еле удерживая равновесие от увиденного, он медленно сползал по двери, которая захлопнулась за ним, как только он вошел в туалет. На полу сидела Ася, уложившая на свои колени голову Льва, которая так и норовила свалиться на кафель. Из-за длинных волос и темного света, Артем не сразу заметил, что со лба его друга, струйкой стекала бордовая кровь. И лишь повернув голову в сторону кабинки, он увидел массивное пунцовое пятно прямо на ободке унитаза. — Что ты сидишь? — еле сдерживая слезы, Ася закричала так громко, что Артем мгновенно пришел в чувства, — Сделай ты хоть что-нибудь.***
Опять темно. В принципе ничего нового, но как же я устал… Слышишь, я не знаю, кто ты там, Бог ты или кто угодно другой? Я чертовски устал! Хватит вечно меня тянуть в эту дыру! Я больше не могу играть в эти догонялки. Эта темнота рано или поздно должна была перерасти во что-то давно забытое. В детстве я часто нырял в нее, ведь здесь я не чувствовал, что обязан кому-то строить из себя прилежного сына. Не чувствовал, что вот-вот наживу себе кучу врагов за единственно неверное действие или, что еще хуже, слово. Здесь я был один. Никому не обязанный обычный ребенок. Впервые оказавшись тут, я помню, как меня обуял страх. Это не было похоже на обычный сон, когда ты просто лежишь в кровати, закрываешь глаза и тут же просыпаешься от назойливого будильника. Нет, это было совершенно другое чувство. Пока тьма обволакивала каждый сантиметр моего сознания, ее холодные пальцы сжимали плотный замок на моей тонкой шее. Жуткий шепот, вперемешку с громким басом давили на меня где-то сверху, заставляя дрожать от страха каждый мускул на моем крохотном тельце. Складывалось впечатление, что я могу умереть не от натисков ее сильных рук, а от этой ужасающей симфонии голосов, которая как-будто не собиралась заканчиваться. Но как только приближалось утро и запах горького кофе, как мышка, виляя хвостиком у лица, проносился мимо моего носа, тьма затихала. Из взрослой женщины, властной и неприятной, чей истинный облик не был мне виден, она обращалась в беззащитного ребенка, такого же как и я. Застенчиво хватала меня за руку, неуверенно чмокала в щеку и бежала куда-то вперед. Темнота рассеивалась на маленькие крупицы и малышка толкала меня в свет, рассыпаясь, как хрупкая фарфоровая ваза, на тысячи осколков. Помню, как лет в девять, после того как мы с мамой сбежали от отца, я долго не мог понять, виноват ли я в том, что ее снова били. И тогда эта темнота становилась еще более мерзкой, ведь вокруг появлялись монстры, которых я не мог увидеть, но прекрасно ощущал их жаркое и зловещее дыхание за своей спиной. А тьма, будто восседала на троне из миллионов моих скелетов, оставленных после миллионов таких же кошмаров. Я знал, что она усмехается от всех моих нелепых попыток сбежать отсюда, но в конце все также бежала со мной за руку к свету, как мотылек, который совершенно не боится своей погибели. Мы ночевали тогда в гостинице и я впервые лежал с мамой в постели. Помню ее запах, как сейчас, но тогда я не придавал этому особого значения. А зачем об этом думать ребенку? В моей голове она не могла ни состариться, ни уж тем более умереть. Ее неоднократные попытки сбежать из этого города, прихватив меня, и наконец избавившись от влияния отца, всегда выливались в часы тайной работы. Мы долго просто лежали, она боялась задавать мне вопросы, а я не знал, как она отреагирует, если я расскажу обо всем, чему учил меня отец. Он всегда твердил, что мама злая и меня не любит, раз каждый день оставляет меня с ним. Но я знал, что это не так. Однажды, он усадил меня на диван и сказал: «Ты же знаешь, что тебе никто не поможет, кроме меня, верно? Посмотри, где же твоя любимая мама сейчас? Снова убежала? А вот я никогда тебя не брошу. Я ругаюсь на тебя только потому, что хочу, чтобы ты вырос умным мальчиком. А если ты будешь хорошо себя вести — я не буду тебя обижать, договорились?». Но я уже тогда понимал, что все это попахивает жутким враньем. Мама и вправду сбегала, но не к мужикам, как говорил отец, а на работу. А он этим пользовался. Позже я подслушал его разговор с моей няней, которая приходила посидеть со мной всего на пару часов, когда родители уезжали из города к моему деду. Как-то он все же узнал, что в доме эта девушка бывает куда чаще, чем нужно и ему не составило особого труда узнать обо всех уловках жены из уст влюбленной в него дурочки. Я слышал как громко она стонала, то ли от удовольствия, то ли слишком сильно хотела ему понравиться. Тогда я даже не подозревал, что именно творится за закрытыми дверями, а лишь испуганно ожидал скорого возвращения отца с его «тайными» играми. Глупый. Когда мама уходила, она заботливо целовала меня в лоб, долго и крепко обнимала, а потом за руку вела к няне. В первый день их с отцом плана, я даже не подозревал, что встречу его на пороге в это время. Его лицо было странным, даже пугающе добрым. Он усадил меня в свой кабинет и сказал сидеть тихо, как мышка и ждать, когда он вернется, а сам ушел восвояси. После двадцати минут блужданий по его кабинету, я решил тихонечко выйти из этой клетки. Родительская спальня находилась буквально в паре метров от него, поэтому, когда из нее стали доноситься неизвестные мне звуки, я решил хорошенько впитать все то, что там происходило. Вперемешку с визгами и хлопками, я слышал, как эта девушка ласково убеждала отца избавиться от мамы и что это она любит его. А тот лишь довольно смеялся, выпытывая из ее грязного рта все мамины тайны. Все это было невыносимо. Оглядываясь назад, взрослый я непременно бы ворвался туда и исколотил бы его омерзительную морду до состояния фарша, но тогда я был ребенком. Ребенком, которого научили молчать. Ну а дальше.. Дальше начинался мой ад. Няня сваливала со второго этажа, также стремительно, как кончал в нее мой отец. А он, с чувством выполненного долга возвращался в кабинет, где тихонечко в углу сидел я. Мне было страшно говорить маме обо всем этом, ведь он убеждал, что делает во благо мне самому. А ей плевать и если она узнает о наших играх, она возненавидит меня, уйдет от нас, бросит меня с НИМ. А когда он начал ее бить, он придумал новое оправдание к своим экзекуциям. Он сказал, что мама в курсе нашей тайны и что она не имеет ничего против них. Лишь плохо себя ведет, за что огребает неплохих пощечин. Ложь, какая же жалкая это была ложь. Но я верил, искренне верил, что делаю это во благо нее, он убедил меня в этом. Позже он начал ее бить еще более жестоко, не скрывая этого даже от меня. Я хотел защитить ее и сказал, что буду делать все, что он хочет, только ради того, чтобы он не трогал ее. Первое время это помогало, но постепенно все вернулось на круги своя. И последней его каплей был день, в который мы сбежали. Мама вновь ушла из дома, а он, как и обычно пришел раньше нужного. И не один, а с очередным «партнером по бизнесу». Лицемерная няня тут же взяла в оборот всю ситуацию и, чуть ли не давясь своей собственной ухмылкой, вела меня за руку к двум извращенцам. Встретив их у входа, я заметил, как лицо отца мгновенно преобразилось. Его лукавая улыбка начала расползаться по неприятной роже, а в глазах читалась нескончаемая ненависть. Ненависть ко мне, ведь я вновь не одет так, как этого хотел он. Его приятель любезно целовал руку няни, пока та смущенно хихикала. Цирк. Не иначе. Но только от обычного цирка должно быть смешно, а мне тогда было настолько страшно и мерзко, что мое лицо выдавало мгновенно все мои мысли. Меня отвели в кабинет отца и приказали ждать. Как же я ненавижу все это вспоминать. Но тьма.. Она вменяет мне о том, что я обязан помнить все то дерьмо, что со мной делали люди, чтобы никогда больше не допустить сближения с ними. Я долго ждал. Сидел и перебирал своими крохотными пальцами край довольно коротких шорт. С того момента, как отец прознал о моем маленьком путешествии до родительской спальни, в его клетке я всегда находился под зорким прицелом камеры. Он приучил меня бояться звуков, бояться людей и бояться самого себя впоследствии. Ведь когда позже в комнате мое одиночество прервал тот «партнер», перед моими глазами впервые образовалась пелена. Все что я помню из того дня еще — перманентный вкус крови во рту и не только из-за того, что меня били. Я знатно изувечил ухо этому извращенцу, когда тот усадил меня к себе на колени. А дальше все как в тумане. Очнулся я ото сна только в тот момент, когда в комнату ворвалась мама. Дружка моего отца уже и след простыл, вместе с няней-шлюхой. Уверен, что она в этот момент обрабатывала не только его ухо, но и его маленькое «достоинство», которым он так восхищался. С тех пор, я боялся себя в гневе, ведь мной овладевала тьма. Тьма, которая пыталась стать моим другом и защитником. Но у дружбы с ней были свои подводные камни, о которых стоило помнить всегда. И вот я, уже взрослый мужик, точно также, как и в девять лет, боюсь шелохнуться в этой темноте. Я знаю, что вот-вот появится она. Холодная, но ласковая, уничтожающая до самых пальцев ног, но в то же время старательно собирающая по кускам. Она мое все. После смерти мамы только ОНА и Ася оставляют во мне силы бороться. Она дает мне напоминание о том, что я все тот же слабак, но все еще живой. Моя личная тюрьма — это ОНА. И вот я вновь чувствую ее холод, пробирающий по всему основанию позвоночника. Ее образ никогда мне не будет понятен и виден. Я могу только ощущать ее пьянящее присутствие, от которого даже взрослый я испытывает страх. Странно, что сейчас я долгое время чувствую тепло, которое от нее обычно не исходит. Забавно, может быть она по мне соскучилась, ведь последний раз, когда мы с ней виделись день назад, она так и не смогла добраться до заветной души. Ну что ж, моя тьма. Теперь я твой. С ног до головы принадлежу тебе. Готов подчиниться любому твоему желанию. Но пока придется подождать. В свете меня ждет другая, ради которой я все еще хочу жить. Вкусив кровавые губы тьмы и оттолкнув ее, я вновь отправлюсь туда, где будут ждать меня большие неприятности. Но чем быстрее я с ними разберусь, тем скорее смогу вырваться из лап собственных страхов. Рано или поздно, но отрицание должно прийти к своему яркому финалу.