Сказание о семи принцах

Рэн видел, как Киана продавали на аукционе. Проходя через бордель, скрывшись под плащом с капюшоном, он даже приостановился, чтобы взглянуть на это чудо, не понимая, девушка это или парень. Кадык на шее скрывала кружевная лента, небольшая грудь была высокой и вызывающе торчала, тонкая полоска ткани, под которой угадывались очертания члена, не могла прикрыть мягкие округлые бедра. Волк внутри шамана принюхался, но это создание даже пахло как-то странно. А главное, его нежное личико было серым и осунувшимся, с резко впалыми глазами и синевой вокруг рта. Рэн понял, что его накачали каким-то дурманом, и скорее всего он уже давно травится им. Клиенты с азартом выкрикивали цену, и Рэн скользнул тенью по коридору дальше, выбросив увиденное из головы. Тогда он ещё не знал, что видел некогда самую дорогую шлюху Семи сторон. Не знал, что в следующий раз увидит её мёртвой. Встретившись с осведомителем, Рэн хотел незаметно покинуть бордель, перемахнув через стену, как вдруг услышал вопль. Даже в этом страшном месте, где человеческие жизни и судьбы перемалывало, как в пасти дикого зверя, этот вопль горя вонзался в самое сердце. Ноги Рэна сами понесли на задний дворик, где под легким снегопадом кричал парнишка, сорвав с изломанного мёртвого тела простыню. Рэн не впервые в своей жизни наблюдал подобное зрелище. Он и сам когда-то, теряя родных, орал точно так же. Но горе этого огненно-рыжего паренька вдруг проняло его до нутра. Рэн с бессильной скорбью наблюдал, как тот мечется по промерзшей земле в жалких ярких тряпках шлюхи, которые больше обнажали, чем скрывали, пачкаясь в крови и не решаясь обнять побелевшее развороченное тельце, словно боясь причинить боль. — Чего разверещался? — Хозяйка ударила его палкой по плечу, но даже эта жестокая женщина хмурилась и не хотела смотреть на далеко не первый труп в этом борделе. — Рот закрыл и пошел мыться! Страшная судьба двух мальчишек, которым не было и двадцати, не должна была отразиться на работе ее заведения. В это смутное время выжить пытались все. Кому не повезло, тот не должен был тащить за собой живых. И Хозяйка не напрасно опасалась. Старое крыльцо, которым пользовались только работники, и потому давно не чиненное, заскрипело под тяжёлыми шагами. Во дворик ступил тот, чья зверская рожа была хорошо известна и Рэну. Наемник Череп, громадный мордоворот с пудовыми кулаками и примесью нечистой крови. Увидев перед трупом кричащую шлюху, он сразу заинтересовался происходящим. — Кто? Кто он ему? — спросил он, тыча в них пальцем. Хозяйка побледнела. — Друг… — Любовник? — Ну… Да. Они вместе поступили в наше заведение. Скорее… — Я беру его тоже. Выебу эту крошку, пока смотрит на останки. — Его нельзя, он не для этого!.. — пискнула Хозяйка, но Череп наставил палец на неё, и писк застрял в ее горле. Она побагровела, будто задыхаясь. — Хорошо… — Затащите их в комнату, — распорядился Череп и недовольно отряхнул с обнажённых плеч снег. Хозяйка отмерла и тут же с палкой кинулась на рыжего, который и не понял, что произошло. — Дрянь, бесполезная дрянь, зачем вышел? Дерьма кусок! — рычала она, избивая его, словно надеялась убить до того, как придётся отдать Черепу. Парнишка, даже не обороняясь, все тянулся к трупу и вдруг тот вспыхнул сам по себе перед его лицом призрачным пламенем! Хозяйка, взвизгнув, отскочила, хлопая по занявшейся от жара юбке. — Киан! — Рыжий, обезумев, чуть не бросился тушить труп, как вдруг подлетел в воздух, подхваченный сильными руками. — Киа-ан! — Пожа-ар! Монахи! Зовите монахов! Нас подожгли! — визжала хозяйка. — Спасайте вещи! Тут шаманы! Призрачное пламя вращающейся звездой расходилось во все стороны, пожирая всё, что попадалось на пути, железо, камень и дерево, и все в панике бежали из борделя, выпрыгивали из окон, даже если пожар был далеко. Тушить никто и не пытался, остановить его могли бы только монахи. Рэн нес обезумевшего паренька, прикладывая призрачные силы, чтобы его удержать. Пусть рослый и мускулистый, рыжий на странность был намного сильнее обычного человека. Но разве шаману Волка, Пьющего сны, сложно было справиться с ним? Уняв ярость в душе, он крепче прижал к себе спасенного щенка и усыпил его, чтобы перестал шуметь. Щенок очнулся к вечеру, в пещере, где в последние дни скрывался Рэн. Услышав копошение за спиной, шаман не пошевелился, помешивая в котелке отвар. — Киан?.. — хрипло прошептал юноша, оглядываясь по сторонам, царапая обнаженные колени и локти о каменистый пол пещеры. Рыжие волосы упали на лицо, закрывая ему обзор. — Аааааа! Разинув рот, он снова завопил. Бросался на каменную стену, долбился о неё головой, выгибался дугой, как припадочный. Сорванный голос то и дело срывался на бессильный скулеж. Рэн ждал, когда он накричится. К юноше подбрел волк, и когда он уже не мог приподняться над землёй, прижался к нему мохнатым боком. Юноша вцепился пальцами в его шерсть, уткнулся лицом. И тогда Рэн встал и направился к нему с миской отвара. — Так сильно его любил? Или первый раз кого-то теряешь? — грубовато спросил он, пихая миску в губы щенка. Тот не сразу смог сделать глоток, часть пролилось ему на грудь. — …Не в первый… — прохрипел он. — Мама… — Ее тоже так убили? Щенок покачал головой, болезненно сглатывая. — От тебя воняет мужиками, — заметил Рэн. — Тремя. Не хочешь помыться? Тот уронил голову на руки и тихо заскулил. Рэн поморщился. Впрочем, ему и самому было не до мытья, когда он столкнулся с подобным горем. Просто было очень неприятно, что этот юноша пах как пользованная шлюха. Рэн хотел снова отойти, но взгляд наконец зацепился за тёмный узор на спине, который он сначала принял за татуировку. Неужели?! Рэн провел пальцами по горячей коже. Божественный узор… Ему встречались Божественные герои, их узоры всегда были наполнены силой и даже светились. Рэн и не задумывался, что Божественная сила способна иссякнуть. Или запечататься? Вид мертвого узора вызывал содрогание и ужас. До чего же прогнили Семь сторон, если превращают в шлюху полубожество? Рэн никогда ещё не встречал такой мощный Божественный узор, да ещё и сердечный, двусторонний. Самые сильные Герои были носителями этого узора. Сыновья Марона… Не мог же этот щенок быть павшим сыном Марона?! Рэн покачал головой и вернулся к огню, погруженный в тяжёлые думы. Он начал догадываться, что это за юноша. Даниэль хлюпал носом, теперь наивно пытаясь скрыть свой плач в шкуре волка. Видимо, не догадываясь о глубине связи шамана и его зверя. — Т-ты… Можешь убить его для меня? — невнятно прохрипел он наконец. — Сжечь. Как ты поджёг тело. — Я не сжигаю живых людей, — подавив ярость в душе, холодно ответил Рэн. Откуда щенку было знать про сожженных оборотней, над которыми Рэн визжал и плакал так же, как и он сегодня? — Сам убьешь его. — Я… Бесполезный, я не смогу… — Даниэль пополз к нему. — Убей… Пожалуйста… Я все сделаю, чтобы тебе отплатить. Ты Волк, Пьющий сны, ты сможешь… Ты вырезал два монастыря когда-то… Пожалуйста… Убей его. — А ты Божественный герой. — Рэн чуть отдернулся, когда его коснулась взмокшая холодная рука. — Хочешь отомстить — включай снова свой узор. Череп перед ним не устоит. — Я уже не смогу его включить, — прохныкал Даниэль, упираясь лбом в его бедро. — Мое сердце искалечено. Божественная сила меня убьёт… Я все для тебя сделаю… Хочешь — пользуйся мной… Рассвирепев, Рэн схватил его за волосы и задрал ему голову. И несколько раз потряс, пока боль не вернула ясность в отупевшие от отчаяния зелёные глаза. — Я сказал. Сам. Его. Убьешь! — прорычал шаман. — Шлюха мне не нужна! Катись! Он злился, хоть и понимал, что в Даниэле говорит безумие. Злился на себя, что ощутил соблазн оставить себе этого красивого юношу, которому сейчас настолько наплевать на свое тело, что он даже не хочется отмыться от чужого семени. Даниэль просто упал ничком на землю и замер, как мертвый. Рэн больше не обращал на него внимания, и юноше пришлось вернуться к волку под бок, чтобы не мерзнуть. Тот положил на него лапу и прикрыл своим хвостом. — Вот, теперь ты пахнешь по-человечески, — одобрил Рэн, когда на следующий день Даниэль ополоснулся горячей водой из котелка и завернулся в его плащ. Старую одежду Рэн сжег в костре, и старался не смотреть на юношу. «Какое там пахнет по-человечески… Божественно пахнет», — мрачно думал он про себя, гася внутреннюю дрожь. Волк мысленно хихикал над ним, обнюхивая Даниэля со всех сторон, тычась в него носом в свое удовольствие. — Будешь меня тренировать? Я не очень хорошо сражаюсь без Божественной силы, — сипло попросил Даниэль. — Да… Забудь, что я говорил вчера. Я не стану с тобой спать. Но могу стать соратником. — Угу, забыли, — кивнул Рэн, скуля внутри, и вредным голосом добавил: — Что же, ты выносливый. Раз выдержал троих клиентов и был молодцом. — Я устал, — признался Даниэль, покраснев, когда тот упомянул клиентов. — И… Их первый раз было трое… — Хозяйка, видимо, нарочно заняла по горло своих лучших работников, когда Череп явился на аукцион. Чтобы на глаза ему не попадались. Отдать ему — сразу пустить в расход, — заметил Рэн. — Он никогда ни за что не платит, но берет всё, что хочет. — Киан тоже был лучшим! — выпалил Даниэль. — Возможно, когда-то. Рэн не стал озвучивать, что вчера он увидел лишь отравленную дурманом опустившуюся развалину, прекрасную оболочку, уже разрушенную внутри. Для Даниэля Киан был первой любовью, он бы любил его даже изуродованным, если бы тот выжил. Но для Хозяйки Киан стал лишь потерявшей свое очарование потасканной шлюхой. Как бы там ни было… Он не заслуживал такой смерти. — Как ты умудрился угодить в бордель? — хмуро спросил Рэн, протягивая Даниэлю миску каши. — Киан хотел вернуться в столицу, чтобы забрать мать и сестру, — пробормотал тот. — Но их уже… Сестру умыкнул какой-то купец, а мать… Не дождалась. Даниэль сглотнул. — Нам некого было забирать, но сбежать мы не успели, нас схватили. У Хозяйки сильные охранники, воины с духовным оружием. Нас избили… Ладно хоть меня не пустили на аукцион как девственника. Киан мне велел солгать, что я тоже привычен ублажать мужчин. И Хозяйка нас отдала своим совладельцам. Поэтому мы были на хорошем счету. Я планировал побег. — Только ты был на хорошем счету, — вздохнув, поправил его Рэн, борясь с гневом от ревности, что Даниэля кто-то лапал. Киан же уже был не жилец. Впрочем, удивительно, что он столько прожил, будучи связан с проклятием Марона. А может его убили умышленно. — Я останусь с тобой, — Даниэль уткнулся в миску каши. Это не была просьба. Но ведь Рэн и не хотел ему отказывать. Волк прижимался своей огромной башкой между ног Даниэля и блаженно прикрыл глаза как сытый щеночек.

***

— Четвёртый упоминал, что ты был женат трижды, — заметил Пятый, когда Даниэль протянул ему миску с горячей похлебкой. — По воспоминаниям Рэна, в юности ты был не способен к готовке. Брр… Надо же было именно сегодня ночевать под небом. Ночь была холодная, ветер дул влажный, ледяной, и костёр плохо спасал. Пятый стучал зубами и мечтал о зимней одежде. Впрочем, во время первого путешествия к горе он мерз так же, но теперь можно было придвинуться ближе к Даниэлю. Даже в такую непогоду тот не запахнул на груди рубашку. — Доэн очень интересовался моей жизнью, — хмыкнул он. — Надеюсь, ты не поверил его словам, что он что-то не смог разнюхать. Лукавство это. Даже обвинил меня, что это я натравил Волка на Государя Дарени, хотя прекрасно же знал, что тот на Героя охотился. Мастер он всё вывернуть, как ему выгодно. Но да, готовить я научился, как раз когда сидел с маленьким сыном, а жена пропадала на базаре с утра до ночи. Угораздило жениться на торговке… — Это за морем было? — Пятый, как он думал, незаметно придвинулся ещё на ладонь. — Нет. За морем моим супругом был мужчина. Из троих браков двое были с мужчинами, на самом деле. — Вот как… — Да. За море я пошёл как раз за ним. Услышал, что он родился, покинул братьев в Порту чаек, и отправился его искать. — Даниэль с улыбкой поворошил дрова в костре. — Это был Киан. — Ты встретил Киана? — Пятый чуть не облился. — Встретил — не то слово. Я прошёл ад, чтобы его отыскать. Нашёл пятилетнего мальчика. И пообещал ему всегда его защищать. — Он тебя вспомнил? — До самой смерти — нет. Я же не хотел его погубить, как Слепьяр тебя. Но даже если бы это было не запрещено — зачем? Зачем открывать ему, какой страшной была его судьба в прошлой жизни? Я позаботился о том, чтобы он не приближался к Семи сторонам. — Так значит… Ты продолжал его любить и в новой жизни, — пробормотал Пятый, ощущая, что ему стало жарко, несмотря на ветер. — Нет уж. Ему и десяти лет не исполнилось, как я понял, что это совсем из другого теста парень, — хохотнул Даниэль. — Он стал пиратом. Дерзким разбойником, который сколотил крепкую банду таких же молодых головорезов. Так что… Вначале я убедился, что это не мой Киан. И все равно держал слово, защищал его. А потом понял, что полюбил его снова. Уже другого. Мы прожили вместе лет сорок, пока он не погиб в бою. — Эта смерть лучше, чем была у Киана, — заметил Пятый, скрывая разочарование, которое сам не мог понять. — Конечно. Это была красивая смерть. Без сожалений. Не лучшая из возможных, но мне уже не было так больно, — признался Даниэль. — Тогда я думал, что вскоре последую за ним. Мне было почти сто лет. Учитель, которого я встретил за морем, уже скончался. Мне казалось, я прожил неплохую жизнь. — Как ты выжил? — Пятый хотел узнать побольше о его жизни, тем более после неприятных намёков Настоятеля. Единственное, о чем он избегал спрашивать — как жил Даниэль после смерти Рэна и как смог оживить Божественный узор со своим разбитым сердцем. — Да как-то… Не умер, — развел руками Даниэль. — Я решил перед смертью совершить несколько подвигов на благо людям. Спасал города от наводнения. Сразился с демоном. Вызволил принцессу из плена морского дьявола. И однажды справил свое стопятидесятилетие в государстве, что за Священными восточными хребтами. Я был бодр, свеж, полон сил, без единого седого волоса в рыжих волосах. И собирался войти в Мёртвые долины. — Это там твои волосы поседели? — нервно усмехнулся Пятый. — Ты прошёл через Мёртвые долины и оказался снова в Благословенных землях. — Появилась пара белых волосков. Я уже не был человеком в привычном понимании. В тех долинах я прошёл через смерть, но уже знал, что мне не умереть. Круг моего пути замкнулся. Я должен был вернуться. Даниэль замолчал, сосредоточившись на похлебке. — Ты был следопытом, выходит? — поинтересовался Пятый. — Раз слава о тебе, как о Герое, не распространилась. — Да. Немало времени я проводил и в Призрачном мире. Много дел наворотил, даже столкнулись лбами с древнейшим шаманом! Потом и женился. На торговке, тоже рыжей и страстной. Пришлось остепениться и посидеть дома, растя сына. Так я постепенно стал отшельником. А мой сын вырос знаменитым Следопытом. Ты мог слышать о нем истории. Пятый кивнул. — А третий твой супруг? — О, с ним вышло очень весело! — оживился Даниэль. — Когда моя жена почила в преклонном возрасте, я поселился в том домишке, где ты меня обнаружил. Его владелец и стал моим супругом. А был он другом детства моего сына, уже немолодым Следопытом! Ух, как он боялся моего сына! Что тот разозлится, узнав, что друг живет с его отцом. — И он не разозлился? — переварив новость, спросил Пятый. Он почему-то представил, что почувствовал бы, реши его отец государь жить с Сианом. — Нисколько! Мой сын был очень хорошим парнем. Только любил подшучивать над своим застенчивым другом! — Даниэль расхохотался, и от его громкого смеха даже ледяная ночь стала жарче. — С третьим супругом я прожил всего десять лет. Но уже ни о чем не горевал в своей жизни. У меня были любимые люди, я провел много ночей в нежных объятиях. Пятый кивнул. И вздрогнул, вдруг вспомнив… Вернее, это было воспоминание Рэна. Два обнажённых теплых тела под одним одеялом. Божественный запах рыжих волос, в которые Рэн утыкался носом, обнимая впалый живот малыша Дани… — Да, Рэн тоже так меня обнимал, — мягко произнес Даниэль. — И хотя мы никогда не говорили с ним этих простых слов любви и заботы, и тем более не скрепляли наш союз… Я и его считал своим супругом. От этих слов Пятый задрожал. Слезы накипали в глазах, он крепко сжал в кулаках отвороты плаща и стиснул зубы. — Он тоже… — сипло проговорил Пятый. — Тоже считал… Ты был его семьёй. — Так это же хорошо. Ему было, что вспомнить с теплотой. Пятый уткнулся взглядом в костёр. Хотя он так и не сумел ощутить Рэна, как кого-то постороннего, сейчас он ему завидовал и ревновал к нему. Самому Пятому ещё нечего было вспомнить. Лишь… Прикосновения и неловкие объятия через одежду. — Даниэль… — Пятый повернулся к нему, глядя на его профиль на фоне костра. — Я об этом пожалею, но… — Я не хочу, чтобы ты о чем-то жалел, — тихо усмехнулся Даниэль, не отводя от костра задумчивого взгляда. — Я кое-что тебе расскажу. Не сегодня. Мы с тобой дойдём до одного очень красивого места, и там ты послушаешь одну историю. И тогда, если в твоём сердце не останется сожалений… Я с радостью разделю любое твоё желание. — Не сегодня? — уточнил Пятый с замиранием сердца. — Не сегодня, — успокоил его Даниэль, сжимая его холодные руки. Пятый вздохнул с облегчением, и обнял его под плащом за талию. Хотя они ничего не обсудили прямо, Пятый знал, что если он решится лечь с Даниэлем, тот будет его ждать. А если нет — не потребует лишнего. Предвкушение пьянило, но он был рад, что у него есть время свыкнуться с мыслью и приготовиться. Пока же можно было ждать и наслаждаться теплом… Ночную тишину прорезал женский визг, и Пятый вскочил на ноги, хватаясь за меч. — Увы… — вздохнул Даниэль, тоже поднимаясь. — Миг блаженства всегда так краток. В туманной низине они заметили мечущуюся женскую фигурку, которая пыталась поднять кого-то с земли, но едва Пятый хотел броситься к ней, Даниэль его остановил. — Топь, — предупредил он. — Кто-то уже провалился. Ступай за мной след в след. Его узор загорелся жарче, разгоняя туман, и он зашагал к кричащей женщине. Разумеется, Герой и Пятый сразу определили, что это живой человек, а не нечисть, которая пытается их заманить. И все же, приблизившись, Пятый ощутил, что его сердце смутно окутал страх. Даниэль бросил на землю свой плащ, упал на него ничком и быстро ухватив за плечи человека, ушедшего почти по голову, вытащил из ледяной жижи с жутким хлюпаньем. Как из пасти дикого зверя. При свете его узора Пятый увидел маленькую немолодую монашку. Девчонка рядом тоже была монашкой, она разрыдалась от облегчения, бросаясь к своей старшей. — Скорее к костру, — бросил Даниэль, подхватывая на руки окоченевшую женщину. Там он велел девчонке снять с нее мокрую одежду, надеть сухое белье и сверху завернуть в его плащ. У девчонки тряслись руки, но когда Пятый захотел помочь, женщина издала протестующий стон, и ему пришлось отвернуться вместе с Даниэлем. — Как же вы угодили в топь? — сердито спросил Пятый, пока Даниэль развешивал мокрую одежду монашки у огня. — Мы сбились с дороги, — хлюпнула носом девчонка. Она еле держала миску из которой кормила горячей похлебкой старшую. — Бесы водили кругами. Талисманы тут не работают… Мы шли и шли без отдыху три дня по этим топям. Нам повезло, что вы оказались рядом… — Сила Божественного героя разгоняет нечисть, — прохрипела женщина, уставившись на обнаженную грудь Даниэля. — Ты сын Марона и вознесшейся хранительницы Тиль Дэ. Почему ты ещё бродишь по миру смертных? В ее голосе Пятому послышался упрек, и он нахмурился. — Столько уж мне было отмерено, — весело отвечал Даниэль. — Но если бы я в своем последнем путешествии не встретил тебя, тобой бы уже ужинали духи этих топей. Так что порадуйся и вознеси молитву Небесам за спасение. — Откуда вы? — спросил Пятый у девчонки. — И-из Долины источника женского начала, — робко сказала та. — Отправились на Север в паломничество к святилищу Святых сестер. — Вам и правда повезло, мы тоже направляемся туда, — заметил Даниэль. Пятый было скис, подумав о том, что их уединение нарушено, но вдруг огромными глазами уставился на пожилую монашку. — Вы служите у Источника женского начала? Давно? — выпалил он. — Скажите, вы встречали служительницу Таир? — Таир? Ты… говоришь о… — монашка закашлялась. — О служительнице, которая стала возлюбленной государя Пяти сторон, — торопливо проговорил Пятый, подсаживаясь ближе. Теперь его сердце сжалось от жалости к этой женщине. Он подумал, что его матушка сейчас была бы ее ровесницей, и чуть не сорвал с себя плащ, чтобы укутать ее ещё теплее. — Она родила ему Пятого сына. — Точнее о той, кого совратил и над кем жестоко надругался государь Пяти сторон, за что быть ему ещё трижды проклятым, — жёстко усмехнулась монашка. Ее большие впалые глаза горели сухим недобрым огнём. — О смертном воплощении Хранительницы Тиль Дэ.

***

— Так вот в чем дело! — воскликнул Гризель, глядя в книгу. Пухленькая монашка, смотрительница архива и библиотеки при монастыре источника Женского начала, важно закивала. — Я вот одного не понимаю, — протянул оборотень Пэн, присаживаясь рядом с Гризелем и глядя на него влажными глазками Кунчика. — Почему Зеленоглазый хотел, чтобы мы это выяснили? Слепьяр что, ненавидит Пятого, потому что тот сын Тиль Дэ? Чем вознесшаяся Хранительница могла ему насолить? Монашка легкомысленно пожала плечами, поправляя тепленькую рясу, в которую куталась, как в домашний халатик. Она была такая довольная и румяная, что измотанный Гризель даже позавидовал ее беззаботности. А сверкающая гладенькая лысинка неуместно напомнила ему Настоятеля… — Подсказки Зеленоглазого всегда были полезны только ему и Слепьяру, — вздохнул Гризель. — Он хотел, чтобы мы выяснили про мать Пятого, чтобы это всплыло наружу. Но правда в том, что узнав о прошлом своих родителей Пятый будет удручен и возможно никогда не простит отца. Это будет ещё одним несчастьем семьи Дарени. — Если Пятый господин Дарени придёт ко мне в архив, я конечно не дам ему эти книги! — заявила монашка, собирая их в стопку. — Сухарики ещё будете? Пэн не отказался, а Гризель подобрал рисунок, выпавший из одной книги. Его глаза широко расширились. На нем был изображён могучий Божественный герой с ярко горящим сердечным узором. В левой руке он держал свёрток с младенцем, а правой останавливал целое войско.