***
Клаус кладет книгу заклинаний своей матери на стол перед Кэролайн. - Вот так, любимая, - говорит он. - Развлекайся - Ты мог бы позволить мне начать развлечение еще неделю назад, - ворчит она, осторожно листая страницы, пока не находит заклинание "Лунное кольцо". Клаус садится на диван, закидывая ноги на центральный столик. - Ты во всем разобралась. - Кто здесь ведьма? - рявкает она, свирепо глядя на него, прежде чем вернуться к чтению заклинания. Клаус улыбается, его это забавляет. Кэролайн в последнее время была на взводе, зацикливаясь абсолютно на всем. Чем ближе они подходят к сроку ее родов, тем сильнее она становится. Она планировщица, перфекционистка, почти такая же, как он сам, и тот факт, что в воздухе все еще витает так много всего, бесконечно беспокоит ее. Хотя... Клаус сомневается, что она когда-нибудь не зациклится слишком сильно. Это в ее характере - всегда хотеть контролировать ситуацию, и она никоим образом не может предсказать, каким будет весь процесс родов, начиная с того, когда это произойдет. Это может произойти через неделю, если ребенок поторопится, или через месяц, если он упрям. По правде говоря, ничто в этой ситуации не заставляет Клауса чувствовать себя очень комфортно, но это, вероятно, единственная область, где его опыт равен нулю. Он никогда не думал, что настанет день, когда будет полезно понять принципы деторождения. Он хотел бы предложить ей больше поддержки, но, увы, это один из тех крайне редких случаев, когда он предпочел бы просто признать, что не имеет ни малейшего представления. Однако все, что он может сделать, так это поработать над альянсом оборотней. Крайне важно, чтобы они разобрались с этим до рождения ребенка, и крайне маловероятно, что у них будет еще одно полнолуние после завтрашнего, до того, как ребенок появится. Он был бы гораздо спокойнее, зная, что у его дочери будет армия, готовая защитить ее. Она член королевской семьи волков, и они будут в долгу перед Клаусом, если он освободит их от проклятия. Что-то подсказывает Клаусу, что угрозы жизни его ребенка, пока он еще находится в утробе матери, только усилятся, как только она родится, и, по крайней мере, в этом вопросе они с Кэролайн находятся на одной волне. Она хочет сделать это так же сильно, как и он, по тем же причинам, с дополнительным бонусом, что она действительно лично заботится о Джексоне Кеннере и его компании. После взрывов Кэролайн чувствует себя в долгу перед ними, как будто она была ответственна за них, даже несмотря на то, что сейчас они зашли в тупик по всем направлениям расследования — это означает, что у них есть много теорий, но нет окончательного ответа относительно того, почему произошли взрывы и кто их организовал. Однако никаких уговоров недостаточно, чтобы смягчить вину Кэролайн, и после того, как на него неоднократно огрызались и косо смотрели, он перестал пытаться. Если то, что поможет ей почувствовать себя лучше, - это сделать эти кольца, чтобы у ее друзей были средства защитить себя от тех, кто хочет причинить им вред... Да будет так. - Заклинание твоей матери столь же сложно, сколь и элегантно, - рассеянно размышляет она, разговаривая больше с собой, чем с ним, ее глаза внимательно пробегают по каждой строчке на десяти страницах гримуара, которые занимает заклинание. Эстер была очень дотошной. - Новаторские. - Становишься фанаткой, любимая? - Мне не обязательно нравиться художник, чтобы восхищаться его работой. Она использовала свои силы по совершенно неправильным причинам, но она была очень одаренной ведьмой. То, что связывает магию с кольцом... Здесь много шагов, но все так замудрено. - Да, что ж, - отвечает он, не заинтересованный в том, чтобы восхвалять Первородную ведьму. - У нас есть все, что нам нужно? - Я думаю, что да. Она связала защитную магию с черными камнями кианита, направляя силу полной луны, когда она достигает своего апогея, плюс связующее вещество. - Какое связующее вещество? - Кровь оборотня, который не превращается в полнолуние, - Кэролайн замолкает, ее ресницы трепещут, когда она снова поднимает на него взгляд. Брови Клауса сошлись на переносице. - Ты не упоминала об этом раньше. - Это потому, что я знала, что ты взбесишься. Но на самом деле в этом нет необходимости. Из-за ребенка я могу использовать... - Ни в коем случае, - решительно заявляет он. - Это всего лишь немного... - Мы не будем использовать кровь моего ребенка для наложения заклинания, которого никогда раньше не делали, Кэролайн. - Что ж, тогда нам придется поспешить к Протоке и... - Мы используем мою, - говорит он. - Я не превращаюсь в полнолуние. Лицо Кэролайн морщится от какой-то мысли, и она снова опускает взгляд на заклинание, перелистывая несколько страниц вперед. Что-то ее беспокоит. - Что такое? - спрашивает он. - Я не знаю... Я не думала о том, чтобы использовать твою кровь, потому что ты гибрид. В этом есть смысл, но... Я чувствую, что здесь есть что-то, что ускользает от меня. Какая-то уловка. Какого-то скрытого смысла мне не хватает. - Ты просматривала эти страницы бесчисленное количество раз, Кэролайн. Если бы что-то было, ты бы знала. - Нет, мне разрешили взглянуть на это по кусочкам за раз, а заклинания так не работают. Это единое целое, ты должен понимать, как все это связано... - Ты зациклилась, милая. - Прекрати говорить со мной таким снисходительным тоном, - огрызается она, раздуваясь от раздражения. - Я не зацикливаюсь, я просто осторожна. Это древняя, могущественная магия. Тебе следует проявлять больше уважения. Клаус проглатывает язвительную реплику и позволяет ей сосредоточиться на чтении. "Это гормоны", - говорит он себе. С тех пор как Кэролайн вернулась домой, Клаус был особенно осторожен, чтобы не слишком выводить ее из себя, но, похоже, на данном этапе почти всего достаточно, чтобы вывести ее из себя. Он не может на самом деле сказать, что понимает физические изменения, через которые она проходит, но он, вероятно, был бы в ужасном настроении, если бы у него внутри тоже что-то росло в течение девяти месяцев. Если это заклинание - ее способ выплеснуть свое разочарование, то - - Черт. Он моргает от огорченного тона ее голоса, садясь прямо. - Что случилось? - Страницы были склеены. - Что? - Эти долбаные страницы были склеены! - она раздраженно отвечает, осторожно отрывая две страницы друг от друга. - Ты этого не видел? - Нет. Она ругается себе под нос, разглаживая ранее склеенные страницы, ее глаза лихорадочно пробегают по записям его матери. - О, черт. Клаус встает на ноги, беспокойство наконец-то начинает одолевать его. - В чем дело? - Я не могу сотворить это заклинание. - О чем ты говоришь? - Здесь сказано, что для того, чтобы заклинание сработало, требуется неподдельная, незамутненная, чистая магическая связь с небесным событием. - И в чем же проблема? - спросил я. - Разве ты не видишь? Я знала, что была причина, по которой я получала какие-то позывы от этого заклинания об использовании гибридной крови, но все гораздо хуже. Твоя мать добавила безотказный механизм. Против гибридов, пытающихся сотворить это заклинание. Безмятежный взгляд Клауса превращается в хмурый. - Ну конечно, - ворчит он. - Она была ведьмой, носившей ребенка от оборотня. - И я тоже. Должно быть, она поняла, что не сможет произнести заклинание, пока была беременна тобой, и решила не искать способ обойти это, на случай, если ее ребенок - наполовину ведьма, наполовину оборотень - когда-нибудь решит начать делать больше таких колец. Прямо сейчас моя кровь... Все сразу. Это не сработает, если это буду я, - Кэролайн издает недовольный звук, в отчаянии хлопая сжатыми в кулаки руками по столу. - Черт возьми! Видишь?! Вот почему тебе следовало позволить мне изучить это раньше. У нас есть очень маленькое окно для выполнения заклинания. Если бы я знала это, я могла бы что-нибудь придумать. Черт возьми, черт возьми! Клаус чувствует укол гнева. Сначала это был его отец, теперь мать преследовала его, разрушая его планы из могилы. Кэролайн права. Это его вина. Он должен был догадаться, что не стоит доверять этой старой ведьме, даже если она мертва. Но еще не все потеряно. - Я знаю кое-кого, кто может нам помочь, - неуверенно предлагает он. Кэролайн вопросительно смотрит на него, но ее глаза вспыхивают, когда она быстро понимает, о ком он говорит. Он слышит, как щелкают ее зубы. - Ты, должно быть, шутишь, - выдавливает она из себя. - Кэролайн, послушай, - спокойно растягивает он слова. - Послушай? - Она вскакивает со своего места, ее ноздри раздуваются. - Серьезно? Ты хочешь позвать свою девушку? - Во-первых, перестань называть ее так. А во-вторых, она чистая, могущественная ведьма, и ее можно убедить. - О, конечно! Что ты собираешься предложить ей сейчас? Романтический уик-энд? Клаус свирепо смотрит на нее. - Кэролайн... - Я не доверяю ей, Клаус. И я не понимаю, как тебе это удается. Мы до сих пор не знаем, кто спланировал нападение на оборотней. - Это была не Женевьев. - Откуда ты знаешь? Потому что она так сказала? Это действительно мило, что ты готов так слепо ей верить, - кисло выпаливает она. - Это не слепо... Кэролайн, пожалуйста! Моя связь с Женевьев не имела ничего общего с чувствами или доверием, а все было связано с личной выгодой. Я не доверяю ей, и никогда не доверял. Но я чего-то хотел от нее, и она чего-то хотела от меня. И у меня все еще есть возможность подразнить ее — не обещанием романтики, а тем, что она пыталась украсть. Кэролайн недоверчиво фыркает. - Ты хочешь отдать ей гриммуар своей матери? Это еще хуже, чем свидание. Вид магии, заключенный в этой штуке, попавшей в руки этого ковена... - Не отдать. Но я был бы так склонен позволить ей ознакомиться с ним, возможно, в течение ограниченного времени, если бы она сделала заклинание для нас. Должно же быть что-то конкретное, что ей было нужно, если она была так уверена, что найдет это там. Заклинание за заклинанием. По-моему, это отличная сделка. Кэролайн скрещивает руки на груди, ее раздражение явно растет. - Эти ведьмы превратили мою жизнь в ад с тех пор, как привезли меня сюда. Они пытались убить нашего ребенка. Оборотни были теми, кто помешал им сделать это. С чего бы ей, возможно, хотеть наделить их силой, когда они знают, на чьей стороне будут волки? - Потому что она в отчаянии, и другого шанса у нее не будет. Ее взгляд скользит в сторону, в точку позади него. - Что ты думаешь? - спрашивает она, и Клаус понимает, что Элайджа стоял там. - Я не доверяю Женевьев, - говорит его брат, входя в комнату. Блестяще, думает он. Как раз то, что ему сейчас было нужно, - ханжеские мудрые слова Элайджи, когда он пытается убедить Кэролайн. - Однако, - продолжает он. - Она действительно спасла тебе жизнь. И если мы не готовы отложить это хотя бы на месяц, я не вижу другого варианта. Клаус удивленно моргает, глядя на Элайджу. Он не ожидал получить его поддержку в этом вопросе. - Значит, ты согласен с этим? - Кэролайн усмехается. - И они называют тебя самым умным. - Я согласен со всеми твоими оговорками, Кэролайн, и при других обстоятельствах я был бы категорически против этой чепухи, - начинает Элайджа, бросая взгляд на Клауса в поисках поддержки. - Но у нас связаны руки. Это либо она… Или мы сдаемся. Она качает головой, в ее глазах вспыхивает негодование. - Мне это не нравится. - Мне тоже, но у меня закончились идеи, - отвечает Клаус. - Если у кого-нибудь из вас есть что-нибудь получше, желательно поделиться идеями. - Когда она поймет, что все, чего ты хотел от нее все это время, - это чтобы она помогла тебе создать кольца, которые дадут тебе армию... - Я уже говорил тебе, Кэролайн, она использовала меня в ответ. - Может быть, вначале, но она вышла за рамки бизнеса, и ты это знаешь. Не стоит недооценивать женщину с разбитым сердцем, Клаус. Особенно ту, в ком столько силы и горечи, как в Женевьев. Клаус подходит к ней, кладет обе руки ей на плечи и смотрит прямо в глаза; ее глаза тверды, как драгоценные камни. - Не волнуйся, любимая. У нас троих все будет под контролем. Кэролайн резко выдыхает, ее плечи смиренно опускаются. - Ради... ну, всех… Я надеюсь, вы оба правы.***
- Кэролайн, тебе нужно присесть, - говорит Элайджа, когда она начинает расхаживать по комнате в миллионный раз. Это сводит его с ума. - Тебе действительно нужно успокоиться. - Успокоиться? - она огрызается. - Как, черт возьми, я должна успокоиться? Никто ничего не слышал о Джексоне со вчерашнего вечера. Два взрослых оборотня просто так не исчезают в воздухе. Они были на пути сюда, а теперь их нет. Так что не говори мне успокоиться, черт возьми. Элайджа вздыхает, вытаскивая из кармана телефон, чтобы позвонить Никлаусу. Они все утро пытались связаться с двумя оборотнями, которые должны были принести черные кианитовые камни, но их телефоны сразу переключаются на голосовую почту. Кэролайн связалась с некоторыми из своих друзей на болоте, но они не поделились ничем хорошим. Их альфа должен был появиться несколько часов назад, но не было никаких признаков ни его, ни его миниатюрного приятеля Оливера. Когда заклинания поиска Кэролайн не смогли определить даже приблизительное местоположение, они получили подтверждение того, что что-то пошло ужасно неправильно. С тех пор она сходит с ума. Клаус ушел, чтобы поговорить с некоторыми из своих приспешников, разбросанных по всему городу, и узнать, есть ли у них какие-нибудь новости, но это было больше часа назад, а он до сих пор не перезвонил. Элайджа полностью понимает беспокойство Кэролайн, но видеть ее такой встревоженной огорчает его, и он не может позволить себе потерять самообладание в такой критический момент, как этот. Кому-то нужно сохранять самообладание. Еще одна минута этого безумного хождения взад-вперед, и он собирается физически сдерживать ее. - Да, брат. Что случилось? - Клаус довольно спокойно отвечает на звонок. Кэролайн останавливается перед ним, сжав губы в тонкую линию и нервно постукивая ногой. - О наших волках еще ничего не слышно? - Пока нет. Похоже, они сбились с пути. - У меня здесь очень обеспокоенная беременная женщина, - говорит Элайджа, поднимая брови в сторону Кэролайн. - Они должны были вернуться несколько часов назад, - ворчит Кэролайн. - Я это слышу, - говорит Клаус со вздохом на другом конце провода. - Нам нужно найти их. - Ну, это может быть немного сложно, - начинает Клаус. - Мы обнаружили их машину на проселочной дороге у черта на куличках, но никаких признаков оборотней или камней. Я подозреваю, что их заманили в ловушку. - И ты не подумал, что стоит поделиться этой информацией? - Какой информацией? - спрашивает Кэролайн. Элайджа дает ей знак подождать, и она недовольно выдыхает. - Я намеревался представить вам проблему только после того, как найду подходящее решение, - объясняет Клаус, все еще слишком спокойный для того, кто только что потерял из виду своих самых ценных союзников. Это не похоже на него - так хладнокровно относиться к чему-то подобному. - Что ж, просвети нас. - Пока мы разговариваем, я подхожу к этому вплотную. Единственный человек, у которого хватило бы смелости похитить моих союзников-волков, - это тот, кому больше всего есть что терять. - Марсель. Глаза Кэролайн расширяются от ужаса. - Нет. Он убьет их. - Женевьев уверяет меня, что Марсель раздобыл маскирующее заклинание, - Вот оно что, думает Элайджа. Это объясняет, почему Кэролайн не смогла их найти. - Единственная ведьма, которая могла бы помочь Марселю, - это Давина. Мне просто нужно получить последний козырь, прежде чем я нанесу ей визит" - Никлаус, - предостерегает Элайджа. - Ты ведь помнишь, чем это закончилось в прошлый раз, не так ли? - Не волнуйся, брат. Все будет хорошо. Я не совершу одну и ту же ошибку дважды. А сейчас мне нужно идти. Юный Джошуа только что прибыл. Элайджа кладет трубку и сразу же чувствует, как Кэролайн ощетинивается перед ним. - Что? - требовательно спрашивает она. - Что он делает? - спросил я. - Пытается заручиться поддержкой Давины. - О, Господи. Только не говори мне, что он собирается... - Честно говоря, Кэролайн. Я бы с удовольствием отругал своего брата за его недружелюбный подход к решению проблем, но, к сожалению, у нас просто нет времени учить Никлауса хорошим манерам. И нравится нам это или нет, но его вспыльчивость может пригодиться. Если у Марселя волки... - Элайджа оставляет все как есть. Нет необходимости добавлять, что Марсель хотел бы сделать с альфой Полумесяца. За эти годы он уничтожил не один клан волков и, конечно же, без колебаний сделает это снова, если сочтет, что они представляют угрозу. Однако он видит внутреннюю борьбу в глазах Кэролайн. Она хочет поступать правильно, с точки зрения морали, не угрожая невинным прохожим, и Элайджа может согласиться с ней. Иногда. Но Кэролайн придется отказаться от определенных убеждений, если она хочет устроить жизнь для себя и своей дочери в Новом Орлеане. Как Элайджа сам убедился на собственном горьком опыте, жители этого города всегда будут думать о своих собственных интересах прежде, чем о чьих-либо еще, и, если для них есть способ извлечь выгоду, даже если это означает растоптать любого, кто встанет у них на пути, они сделают это. Мистик Фоллс, со всей его сверхъестественной помпезностью, ничто по сравнению с Новым Орлеаном. Этот город поглотит вас, если вы осмелитесь остаться невинным перед лицом его порочности. Наконец она садится, плюхаясь на диван и закрывая лицо руками. - Я ненавижу это, - стонет она приглушенным голосом. - Я так сильно это ненавижу. Элайджа сидит рядом с ней, нежно поглаживая ее по спине. Он никоим образом не является экспертом в этом вопросе, но здравый смысл подсказывает ему, что ни одна беременная женщина не должна подвергаться такому стрессу. - А разве не все мы ненавидим это?***
Сначала Клаус отправился расследовать таинственные исчезновения Джексона и Оливера. Затем, примерно час назад, он позвонил, и Элайджа пошел ему навстречу. Очевидно, ему сообщили, что Марсель отвез их двоих в доки. Кэролайн не стала спрашивать, откуда Клаус получил эту информацию. Она подозревает, что это могло быть сделано путем пыток кого-то, чтобы заставить Давину признаться. По крайней мере, сейчас она предпочла бы не беспокоиться об этом. Элайджа был прав; они здесь начеку, и жизнь Джексона в реальной опасности. Даже если Клаус совершил что-то ужасное, она все равно ничего не сможет с этим поделать. У нее и так забот предостаточно. Как, например, непрошеный гость, прибывший на территорию комплекса. Просто чтобы скрасить ее день, Женевьев пришла составить ей компанию. Очевидно, Клаусу было очень легко убедить ее помочь с заклинанием, что, как отметила Кэролайн, казалось ужасно подозрительным. - Я знаю, - сказал Клаус. По крайней мере, он казался таким же обеспокоенным и осторожным, как и она. Но, опять же, у них не было достаточно времени, чтобы глубже разобраться в возможных мотивах Женевьев. Ради своего психического здоровья Кэролайн поверит, что все, чего хочет ведьма, - это снова залезть Клаусу в штаны. Каким бы неудобным это ни было, это меньшая проблема по сравнению с альтернативами. Тем не менее, быть оставленной дома, в то время как они вдвоем выполняют возможную самоубийственную миссию, пытаясь спасти Джексона из рук кого-то, кто очень хочет его смерти, без каких-либо новостей о том, что происходит, и с Женевьев в качестве ее единственной спутницы, очень близко к представлению Кэролайн об аде. С тех пор как ушел Элайджа, ее нервы были на пределе; она снова принялась расхаживать взад-вперед. - Клаус уже должен был позвонить, - бормочет она, разговаривая больше сама с собой и качая головой от всех ужасных сценариев, которые приходят ей в голову. - Знаешь, беспокойство не поможет, - говорит Женевьев. - Тебе следует присесть. Постарайся сохранять спокойствие. Кэролайн свирепо смотрит на нее, проглатывая больше, чем несколько нелестных ругательств. Она пообещала себе, что прикусит язык в присутствии Женевьев, и до сих пор ей это удавалось, но это не означает, что у нее не вспыльчивый характер. Слышать такого рода снисходительные замечания от Клауса и Элайджи достаточно неприятно, но Кэролайн, по крайней мере, может поверить, что у них добрые намерения; но от этой… женщины? Как бы сказать помягче..? - Кто ты теперь? Тренер по дзен—жизни? — ворчит она, пытаясь - и безуспешно - не дать раздражению просочиться в ее голос. Губы Женевьевы изгибаются в слабой улыбке. - Лечение беременных женщин значительно продвинулось вперед с тех пор, как я работала медсестрой, но даже я знаю, что высокое кровяное давление вредно для тебя и твоего ребенка, особенно сейчас, когда тебе скоро рожать. Кэролайн недовольно выдыхает, но решает не быть неразумной. Каковы бы ни были ее личные чувства к Женевьев, она не ошибается. Кэролайн весь день носилась взад-вперед по этому дому как сумасшедшая. Последнее, что ей нужно, - это начать переживать эпизоды, подобные тому, что был у нее, когда Клаус сорвался и попытался убить всю свою семью. Возможно, во второй раз ей так не повезет. Она садится, заламывая руки, чтобы не грызть ногти. - Я ненавижу это. Я чувствую себя совершенно бесполезной. - Неужели ты не понимаешь? Ты - смысл всего этого. Клаус и Элайджа бегают по всему городу... Это все ради тебя, - говорит Женевьев, и в ее словах слышится задумчивая мелодия. - Я немного завидую. Кэролайн бросает на нее тяжелый взгляд, не испытывая ни капли сочувствия. - Отлично. Мне повезло, - бормочет она с мрачной иронией. - Я могу тебе что-нибудь предложить? Да, ты можешь оставить меня в покое, черт возьми. - Как насчет колец лунного света? Женевьев садится рядом с ней. - Все будет сделано. Нам нужно дождаться полнолуния, чтобы луна достигла своей вершины. И я уверена, что камни будут здесь достаточно скоро. Имей немного веры. Кэролайн сжимает челюсти, пристально глядя на другую женщину. Она чувствует, как ее настроение портится с каждой секундой. Чем вежливее и приветливее звучит голос Женевьев, тем недоверчивее она становится. Прямо сейчас она предпочла бы мелочность на уровне старшеклассников этой чрезмерной конгениальности. Прежде чем она успевает поджечь ведьму одним взглядом, Кэролайн встает и выходит из комнаты. Она собирается снова позвонить Клаусу и Элайдже, и им лучше ответить на этот долбаный звонок сейчас, иначе у нее случится нервный срыв.***
Когда они прибывают в доки, Марсель и его шуты уже давно ушли. Но он действительно оставил им после себя оборотня. И не одного. Клаус натягивает капюшон на голову Джексона, и волк издает громкий, болезненный стон, зажмуриваясь от внезапного яркого света. Марсель действительно избил его. У него синяки и порезы по всему лицу, руки и ноги привязаны к стулу. Должно быть, ему также ввели большую дозу волчьего аконита. Клаус не слишком нежно обхватывает лицо Джексона руками, осматривая раны. Противно, но он будет жить. - Спасибо Марселю. Он станцевал настоящий танец на твоей переносице. Где он сейчас? - спрашивает он, отпуская Джексона. Оборотень смотрит себе под ноги, и Клаус следит за его взглядом. К стулу подсоединено что-то похожее на детонаторы, а красные провода ведут к куче ящиков, разбросанных по всему складу. Клаус может поспорить, что он знает, что лежит внутри них. - Нигде не найдено... - бормочет Элайджа, подходя, чтобы осмотреть содержимое контейнеров. Его брат открывает один из ящиков, обнаруживая именно то, что Клаус и подозревал: взрывчатку. - Хотя он оставил нам восхитительный прощальный подарок. - А как насчет камней? - спросил он, поворачиваясь обратно к Джексону. - Я не знаю. Развяжи меня, и я помогу тебе найти их. - Сиди спокойно, - приказывает Элайджа. - Ты будешь освобожден, как только все станет безопасно. Его брат не ошибается. Внезапное движение Джексона, и все это здание взлетит на воздух — он подтверждает это, срывая крышку с другого ящика и обнаруживая, что в нем еще больше С4. Клаус просто не думает, что его особенно волнует то, что останется от альфы Полумесяца. - Наше внимание должно быть сосредоточено на камнях, - говорит он. - Учитывая, что Джексон здесь соперничает за привязанность Кэролайн, я думаю, ты согласишься. - Не обращай внимания на моего брата, - говорит Элайджа изумленному Джексону, осматривая, как взрывчатка была привязана к стулу. - В течение последнего тысячелетия его способность к такту несколько уменьшилась. - О, это типично, не так ли? Марсель наполняет комнату динамитом, и все же это я бестактен. Кстати, я узнаю эти взрывчатые вещества по нападению на протоку. Не мог бы ты напомнить мне еще раз, почему ты верил, что Марсель невиновен? - Что ж, напомни мне спросить его, прежде чем я вытащу его внутренности, когда мы увидим его в следующий раз. Клаус открывает еще один ящик. Еще больше взрывчатки. Марсель не шутил. - Хорошо. Проявляйте крайнюю осторожность в этой общей области. Небольшой беспорядок, - говорит он, неопределенно указывая руками в ту сторону склада, где беспорядочно громоздились ящики и еще больше ящиков. У Элайджи звонит телефон. - Безупречное время, - бормочет его брат, прежде чем ответить на звонок. Клаус знает, что это Кэролайн, еще до того, как слышит ее раздраженный голос на другом конце провода. - Наконец-то! Что, черт возьми, происходит? Почему твой брат не отвечает на звонки? Элайджа поднимает брови, глядя на Клауса, который просто закатывает глаза. - Должно быть, я оставил его в машине. - Он здесь, - спокойно говорит Элайджа. - С ним все в порядке. Как и с Джексоном, но он немного... Связан прямо сейчас. Мы можем тебе перезвонить? Клаус смеется над цветистостью Элайджи, возвращаясь к осмотру ящиков. Есть небольшая вероятность, что Марсель оставил камни в одном из них, но ему нужно убедиться. Если бы Клаус хотел, чтобы кто-то взорвал себя, он бы определенно оставил камни позади, просто по иронии судьбы. С другой стороны, не все являются энтузиастами своего особого стиля юмора. И все же ему нужно быть уверенным. В следующем ящике он находит маленький листок бумаги. Но как только он поднимает его, один из маленьких мигающих огоньков на детонаторах меняется с красного на зеленый. - О, это не сулит ничего хорошего... - Ты пытаешься убить нас?! - Джексон кричит. - Элайджа, скажи мне, что происходит, сейчас же! - требует пронзительный голос Кэролайн. Клаус разворачивает бумагу. Здесь написано Это за Тьерри. Элайджа убил бывшую правую руку Марселя после катастрофы на празднике ведьм, когда Марсель организовал нападение, в результате которого остались десятки трупов. Однако Клаус не понимает, как это может быть равнозначно; Марсель должен считать, что ему повезло, что он вообще выбрался оттуда живым. Кэролайн чуть не оказалась втянутой в хаос той ночью; если бы это было так, Тьерри был бы наименьшей из его забот. Клаус смотрит на своего брата, который поворачивается ко все еще связанному Джексону. Что ж, сейчас, вероятно, самое подходящее время освободить помещение. Еще через секунду все это взлетает в воздух.***
Клаус наполовину ожидает, что Кэролайн набросится на него, когда они наконец доберутся до дома, и, судя по выражению ее лица, когда она видит его, он готовится к тому, что ее кулак попадет ему в челюсть, когда она шагнет через комнату в его направлении. Он искренне удивляется, когда вместо этого она обхватывает его руками и заключает в крепкие объятия. - Слава Богу, ты жив, - выдыхает она. Клаус расслабляется в ее объятиях, целуя ее в макушку. Ее сердце бешено колотится в груди, бедняжка. - Чтобы убить меня, любимая, нужно нечто большее, чем маленькая бомба. - Что я говорила насчет того, чтобы не дать себя взорвать? - Она отстраняется, ее лоб наморщен от жгучего негодования. - Ну, я бы предпочел, чтобы меня самого не взорвали, но, к сожалению, это было не в моей власти. Она открывает рот, чтобы возразить, но тут входит Элайджа, наполовину неся Джексона. Им удалось вытащить его в самый последний момент, но его спасение было не совсем мягким. Им с Элайджей досталось больше всего от взрыва, и приземление было, пожалуй, слишком грубым для пьяного оборотня в его человеческом обличье. - О Боже мой, - потрясенно произносит Кэролайн, оставляя его, чтобы прийти на помощь Джексону. - Джек, - говорит она, и ее голос полон нежности, и она тоже тепло обнимает его. Клаус бросает на Элайджу многозначительный взгляд, как бы говоря "Видишь?", в то время как его брат просто качает головой. Вот почему он не стал бы утруждать себя тем, чтобы оставить волка на складе. С другой стороны, Клаус сомневается, что Кэролайн простила бы их, если бы они не спасли ее друга. Выбор, который он делает ради других... Кэролайн помогает Джексону дойти до дивана, садится рядом с ним и внимательно — слишком внимательно, по мнению Клауса, — рассматривает травмы на его лице. - Ты в порядке? - спрашивает она. - Я буду жить. - Оливер? - Он в безопасности. Я умолял Марселя отпустить его и взять только меня. Клаус закатывает глаза на героизм Джексона, очевидно, пытаясь произвести впечатление на Кэролайн — и, судя по сочувственному взгляду, который она бросает на него, это срабатывает. Так типично. - А как насчет камней? - спрашивает она. - Я полагаю, они разбросаны по дну Миссисипи, - говорит Элайджа. - Марсель не дурак, - добавляет Клаус. - Он знает, что усиленная армия оборотней означала бы конец господству вампиров в Новом Орлеане. Взрыв - это его способ сказать, что он намерен предотвратить это, несмотря на всю пользу, которую это принесет ему. - Ну, это пошло ему на пользу, черт возьми, - возражает Кэролайн. - Это моя вина, - ворчит Джексон, его голос лишь на ступеньку выше жалобного стона. - Я найду способ это исправить. - Нет, Джек. Тебе больно, - говорит Кэролайн мягким голосом. - Никто тебя не винит. - Я вино тебя, - отвечает Клаус. Она свирепо смотрит на него, неодобрительно поджимая губы. Он пожимает плечами. - Эти камни редки. Их будет трудно заменить. К счастью, - он делает паузу, ухмыляясь Элайдже. - У меня всегда есть запасной план.***
Кэролайн разочарованно выдыхает, рассматривая их посетителей с явным подозрением, не утруждая себя сокрытием своего отвращения. Она выглядит напряженной, почти защищающейся, как будто готова к нападению. И снова Элайджа получает ее жалобу, но для разнообразия Никлаус прав. Это не значит, что он полностью согласен с приглашением Франчески Корреа за их стол. Эта женщина произвела на Элайджу не очень хорошее впечатление, каким бы умеренным и рациональным ни был ее непосредственный вклад до сих пор. В ее поведении есть что-то довольно странное, что, по его предположению, связано с ее родом деятельности. Тем не менее, Элайджа не поклонник скользких личностей. Особенно тот тип, который, похоже, не боится существ, которые могут буквально съесть ее и всю ее семью на ужин. Насколько Элайджа может восхищаться теми, кто достаточно храбр, чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами, настолько же, похоже, обстоит дело и с Франческой. Ее смелость граничит с неуважением. Это не сулит ей ничего хорошего. - Приветствую вас, мисс Корреа, - говорит Никлаус, сбегая по лестнице, Кэролайн и Элайджа немного отстают от него. - Я вижу, вы привели компанию. - Это мои братья, - говорит она, указывая на пятерых одинаково сомнительного вида мужчин, стоящих позади нее. - Я всегда включаю их в деликатные деловые вопросы. Ребята, познакомьтесь с мистером Майклсоном. - Пожалуйста, зовите меня Клаус. Все мои друзья так делают. Кэролайн закатывает глаза, откидывает голову назад и издает горловой звук "ааааааааааа", за что получает странные взгляды от клана Корреа и свирепый взгляд от Никлауса. Элайджа улыбается; он подумал, что это идеально подчеркивает момент. - Я не знаю, назвала бы я нас друзьями, - Говоря это, Франческа не сводит глаз с Кэролайн. - Но если вы с Марселем планируете устроить небольшую разборку, я бы предпочла, чтобы моя семья была на той же стороне, что и неизбежный победитель. Франческа поворачивается к одному из своих братьев, который несет металлический портфель. Он открывает его для нее, и она достает изнутри маленькую изящную бархатную сумочку. - Этого недостаточно для армии за такой короткий срок, - заявляет она, передавая сумку Клаусу. - Но это только начало. - Странно, - размышляет Элайджа, выходя вперед. - Я не знал, что она была знакома с нашим планом. Он поворачивается к Клаусу с вопросительным взглядом, но объяснение предлагает Франческа. - Моя цена за ведение бизнеса - полное раскрытие информации. Ваш брат подчинился. Клаус открывает пакет, осматривая находки внутри с довольной полуулыбкой на лице. Элайджа задается вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как он связывался с Корреасом по поводу камней. Если бы он знал, что сможет получить их от нее, он не стал бы звонить ей в последнюю минуту. Как всегда, Клаус идет своим путем, занимаясь своими собственными второстепенными делами, оставляя всех остальных в неведении. Он полагает, что они должны быть благодарны за то, что на этот раз он, по крайней мере, пытался придерживаться плана А так долго, как это было возможно. - Как фракция людей рассчитывает извлечь выгоду из всего этого? - Спрашивает Элайджа. - Я только хочу укрепить нашу преданность правящему классу. Это полезно для бизнеса, - говорит Франческа. - Если бы только все разделяли твою способность рассуждать здраво, - растягивает Никлаус. - К сожалению, они этого не делают. Марсель особенно мстителен. Я беспокоюсь, что он может преследовать меня или мою семью только за то, что я встретилась с тобой. Возможно, в наших интересах объединить наши усилия. - Да будет так. Чем больше людей у нас будет для защиты комплекса, тем лучше, - говорит Клаус, глядя на Кэролайн, которая, ни в коем случае, не в восторге от этого. То, что начиналось как тайная ковка колец для оборотней, переросло в полномасштабное объявление войны. Марсель и его люди теперь знают, что они намерены делать, что, в свою очередь, вынудило их действовать. Если они не доберутся до Полумесяцев сегодня вечером, они будут невероятно уязвимы для нападений вампиров, по крайней мере, целый месяц, и маловероятно, что Марсель будет относиться к ним проще к следующему полнолунию. Стая будет уничтожена. И в разгар всего этого родится ребенок Клауса. Как это могло так быстро выйти из-под контроля?***
Кэролайн не хотела оставаться, чтобы обсуждать планы сражения с кланом Корреа. Достаточно того, что Женевьев находится в доме; терпеть и она, и Франческа - это уже слишком. У нее слишком много гормонов, чтобы скрыть свою антипатию к ним обеим. Итак, пока Клаус и Элайджа сидели со своими недавно завербованными союзниками, она вернулась на второй этаж, где Джексон все еще пытался прийти в себя. Он всегда чувствует себя слабее прямо перед полнолунием, и Марсель вколол ему дополнительную дозу волчьего аконита, чтобы он оставался в таком состоянии, так что его раны, которые поначалу были довольно тяжелыми, заживают целую вечность. Она достает рубашку из шкафа Клауса, чтобы он мог снять свою испорченную, и помогает ему залатать руку. Там большая рана, и он довольно сильно ударился, когда Элайджа вытаскивал его из здания. Он корчит гримасу, пока Кэролайн обвязывает рану марлей, так осторожно, как только может, но не жалуется. Закончив, она все еще держит его за руку, кладет свою ладонь поверх его и быстро произносит несколько слов. - Что это? - спрашивает он. - Просто что-нибудь, чтобы снять боль, - объясняет она, быстро прерывая его. Когда она закончила, он сразу же поудобнее вытянул руку. - Не придавай этому слишком большого значения. Я просто замаскировала болезненность, рана все еще заживает. - Спасибо, - Он просовывает руку в рукав рубашки, застегивая пуговицы. - Не благодари меня, - говорит Кэролайн, отступая на шаг. - Это Клаус и Элайджа вытащили тебя из того здания. - Кажется, они действительно заботятся о тебе. - Да, это... Сложно. Джексон фыркает, усталая улыбка изгибает его губы. - Это преуменьшение года. Слушай. Мне нужно идти, вернуться к протоке до восхода луны. Кэролайн кивает. - Это в последний раз, Джек. Я обещаю. - Ты знаешь... - начинает он, удерживая ее взгляд. - Клаус делает это не по доброте душевной. Он делает это для тебя, Кэролайн. Ты действительно та, кто изменит все для всех нас. Кэролайн награждает его застенчивой улыбкой, потому что знает, что он желает ей добра, но такого рода вещи вовсе не заставляют ее чувствовать себя комфортно. Правда в том, что она понятия не имеет, что здесь делает, двигалась по течению, просто стараясь делать все, что в ее силах, и часто чувствуя, что терпит неудачу. Джексон уже через многое прошел, и он был потрясающим лидером своей стаи, удерживая свой народ вместе во время революций и трагедий. То, что он так поверил в нее, новичка, которая сама даже не оборотень, столь же лестно, сколь и пугающе. Положение Полумесяцев значительно улучшилось с тех пор, как она впервые приехала в Новый Орлеан, но они все еще так уязвимы... Джексон был добр к ней, и ей бы не хотелось его разочаровывать. Как только он поворачивается, чтобы уйти, входит Клаус. Джек останавливается, и они оба смотрят друг на друга с едва скрываемой враждебностью. - Кажется, я снова у тебя в долгу, - неохотно признает Джексон. - Спасибо за рубашку, - добавляет он, проходя мимо Клауса и выходя из комнаты. Клаус поворачивается к ней, приподняв брови. - Ты позволила ему украсть одну из моих рубашек? - Он ничего не крал, я сам ему ее дала. Его жизнь была испорчена. И он позволил тебе одолжить одну из своих, помнишь? Клаус усмехается. - Пожалуйста… Он позволил мне одолжить одну из тех грязных фланелевых штучек, которые он носит. Моя, вероятно, стоит больше, чем все, чем он владеет. - О, Боже... - ворчит Кэролайн, укоризненно качая головой. - И люди думают, что у вас с Элайджей нет ничего общего. Снобистское самомнение, тьфу... Вы похожи больше, чем вы думаете. И я не имею в виду это в хорошем смысле. Он пожимает плечами, наливая себе щедрую порцию скотча. - Ген хорошего вкуса, вероятно, единственное, что у нас общее. Кэролайн скрещивает руки на груди, наблюдая за ним. " - Ты действительно думаешь, что сейчас самое время для этого? - Снимает напряжение, - категорично отвечает он, отхлебывая из своего стакана. - Нам нужно поговорить о твоей проблеме с алкоголем... - У меня нет проблем с алкоголем. - ...и сколько выпивки ты разбросал по каждой комнате в этом доме, как только родился ребенок. Ты держишь алкоголь в ванной, Клаус. Он пожимает плечами. - Ну, никогда не знаешь наверняка. Кэролайн закатывает глаза, качая головой. - В любом случае. Защита от детей - это вещь. - А до этого.., - говорит он, поднимая свой бокал в ее сторону в шутливом тосте. - Очаровательный парень, этот Джексон. - Он хороший парень. Я доверяю ему. И тебе тоже следует это сделать. Клаус поджимает губы, глядя на свой стакан. - Кажется, у вас двоих очень теплые отношения. Кэролайн приподнимает брови. - Серьезно? Ты хочешь поговорить об этом? Сейчас? - Не особо, но я не могу отделаться от ощущения, что на поле появился еще один соперник. Тот, у кого золотое сердце и гораздо менее запутанная история, - сокрушается он, заставляя Кэролайн устало вздохнуть. Она подходит к нему, забирает бокал из его пальцев и смотрит прямо в бурю в его голубых глазах. Прошло почти девять месяцев после Мистик Фоллс, а магнетизм там по-прежнему ощущается таким же неотвратимым. Раньше это пугало ее - напряженность его взгляда, то, как легко он мог заглянуть за ее стены, вытаскивая на поверхность неприятные истины, которые она предпочла бы отрицать. Теперь она просто широко раскрывается перед ним, приглашает его в свою душу. Разве ты не видишь? - ей хочется закричать. Разве ты не видишь, что я люблю тебя? </I> Она касается его шеи сбоку, ее пальцы задевают заросшую щетиной кожу на подбородке, и улыбается. - Что мне с тобой делать? На одной из его щек появляется ямочка. - Я мог бы предложить несколько идей. - Заткнись. - Рука Кэролайн скользит к его затылку, и она притягивает его к себе, их губы соприкасаются. Это начинается как медленный, томный поцелуй, его язык скромно танцует с ее собственным, но поскольку Клаус есть Клаус, он немедленно берет верх, наклоняя голову набок для лучшего доступа и опустошая ее рот. Кэролайн легко уступает, расслабляясь в его надежных объятиях. Всего на мгновение она может притвориться, что конец света не наступает прямо у них во дворе. Она не знает, как долго они так стоят; кажется, что целую вечность, но этого явно недостаточно. Он отстраняется от нее, осыпая нежными поцелуями ее щеку, веко и лоб. - Когда сегодняшний вечер закончится, у нас с тобой будет разговор, - бормочет она. - И тебе лучше быть готовым быть честным в некоторых вещах. Она чувствует, как его губы растягиваются в улыбке на ее коже. - Есть кое-что, чего стоит ждать с нетерпением. - Нам просто нужно убедиться, что мы переживем этот вечер, - говорит она со вздохом. Когда она слегка отстраняется, волшебство их момента рассеивается, и Кэролайн снова ощущает, как в животе у нее скручивается то самое щекочущее нервы ощущение. - Насколько ты доверяешь Франческе? - Совсем не доверяю, - Клаус берет ее пальцем за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. - Но мы не обязаны ей доверять. Она нашла камни. Это все, что нам от нее нужно. Какие бы неясные причины она ни скрывала за своим приступом товарищества, мы разберемся с этим как-нибудь в другой раз. Теперь, когда Марсель знает о нашем плане, у нас больше нет выбора. Либо мы закончим с кольцами сегодня вечером, либо волки будут более уязвимы, чем когда-либо. Марсель и раньше уничтожал целые кланы оборотней, Полумесяцы могут сказать, что им было легко по сравнению с тем, что случилось с некоторыми другими. Он, не колеблясь, сделает это снова. У нас не будет времени до следующего полнолуния, чтобы сделать это, и знание того, что ты будешь ведьмой, стоящей за этим, также поставит мишень тебе на спину. Не говоря уже о... - Ребенке, - заканчивает она за него. - Да. Так что мы либо идем дальше, либо полностью прекращаем выполнение плана, и Полумесяцы будут бороться за свои жизни в течение следующего месяца. Кэролайн отворачивается от него, опускает взгляд, ее желудок сжимается от ужасности их выбора. В ее сознании вспыхивает лицо Евы — спокойное, бледное и мертвое. Это привносит едкий привкус в ее рот и знакомую тяжесть в грудь. - Кэролайн, - нежно произносит Клаус, ожидая, пока она снова поднимет глаза. - Если ты не хочешь этого делать, сейчас самое время сказать это. Мы соберем наши вещи и уедем из Французского квартала еще до наступления утра. - А что насчет оборотней? - Там не так уж много можно сделать. Джексон должен будет позаботиться о своих людях. Желательно на данный момент увезти их всех как можно дальше отсюда. Если он такой хороший лидер, как ты думаешь, он найдет способ. Кэролайн раздраженно выдыхает. Это не вариант. Там слишком много людей, людей, которые недавно потеряли все во время взрывов. Лагерь едва оправился от этого. Вывезти их всех невозможно, и даже если бы они смогли, условия были бы ужасными. Здесь есть только один выход. - Нет. Ты прав, мы должны двигаться вперед. Я просто... Мне все это не нравится. - Никому не нравится, любимая. Но они напали на нас. Теперь пришло время дать отпор. - Разве так не всегда происходит? Клаус прижимается своими губами к ее губам. - Я должен пойти проверить, все ли готово к началу у ведьмы внизу. Кэролайн потирает руки, пытаясь прогнать холод, который пробирает ее до костей, когда Клаус отходит в сторону. Она окликает ему прямо перед тем, как он уходит, и он резко оборачивается, вся мягкость исчезла с его лица, теперь на нем выражение решимости. - Будь осторожен, - призывает она. Клаус с самодовольной ухмылкой показывает ей свои ямочки на щеках. - Это им следует быть осторожными, милая.***
Клаус был очень воодушевлен, когда вышел из комнаты и спускался на первый этаж, но в ту секунду, когда он видит Женевьев, все ликование сменяется кислотой. Он полностью разделяет дискомфорт Кэролайн из-за необходимости зависеть от доброй воли таких людей, как она и Франческа Корреа, но они зашли слишком далеко, чтобы сейчас поворачивать назад. Они могут либо заполучить кольца и укрепить свой союз с оборотнями, либо с таким же успехом полностью сдаться, собрать чемоданы и навсегда покинуть Новый Орлеан. Кто знает, может быть, ведьмы и люди еще удивят всех и докажут свою состоятельность к концу вечера. И они должны это сделать, если у них есть хоть какое-то представление о том, с кем они здесь имеют дело. - Вы все готовы начать? - отрывисто спрашивает он. - Последний ингредиент - личный, - говорит Женевьев. - Мне нужна кровь оборотня, который не превращается в полнолуние. Поскольку Кэролайн носит ребенка-оборотня... - Не может быть и речи. Я бы с таким же успехом ограничил мать моего будущего ребенка побочными эффектами твоего колдовства, - говорит он, подходя к ней. На челюсти Женевьев дергается мускул, но надменное выражение ее лица не меняется. - Я наполовину волк. Я контролирую свою форму. Используй меня. Клаус вытягивает перед ней руку. Женевьева колеблется всего секунду, прежде чем выхватить свой кинжал. Однако прежде чем она успевает разрезать его, Клаус крепко обхватывает пальцами ее запястье, пристально глядя на нее сверху вниз. - Если ты не выполнишь свою часть сделки, последствия для тебя будут апокалиптическими, - предупреждает он обманчиво спокойной интонацией. Губы Женевьев скривились в неприятной усмешке, когда она высвободила руку. - Ты говоришь самые романтичные вещи. Она прикасается кинжалом к его ладони, со злостью вскрывая порез. Это причиняет боль, но Клаус лишь ухмыляется, сжимая руку в кулак и позволяя своей крови капать на камни, рассыпанные по кругу каменной соли на его обеденном столе. Он чувствует изменение в воздухе, похожее на притяжение магнитного поля. - Очень хорошо, - объявляет Женевьев. - Пора. Она простирает руки над камнями, закрывает глаза и начинает читать заклинание. Кэролайн и Элайджа входят в комнату, их лбы наморщены с одинаковой озабоченностью. Клаус подходит к Кэролайн, но она не сводит глаз с другой ведьмы. - Это работает? - спрашивает он. - Что-то определенно происходит, - задумчиво отвечает она. - Но мы не узнаем, что именно, пока она не закончит. Кэролайн едва моргает, наблюдая за работой Женевьев, ее глаза лихорадочно перебегают с ведьмы на камни, как будто она видит что-то, чего не видят они. Как будто для нее магия - это осязаемая, видимая энергия. Их концентрацию нарушает Франческа Корреа. - Мои люди говорят, что Марсель наступает, - предупреждает она. - И он приведет с собой друзей. Значит, это все. Клаус обменивается раздраженным взглядом с Элайджей, когда в комнате воцаряется тяжелая атмосфера. Время готовиться к битве. Великая расплата, которую они с Марселем откладывали месяцами, наконец-то настала. Клаус совсем не боится за себя. Он может справиться со всей армией уличных крыс Марселя с завязанными глазами. Но он точно знает, к чему они будут стремиться, чтобы замедлить его, это единственный рычаг давления, который у них когда-либо мог быть против Клауса. - Отведи Кэролайн в безопасное место, - говорит он своему брату, прежде чем развернуться лицом к вампирам, внутри него вспыхивает искра предвкушения. Он был слишком снисходителен к Марселю. Если бы он наказал его так, как он того заслуживал, после того, как раскрылось их с Ребеккой предательство, ничего этого бы не случилось. Нападения на протоку никогда бы не произошло, волки не были бы похищены, и у них был бы гораздо более спокойный вечер. Ну, точно получше. Сегодня вечером его старый друг наконец пожалеет о том, что бросил вызов своему создателю.***
Кэролайн смотрит, как Клаус уходит, и на сердце у нее тяжело от неясного страха. Она никогда не была большим экстрасенсом. Не то что Бонни, которая могла предвидеть события еще до того, как узнала о своих способностях. Или эта вероломная сука Сабина — или Селеста, или кем бы она ни была, — распространяющая слухи об апокалиптических снах о ее ребенке. Но в каждой ведьме есть какая-то энергия ясновидения, и Кэролайн боится, что это постоянное ощущение внизу живота, мучающее ее весь день, - нечто большее, чем просто тошнота. - Пойдем со мной, - говорит Элайджа, имея в виду, что она должна следовать за ним, но Кэролайн стоит на своем. - Я никуда не собираюсь уходить. - Он оборачивается, готовый возразить, поэтому она добавляет, кивая головой в сторону Женевьев. - Кто-то должен присмотреть за ней. - В этих стенах вот-вот начнется война, Кэролайн. - Я знаю. И мы все должны сыграть свою роль. Элайджа ерзает на своем месте, явно недовольный. - Ты должен помочь Клаусу, - говорит Франческа. - Мои братья и их служба безопасности ничего не смогут противопоставить армии вампиров. Все в порядке. Я останусь с Кэролайн. Кэролайн искоса смотрит на нее, задаваясь вопросом, что именно, по ее мнению, она сможет сделать, если битва постучится в их дверь. Более вероятно, что Кэролайн будет той, кто спасет ее задницу. Но сейчас не время бороться с ней. По крайней мере, пока не закончится сегодняшний вечер, они на одной стороне. Она подходит к Элайдже, беря одну из его рук в свои. - Со мной все будет в порядке. Иди. И не сдерживайся. Он все еще сопротивляется, но что-то в ней должно, по крайней мере, убедить его в том, что он не заставит ее отойти от Женевьев, пока все эти камни не окажутся в ее распоряжении. Он вздыхает, кивает и крепко сжимает ее руку, прежде чем пойти за Клаусом. По какой-то причине она чувствует себя лучше, зная, что два бессмертных будут там вместе, чем когда один из них стоит на страже здесь, рядом с ней. У нее такое чувство, что они будут нужны друг другу в грядущем. Кэролайн просто надеется, что у Клауса есть кол из белого дуба, спрятанный там, где ни один вампир не сможет его найти.***
Элайджа выходит во двор и находит своего брата с ошеломленным выражением на лице, когда он наблюдает за вампирами, стекающимися со всех сторон. Некоторые даже прыгают с крыши, как стадо нецивилизованных животных. Однако он должен отдать должное там, где это уместно; здесь гораздо больше людей, чем он ожидал. Марселю удалось сплотить против них все вампирское сообщество Французского квартала. Все потому, что Никлаус пригрозил дать оборотням, над которыми они издевались десятилетиями, какое-нибудь оружие, чтобы они наконец дали отпор. Это чистая ненависть привела их всех сюда сегодня вечером, готовых рискнуть своими жалкими жизнями. Как это все печально. По крайней мере, они здесь сражаются за правое дело, за нечто большее, чем даже мелкие споры в этом городе: они сражаются за семью. - Я думал, что эти ребята усвоили свой урок, - бормочет Никлаус. Не так давно он в одиночку убил половину самых надежных союзников Марселя и вонзил свои ядовитые зубы в тех, у кого не хватило ума сбежать. - Ну, они точно не славятся своей гениальностью, - предлагает Элайджа. - Так где же главарь этого цирка? - спросил Клаус. голос его брата эхом разносится по двору. - Слишком боится показать свое лицо? - Я здесь, - объявляет о себе Марцелл, появляясь на дорожке второго этажа, словно король, приветствующий своих подданных. Явная дерзость этого вызывает у Элайджи желание стереть улыбку с его лица клещами. - Я собираюсь предложить тебе последний шанс собрать свои вещи и убраться к черту из моего города. - Или что? - спрашивает Никлаус. - Ты позволишь своим людям броситься навстречу смерти? Снова? - Оглянись вокруг. Каждый вампир в Квартале выходит наружу. Они хотят вернуть свой город, на этот раз без капитуляции. Тебе придется убить нас всех. Клаус выгибает брови, глядя на Марселя. - Хорошо, - соглашается он, его голос почти безмятежен. - Тогда, думаю, я начну с тебя. - Отлично. Приди и убей меня, - пожимает плечами Марсель, а затем стремительно покидает территорию комплекса. Так типично... Затевает драку, которую не может выиграть, и выносит ее на улицу, как трус, ищущий, где бы спрятаться. - Если ты не убьешь его, это сделаю я, - предупреждает Элайджа своего брата. - Он мой, - парирует Никлаус. - Это не займет много времени. Его брат со свистом убегает вслед за своим бывшим протеже, оставляя Элайджу разбираться с остальным сбродом самостоятельно. Что ж, братья Франчески и их охранники в костюмах где-то здесь, но он не ожидает, что они попытаются вмешаться. Их пули только заденут этих крыс. Прошло много времени с тех пор, как Элайджа в последний раз хорошо дрался. Он терпеть не может портить идеально красивый костюм, но, по правде говоря, ему не помешало бы размяться. - Джентльмены, - говорит он, расстегивая пуговицы на пиджаке и не сводя глаз с Диего. - Начнем?***
Клаус шагает по пустынным улицам Французского квартала, следуя за запахом страха, оставленным этим предателем, с убийством в глазах. Он точно знает, что делает Марсель, выманивая его подальше от комплекса, надеясь отвлечь его, пока его люди пытаются уничтожить Элайджу. Он, вероятно, думает, что его старший брат - более легкая мишень. Если бы Клаус не был так одержим жаждой мести, он бы нашел в себе силы позабавиться этому распространенному заблуждению о благороднейшем из Майклсонов. Его брат хорошо скрывает своего монстра за тонкими линиями своих костюмов и вежливой мягкостью голоса. <i>Джентльмен, по их мнению, такой цивилизованный, такой царственный. Кто, по их мнению, научил Клауса драться? Он может быть более темпераментным и взрывоопасным - в конце концов, он наполовину оборотень, - но Элайджа такой же злобный, если не больше, когда его провоцируют. Не говоря уже о том, что он гораздо больший сноб, и если есть что-то, чего он терпеть не может, так это когда низшие существа претендуют на превосходство над ним. Элайджа действительно считает себя кем-то вроде члена королевской семьи, как один из первых создателей всех существующих вампиров. Они действительно страдают от ужасно раздутого самомнения, эти Майклсоны. Но не без причины. Прямо сейчас у Элайджи есть все основания разорвать их всех в клочья. Они осмелились назвать построенный ими город, который Марсель украл у них, своим, и теперь они вторгаются в их дом, подвергая опасности его племянницу и женщину, которую он так явно любит. Кэролайн - такое же больное место для Клауса, как и для Элайджи. Их ждет сюрприз, если они подумают, что гибрид - единственный, у кого лопнуло терпение. Единственный шанс Марселя остаться в живых к концу этого вечера - убежать, как он должен был сделать, когда ему разрешили покинуть Квартал с головой, все еще прикрепленной к шее. Но, увы, похоже, у него действительно есть желание умереть, потому что он выскакивает из тени и нападает на Клауса сзади. Ошеломленный, он падает, и Марсель пользуется случаем, чтобы ударить его изо всех сил. Раз, два, три. Клаус выпрямляется, разминая шею. - Неплохо, - говорит он, сплевывая кровь на тротуар. - Но и близко недостаточно хорош. Настало время шоу. Он уклоняется от следующей атаки Марселя и хватает его за талию, швыряя к фонарному столбу. Прежде чем у него появляется шанс прийти в себя, Клаус разбивает ему голову о столб, а затем отправляет его в полет через улицу. Он падает на крышу машины и с жалобным стоном скатывается на землю. - Каким жалким ты стал, - говорит Клаус со вздохом. - Взрывчатка, Марселлус, серьезно? Я должен был догадаться, что это ты взорвал те бомбы в протоке. Марсель встает на ноги, его губы изгибаются, обнажая идеально белые зубы, свирепо стиснутые. - В доках, это был я. Я получил детонаторы от Франчески. Почему бы тебе не спросить ее о взрыве в протоке? - Ложь и отвлечение внимания, - шипит на него Клаус. - Я никогда не преследовал Кэролайн! - Марсель сердито отвечает. - Я не монстр, Клаус! Холод пробегает по телу Клауса. Если то, что он говорит, правда — что Франческа — та, кто взорвала те бомбы в протоке, - тогда он просто оставил Кэролайн и Элайджу с ней в лагере, с армией вампиров, чтобы как следует занять своего брата. Если целью этой атаки была Кэролайн, у нее будет прекрасный шанс попробовать еще раз. Но чего могла этим добиться эта женщина? Она человек. Кэролайн может раздавить ее большим пальцем. Нет абсолютно ничего, чего можно было бы добиться, настроив против себя его семью. Она не может победить их. Нет, Марсель лжет. Он должен лгать. Он тот, кому больше всего есть что терять, и, очевидно, он готов рискнуть всем, чтобы не дать волкам покинуть болото. Именно он стоит за этими бомбами, за смертью Евы, и теперь он стремится отвлечь Клауса своим обманом. - Я тебе не верю, - стреляет он в ответ, прежде чем броситься на мужчину.***
Кэролайн нервно притопывает ногой. Они слышат крики, хрюканье и болезненные стоны, доносящиеся со двора. Она молит Бога, чтобы это Клаус и Элайджа надрали задницу какому-нибудь вампиру, а не наоборот. Но фоновый шум только усиливает ее беспокойство. Она знает, что Женевьев не тянет время; она изучила заклинание, оно сложное, и нужно зачаровать двенадцать камней. Это обязательно займет время. Но, честно говоря, неужели она не слышит резню, происходящую прямо за дверью? Пройдет совсем немного времени, прежде чем один из вампиров решит вломиться внутрь. Ее телефон звонит. Она поднимает его, ожидая, что это кто-то с протоки, один из неактивированных волков, спрашивающий о кольцах, но это Ками. Она понятия не имеет, чего может хотеть ее подруга в столь поздний час, но с этим придется подождать до завтра. Кэролайн игнорирует звонок и откладывает телефон в сторону. Секундой позже входит один из охранников Франчески. - Мисс Корреа, - говорит он. - Нам нужно уходить. Твои братья уже выходят через заднюю дверь. Она поднимает ладонь, не сводя глаз с Женевьев. - Не сейчас. В воздухе что-то меняется; Кэролайн чувствует, как к камням внезапно приливает огромная энергия. Она почти видит линии, окружающие крошечные кусочки черного кианита, а затем впитывающиеся в них. Заклинание сработало. Женевьев прекращает читать заклинание и поднимает один из них, чтобы осмотреть. - Камни готовы, - говорит она. - Я выполнила свою часть работы. Теперь все зависит от тебя. Кэролайн кивает. - Я отнесу их к протоке. - На самом деле, она разговаривала со мной, - Франческа подходит к Женевьев, беря все камни в свои руки. Кэролайн моргает, глядя на двух женщин, и ее лицо искажается ошеломленным предчувствием. - Что это, черт возьми, такое? - Назовем это побочной сделкой, - говорит Франческа. - Я забираю камни. Она поворачивается на каблуках, готовая уйти, но Кэролайн бросается за ней. - Ты что, с ума сошла? Как ты думаешь, люди могут выступить против Клауса? Он перебьет вас всех до единого. Франческа останавливается как вкопанная, из ее горла вырывается сдавленный звук. - Нет, - выдавливает она, втягивая воздух через нос. - Я не думаю, что люди смогут справиться с ним. С другой стороны, я не человек. Она наклоняется с громким, болезненным стоном, но секунду спустя выпрямляется, и на ее губах появляется уродливая самодовольная ухмылка. Когда она открывает глаза, Кэролайн видит, как они вспыхивают желтым. Ее сердце сильно бьется, глаза широко раскрыты от шока. - Ты... Оборотень... Как...? - Мы маскировались десятилетиями. Но теперь, благодаря вам, нам больше не придется этого делать. Я собираюсь вернуть свой город. Кэролайн быстро приходит в себя, стискивает зубы, магия оживает внутри нее со свирепым грохотом. Сильный порыв ветра врывается внутрь, когда она целеустремленно направляется к Франческе. - Черта с два я позволю тебе уйти отсюда с моими камнями. Она поднимает руку, чтобы нанести Франческе удар, который усыпит ее на месяц, но что-то останавливает ее. Горло Кэролайн необъяснимо сжимается, весь мир опасно кренится вокруг нее. В глазах у нее двоится, а затем начинает меркнуть, и она ощущает острую боль внизу живота. Она кладет руки на живот, вцепляясь в ткань своего платья изо всех сил, на которые только способна, а затем все исчезает в темноту.***
Клаус бьет Марселя лицом в землю, пока не слышит треск. Нос другого мужчины превратился в кровавое месиво, его глаза потемнели и опухли. Все заживет через минуту, но приятно уничтожить хорошенькое личико, которое настроило его сестру против ее собственной семьи, даже если это не приживется. Он оставляет другого мужчину корчиться на земле и встает на ноги, глядя на жалкую фигуру того, кто раньше был его самым любимым человеком во всем огромном мире за пределами его семьи. Был однажды день, едва ли столетие назад, когда Клаус сделал бы для него все, что угодно. Он бы сражался с целой армией за Марселя. А теперь взгляните на них... Он считает, что ему следовало бы чувствовать себя более опечаленным из-за этого. Но Марсель не просто прогнал Ребекку; он осмелился напасть на нового любимого человека Клауса. Женщину, которую он любит, беременную его ребенком. Этого нельзя простить. - Марселлус, - растягивает он, его голос пропитан презрением. - Как хорошо тебе подходит твое имя. Маленький воин... Хотя, в конечном счете, это не имеет никакого значения. Марсель переворачивается, с большим трудом отталкиваясь от земли, выплевывая кровь и, возможно, несколько зубов на улицу. - Меня зовут... Марсель, - ворчит он. Он снова пытается наброситься на Клауса, что в данный момент становится просто нелепым. Клаус кладет руку ему на шею, ударяя его лицом о машину. - Неужели твоему неповиновению нет конца? Ты вызвал Майкла, настроил Ребекку против меня, пытался похоронить меня в своем саду, и все же ты всегда терпишь неудачу. Ты никогда не научишься. Клаус поднимает его, обхватывая обеими руками за шею. Марсель едва может держать глаза открытыми, но Клаус хочет, чтобы он посмотрел на него, увидел лицо человека, который дал ему все, включая его жизнь, его драгоценное бессмертие, и который теперь покончит с ним раз и навсегда. - Что еще остается делать, кроме как избавить тебя от твоих страданий? Всего на секунду перед ним вспыхивает лицо маленького мальчика, которого он спас из того грязного дома на плантации. Тот, кого Клаус растил как сына, обучая музыке, искусству и Шекспиру. Он никогда бы не стал утверждать, что был хорошим отцом, но он так любил Марселя. Сын, лучший друг, правая рука, брат... Клаус чувствует знакомое покалывание слез на глазах, его сердце сжимается в груди, когда он видит конец целой эпохи. Он плачет по мальчику, которого когда-то любил, а не по неблагодарному, стоящему перед ним. Этот Марсель - всего лишь искаженная тень прошлого, и он не заслуживает ничего, кроме презрения Клауса. Он чувствует рев зверя внутри себя, когда вонзает клыки в шею Марселя. Клаус мог бы вырвать ему сердце, отрубить голову, снять кольцо дневного света и смотреть, как он сгорает, когда через несколько часов взойдет солнце. Но все это было бы быстрой, милосердной смертью. Марсель отказался от права на доброту. О, он наверняка умрет. Медленно и мучительно, постепенно теряя рассудок из-за слабоумия, все это время зная, что именно высшее существо, которому он осмелился бросить вызов, обрекло его на его судьбу. То же самое высшее существо, которое могло бы спасти его, но которое вместо этого отойдет в сторону и будет смотреть, как он погибает. Внезапно Клаус чувствует острую волну боли в животе. Это проникает в его кости, заставляя его зрение взрываться белым. Клаус кричит, отстраняясь от Марселя. Его первая мысль - что Марсель ударил его чем-то вроде ножа, но… Это был не он. Руки Марселя безвольно свисают вдоль тела. Там нет ни раны, ни крови. На ладони появляется покалывающее ощущение, быстро усиливающееся, пока его кожа не начинает гореть и болеть, и когда он смотрит на нее, то видит, что порез, сделанный Женевьев своим кинжалом, снова открылся, как будто он никогда не заживал, и теперь обильно кровоточит. Его желудок сводит от тошноты, и вся кровь, которую он только что выпил у Марселя, выплескивается у него изо рта с сильной дрожью. Все его тело сводит судорога, а ноги угрожают подогнуться под его весом, когда вторая волна боли обрушивается на него с гораздо большей интенсивностью. Клаус воет, скрежеща зубами и держась за машину, чтобы не упасть. Марсель воспользовался моментом отвлечения, чтобы скрыться в ночи, но у Клауса даже не было шанса погнаться за ним. Вскоре накатывает третья волна, затем четвертая, пятая, и с каждой новой он чувствует себя слабее, все его тело горит изнутри. Он теряет счет времени, продолжая корчиться на земле. Кажется, прошла вечность, в то время как мучительная боль пронзает его насквозь, едва давая ему время дышать, думать или реагировать. По какой-то причине он не исцеляется. Проходит целая вечность, прежде чем волны перестают накатывать, а пытка отступает настолько, что он может подняться, но его конечности дрожат, едва выдерживая собственный вес, рука все еще болит от пореза, который отказывается заживать. Он слаб, слишком слаб; прямо сейчас он не смог бы сразиться с человеческим ребенком. Ему нужно поесть. Клаус, спотыкаясь, переходит улицу, которая сейчас так удобно опустела, что ему не помешала бы легкая добыча, пока он не добирается до бара. Он чувствует запах еды внутри и видит мужчину средних лет, который моет полы. - Извини, приятель, но я немного проголодался, - Он даже не успевает договорить, как бросается на мужчину, вонзая зубы в его пульсирующую сонную артерию. Клаус пьет большими глотками, опустошая мужчину так, как он уже давно этого не делал. Но как только он заканчивает, его живот раздувается, скручивается от боли, и его начинает сильно рвать, рвет всем, что он только что съел, а потом и еще чем-то. Его отравили. Это единственный ответ. Он слышит тихое хихиканье позади себя, и когда он резко оборачивается, Женевьев уже там, на ее лице жестокая кривая улыбка. - Разве ты не ужасно выглядишь? - хихикает она. - Что со мной происходит? - он что-то бормочет. - Почему я не исцеляюсь? - Ты был тем, кто хотел, чтобы я произнесла заклинание, используя твою кровь. Видишь ли, мой план состоял в том, чтобы воспользоваться услугами Кэролайн, но поскольку ты настоял, мне пришлось импровизировать. Поэтому я создала камни, связав их силу непосредственно с тобой. Теперь каждое полнолуние, всякий раз, когда оборотень использует эту силу, чтобы не превратиться, он будет вытягивать из тебя силу и причинять тебе ужасную боль. Прямо сейчас ты слабее простого смертного, Клаус. И никакое количество перекусов не сможет тебя вылечить. Клаус с трудом сглатывает, смесь гнева и страха скручивается у него в животе. Он встречается взглядом с ледяными глазами ведьмы. - После всего, что я тебе предложил... Ты предашь меня? Женевьева приседает перед ним на корточки, приподнимая его подбородок. - Посмотри мне в глаза, Ник. Ты когда-нибудь заботился обо мне, хотя бы на мгновение? - Он ничего не говорит, но что-то в выражении его лица должно быть достаточным ответом. Ее глаза вспыхивают, когда она убирает руку. - Я никогда не смогла бы соперничать с ней, не так ли? Твоя драгоценная, непорочная Кэролайн. Кэролайн. Ее голос гремит у него в голове. Не стоит недооценивать женщину с разбитым сердцем, Клаус. Особенно ту, в ком столько силы и горечи, как в Женевьев. </I> - Франческа выполнила свою часть сделки. В конце концов, у воров есть честь, даже если они оборотни, - продолжает ведьма, поднимаясь на ноги и направляясь к двери. Оборотни? Это слово запечатлевается в сознании Клауса, но его мысли кричат, и он едва может разобрать, что она говорит. Франческа Корреа - оборотень? Это означает… Бомбы в протоке. Камни. Все это имеет смысл. Марсель не лгал. Это была она. Это все из-за нее. Клаус собирает все силы в своем теле, чтобы подтянуться, опираясь на перекладину. - Великая ирония для тебя заключается в том, что, желая захватить город, ты потерял все. Свою сестру. Своего приемного сына. И теперь даже твой ребенок и ее мать будут страдать, и все из-за твоей жадности, - заканчивает Женевьев. Свирепый рык вырывается из его горла при упоминании Кэролайн. Он пытается броситься к ней, но у него не хватает сил ни на ноги, ни на руки. Его тело заваливается вперед, и он падает на барные стулья, тяжело дыша через нос. -<i> Я убью тебя, - кипит он. Женевьева усмехается. - В катом состоянии? Я сомневаюсь. С тобой покончено, Клаус. Она протягивает руку, и его голова снова взрывается от мучительной боли, пока он больше ничего не видит, и все, что есть, - это темнота.***
Элайджа просыпается от звука жалобного крика. - Нет, нет, нет... Диего, нет... Его разум кружится, когда он пытается сориентироваться, кровь приливает к голове головокружительным приливом. Он только что почти поверг почти всех вампиров на землю. Лишь горстка из них все еще стояла на ногах. Некоторые уже сбежали. Жертв было много; слишком много, чтобы он мог тратить время на то, чтобы добивать их. Но это было хорошее шоу, и он готов был поспорить, что они извлекли бесценный урок. И тут вошла Франческа Корреа, окруженная своими братьями. - Хорошая работа. Избавляет меня от необходимости убивать всех этих вампиров самой. Элайджа прищурился, почувствовав нечто принципиально иное... Не только о ней, но и о ее братьях. Знакомая вонь... Оборотни. Однако прежде чем он успел среагировать, на него набросились. Элайджа поднимает руку к шее, его пальцы касаются ужасно больного места прямо под ухом. Три бешеных укуса. Они напали на него, заразили своим ядом. Порыв был настолько сильным, что он потерял сознание. Но если бы им удалось укусить его в своем человеческом обличье... Камни. Должно быть, они забрали камни. Вот почему ей было так интересно, почему она проявила такое рвение, когда позвонил Никлаус. Но как она вообще узнала об этом заклинании? Должно быть, она с кем-то работала. С Марселем. Но потом... Неужели она тоже предала его? Элайджа поднимает голову. Марсель склонился над телом своего любимого слуги Диего. Он бьется в конвульсиях на земле. Все они. Франческа и ее семья гангстеров покусали их всех, тех, кого Элайджа временно усыпил. Если они работали вместе, то зачем ей нападать на вампиров? В комнату врывается женщина, бежит, светлые волосы развеваются у нее за спиной. На секунду, в своем оцепенении, Элайджа думает, что это Кэролайн, пытается подняться и подойти к ней. Но он шатается, в глазах двоится, когда пронзительная боль пронзает его голову. Кэролайн. Он оставил ее с Франческой. Кэролайн никогда бы не позволила ей забрать эти камни без боя. Если Франческе удастся сохранить их... Нет. - О Боже мой, Марсель! Я пыталась найти кого-нибудь, хоть кого-нибудь! - Это не Кэролайн. Это Камилла, ее голос дрожит, когда она осматривает зону боевых действий вокруг себя. - Ками, тебе нужно убираться отсюда, - настаивает Марсель. - Моих ребят покусали волки. Их кровь заразится, а потом сойдут с ума от кровопотери. - Нам нужно найти Клауса. Его кровь может исцелить тебя. Никлаус... Где он? Ему нужны ответы на некоторые вопросы. Сейчас ему нужны ответы на некоторые вопросы. Элайджа отталкивается от земли. Постепенно к нему возвращается некоторая ясность. Прежде чем отправиться к ним, он возвращается в столовую, где оставил Кэролайн, наполовину ожидая - и страшась - найти ее тело. Но там ничего нет. Никаких следов ни ее, ни Женевьев. Даже никаких следов борьбы. Кто-то похитил ее, и они сделали это таким образом, что она не могла защитить себя. Ярость вспыхивает в Элайдже, быстрая и горячая. Он оставил Кэролайн одну, а сам пошел сражаться с этими бесполезными вампирами, и теперь она у кого-то. - Марсель! - свирепо кричит он, возвращаясь во двор. Он сдержит свое слово; если Никлаус не смог прикончить его, то он это сделает. Это все его вина. Но сначала... - Где она? - спросил он, подходя к нему вплотную. Он отодвигает стул со своего пути, готовый сломать его и использовать, чтобы заколоть к чертовой матери этого неблагодарного ублюдка. - Где Кэролайн?! Камилла бросается к нему, становясь между Элайджей и вампиром. - У него ее нет, - говорит она. - Пожалуйста. Я знаю, ты ему не доверяешь, но ты же знаешь, что я бы не стала лгать. У него ее нет. Элайджа всматривается в полные отчаяния глаза Камиллы. - С чего бы мне тебе доверять? - Потому что она моя подруга, и я бы не стала лгать об этом. Я уже несколько часов пытаюсь дозвониться ей, предупредить ее или Клауса - кого угодно. Я нашла кое-какие файлы, которые хранил мой дядя. Он много лет занимался расследованием дела Корреа. Он узнал, что вся родословная этой семьи была фальшивой. Они подделали свидетельства о рождении, сменили имена... Они оборотни. Все они. Оборотни Геррера. - Это невозможно, - говорит Марсель. - Я убил их. Весь клан. Давным-давно, еще в 20-х годах. - Не всех из них, - отвечает Ками, качая головой. - Они выжили, и им удалось спрятаться. Я предполагаю, что они ответственны за... это? - она указывает на тела, корчащиеся в муках вокруг них. Это вносит некоторую ясность. Но ему было наплевать, к какому клану оборотней принадлежит Франческа Корреа. Это не имеет значения. Прямо сейчас есть только одна вещь, которая его волнует. - Ты не ответил на мой вопрос. Он проходит мимо Камиллы и смотрит сверху вниз на Марселя. У него огромный, уродливый укус на шее. Элайджа узнает подпись Никлауса. У него другие клыки, они кромсают плоть гораздо более жестоким способом. Марсель умрет еще до конца дня. - Где мой брат? - спросил я. - Я оставил его на улице. Он собирался убить меня, а потом на него подействовало заклинание какой-то ведьмы. И вот так просто все начинает складываться воедино. - Женевьев.***
Они тащат ее, брыкающуюся и кричащую, по церковному проходу. Она чувствует, как глубоко внутри нее дремлет ее магия. Независимо от того, как сильно она пытается достать до нее, она просто не отвечает. Это из-за наручников на ее запястьях. Снова эти чертовы кандалы, ограничивающие ее движения и не дающие ей расправиться с ублюдками, которые ее держат. - Прекрати сопротивляться! - шипит на нее один из парней, сильно дергая ее за руку. Кэролайн ревет от ярости, чувствуя прилив энергии иного рода, чем волшебный, когда она бьет его локтем в лицо, а затем пинает в пах. Он падает с болезненным криком, и она разворачивается, готовая ударить следующего, но ее тело взрывается от боли, и она с криком сгибается пополам. Это не могут быть схватки. Это просто невозможно. Еще слишком рано. До приблизительного срока родов у нее еще несколько недель. Этого просто не может быть. У нее были эти чудовищные судороги, прокатывающиеся волной по всей нижней части тела, с тех пор как она проснулась на заднем сиденье автомобиля, окруженная странными людьми и скованная этими антимагическими цепями. Ее спина, живот, таз, а затем ноги... Все кричит от боли, которая выбивает воздух из ее легких. - Опустите ее на пол! - Это Женевьев. Она узнала бы слащавый голос этой сучки где угодно. Какая-то другая пара сильных рук обхватывает ее сзади, тащит остаток пути, почти к алтарю, а затем толкает на землю. Кэролайн мечется, пинаясь во все стороны, слыша треск, когда она соприкасается с чьей-то челюстью. Но затем перед ней появляется Женевьев, протягивает руки, пригвоздив ее тело к полу магией, чтобы она не сопротивлялась. Кэролайн так сильно стискивает зубы, что у нее раскалывается голова, из груди вырывается разочарованный рев. Что, черт возьми, они делают? Зачем они привели ее в эту долбаную церковь? - Нам нужно отвезти ее в город мертвых. Другой голос, молодой. Кэролайн резко поворачивает голову, пытаясь понять, кто это говорит, но начинается очередная схватка — это не схватка, это не схватка, это просто ложная тревога, — и она зажмуривается от боли, подавляя стон. - У нас ничего не получится, - говорит Женевьев. - Ребенок сейчас родится. - Нет! - выпаливает она. - Еще слишком рано! Еще не время! - План состоял в том, чтобы удерживать ее до тех пор, пока мы не будем готовы принести жертву. - Мне пришлось усмирить ее, и травма вызвала разрыв плаценты. У нее начались схватки, так что ребенок сейчас родится, нам просто нужно адаптироваться. - Отпусти меня! - Кэролайн снова удается освободиться от удерживающего ее парня, и она ударяет его кандалами в солнечное сплетение. Может, у нее и нет ее магии, но она все еще сильна как оборотень, и они не в своем уме, если думают, что она перестанет сражаться. Но затем начинается еще одна схватка, и ее яростный крик переходит в рыдание, когда она качает головой, бормоча себе под нос "нет, нет, нет". Ребенок на подходе. У нее скоро родится ребенок. Сейчас. Этого не может быть. - Тебе нужно успокоиться, Кэролайн, - говорит Женевьев, как будто она ведет себя неразумно. - Зачем ты это делаешь? - выдыхает она. - Чтобы возродиться, мы должны принести жертву, - Кэролайн теперь может видеть ее, разговаривающую с другим человеком. Это Моник Деверо. Она знала, что в этой девушке было что-то извращенное. Ее маниакальные карие глаза горят безумным пылом, когда она говорит, придерживая Кэролайн за руку, чтобы та тоже не получила по лицу. - Что, черт возьми, это должно означать?! - парирует она. - Отпусти меня! - Она пытается стряхнуть девушку, но Женевьев использует магию, чтобы снова не дать ей пошевелиться. - Предки требуют подношения в обмен на силу, - спокойно предлагает Женевьева. - И твой ребенок будет прекрасным подношением, - добавляет Моник. Сердце Кэролайн замирает, все ее тело холодеет. - Нет, - бормочет она. - Нет, пожалуйста... Пожалуйста. Не причиняй ей вреда. Я сделаю все, что угодно. Убейте меня, принесите в жертву, но, пожалуйста, не забирайте мою дочь... Пожалуйста... - Ее голос срывается на рыдание. - Прости, - говорит Женевьев, присаживаясь рядом с ней на корточки. - Но так и должно быть. Кэролайн запрокидывает голову, издавая мучительный вой. Это грубый, отчаянный звук, а затем он превращается в болезненный, когда начинается еще одна схватка, на этот раз более острая, чем все предыдущие. Кэролайн не перестает кричать, не перестает биться, но она это чувствует. Ребенок на подходе.***
Клаус, прихрамывая, пробирается по улицам Французского квартала. Ему удалось насытиться другой бедолагой, которая имела несчастье столкнуться с ним. На этот раз его желудок выдержал. Рана на его руке затянулась, хотя все еще пульсирует, фантомная боль от пореза не проходит. Он все еще слаб, но чувствует, как силы медленно начинают прибывать к нему. Рассвет уже не за горами, а это значит, что оборотни больше не находятся под воздействием полной луны. Как, черт возьми, он допустил, чтобы это случилось? Как он мог этого не видеть? И не только он. И Элайджа тоже. Два древнейших существа, бродящих по этой земле, обманутые кучкой детей-любителей. Это выглядит жалко. Он пытается вернуться в лагерь, но продвигается мучительно медленно, и чем дольше он медлит, тем медленнее реагируют его конечности, тем больше Клаус расстраивается. Он тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, кряхтит, преодолевая приступы боли, все его тело сводит судорога. Это почти как если бы он снова стал чертовым человеком. И тут он слышит это. Звук, от которого замирает его сердце, который парализует его от ужаса, ледяной страх скапливается у основания позвоночника. Самый ужасный звук в мире. Крик. Отчаянный, испуганный и обиженный вой, от которого каждый волосок на его теле встает дыбом. Кэролайн. Ему становится холодно, прежде чем жар обрушивается на него в полную силу, и он взрывается яростью, все его лицо искажается уродливой гримасой, когда дикий рев, столь же ужасный, как ночь, вырывается из его груди. Им управляет иррациональная, нечеловеческая сила, поскольку зверь внутри него с рычанием пробуждается к жизни с такой жестокостью и порочностью, которых Клаус не испытывал уже очень давно. Его разум пульсирует, и все, что он чувствует, - это жажда крови и желание причинить боль, его мысли поглощены только одним... Ему нужно добраться до нее. Ему нужно найти Кэролайн.