Юнга

Скаре было непривычно идти с кем-то бок о бок. Они шли закоулками, прятались в тенях, огибая широкие и людные улицы. Прикрывать чью-либо спину не приходилось, но он ощущал странное волнение, свернувшееся где-то в животе. Каэдэхара сосредоточенно вел их через лес, издалека чуя миллелитов и спрятавшихся монстров. Вел и вел, а цель вылазки Скаре так и не становилась понятна. Как и причина, по которой он взял с собой Скару. В какой-то момент на нос что-то капнуло, и он вытер его, воззрившись на звездное небо. На дождь не было и намека. Мало ли что, подумал, разыскав глазами заболоченный пруд. Подушечки пальцев закололо, и кончик носа зачесался. — Откуда эта влага? — снова раздраженно вытер он нос. — Влага? — переспросил Каэдэхара, не сбавляяя шага. Когда они покинули людную местность, он стянул с лица повязку и скинул капюшон. Тяжело с таким необыкновенным обликом. — Под носом собирается влага. У тебя ее нет? Скару, должно быть, подвело зрение, потому что показалось, будто старпом мягко изогнул губы в улыбке, полуобернувшись. — Ты замерз. И чего это он в таком хорошем настроении, — подумалось следом нервно, и Скара насупился, время от времени потирая нос. Как не догадался, — пожурил себя, вспоминая, что и не замерзал как-то раньше, или замерзал, а вода из носа не текла. Глупо это все выглядело. Каэдэхара вдруг остановился и огляделся. — Постой здесь, я сейчас, — он повернул на восток и побежал рысцой, ни разу не обернувшись. Скрылся в тени строения, и Скара остался стоять, не зная, бросили ли его насовсем или старпом правда вернется. Первые минуты он невозмутимо разглядывал местность, прислушивался к окружающим звукам, затем с мурашками от холода в голову стали закрадываться тревожные мысли. Но совсем скоро в том направлении, куда ушел Каэдэхара, появился человек с предметом, прижатым к груди, и дыхание его пришло в относительную норму. — Набрось сверху, — в руки Скаре упала плотная рубаха, местами согретая чужим теплом, местами — ледяная, но он и сказать ничего не успел — старпом уже шел дальше, перевязывая узел на поясе. Скара прощупал вещь в руках. Сукно. Черного цвета. Набросил сверху и поспешил за ведущим, чувствуя, как с мышц спадает напряжение. — Откуда ты достал это? Каэдэхара помедлил с ответом. — Припрятал однажды. Раз ответ был получен, Скара попытал удачу еще раз. — Ты часто так выбираешься? — Да. — Куда мы отправляемся? — Если скажу на таинственный полуостров вдоль берега, поверишь? — отшутился Каэдэхара с чем-то озорным в глазах. Скара, уловив его шутливый настрой, закатил глаза. — Точно, мы ведь такие же идиоты, как и герой твоей истории. — Это история о том, как поступать не стоит, — старпом взял что-то с земли и резко повернулся направо. — Я вдохновлялся одним человеком. — Каэдэхара, ты в проповедники заделался? — хмыкнул. — Даже я увлекся, а все это была чушь для ленивых матросов, — сделал вывод он, бездумно вороча камушки, как делал это старпом, будто это могло дать плоды его мало понятным исследованиям. — Что ты ожидал от истории, которую я сочинял находу? — Каэдэхара бросил это вскользь, видимо наткнувшись на что-то, и Скара поднял голову, удивившись. Безднов Каэдэхара со своими бездновыми мозгами. Скара не стал отмечать это вслух, потому что звучало больше как что-то хорошее, чем оскорбление. Шел следующий час, и они тоже шли. Молчали, оглядываясь по сторонам, только теперь Каэдэхара тщательнее смотрел под ноги, перебирая камни и сгустки земли в скалистой местности. — Почему мы, как бездомные, копаемся в земле? — Как бездомный копаюсь в земле только я, — ответил Каэдэхара, отодвигая рукой высокую траву. — А я стою рядом, увидят, подумают — мы вместе. — Скажу тебе больше: нас вообще никто не должен видеть. Скара стал оглядываться неприветливо и плечи раздвигать, чтобы если кто и увидел, то исчез с поля зрения, испугавшись. А Каэдэхара с каждой минутой становился скупее на эмоции, сосредоточеннее и будто бы… сердитее. — Не говори, что мы будем взбираться туда, — сказал Скара, глядя на верхушку скалы, к которой они пришли. Каэдэхара, глядящий туда же, не очень ободряюще заверил: — Мы будем взбираться туда. С горем пополам Скара полез за старпомом. Шипел и трясся, когда подниматься становилось слишком тяжело, и возмущался про себя оттого, что Каэдэхара, в отличие от него, ни одного звука не издал, да еще и ушел далеко вперед, будто каждый день только и делал, что покорял вершины скал. — Каэдэхара, ты знаешь, что ты странный? — спросил Скара, когда они двинулись дальше по скале. — Взял меня с собой, а на днях дыру во мне проделать пытался. Старпом молчал, но Скара был уверен, что он все слышал. Юноша мерил его взглядом. Последние три часа он только и видел его широкий разворот плеч в черном кейкоги, сужающемся к поясу. Скара бы солгал, если бы сказал, что это не выглядит внушительно. — Не боишься, что разболтаю все о сегодняшней ночи? Я же вижу, что ты соблюдаешь крайнюю осторожность. Каэдэхара резко повернулся, сократив расстояние между ними, и Скара врос в землю, широко раскрыв глаза, но он гордо выстоял такую угрозу. Вскинул подбородок, упрямо глядя в глаза напротив. И заволновался, потому что было такое однажды. Это бездново лицо. Думал, все, сейчас ударит. Мать не убила, так призрак из прошлого добьет. Уже почувствовал поднимающуюся волну, но— — Сюда, — только и сказал старпом удовлетворенно, неожиданно переведя взгляд за спину Скары и огибая его. Он присел у пня и стал терзать его отсохшую кору. Рядом стояло уродливое чучело, не только пугающее птиц, но и приводящее в трепет людей. — Ты прав, приходится соблюдать осторожность, — согласился Каэдэхара. Скара тихо выдохнул и подошел поближе. Ожидал, что на него накричат или завяжется спор, но старпом был спокоен, как штиль на море. Из-за его спины он увидел вынутый из-под толщи грязи запечатанный сверток, а рядом кулон с журавлем. Внутри оказался лист, и Каэдэхара быстро прочитал содержимое, а прочитав, запечатал все так, как было в изначальном виде. На секунду он о чем-то задумался. — Идем, — сказал он и двинулся в противоположную сторону. Скара теперь вздохнул громко, демонстративно, но бодрым шагом пошел следом. Он не заметил, когда темп их вылазки изменился и Каэдэхара перестал приглядываться к каждому камню. Не заметил и когда пейзажи стали вспоминаться. Они держали путь обратно. Каэдэхара останавливался переодически, чтобы посмотреть на луну и на звезды, и Скара, шедший сзади и глядящий под ноги, забывался, уходил вперед, а поняв, что задумался, искал глазами то, чем они наслаждаются на этот раз: живописным деревом или снова лунным серпом. Но каждый раз, останавливаясь, Каэдэхара незаметно потирал правое бедро, будто это движение могло ускользнуть от взгляда Скары. И в этот раз, ничего не говоря, старпом остановился у поваленного ствола старого ореха и положил взятый в дорогу мешок под ноги. Развязал его и протянул Скаре лепешку. — Люблю еду, приготовленную на костре, — сказал он между прочим, — жаль, здесь нет котелка. — А я ненавижу. — механически ответил Скара, растерявшись, потому что с ним и речь завели, и еду предложили. — Ненавижу — слишком громкое слово, — поморщился старпом. — Наверное, мне решать, что мне чувствовать? — огрызнулся Скара. И Каэдэхара все еще был странный. До того странный, что Скара сначала совсем расслабился и купился на спокойствие и добродушность, а потом осознал, что на старпома это не похоже. До того странный, что Каэдэхара не огрызался в ответ привычно, а делал такое лицо, какое обычно не делает. До того странный, что Скаре эта странность казалась до боли знакомой. — Что чувствовать — решать тебе, но называешь ты чувства неправильно. — Люблю тоже, — тише добавил Скара, — тоже слишком громкое слово. — он не спешил садиться рядом, перебирал лепешку в руках, топчась на месте. — Две крайности одного целого, я выбираю приятное сердцу. — Хах, приятное, — хмыкнул он, соглашаясь, чтобы не слышать ответ. — Звучит мерзко. Каэдэхара лишь улыбнулся снисходительно. Пододвинул мешок к Скаре, а сам не притронулся к еде. — Спасибо, кстати, — сказал он неожиданно, и Скара нахмурился. — Я задумался и чуть не пропустил лагерь, где было оставлено послание. Скара уставился на него. — Я ничего не сделал. Особенно, ничего хорошего. — Тогда мы бы еще блуждали на той горе, — Каэдэхара принялся теребить бинты на ладони. Чуть впереди мелькала вода, тонкими лентами ползущая по скальным булыжникам — недалеко был ручеек — крохотная часть того, что окружало Скару последнюю неделю. Всего за несколько часов он успел отвыкнуть от моря, от его детской шаловливости, когда брызгается безобидно волнами, и зеркальной гладкости, когда, точно кот на солнце, замирает, едва волнуясь. — Так как ты узнал про птиц? — решился Скара еще раз. — Те, которые Мурасакиро-Тори. Но Каэдэхара тяжело вздохнул, перестав незаметно потирать бедро. Скара уже отчаялся услышать ответ, но старпом неожиданно произнес: — Когда-то они следовали за мной. «Был под слежкой сёгуна!» — убедился Скара, отчего-то поражаясь. — Последние несколько месяцев, потом перестали, и вот опять, — лаконичности старпома можно было позавидовать, если бы Скара не был так же способен в коротких ответах. Но в этот раз птицы прилетали не за Кадзухой, признавать это вслух он не стал. Хотел задать еще вопрос, вытекающий из первого, но Каэдэхара его опередил: — А ты? — перешел в наступление, смотря на него в упор со своего места на поваленном дереве. — Чем ты насолил правительнице? Скара не спешил отвечать. Зажевал огромный кусок лепешки всухую, чтобы занять рот, и чуть не подавился. Старпом хмыкнул неутешительно и оперся на свои колени. — Мог бы и поделиться за то, что взял тебя с собой, — он достал из мешка яблоко и подбросил его. Поймав, снова отправил в полет, но в направлении Скары. — Никто не просил тебя об этом, — пробубнил тот, поймав яблоко предплечьем и прижав его к животу. — У тебя был такой вид, что любого бы замучила совесть. — Ты сам додумал что-то у себя в голове про мой вид. — Тебе так нравится спорить? Тебя удается убедить в чем-то только через раз, — отметил Каэдэхара. — Через два, — едко поправил Скара, присматриваясь к яблоку в руках. Снова оставил последнее слово за собой. Ему вдруг показалось, что Каэдэхара хочет сказать что-то еще, но он лишь посмотрел как-то со смирением. — Родился, — под нос сказал себе Скара, запоздало отвечая на вопрос, который ему самому был интересен. Невзлюбили за то, что родился. Скорее всего, Каэдэхара его не услышал, но оно и к лучшему. — Может, эта птица прилетела по твою душу? — принял он слабую попытку отвести от себя подозрения. — И ты любезно избавил меня от преследователя? — старпом скептично хмыкнул. — Боюсь, теперь мы не узнаем, за кем они прилетали на самом деле. Скара сомкнул челюсть. Целесообразнее было держать рот закрытым, но вместе этого он снова решил отвести внимание, сменив тему разговора. — Меня в детстве заставляли их есть, — внезапно для самого себя поделился он, подбросив яблоко в руке. Поймав его, он тут же смачно откусил кусок. — Не птиц, — исправился, поняв, как прозвучала его неожиданная искренность, — яблоки. — Кто? — Мама. Потом, правда, перестала. — Мама? — спросил Каэдэхара на выдохе. — Да, мама, мать. У тебя мамы, что ли, не было? — поморщился он, утирая сок от яблока с губ и выглядя при этом раздраженно. — Не было. Не помню ее, — Каэдэхара дернул уголком губ. И Скара посмотрел на него, с выпяченной правой щекой, потому что яблоко там собрал. — Повезло, — хмыкнул он и снова откусил сочный плод, чтобы занять рот, но это видимо не особо его останавливало от того, чтобы вбросить очередной бред.Тоже хотел бы не помнить свою мать. — Вы не ладили? Скара задумался о том, каким словом можно бы описать их отношения. Это ведь не выдаст его. Он молчал очень долго. — Нам порознь лучше. — в итоге пожал плечами. Старпом посмотрел на него внимательно не без тени удивления и любопытства и снова по-дурацки задумался. Скару раздражало, когда тот превращался в молчаливое изваяние, смотрящее в никуда. В глаза ему бросилось, что костяшки руки у того какие-то цветные, и Скара вернул взгляд к ним, но старпом уже сцепил руки так, что забинтованная накрывала ту, что с разбитыми костяшками. Кого это он колотил так, что сам с увечьями остался? Юноша чуть высунулся вперед, но поймав вопросительный взгляд Каэдэхары, резко изменил направление своего. Заприметив пенек напротив, он сел на него. Старпом проследил за ним глазами и посмотрел на огромное количество места слева от себя, хмыкнул. И злости в этом смешке Скара не обнаружил. Только забава с очередного решения принятого из чистого принципа, потому что Скара упертый, непрогибаемый и независимый, и он будет стоять на своем, будь это выбор жизненного пути или пень у притока реки. Они все сидели; создавший впечатление молчаливого сопровождающего, Каэдэхара переодически задавал глупые вопросы, рассказывал глупые вещи и смотрел на глупые звезды. Хорошо, допустим, звезды не глупые. Скаре они казались увлекательными, но старпом был того дотошен, что каждая звезда становилась для него дырой в его собственном полотне терпения. Но иногда они оба молчали, разглядывая недосягаемые точки чистого белого, раскрошенного по небу, и становилось даже спокойно. — Каэдэхара, — позвал Скара, переняв от старпома расположенность к разговору. Старпом редко смотрел на него, даже когда говорил, никогда не смотрел ему в лицо, и сейчас только опустил голову, закинутую назад, чтобы дать понять, что слушает. — Что тебя связывает с правительницей? — он приложил все усилия, чтобы тон его голоса оставался обыденным, а «правительницей» никак не выделялось интонационно. Именно в этот момент у Каэдэхары было такое сухое выражение лица, что это можно было отнести к поднятой Скарой теме. Прочитать его было невозможно, либо старпом не хотел об этом говорить. И действительно, вместо того, чтобы ответить, Каэдэхара встал спиной и стал копошиться в кейкоги, то ли развязывая его, то ли затягивая пояс. Обернулся и бросил что-то в руки Скаре. — Тупым ножом горло врагу не перережешь, — притом сказал он, и Скара посмотрел на предмет в руках. — Ты его стащил? — сщурился Скара, крепко сжимая в руке потерянный ранее кинжал. — Инь Син отдала его мне после того как осмотрела тебя. Скара широко распахнул глаза, потянувшись рукой к задней стороне шеи. И остановил себя. Пойми она, все судно на ушах стояло бы. И снова Каэдэхара выглядел так, будто насильно заставил себя молчать, будто проглотил вопрос, который хотел задать. — Не боишься, что не сдержу свое слово? — Скара поиграл теперь зачехленным кинжалом в руке деланно скептично, нарочно не благодаря за возвращенную вещь. — Что буду убивать вас один за другим? — Так мы твои главные враги? Я думал, твой настоящий враг намного ближе. Вот и укол, которого он ждал всю ночь. Скара испытал сразу две эмоции: кольнувшее удивление от смелости заявлять такие вещи и мрачная злость от того, что старпом ткнул прямо в его больное место. — Я намного внимательнее к твоим словам, чем ты думаешь, дурной вестник. Скара едва не закатил глаза. Каэдэхара объяснил: — Ты сам сказал — тебе доверять нельзя. Получается, озвучивать правду бы не стал, не так ли? — Не распинайся, Каэдэхара. И все же в словах Скары не было той дикой враждебности, что присутствовала в их первые встречи. Он мог угрожать и скалиться, но был попросту равнодушен к команде, чтобы как-то на нее воздействовать. И старпом, должно быть, впервые был благодарен кому-то за отсутствие интереса. — Я не сражаюсь с безоружными, — неожиданно сказал он и дал Скаре секунду на то, чтобы обдумать эти слова. Потому что с резким поворотом, Каэдэхара замахнулся расчехленным за секунду клинком. Скара едва ушел от этого выпада и бросил ножны наземь, выставляя кинжал. — Мне это надоело, знаешь ли. Старпом стоял в нескольких метрах и, немного сместив взгляд с него на поднятый кинжал, Скара увидел, что сталь чуть ли не сверкает. Каэдэхара заточил и отполировал его. — Ты можешь убить меня одним броском, но попробуй сделать клинок частью своей руки, — Каэдэхара перетянул внимание на себя: выводил кольца в пространстве рядом с собой, вращая меч. Он сделал шаг навстречу, и Скара с трудом удержался от шага назад. Не хотел попадать под эту своеобразную клинковую мельницу. Старпом сделал еще один выпад, от которого Скара снова увильнул, чем вызвал непонятный выдох: то ли смешок, то ли разочарованный вздох. Еще несколько ударов заставили его собраться и он все же отбил занесенный клинок. Увернулся, отвел, занес свой и… — Один. Будучи отброшенным назад, он воззрился на него хмуро. — Что — один? — Раз когда я снова мог тебя убить. Итого, у нас пока девятнадцать. Это раззадорило. Не отдавая отчет своим действиям, он снова пошел в бой. И тогда у них завязалась битва. Что там рука, нога, он бездумно атаковал, подмечая прореши в защите старпома. Наворачивая круги в их маленьком лагере, Скара ненароком наступил в ленту ручья и отвлекся. Каэдэхара, что был до этого близко, исчез из поля зрения. Сглотнув, Скара встал в оборонительную позу, крепко сжимая в ладони кинжал, который уступал клинку Каэдэхары в размерах. В широко раскрытых глазах метались не то напуганные звери, не то обезумевшие бесы. Грань между отступлением и жестоким нападением была расплывчатой. В глазах мелькало то одно, то другое. И Каэдэхара, имитирующий подготовку к наступлению, вмиг расслабил окаменевшие мышцы. Засунул клинок в ножны и зачесал волосы с лица, как будто нет перед ним юнги, защищающегося одним несчастным кинжалом. — Еще будешь есть? — спрашивает он, возвращаясь к поваленному дереву и подбирая мешочек с едой. Достал оттуда флягу и привычным движением бросил Скаре. Скара проморгался, и хищный взгляд его преобразился. — Нет. — У тебя хорошая реакция. Скара не стал говорить вслух, что инстинкт самосохранения у него выкручен на максимум, а тревожность у него работает без выходных на подсознательном уровне. Что вылазка эта была тем еще испытанием для его выдержки. Сделав несколько жадных глотков из сосуда, он утер губы и сбито спросил: — Сколько? — Чего? А… Девять, — мято ответил старпом, смотря на содержимое мешочка — оставшаяся еда взятая на него. Пальцы его коснулись яблока. — Меньше, чем в прошлый раз, — оскалился довольно Скара, бросая флягу обратно. — Есть над чем работать, — отмахнулся старпом на его достижения и сделал несколько глотков из той же фляги под пронизывающим взглядом Скары. Завязал тесьму на мешке покрепче. И двинулся в дорогу, по пути споря с сопровождающим о чем-то и ни о чем сразу.

*

Когда дошли до Алькора, небо уже светлело. Палуба привычно пустовала, и Скара ощутил что-то новое, непривычное. И это «что-то» чем-то незнакомым разливалось в груди, пока он беспечно двигался к каюте. — Эй, — тихо раздалось сзади и Скара сразу повернулся на голос. Каэдэхара становился все более явным с наступлением утра. Лицо у него было такое, будто тяжело сдерживал что-то или наоборот, пытался собрать хаос мыслей в одно цельное. — Ты знаешь Мурасакиро-Тори дольше меня, так? Скара кивнул сам не зная, что выражение лица у него… открытое, уставшее, но еще чуть-чуть и улыбающееся. А Каэдэхара смотрит на него сначала одним взглядом, а после кивка — совершенно иным, потерянным. Скара сказал бы настораживающим, если бы не считал вопрос мелочью, а его бледное лицо не было скрыто за повязкой. Они провели целую ночь вместе и не убили друг друга, это говорило о многом. Каэдэхара осторожно, будто превозмогая боль, опустившись с борта на палубу, направился в свою каюту, и Скара, не сумев противиться, проследил за ним взглядом, чтобы знать точно, где каюта старпома расположена. И только когда тот скрылся за задвинувшимися седзи, Скара прижал руку с отметиной к боку — туда, где под рубашкой был запрятан кинжал. Собирался уже идти дальше, как в умиротворенную ночью голову что-то закралось. Неприятное. Почувствовал взгляд, устремленный в спину, и обернулся, тут же ощетинившись. Профос внимательно, не без угрозы разглядывал его, стоя под навесом, и Скара открывший было рот, замер, потому что мужчина просто исчез из поля зрения. — Я избавляюсь от мусора на корабле, коротыш, — возник он с другой стороны, — живого и мертвого. Скара отстранился, одарив хмурым взглядом. Но нервно сглотнул, когда убедился, что мужчина действительно, неуклюже ковыляя, покинул палубу.