Чаепитие не задалось сразу.
— Как вам в голову пришло подбрасывать мне ребёнка? У меня времени нет с ней возиться! Где вы вообще ее подобрали? Она начала всем рассказывать, что я её отец! — Гризель возмущённо смотрел на Зеленоглазого. — Вот что, это никуда не годится, забирайте её назад.
Титиль паскудно улыбнулся и подлил гостю чай. Маленькая ведьма стащила с подноса ещё один пирожок, стреляя в шаманов взглядами из-под чёрной лохматой чёлки.
— Жуй медленно, у тебя никто не отнимет, — уже привычно сказал Пэн и погладил ее по макушке.
— Вот видите, у вас прекрасно получается! — тут же сказал Титиль. — Посмотри, что тут у нас творится. Учитель везде разбрасывает свои яды, я тут совершенно не убираюсь. А наши духи? Это тебе не Кунчик и Баарис. Ладно Шаа сейчас под арестом, но у нас и другой дряни полно. Один мой Смехотун чего стоит. Позвать? Полюбуетесь.
— Не надо!
Гризель больше не хотел видеть Смехотуна — не менее легендарного, чем Шаа, хоть и молодого духа, что выглядел как мальчик с таким раздражающим смехом, что всем, кто слышал, хотелось содрать с себя кожу. Он один мог погубить небольшой город, и теперь был привязан к амулету Титиля. Гризель как-то раз услышал один его краткий смешок, но у него начинало зудеть всё тело лишь от мысли.
— Почему вы тогда не позволили монахам очистить Дилялю? Я не могу ее освободить от родовых пут, только сделать шаманкой! — снова попытался Гризель.
— Вперёд. Делай ее шаманкой. У нее определённо есть дар, — разрешил Титиль.
— Мне придётся взять её в ученицы!
— Бери. Мы не против!
Из соседней комнаты раздался вопль.
— Нет! Нееет! Ааа!!!
Зеленоглазый и Гризель бросились туда, а Диляля с Пэном юркнули под стол.
Когда так отчаянно и испуганно верещит высший шаман, становится действительно страшно!
Слепьяр скатился со своей лежанки и ползал по полу, его широко распахнутые глаза сочились тьмой. Даже у Гризеля все волосы встали дыбом на теле от его жуткого призрачного взгляда. Он впервые за последние годы видел его без капюшона, и был поражен, вспомнив. Тонкие черты почти юношеского лица, с аккуратным прямым носом и маленьким печальным ртом. И теперь это лицо было искажено плачем. Зеленоглазый подхватил своего учителя поперёк груди и поволок назад на лежанку.
— Не надо! Простите!.. Простите меня, это я, я, я виноват! Простите! — захлебываясь слезами, доказывал кому-то Слепьяр. Гризель никогда не видел его в таком состоянии… Или видел? Когда был совсем маленьким, и Слепьяр кричал от боли…
Пятилетний Гризель сжимал в ладошках свой амулет, Учитель привёл его в пещеру, пропахшую кровью и ещё чем-то ужасным.
— Прости, что прошу тебя об этом, — тихо сказал Учитель, придерживая Гризеля за плечи. — Этому маленькому шаману очень больно. На него не действуют лекарства, а мы должны сделать ему операцию. Знаешь, что это такое? Нам придётся его резать наживую. Направь на него свой амулет. Ты сможешь помочь.
Маленький Гризель, едва достающий учителю до колена, снизу не видел, что происходило на темном алтаре, охваченном тьмой, как языками чёрного пламени. Но он направил туда лучик силы своего амулета. И увидел искаженное болью худенькое лицо мальчика с закрытыми глазами, из-под которых тек влажный чёрный дымок.
Взрослый Гризель до этого дня не помнил такого, и тем более не помнил, как страшно этот мальчик кричал от боли. И сейчас Слепьяр кричал так же отчаянно, молотя руками и ногами по полу.
— Учитель, что случилось? Я могу помочь? — Зеленоглазый прижал к себе трясущегося Слепьяра. — Можно сейчас же послать духов… Кто у вас сейчас главный после Шаа?..
Гризель содрогнулся, вспомнив духа смерти. Нет, он определенно не хотел встречаться с тем, кто был лишь на шаг слабее при амулете Слепьяра. Надо было хватать Дилялю и убираться из гостей.
Но что же за беда стряслась такая? Вдруг нужна его помощь?
— Настоятель… Доэн… — пробормотал Слепьяр. — Он… Он взорвал… Я не знал… Я виноват!..
— Настоятель, — оскалился Зеленоглазый. — Отлично. Он сам роет себе могилу!
Зеленоглазый расхохотался, а Слепьяр обмяк в его руках.
— Поздно… Ничего не спасти…
— Он отбитый! — выплюнул Зеленоглазый. — Он всегда таким был! Он не пожалеет и целый мир, если ему что-то придёт в голову.
«А твой учитель не такой?» — мрачно подумал Гризель, отряхивая рукава. Они ещё Настоятеля осуждают! Но что он там взорвал?..
— Папа, пошли домой! — тихонько подергала Гризеля за плащ Диляля, появившаяся в комнате неизвестно в какой момент. И вдруг увидела выпавшую из одежды Слепьяра одетую в яркие тряпочки куколку. Гризель не успел ее толком разглядеть. Диляля охнула, и метнулась стремительно, так, что никто не уследил, схватила эту куколку и прижала к груди.
— Эй, отдай! Не хватай чужое! — Титиль бросился выцарапывать у малышки куколку.
— Это моё! Моё! — Диляля пыталась его пнуть и даже укусить. Гризелю неуместно стало смешно наблюдать за сражением шамана и ведьмочки, но выхода не было, пришлось вмешаться, тем более Слепьяр снова завыл нечеловеческим голосом, каясь перед кем-то. Как бы Гризелю ни хотелось узнать, что именно выкинул Доэн, доведя Слепьяра до такого безумия, пришлось волоком утаскивать Дилялю из этого дурдома. Ведьмочка верещала, сыпала проклятиями в адрес Титиля, и на ее висках даже проступили чёрные жилки, а глаза заполыхали красным.
— Мы купим тебе куклу, купим! Лучше, чем у него! Какую сама выберешь, хорошо? — увещевали ее Гризель и Пэн, удерживая в четыре руки.
— Мне нужна эта! Она моя! Мне не нужна другая!
— Так что же, не покупать?
— Покупааать!..
Шаманы притащили девочку на рынок и, крепко держа за руки с двух сторон, повели к лавке с игрушками. Беспризорники, среди которых Диляля жила раньше, провожали их взглядами, но она их не замечала. Гризель и Пэн отпустили её только перед прилавком с куколами, и она сразу начала их перебирать, придирчиво дергая за волосы и заглядывая под одежду. Гризель неловко улыбнулся обомлевшему торговцу, поправил на груди амулет, чтобы бросался в глаза, и отвернулся от этого безобразия. За Дилялей следил Пэн, он и давал ей советы.
Собственно, Пэн ей в основном и занимался. Правда он часто оставлял ее на Кунчика, и они вдвоём просто разносили дом, две неутомимых тварюшки с шилами в попках. Гризель кроме Лави и кормилицы не общался с женщинами, и не знал, как следует воспитывать девочку. Учитель отказался комментировать его сложную ситуацию, а куда маленькую ведьму можно отдать, чтобы о ней позаботились, Гризель никак не мог придумать. Шаманкам и гильдии знахарок он не доверял. К тому же чувствовал, что Слепьяр не просто так доверил девочку ему, а не им. В последнее время Гризель начал задумываться и о том, чтобы отправить её в долину женского начала, пристроить в руки святых служительниц. Но отчего-то медлил и с этим. Он сам не знал, почему ее судьба казалась ему невероятно важной.
За этими размышлениями Гризель праздно рассматривал толпу на рынке, чтобы не видеть укоризненного взгляда лавочника. И увидел Жозе. Тот укротил свои кудри, туго заплетя толстые косы, надел дорогой тёплый кафтан и разгуливал по рынку, бряцая монетами в кошеле, как молодой господин. Гризель улыбнулся. Лечение Сесиля пошло его любовнику на пользу, он уже не выглядел таким бледным, будто после затяжной болезни. Гризель собрался его окликнуть и предложить скрасить вечер бочонком вина и жареным поросенком в ресторане, чтобы отвлечься от беготни за неуловимым алхимиком и визита к Слепьяру. Но не успел он открыть рот, Жозе, что подошёл к лавке со смолами, окружили с десяток свирепого вида горцев. У Гризеля сердце ухнуло в груди, он поспешил на помощь.
Воины одного из горных закатных племен, суровые, в шкурах поверх кожаных доспехов, производили внушительное впечатление на улицах столицы, погрязшей в пороке и безвкусной роскоши. К радости Гризеля среди них хотя бы не было шаманов. Горные шаманы дерзнули бы поставить под сомнение даже его авторитет.
— Жозе. Не ожидал встретить княжича в подобном месте и в подобном виде. — Их невысокий предводитель стоял к Гризелю спиной. Гризель ускорился, заметив, как побледнел Жозе, и решительно встал рядом с ним. Но взгляд на предводителя заставил и его заробеть.
Кто не знал князя Гаэля, вождя одного из древнейших и крупнейших племен? Хотя он, как и другие горцы, держался подальше от столицы и Востока, его имя несколько раз прогремело по всему Закатному царству. Но великий воин, которого уважали шаманы и остерегалась царская семья, среди простого народа был известен как тот, кто отказался жениться на одной из царевен и около месяца назад на турнире во Враньем граде сдался без боя Пятому господину Дарени из Пяти сторон.
«Неужели Жозе из его племени?» — не верил своим глазам Гризель. Горцы сильно отличались не только от жителей столицы и недавно отвоеванных у Пяти сторон провинций, но и друг от друга. Гризель полагал, что высокий, томный Жозе родом с Закатной гряды, самого сердца закатных племен, а северное племя князя Гаэля было приземистое и суровое, с медвежьей кровью.
— Дядюшка, — пробормотал Жозе, отступая за спину Гризеля под пронзительным взглядом князя.
Дядюшка! Вот оно что. Родственник по матери, насколько Гризель помнил горский говор, где строго соблюдались особенности родственных связей.
— Князь, — Гризель почтительно поклонился. Он делал вид, что изначально гулял с Жозе, отлучился и вот только что подошёл.
— Ты сдружился с шаманами? — удивился князь. — Или вас связывает нечто иное?
— Жозе работает на чёрных шаманов, и об этом говорить не стоит, — сурово обронил Гризель, словно напоминая Жозе. Тот кивнул. Его взгляд потух. Князь окинул его взглядом с ног до головы. Хоть он и был ниже племянника и даже самого Гризеля, оба тушевались перед величавостью его фигуры.
— Работаешь или дружишь — хорошо. Мне известно, что интересы у вас сходятся.
Гризель смутился, решив, что князь имеет в виду мужеложство.
— Но почему ты не носишь знак рода?
Жозе нечего было ответить.
Князь запустил руку за пазуху и достал медный амулет с зеленью в углублениях узора.
— Что бы у тебя ни произошло с дедом, род матери тебя не оставит.
Жозе принял амулет дрожащими руками.
— Не забывай, что ты княжич, — помолчав, сказал князь, кивнул своим воинам и пошёл прочь. Жозе смотрел на амулет в своей ладони, словно не верил. Гризель не сдержал растроганной улыбки.
— Мы выбрали четыре куклы, — сообщил Пэн, подводя к ним Дилялю. — И за пятую надо заплатить. Диляля вырвала ей волосы и ногу, а брать не пожелала.
Гризель вздохнул и кинул ему кошель. Куклы в руках Ведьмочки выглядели дорогими.
— Правильно, Диляля, зачем тебе такая непрочная кукла? — встряхнулся Жозе и фыркнул. — Я бы и платить за такую не стал. Можешь дать их мне, Диляля, я их подклею, чтобы точно ничего не оторвалось! Гризэл! Я хочу тебя угостить! Пойдём в ресторан?
У Гризеля отлегло от сердца. Жозе был легкомысленным юношей, казался легким и беззаботным, но столкновение с суровой жизнью заставляло его теряться, он даже не начинал бороться. Не окажись его дядюшка таким великодушным, без помощи Гризеля Жозе не пережил бы эту встречу. Теперь он крепко держал в руке свой новый родовой амулет, и на его губах играла улыбка, полная надежды. Но Гризель не был уверен, что этот амулет спас бы его, встреть он вот так на улице кого-то из рода деда.
Отправив домой Дилялю и Пэна, юноши неспешно отправились в ресторан.
— Теперь всё золото проверяется шаманами. Спасибо твоему средству. Слепьяр и не чешется, непонятно чем вообще занимается. Но он серый шаман, чёрные не могут призвать его к ответу, он служит только господину. Пока алхимика не найдем, забот у меня меньше не станет, — жаловался Гризель. — Многие торгаши возмущаются и утверждают, что проверка портит золото, хотя наш банк признал её безопасной. Но из-за того, что они мутят воду, незаконный оборот золота стал ещё больше! Представь, теперь в цене «чистое» золото, которое не проверяли! Великие духи, зла на них не хватает! Мало было одного сгоревшего терема, они хотят, чтобы вся столица запылала в одну ночь? Царский шут нашёл кусочек проклятого золота у дворцовой служанки! Вот чем хорошо чутье нечисти! Мало кто из шаманов отличит на глаз, а он сразу почуял. Девушку жалко, конечно. Она толком и не смогла сказать, кто и за что ей заплатил, но я уверен, она ни при чем. Была…
— Сам ты тоже не верил моей кислоте, — фыркнул Жозе и вдруг схватил его за руку. — Смотри, гадалка! Я давно на нее охочусь! Пойдём, спросим у неё что-нибудь?
Гризель пригляделся. Женщина, вокруг которой толпились немолодые кумушки, была меченой видящей. В Парки такие встречались редко. Неудивительно, что народ ей верил. Теперь, повстречав в Пяти сторонах двоих видящих, Гризель знал, что они куда точнее шаманских предсказателей.
— Судьба — это тебе не шутки, — предостерёг он Жозе, который уже рванул к гадалке. — Знать ее — слишком страшная ответственность. А изменить предсказанное не каждый решится.
— Да я не стану лезть в свою судьбу!
Жозе пристроился в очередь за полной девушкой, которая расплатилась с гадалкой горшком масла, и когда уселся наконец за стол, сразу кинул свой кошель. Гадалка остро взглянула на него глазами, подведенными черным.
— И что же княжич собирается у меня узнать за такие деньжищи? — с усмешкой спросила она низким голосом. Гризель встал у Жозе за спиной. И лицо у него вытянулось, как и у гадалки, когда тот выпалил:
— А погадай на судьбу Закатного царства! Что, Гризель? Я же не на свое будущее. Ты сам переживал за алхимика.
— Хороший вопрос! — гаркнула гадалка и, подтянув засаленную колоду, быстро затасовала, так что забренчали бусы на тощей груди. — Но дорога будет цена…
— Ты спятил? — прошипел Гризель. Вокруг них начала собираться взбудораженная толпа, откуда только услышали?! — Нельзя такие вещи спрашивать!
— Не волнуйся, Яблочко! Разве я не понимаю? — хмыкнула гадалка. — При людях лишнего не скажу, а ты смотри внимательно за картами, сам все поймёшь, умный мальчик.
Гризель чуть не спросил, почему она назвала его этим прозвищем. Но она ведь видящая! Дивиться было нечему. Гадалка раскидала по столику в беспорядке с десяток карт рубашками наверх, чему-то кивнула, собрала их снова в колоду и, перетасовав, протянула ее Жозе.
— Подуй на колоду и сдвинь безымянным пальцем.
Гризель внимательно следил за каждым движением гадалки. Даже включил призрачный взгляд. Но лишь убеждался, что она не шарлатанка, а настоящий мастер.
Гадалка легко выбросила три карты. И поставила на среднюю указательный палец, с ногтем, окрашенным черным.
— Это судьба Закатного царства! Которую мы все хотим узнать. Карта справа от тебя укажет на то, что поддержит сей путь, хорош он или плох. А карта слева — противодействие, что может сему помешать.
И перевернула среднюю карту. По толпе пробежал вздох.
— Я знаю, знаю эту карту! — зачастила женщина за спиной Гризеля. — Это богатство и довольство!
— В разных гаданиях суть разнится, но ты права, — Гадалка показала всем карту с тучным быком на колосящемся поле до горизонта. — Настанут добрые времена. Богатые и сытые.
«Но разве Бык не преграждает поле?» — промелькнуло в голове Гризеля. Он задумчиво почесал подбородок, колючий от щетины. Толпа радостно гудела. Гадалка перевернула правую карту. Все ахнули.
— А приблизит эти времена — великая любовь! — кратко сказала гадалка, показав всем карту со страстным поцелуем двух возлюбленных.
«Крепчайшие узы любви, которым и смерть не помеха».
Гризель внимательно всмотрелся в карту, которую гадалка словно нарочно показывала в его сторону, хотя сама смотрела в другую. И показалось ему, что мужчина всеми силами удерживает женщину, которую целует, отчаянно напрягая бугрящиеся мускулы.
— Любовь… — завздыхали женщины.
— Может, наш старший царевич наконец женится снова? — предположил кто-то. — А то скоро четвёртый десяток ему пойдёт, а он без жены и детей! Без наследника!
— Давно пора! — заволновались в толпе. — Даже в Пяти сторонах сейчас Наследник с женой и сыном. И Второй принц вот-вот женится у них. Манастари не Дарени, наследников нарожают!
Гризель покачал головой. Не хотелось думать, чем могла бы прогневить небеса девушка, которой пришлось бы выйти замуж за царевича Волка, известного своими зверствами. Первую жену он уморил, когда ему не исполнилось и двадцати. Но народ, хоть и не любил его, считал, что в царской семье для порядка в стране всё должно быть как положено — все царевичи и царевны в браке и рожают сыновей. А в нынешнем поколении все были холостыми и бездетными.
Положила гадалка карту на стол и взялась было за следующую… Но дрогнули пальцы и замерли над ней. Тьма заволокла её глаза. Подняв высоко подбородок, гадалка перевернула карту и отдернула руку.
— Великие духи, что это? — Жозе, который до этого посмеивался, вытаращил глаза. Никто не смел и вздохнуть.
На карте был изображён израненный могучий человек, залитый кровью с ног до головы. Но он не был жертвой, и не было рядом его мучителей. Он в ярости кричал на покрасневшее небо, широко разинув рот, а руки его были сжаты в кулаки. Под расставленными ногами трескалась земля, леса и горы проваливались в преисподнюю.
— Демон… — шевельнула губами гадалка.
— Кто? — Гризель быстро наклонился к ней. — Кто это? Воевода? Наследник? Говори!
— Какой страшный…
— Я и не видел раньше такую карту! Зачем ее в колоде держать?
— Мамочки…
— Уж не Шаа ли это? Я слышал, он заточен, а ну как вырвется и мстить пойдёт!
— А если сам Мор…
— Тьфу-тьфу-тьфу! Даже не говори это имя!
«Баарис! Разгоните толпу, пусть все вылетит у них из головы!» — задергал свой амулет Гризель.
Эта карта и на него нагнала жути, хотя он о ней, конечно, знал. Как и прочие, она прочитывалась лишь в раскладе, и могла означать хоть ревнивую жену, которая хочет мужа пришибить за гулянки. Но сейчас Гризель ясно видел демоническую мощь этого чудища, который своим гневом сотрясал небеса и землю.
Гадалка молча выронила из колоды ещё две карты на третью. Люди смотрели, боясь дышать, но толпа редела, хоть и слишком медленно по мнению Гризеля. Духи уводили зевак подальше, мороча им голову.
— Небесный свет и Переход, — быстро узнал карты Гризель, едва взглянув на одну, где свет звёзд и луны сливался в единое целое с солнечным светом, и вторую с человеком, что вытаскивал из груди огромного змея — или заталкивал его внутрь, а может и душил. — Что значит?
— Божественный герой, чьё сердце обратилось во тьму! — безжалостно и громко, так, что слышали все, возвестила гадалка.
— Разве такое возможно? — воскликнул удивлённый Жозе. — Разве Герой может обратиться к Тьме и вредить людям? Небеса не потерпели бы такого! Это всем известно!
Гризель прикрыл глаза и стиснул амулет, подгоняя духов.
— Если от вас отвернулась Смерть, считайте, что от вас отвернулись Небеса, — возвестила шаманка. Ее голос стал ниже и зазвучал гулко, страшно, словно из могилы. Его узнали и Гризель, и Жозе.
Голос Шаа.
***
Великую северную гору сдавила тисками зимняя стужа. Тайрон прятал кувшинчик с вином в рукаве, осторожно ступая по снегу и прижимаясь к отвесной скале при порывах ветра. Пару раз он оскальзывался, когда ходил нетрезвый, и зависал на самом краю. Мощная защита горы не давала ему скатиться вниз больше, чем на локоть. Зависнув там впервые, над пропастью, Пятый чуть не обделался, а потом еле смог вскарабкаться обратно, исцарапав ладони о колючий снег.
— Сделали бы ограду… — пробормотал Пятый и замер, моргая. Как по заказу тропинка за поворотом была огорожена. Пятый зашагал смелее и вломился в пещеру, занавешанную переплетениями корней и ветвей. Шумно сбив с шубы снег, пока тот не растаял в жаркой пещере, Пятый поднял голову.
Пещеру освещали жарко горящие алым кристаллы. Только ниша, устеленная шкурами на манер гнезда, была освещена крупными зелеными. Два пери царевны сладко целовались, один из них повис, вцепившись в свисающие с потолка лианы, сидя на корточках. Курились дурманящие благовония, и Пятый, запоздало вспомнив, как однажды его чуть не довели до греха подобными, закрыл лицо рукавом и начал искать выход.
Болезненный стон и деликатный хлюпающий звук заставили его против воли обернуться. Пятый не успел себя одернуть от непристойного любопытства. И не поверил глазам! Второй пери держал между разведенными дрожащими ногами первого мягко сияющее влажное яйцо размером с кулак. Тяжело дыша, первый пери совсем повис на лианах, откинув голову назад, но сородич привлёк его к себе, уткнул в плечо и огладил дрожащее, взмокшее от напряжения тело.
«Я здесь лишний», — в панике подумал Пятый, ломясь через корни на свободу. От увиденного его трясло!
Вывалившись снова наружу, под свистящий ветер, Пятый неожиданно очутился уже в другом месте, на небольшой площадке, тоже огороженной. Об эту каменную оградку Пятый ударился локтем. Вино вышибло у него из руки и кувшин разбился вдребезги, упав в снег. Пятый потрясенно смотрел, как темно-красное вино будто кровь окрасило снежный склон горы.
— Господин? — проворковал пери, появляясь у него за плечом. — Вы опять бродите по горе один.
Пятый отвернулся. Перед глазами ещё расплывалось яркое пятно на снегу. И как наяву он видел мерцающее яйцо между дрожащих мужских бедер. Его замутило.
— На горе нет женских духов. — Пери подошёл ближе. В руке он держал кувшин с причудливой резьбой, что изображала летнюю листву и птиц. — Но снесенное здесь яйцо напитано святой силой Марона. Наши дети почитаются народом пери как сильнейшие колдуны. За яйцом скоро прибудут старейшины пери. Вы сможете развеяться, мы всегда встречаем их весело.
Пятый покачал головой. Ему не хотелось встречаться с посланниками пери, этот народец ему не нравился. И ещё почему-то было жалко яйцо. Увидит ли новорождённый птенец своих родителей? Кто будет его высиживать? Будет ли он расти среди своих братьев? Пери примолк, видя его угрюмое настроение, и протянул кувшин.
— Если вы избегаете Героя из страха перед его страстью, может это вам поможет?
— Вино? — Пятый взял кувшин и выдернул пробочку непослушными на морозе пальцами. Но там оказался густой маслянистый бальзам со знакомым запахом.
«Лисьи ягоды», — подсказал Рэн. Пятый чуть не выронил этот кувшин вслед за первым.
— Чудесный бальзам, — склонил голову набок пери. Его хитрые птичьи глаза красиво приподнимались уголками к вискам. — От напора и страсти, на какие способен незрелый Герой, недолго и заболеть. Его сила неустойчива, полагаться лишь на ее защиту не стоит. Узор погаснет в один несчастный момент, и он просто повредит вам внутренности. Даже может дойти до лихорадки. Этот бальзам — лучшее, что придумали для любви между мужчинами. Поверьте мне.
Он поддержал тяжёлый кувшин снизу, чтобы не выпал из руки Пятого, и озорно улыбнулся.
— Я в этом толк знаю.
Пятому очень не нравилась его птичья рожица.
«Хороший бальзам, дурного от него не чую», — нехотя признал Рэн. Но на душе было не очень спокойно.
— Проверю его, — холодно сказал Пятый, забирая кувшин, решив пока к нему даже не прикасаться. Пери покорно отступил, и Пятый тяжело пошатываясь, пошёл дальше.
Да, он избегал Натаэля. Но дело было вовсе не в страхе близости. И даже не в тоске по Даниэлю. Он ведь и правда его отпустил.
Отпустить — единственное, что ему оставалось. Но как, как ему жить дальше с Рэном? Как жить с тем, что Натаэль вот-вот станет Героем Закатного царства? Кто бы теперь ему подсказал! Теперь он был свободен. Пять сторон не потребовали бы его возвращения после того, как он успешно соприкоснулся с Воеводой.
Пятому хотелось выпить. Но он разбил кувшин, и теперь ему придётся идти за новым.
Пятый весь продрог, пока добрался до учебной комнаты, где обычно обитал. Цаки даже разрешил ему пользоваться библиотекой, но по правде тайны бытия сейчас его волновали меньше всего. Зато в учебной комнате ждал ряд кувшинов с вином.
— Привет. Опять бродил? — Голос Натаэля застал Пятого врасплох, когда тот стаскивал с плеч шубу у входа. Пятый застыл, почувствовав неловкость. Не хотелось показываться Натаэлю на глаза в подпитии, растрепанным, небритым. Он собирался привести себя в порядок к вечеру… Или уснуть как обычно, не дождавшись его с тренировок.
— Ты сегодня решил не заниматься после обеда? — Пятый попытался улыбнуться.
Натаэль поднялся с кресла. Такой красивый, что больно смотреть. Каждое движение заставляло сердце замирать от его совершенства. Не считая несколько женственного в юности, а потом излишне сдержанного Доэна, только Лайон так же поражал Пятого своими движениями, что хоть в бою, хоть на тренировке ласкали глаз как танец. Но глядя на Натаэля, Пятый влюблялся в него сильнее с каждой секундой.
— Я хотел провести вечер с тобой. — Натаэль смотрел на него грустно. Пятый нервно усмехнулся и прошёл к столу. Рука с тяжёлым кувшином дрожала. Возможно, он пил слишком долго. — Тайрон. Я больше не могу себя обманывать, убеждать, что ты избегаешь меня из-за Даниэля. Что тебе просто надо дать время после разлуки с ним. Даже Цаки уже его простил. Мой брат не тот, кто ушёл бы, оставив сердца своих любимых разбитыми. Может ты горюешь, злишься, но почему ты…
— Да, ты прав, — глухо проговорил Пятый, не глядя на него. — Я был расстроен, я был взбешен поначалу, но я знаю, что мог бы тебе об этом рассказать, ведь ты никогда не попытался бы заменить его для меня.
Он спрятал лицо в ладони и застонал.
— Лучше бы… между нами действительно стоял Даниэль… Пока он был рядом, я верил, что мы справимся! Без всякой причины — я верил!
— Отчего же без причины? — Натаэль шагнул к нему. — Я говорил, я не стану воевать против Пяти сторон. Я поклялся Даниэлю и тебе.
— Почему мы не можем просто уйти в Вольные земли? — Пятый тер лицо. Он знал ответы, но не мог не роптать. — Почему не можем жить как следопыты, отстранившись от политики и войн? Жить, как Даниэль…
— Но он ушёл на покой под конец жизни. Наша битва ещё не закончена. Мы ещё многое можем изменить, — улыбнулся Натаэль. Он коснулся плеча Пятого, нежно сжимая. — Мы вместе.
— Я устал от битв! — резко бросил тот, и его глаза полыхнули жёлтым пламенем. — Я устал нести сознание двух людей, это безумно тяжело.
Пятый сжал ладонями виски.
— Я слишком привык быть за спинами братьев. Я готовился стать советником. Возможно, канцлером. К такой жизни я готовил себя с детства. Оказалось, что я шаман. Мятежник. Оборотень. Во мне вскрыта память двух сильных шаманов, тысячи духов готовы мне присягнуть по первому зову. Но эта сила сделала меня изгоем. Я не смею быть рядом с братьями, будто зараженный. И не могу быть с тобой. Я ни за что не могу поселиться в Закатном царстве, это невозможно!
— Ты бы хотел уйти за Даниэлем? — Голос Натаэля звучал надтреснуто. — Но что бы с тобой было… потом?
Потом, когда Даниэль покинул бы этот мир у него на глазах. Пятый замер. Ответить ему было нечего.
***
Кукла шута, что лежала на коленях царя, напоминала мёртвого ребёнка. Советник отвел взгляд. Она внушала не меньший потусторонний ужас, чем порой сам шут.
Царь небрежно развалился в роскошном золотом кресле в своих покоях и угощался заморскими финиками, лениво перебирая пальцами бахрому на шутовском наряде. Он и не смотрел на почтительно склонившегося перед ним юношу.
— Когда прибыли шаманы, гадалки и след простыл, даже духи найти не могут. — поведал Советник. — Сын древнейшего шамана позаботился о том, чтобы простые люди забыли о гадании или не предали ему значения. Но все, кому надо, его услыхали.
— А тот плотник? Жозе, — Царь защелкал длинными пальцами, украшенными перстнями, вспоминая. — Ты хотел его однажды заполучить? Но чёрные шаманы тебя опередили, верно?
Советник сжал зубы.
— Они и сейчас не дали его допросить. Швырнули какую-то отписку, что он спросил гадалку по глупости. Я не поверил в это ни на миг. Гризэл притаскивал Жозе, чтобы накормить Шаа…
— Ну-ну. Не будет трогать любимца чёрных шаманов. Верно? Один талантливый мальчик не стоит споров с ними, — Царь негромко рассмеялся, как над удачной шуткой. Советник натянуто улыбнулся.
Его самого, лучшего выпускника Академии с блестящими рекомендациями от ректора, одного из высших чёрных шаманов, буквально сняли с корабля, на котором он хотел отправиться в исследовательскую экспедицию. Лично отравив старого Советника на глазах у вождей, царь сразу представил им нового, юного и трясущегося от ужаса. Он трясся, принимая тяжелую цепь, что теперь давила на его шею неподъемной тяжестью, пока его предшественник тут же бился в конвульсиях в луже кровавой рвоты.
— Чёрные шаманы отказались комментировать это происшествие, — сухо сказал Советник. — Красные уже подготовили отчёты.
— Ознакомься с ними, — кивнул царь. — Я позвал тебя не ради их бредней.
Он постучал твердым ногтем по деревянному лбу размалеванной куклы. И из угла, будто стоял там всё это время, в середину покоев вышагал сам Шут. Советник посторонился.
Эту тварь многие не воспринимали всерьёз. Вожди и министры считали, что царь его держит лишь как забавную, нелепую зверюшку. Диво дивное, чудо, которое можно показывать заморским гостям. Получеловек-полудух, выглядевший как юноша с нечистым обаянием, вызывал от взгляда на него самые сильные чувства. Смех, любовь, умиление, жалость, отвращение, жестокость, похоть… Он мог стать одержимостью и лишить покоя каждого — к радости царя. И Советник недаром поражался, как Шут ещё жив. Как он раз за разом ускользает ото всех недругов, даже из лап старшего царевича, не позволив себя и коснуться.
Шут вытянулся перед царём стрункой, как любимый сынишка, который ждёт похвалы. В этот раз его цветастый наряд был весь украшен перьями. Красноватые как у крысы глаза смотрели умильно. Советнику хотелось его ударить с такой силой, чтобы он расшибил голову в кровь, а лучше вовсе расколол череп, как спелый арбуз. Увы, он был слишком умен и понимал, что Шут лишь пробуждает страсти, скрытые глубоко в сердце.
— Луи, ты знаешь о предсказании? Что скажешь? Может ли этим Героем стать мой племянник? — серьёзно осведомился царь. Шут расплылся в пьяной улыбке и приложил палец к губам.
