Дикая орхидея

Пальцы останавливаются над напечатанным текстом. Кое-где он уже внёс поправки. Как всегда, карандашом, слишком сильно продавливающим бумагу, — предрасположенность агрессивных и сильных людей. Чан настолько к этому привык, что не обращает внимания, вот только сейчас замечает, как мягкий грифельный кончик оставляет ярко выраженные на бумаге следы — сначала что-то яростно зачёркивает, а потом вписывает сверху или рядом новые слова или целые строчки. Чан вчитывается в новый текст, под нос мычит мелодию и мысленно пропевает слова, включает запись песни и вслушивается в неё — предстоит поработать ещё и над готовой песней. Сам не замечает, как впадает в странное состояние чистого сознания, еле ощутимо чувствует, как его сознание переплетается в одно с ещё одним. Ника тепло кутается в одеяло, лежа в кровати. Она почти спит, глаза плотно закрыты, руки прижаты к груди. Звуки от включенного ноутбука затихли под накатившей на неё тишиной, но это не значит, что в этой тишине она ничего не услышит и не увидит. Это состояние теперь для неё не в новинку — Ника даже забыла, как у неё это получается, так легко входить в чистое сознание, она это не контролирует и не знает, как объяснить себе происходящее, когда на этот раз она слышит почти всю песню, которую написал Бан Чан. Крис ставит на паузу, и только сейчас до него доходит: она слышала. Он снова сосредоточенно всматривается в текст песни, грызёт кончик карандаша — металлический ободок уже давно изжёван. Новая песня — новый карандаш. Таков его маленький ритуал. Чан хмыкнул носом, покатал на кончике языка прохладный изжёванный наконечник карандаша с привкусом стирательной резинки и задумался: «Как мы это делаем?» Ника открыла глаза, когда до неё дошло, что она снова слышит творчество Чана. Каждый раз подобен первому — глубоко внутри себя она верит, это все происходит не с ней. Девушка села на постели — вопиющая действительность не даёт ей спокойно уснуть. Что же это, чёрт побери, происходит между ними двумя? Это тонкое сплетение их сознаний стало настолько привычным и прозрачным, настолько въелось в них обоих, что теперь это не кажется чем-то странным. Хотя это до безумия странно. Ника усмехнулась: через несколько месяцев этот трек услышит весь свет, а ей лишь останется жить с чувством дежавю, с чувством самоуничтожения — я слышала уже эту песню! Неужели это все происходит именно со мной? И это уже далеко не первый раз… А самое поганое — ты же знаешь, это только начало. Она ударила диванную подушку от осознания этого — пока это ни к чему их обоих не привело. Только к собственному осознанию: кажись, у тебя шиза. Только такая, что сбывается в реальности. Или как там её? Предвзятость суждения, так это называется? Удар получился сильным, насколько способна ударить стихийница без особой физической подготовки. Колючая серая рогожка поцарапала кожу на костяшках, и Ника тихо фыркнула, глядя на покрасневшие ссадины — ткань бьёт больнее, чем кулак. Смешно. Ещё немножко злости, и за окном волком завоет ветер. Не только за её окном. Чан вслушивался в свои ощущения и в тишину, выдавливающую воздух. За стеной завыл ветер. Крис покачал головой — по ту сторону она злится. Он уже привык — то дождь стеной обрушится на Сеул, то ветер завоет с такой силой, что стены дрожат. Интересная связь… Ника встаёт и идёт на балкон — убедиться, что её злость не вылилась в очередное погодное явление. Но ветер уже усилился — он трепал макушки облетевших деревьев в темноте. Лес отзывался шелестом. Ника выдохнула — ну вот… — Когда-нибудь я к этому привыкну, — она перекатилась с одной ноги на другую. Ветер, пробирающий до мурашек, уже не казался ей таким холодным и сильным. Ника ещё какое-то время всматривалась в пейзаж за окном, вслушивалась в вой ветра, усилившегося буквально за пару минут. — Когда-нибудь это все к чему-нибудь приведёт. Крис чувствует щиколотками холодный воздух — только вот в студии тепло, даже душновато. Ступни его словно ступали по босому холодному полу, а лицо обдало прохладой. Бан Чан чуть не выронил карандаш из рук, ощутив это. Он снова включил песню — заполнить тишину и заглушить все лишние ощущения. Иногда они мешали ему сосредоточиться — более того, они сделали его совершенно другим человеком. Он теперь жил две жизни — свою и чужую, ощущал в два раза больше, чем мог и хотел бы. Более того, он свою жизнь разделил с другим человеком, с прекрасной незнакомкой из снов. Всё бы ничего, вот только он знал о ней раньше. До всех странностей он видел её во снах и в видениях, он писал и пел для неё песни в надежде, что когда-нибудь она услышит эти песни. Судя по всему, она услышала. Крис помнил, как одной осенней ночью он закрылся в спальне и сел в изножье кровати, окутанный фиолетовым светом ночника. Он не помнил, как оказался в спальне, злость и тревога терзали его, словно голодные дикие волки. Сжимая пальцы в кулаки до боли, Крис спросил: «Где же ты? Приди ко мне,» — это было слишком громко, так отчаянно. В тот вечер ему казалось — все, что я делаю, зря. Бархатистыми переливами в наушниках играла песня RM — Lonely, и строчка «I`m fucking lonely» ещё больше пронизывала сердце болью, как тонкая и острая иголка. И Чану хватило сил пропеть несколько строк, а потом он беззвучно разрыдался. Крис тогда уснул на полу, непонятно как, он стянул со стула банное полотенце и укрылся им, когда околел на полу. Все тело болело, но было странное ощущение лёгкости. Тогда она откликнулась на его зов и пришла во сне. Такая невероятная и яркая, как путеводная звезда. После того сна все пошло как надо. Стало ясно, куда двигаться. И сегодня Чан позже обычного отправился в общежитие — сам завёл служебную машину, завороженно смотрел, как загораются огоньки на приборной панели, а потом мягко тронулся. Только вот не домой, а на берег реки Хан. Лидер подключился к колонке, и теперь из неё вновь полился бархат песни Lonely. На этот раз громче, на всю машину. Крис выехал на пустую дорогу и добавил газа, всматриваясь в темноту и в дорожные знаки. Ночная езда ему нравилась. Он представлял себе, что едет не один, а со своей прекрасной незнакомкой. Как автомобиль наполняется запахом её духов, заливистым смехом и тёплой энергетикой. Крису хотелось посмотреть в сторону и убедиться в этом, убедиться в её присутствии. Но тут была лишь молчаливая тишина. Лидер представил себе, как они бы болтали, и о чём. Как он засматривался бы её профилем, на котором уличные огни устроили войну красок — синие, розовые, фиолетовые. Как все это отражается в её глазах, теряется в волосах и оставляет следы на коже. Музыка между ними и вокруг них. Как Крис касается её руки, нежно целует тыльную сторону ладони и прижимает к своей груди, туда, где частит пульс. Крис невольно смотрит в сторону, на пассажирское сиденье. Оно действительно пустует. Когда-нибудь они вместе будут кататься по ночному городу, останавливаться, где хотят, шататься по ночным улицам и целоваться на перекрёстках — оставлять свою магию, завязывать узелки их связи ещё крепче. Показывать всем ту любовь, которую нельзя показывать никому — но правила всегда говорили им обоим игнорировать это. Он будет играть ей на уличных фортепиано, выкрикивать песни о любви, чтобы их слова цеплялись за крыши небоскребов. А потом смотреть на неё, настоящую, рядом. Как светятся в темноте её глаза от искренности его слов, как её плечи ждут его объятий со спины. Они будут танцевать под дождём и горячее обнимать друг друга, искать дурацкие лав-отели, чтобы всю ночь там смотреть детские мультфильмы. Потому что вся их жизнь — занятие любовью друг с другом. Лидер грустно хмыкнул носом, вылез из машины и глубоко вдохнул осенний воздух. Эти мысли слишком прекрасны, чтобы быть правдой. Его чувства не похожи ни на что другое к ней, ощущения совершенно новые, дикие и необузданные. Одновременно охота кричать об этой любви на каждом шагу, петь о ней, выливать её в любовных строчках, а с другой — сохранить лишь для них обоих, сделать её очень личной. Странные противоречивые чувства. Крис захлопнул двери и отправился вниз, по пустующей дорожке, между нависающих густо растущих деревьев и кустарников, в кромешную темноту, к реке. В этой темноте он представлял себе Нику, как они болтают обо всем на свете. Как Ника убегает от него в темноту, а он бежит следом, не чувствуя ни ног, ни осеннего холода, бьющего в лицо. — Ника, — еле слышно шепчет в темноту Крис, он представляет себе её снова. Как догоняет её и прижимает к себе со спины, подхватывает на руки и несёт вниз, к воде. У него нет сил оторваться от неё. Между ними замирает бесконечность. Бан Чан жмурится, шагая к воде. Пальцы в карманах стискивают подкладочную ткань — жгучее, непреодолимое желание быть вместе не даёт спокойно ни жить, ни дышать, ни шагу ступить. Плеск воды слышится все отчётливее, как и смех Ники. Стоит её крошечным ступням снова коснуться земли, как Ника убегает, заливисто смеется и поёт. Танцует на ходу, выделывает па и выглядит словно лесная ведьма. Загадочно и катастрофически желанно. Дикая и необузданная. Кажется, что под её пальцами ветер обретет плоть, превратится в мустанга, закинет на свою крепкую спину и унесёт… Скакать по водной глади. Крис представил себе это. Мысли будоражили рассудок, обжигали его, как раскаленный металл. О чем он только думает? Его будоражат такие колдовские идеи — словно Ника может управлять стихиями, а возможно, и не только ими. Но ведь… Почему это идея, когда это правда? Ведь всегда, когда она хочет, на улице идёт чертов дождь. Он буквально рвёт небо и заливается гулким оркестром, водой, обрушивающейся с неба. Эти мысли возбуждают Бан Чана, он больно кусает губу, усиленно сжимает кулаки в карманах и прячет руки глубже — ему стыдно за такие мысли… Даже перед собой. Ведь всегда, куда бы он не поехал, на каком краю света бы не оказался, он чувствует её так же хорошо, как и себя. Крис выдохнул — это его действительность. И вот любопытный вопрос: если она чувствует то же, почему до сих пор не приехала в Сеул? Не обивает порог JYPE? Это бы значительно упростило все. — Ещё чего, — фыркает Ника, отворачиваясь от окна. Упростило бы все, действительно. Она с грустью смотрит вниз, на мощёные дорожки, вспоминая предсказания, которые всегда сбываются. Слёзы, горячие, как кипящее масло, скапливаются в уголках глаз, а потом текут ручьями вниз. Капли шумно ударяются о перила, разбиваются в дребезги. Ох уж эта ведьминская интуиция — способность делать предсказания. Зачастую непрошенные — вот тебе и «жизнь в твоих руках», а твоя жизнь подчинена какой-то странной действительности, в которой ты соулмейт известного айдола. И казалось бы, да, собери в рюкзак самое нужное, купи билет на самолёт и лети туда, в страну утренней свежести. Ищи в отражениях небоскребов одно конкретное лицо, блеск тёмно-карих глаз цвета виски, один конкретный аполлонский профиль. Теряй его на перекрёстках так же по-дурацки, как в кино. Растворяйся в толпе, где он пытается высмотреть твое лицо. Задыхайся вместе с ним от одной мысли существования рядом, рука об руку, и ежедневно лелей одну идею — быть вместе. Просыпайся вместе с ней и ложись спать в дешевом хостеле. Храни эту мысль под подушкой, между ладоней, пока спишь. Позволь ветру запутать её в своих волосах, вплести в свои косички, оставить пылью на ресницах. Пускай эта идея окрылит тебя, станет твоим навигатором в поисках того, кого ты видишь каждый день не только на фото, но и в своих снах. Ника выдохнула и стекла на пол, уткнулась лопатками в перила балкона и недовольно засопела — если бы все это было так просто… Чан услышал это, словно молитвенную мантру. Увидел лицо Ники в сеульском рассвете, как она поправляет лямки рюкзака и спускается в метро, тяжело выдыхает в предвкушении и одновременно мысли: «Только не это». Кажется, только одно местонахождение рядом, в одном городе сведёт их с ума. Они оба потеряют сон и покой, они будут так ярко видеть друг друга, как видно всё при солнечном свете. Они будут чувствовать друг друга ещё сильнее. Крис выдохнул, опускаясь на лавку. От осознания этого у него закружилась голова, накатил приступ тошноты — хотелось выплюнуть из себя кимпаб, съеденный на ужин около трёх часов назад. И действительно… С одной стороны, так прекрасно, а с другой так… Неожиданно будет однажды проснуться утром, приехать на работу, в агентство и столкнуться с ней на перекрёстке. Посмотреть друг другу в глаза, хотя бы на долю секунды… Застыть во времени — окаменеть от случившегося. Это так просто и так сложно… Лидер выдохнул, подковырнув ногой кучку осенних листьев под лавкой. Но и сейчас это подобно пытке — слышать её мысли издалека, искать её лицо в толпе, искать знаки, слушать обострившуюся интуицию. Может быть, одним утром все изменится… Они будут готовы оба. Может быть, одним утром все будет как надо, все встанет на свои места, и они увидятся. Он будет вечно смотреть в её глаза, зелено-карие омуты… Как смотрит во сне…