День рождения профессора начался хорошо, шел неплохо, а закончился очередным приступом. Как назло, имениннику поплохело тогда, когда он вышел из ванной, поэтому вещи на кухне и в гостиной оказались разбросаны.
И утихомирить Владимира Сергеевича оказалось сложнее, чем если бы он находился на кровати. Но Марина и Олег справились. Дождались, когда Нарочинский уснет, и вышли из его комнаты.
Марина тут же кинулась убираться, а Брагин завис.
Он смотрел на эту хрупкую, измученную, но безумно сильную женщину и не понимал, как она выдерживает. Ни одной эмоции не показала, хотя отец был ее единственным родным человеком. Олег, например, в подобных ситуациях нервничал гораздо больше, а Марина олицетворяла спокойствие. Разве что иногда через это спокойствие прорывалась усталость.
А если вспомнить, что Нарочинская уже пережила…
— Давай помогу, — опомнился Брагин.
— Я сама.
Он не слушал и, отобрав у женщины веник с совком, велел ей сесть на диван. Марина не сопротивлялась — на это просто не было сил.
Когда Олег закончил, присел рядом:
— Ты как? — спросил по привычке и только потом сообразил, как тупо это прозвучало.
— Нормально.
От ее бесцветной интонации у Брагина все сжалось внутри. Он, не задумываясь, протянул к Нарочинской руки и прижал ее к себе.
— Что ты? — дернулась она.
Олег не пустил:
— Ничего. Все хорошо, Марин.
Его низкий и сейчас тихий голос подействовал как успокоительное. Нарочинская перестала вырываться и обмякла.
Она не была тактильным человеком, поэтому подпускала к себе только по-настоящему близких людей. Или любовников. Брагин любовником не был. А вот близким человеком, кажется, уже стал. Как минимум потому, что из ныне живущих знал о ней больше, чем кто-либо. Даже больше, чем папа.
Папа… Марина почувствовала, как заслезились глаза, и часто-часто заморгала. Она думала, что привыкла, но ошиблась. Жестоко ошиблась.
Олег, словно почувствовав перемены в ее настроении, слегка отстранился, заглянув в лицо:
— Чего ты?
Вот только жалости не хватало. Нарочинская резко встала и ушла на кухню.
— Марин?
— Все нормально, Брагин. Праздник окончен, можешь идти домой.
Марина снова звучала как обычно, но Олег расслышал в ее голосе нотки, которых раньше не было. Или он не замечал.
И задумался. Нарочинская привыкла быть одна и решать проблемы самостоятельно. Но еще она, как Брагину казалось, уставала от людей.
— Ты когда выходная?
— Завтра и послезавтра, — Марина повернулась к нему, и мужчина увидел, что она снова надела маску невозмутимости. — А что?
Он поднялся:
— У меня идея, — подошел ближе, достал из кармана ключи и протянул.
— Это что? — Нарочинская изогнула бровь в полулежащем знаке вопроса.
— От моей квартиры. Адрес помнишь?
— Зачем? — подозрительно сощурилась женщина.
— Предлагаю отдохнуть тебе в гордом одиночестве.
Марина сделала большие глаза:
— В смысле?
— В прямом. Я завтра работаю, квартира свободна.
Нарочинская свела брови к переносице:
— Не поняла.
— Да че понимать-то, — Брагин почти силой вручил ей связку ключей. — Сегодня я ночую у вас, — поймал многозначительный взгляд, — не уйду, не проси. Утром Юля придет, я в Склиф, ты — ко мне. Ты же совсем не отдыхаешь, а так нельзя.
— Я дома отдохну, — Марина попыталась вернуть ключи. Тщетно.
Олег почувствовал, что Нарочинская собирается упираться до последнего, но его это не смутило:
— Знаю я, как ты дома отдыхаешь, — ворчливо отозвался он. — Скоро в больничку сляжешь опять. Кому от этого лучше будет?
Марина отложила связку и скрестила руки на груди:
— Брагин, это не твое дело.
— Очень даже мое.
— С чего это вдруг?
— Во-первых, это я тебя оперировал. — Нарочинская закатила глаза. — Во-вторых, Владимир Сергеевич за тебя очень переживает.
Она зло сверкнула глазами:
— Отца моего сюда не приплетай.
И таким холодом повеяло, что Брагину захотелось поежиться:
— Ладно, — согласился он и пошел напролом. — Тогда прими тот факт, что я, — сделал ударение на этом слове, — за тебя переживаю. Ты не только мало отдыхаешь, ты же вообще не бываешь одна, а так и озвереть можно. Я не хочу, чтобы ты зверела, — закончил с полушутливой интонацией.
Не верил, что сработает. Но Марина как-то разом растеряла весь пыл:
— Все настолько плохо?
— Пока нет. Но лучше до этого «настолько плохо» не доводить.
Брагин был на удивление серьезен, поэтому Нарочинская засомневалась. Было неудобно, но его предложение звучало логично и ничего от нее не требовало.
Женщина посмотрела на ключи и нерешительно взяла их в руки:
— Тебе же тоже надо отдыхать. От людей в том числе.
— Так я на сутках, поэтому квартира и свободна. А дальше разберемся.
***
Брагин сидел на лавке, вытянув ноги. Дубровская упала рядом:
— Здорово.
— Здоровей видали, — получил кулачком в плечо и лениво возмутился. — Че дересся?
— А ты че хамишь? — в том же тоне парировала регистратор.
Олег закинул руки за голову:
— Даже не думал. Констатирую факт.
— А че с настроением? — Нина сощурилась. — Случилось че?
— Да нет, вроде.
Дубровская вгляделась в его лицо:
— Как на личном? — больше версий, почему друг в столь несвойственном ему меланхоличном состоянии, у нее не было.
— Никак.
— Че это?
— Завязал, — нараспев выдал Брагин.
— Чего??? — усомнилась женщина. — С каких это пор?
Олег встал и, шагнув до автомата с кофе, закинул туда монетки: сначала для подруги, потом для себя.
Нина ждать не стала:
— Михалыч, ты че? — подошла ближе. — Ты серьезно?
— Туберкулезно.
Дубровская к его огрызалкам была привычной:
— У тебя же всегда кто-то есть. То есть был. Была, — поправилась она. — В смысле были, — окончательно запуталась.
Мужчина вручил ей стаканчик:
— Давно и неправда, — угу, очень давно. Месяца не прошло. Другое дело, что все эти «неправды» его совсем не задевали. Ничего не оставляли в памяти и сердце. И дать ничего не могли, кроме секса. Да и не должны были.
Только вот и самому Брагину было невесело. Потому что он понял: подобные «одноразовые отношения» перестали его устраивать. Вот и завязал.
Нина сделала глоток и осторожно произнесла:
— Только не говори, что до сих пор вздыхаешь по Ларисе.
Тут он ответил быстро, потому что был уверен:
— Нет.
— По кому-то другому? — продолжила допрос Дубровская.
— Да не вздыхаю я ваще, че ты пристала, — Олег вернулся на лавку.
Нина последовала за ним:
— То есть ты вздыхаешь, потому что ни по кому не вздыхаешь?
— Типа того, — подтвердил Брагин и разом отпил треть содержимого стаканчика.
Дубровская же без предупреждения припечатала:
— Это Лариса так на тебя повлияла.
Олег чуть не подавился:
— В смысле??? Я же сказал, что это неактуально, че ты опять.
Нина усмехнулась:
— Так и я не о том. Просто с ней ты узнал, что такое нормальные серьезные отношения. С женой-то бывшей у тебя…
— Не надо, — Брагин поморщился как от зубной боли и мигрени вместе взятых.
— Другое тебя теперь не устраивает, вот и все, — завершила Дубровская.
Олег посмотрел на нее как на единорога — все-таки подруга за десять лет хорошо его выучила. Слишком хорошо.
— Но это ж не значит, что я жениться собрался.
— А че сразу жениться-то? — Нина звучно фыркнула. — Че ты из крайности в крайность? Тебе нужна золотая середина, Михалыч, вот чего, — допила кофе, — чтобы серьезно, по-человечески, но в меру.
Брагин неожиданно развеселился:
— Гля, какая умная.
— А то, — Дубровская вздернула нос к потолку.
— А может, — он сощурился, — мне вообще никто не ужин, а? — поиграл бровями, выпивая остатки.
— Дурень ты. Любому человеку нужен человек, — Нину явно потянуло в философские дебри. — Вот ты, Михалыч, человек?
— Еще какооой.
Подруга на его иронию не отреагировала:
— Вот и я о том. Искать рекомендую среди своих же. Медики друг друга всегда поймут.
— На себя, что ль, намекаешь? — Олег засмеялся.
Дубровская показала ему язык:
— Не мечтай. Место занято, если ты забыл, — вытянула вперед руку, демонстрируя колечко.
Он закатил глаза:
— Забудешь такое явление, как же.
— Так что поздняк метаться, — отшутилась женщина. — А к другим присмотрись, благо, у нас их полно.
— Полно, — согласился Брагин, — да не тех.
— Плохо смотришь.
— На кого? — мужчина забрал у нее опустевший стаканчик, вставил в свой и кинул в мусорку. Попал. — Видела, да, видела? — обрадовался как дитя.
Нина театрально поаплодировала и ответила на предыдущий вопрос:
— Да хоть на ту же Нарочинскую.
— Ты че, с дуба рухнула? — Олег едва сам с лавки не упал.
Он Мариной восхищался, конечно, — и как человеком, и как нейрохирургом. Да и женщиной она была красивой. Но это же Нарочинская. На-ро-чин-ска-я. Нинка совсем перегрелась, что ли? Или наоборот — отморозилась? Черт ее разберет с ее Евгеном.
— А чего? — не увидела проблемы Дубровская. — Вы отлично смотритесь, между прочим. Да и общаетесь хорошо, — хмыкнула и уточнила, — когда не собачитесь. А замужество Марине до лампочки, по-моему.
Нет, она точно перегрелась. Или отморозилась.
— Я тебе какое плохое зло сделал, а? С ума не сходи.
***
Тем же вечером Олегу пришла смс-ка. Он открыл и увидел одно-единственное слово:
«Спасибо».
Отправителем значилась Марина, и Брагину отчего-то стало тепло-тепло.
