Джоанна

– Джоанна, хватит! Графиня резко ударила по клавишам, заставив Гарольда закрыть уши руками. – Прекрати это! Джоанна снова заставила старый рояль истерически взвизгнуть. – Нет! Еще один удар в ответ на крик брата. Она бушевала уже несколько минут, что было рекордом для миролюбивой графини. Но Гарольд сам во всем виноват. Вновь удар. Джоанна уже начала опасаться за сохранность рояля, но останавливаться не собиралась. Она подняла руки для следующего удара, когда Гарольд внезапно подскочил к ней и с грохотом захлопнул крышку, едва не прищемив ее тонкие пальцы. – Я. Сказал. Хватит. – прорычал он сквозь зубы прямо ей в лицо, обдав запахом дорогого коньяка. Очень дорогого. Они на грани нищеты, а он позволяет себе пить золото в жидком виде. Блеск. – Все будет так, как решили. И только попробуй что-то испортить, иначе… – Иначе что?! – резко вскинулась Джоанна, балансируя на грани истерики. И внезапно ей показалось, что Гарольд сейчас ее ударит. Она увидела это в его глазах. Увидела и испугалась. – Все будет так, как решили, – холодно повторил граф. – Мне не нужны грязные и унизительные сплетни. Ты не покинешь поместья. Я так сказал. Джоанна больно прикусила язык, принуждая себя молчать, не смеяться. Гарольд бросил на нее последний резкий взгляд и громко хлопнул дверью уходя. Плечи графини бессильно опустились, из груди вырвался дрожащий выдох, оборвавшийся тихим всхлипом. Джоанна закусила губу и вновь открыла рояль. Под ее легкими, ласкающими прикосновениями инструмент замурлыкал нежную и грустную мелодию, будто успокаивая единственного человека в этом доме, который еще интересовался им. В сложившихся обстоятельствах, главный фокус – не отчаиваться. Спокойно. Все еще устроится. Джоанна запрокинула голову, но слишком поздно. По щекам уже потекли слезы. Оставалось только кусать губы и продолжать играть, не позволяя вульгарной истерике лишить себя остатков гордости и самоуважения. Прошло уже почти два месяца с того момента, как она вернулась домой. На самом деле, едва услышав голос брата, она рванула прочь с места преступления. В поместье она оказалась задолго до возвращения Гарольда, так что Джоанна успела полностью привести себя в порядок и засесть в старом кабинете отца. Бедного брата чуть не разорвало от резко полярных эмоций, когда он увидел ее. Кажется, Гарольд кричал на нее. Джоанна плохо запомнила. Она горела идеей, смелой и дерзкой мыслью, которая завладела ей, после встречи с Шерлоком Холмсом. Это была невероятная, невозможная и такая желанная встреча. «Неплохо», так он сказал. Это воодушевило графиню. Одно простое слово, даже не самое впечатляющее, но из его уст это было самым изысканным комплиментом для нее. И она поверила в себя. Окрыленная, летящая на волне эйфории, ей казалось, что она всесильна. Джоанна разгребала запылившиеся бумаги отца и пыталась разобраться в этом. Было бы проще, если бы отец сам передал ей дела, объяснил бы что к чему, но его не было. Так что графиня разбиралась сама. Гарольд был не рад. Естественно он был не рад. Джоанна не обратила никакого внимание на его возмущение из-за ее внезапного исчезновения, не отвечала на вопросы, она только попросила его бросить пить и помочь ей разобраться в отцовских бумагах. Наверное, не стоило упоминать его пристрастие к алкоголю. Может тогда он помог бы ей. Вместо этого он поднял страшный шум, суть которого заключалась в одном: «никакая женщина не сможет управлять делом мужчины». Тогда Джоанна только презрительно скривила губы, и демонстративно склонилась над бумагами. Брат ушел, а она сама себя заточила в старом кабинете отца. Она проводила там все свое время, только на ночь уходила в свою комнату. Гарольд иногда заглядывал к ней, привалившись плечом к косяку двери, наблюдал за всклокоченной сестрой, покачивал хрустальным бокалом с коньяком и уходил, не проронив ни слова. Шли дни, а Джоанной завладевала ледяная паника. Запал угасал вместе с верой в себя и в будущее. Она начинала понимать принцип работы отца, но вместе с этим она понимала и ответственность своего положения. Семья Уотсон была прославлена на всю Англию, как владельцы лучших конюшен в королевстве. Именно их скаковые раз за разом занимали первые строчки на ипподромах. Фамилия Уотсон была знаком отличия и превосходства, лошади из их конюшен стоили баснословных денег. Каждый аристократ был готов без споров отдать за их английскую скаковую золота по весу самой лошади. Именно семья Уотсон предоставляла лошадей для королевского двора. Да, сами по себе конюшни работали как тонкий часовой механизм, но даже самые точные часы нуждаются в часовщике. Граф Уотсон умер – часовщик исчез. И все стало медленно и неотвратимо катиться по наклонной. Несостоявшиеся сделки, которые никто не проконтролировал, запившие конюхи, увольнительные от управляющих, возмущенные письма от обделенных и оскорбленных невниманием потенциальных покупателей. Все это сошло глухой лавиной на Джоанну и заставило ее захлебнуться. Круг был замкнут. Чтобы вернуть семье состояние, нужно привлечь покупателей. Чтобы привлечь покупателей, нужно привести конюшни в порядок. Чтобы привести конюшни в порядок, нужно заставить конюхов работать. Чтобы заставить конюхов работать, нужны управляющие. Чтобы вернуть управляющих, нужно заплатить им жалование, а платить его не из чего. Уже не говоря о том, что конюхам тоже нужно выдавать честно отработанный оклад. Вся выручка уходила на корм и пополнение запасов сена для конюшен. Эти расходы были необходимыми, так что в итоге все сводилось к отсутствию денег. Которых взять было негде. Разве что продать все… Нет. Это точно нет. Это уже на самый-самый крайний случай. С другой стороны, есть множество путей, которые позволят достать денег. Их можно украсть, например. Только, чтобы украсть требуемую Джоанне сумму необходимо ограбить Банк Англии. Причем вынести из него все. А это, увы, невозможно. Или ее должники в городе могли бы помочь ей сбежать, но бегство казалось Джоанне трусостью недостойной ее. Как она может бросить все? Она никогда себе этого не простит. Какие еще есть варианты? Джоанна медленно опускалась в глубины тихой истерики, когда Гарольд объявил ей, что пригласил к ужину Джеймса Мориарти. Графине пришлось присутствовать. Вот только присутствие требовалось только физическое. Мысли Джоанны были далеко. Она витала в облаках, позволяя себе такой редкий теперь отдых. В такие моменты она неизменно возвращалась к Шерлоку Холмсу. Почему нет? Она скучала по нему. А он так и не соблаговолил написать ей. Из чего Джоанна заключала, что она совершенно неинтересна графу. Чем отчетливее она это понимала, тем отчаяннее кидалась в его объятья в своей голове, в фантазиях доходя до жарких поцелуев и смелых взаимных признаний. За ужином она не ела, не говорила и не поднимала глаз. А вот Гарольд и Джеймс вели бурную и весьма продуктивную беседу. И ближе к вечеру Джоанна не смогла сдержать оскорбленной гордости, не смогла промолчать. Они говорили о ней так, будто ее не было в комнате. Это было страшным оскорблением для женщины столь высоко происхождения. Они говорили о ней как о кукле, о красивой вещице, которую можно выгодно продать. Джоанна так растерялась от столь непривычного к себе отношения, что долго не могла понять, как на это реагировать. В итоге, ее нервы сдали. Она резко встала, грохнув упавшим стулом об пол, и просто сказала «нет». Она бросила это короткое слово резко и колко, обвела горящим непокорным взглядом мужчин и стремительно вылетела из зала. А дальше. Дальше было то, что ввергло графиню в ужас. Ее нашел в одной из комнат отдыха Джеймс Мориарти. Джоанна боялась оставаться с ним наедине, хотя всеми силами демонстрировала, что это не так. Больше всего ее пугало чувство абсолютной беззащитности. Никто ведь не заступится за нее, не защитит и не подумает озаботиться ее счастьем. Раньше это было делом ее отца, а потом должно было стать заботой старшего брата, но Гарольд… Что ж. Теперь она должна защищать себя сама, вот только как это сделать, если ее никогда этому не учили. Пристрелить Джеймса из револьвера? Она могла бы, наверное. Прохладный и немного ленивый голос все еще шелестел в голове Джоанны. «Ты будешь послушной, а если тебе нужна дополнительная мотивация, чтобы держать свой язычок за зубами, я тебе ее предоставлю. Ты видно не до конца понимаешь положение, в котором оказалась». Графиня тяжело опустила голову на рояль. Ее разгоряченный лоб приятно охладила полированная поверхность. Музыка давно прервалась, тонкие пальцы теперь впились в узкие дрожащие плечи. Значит вот как? Значит замуж за человека, который убьет ее за любое неверное слово или за неподчинение? И нет в мире никого, к которому Джоанна могла бы обратиться за помощью и защитой. – Графиня, вам передали послание, – служанка нерешительно заглянула в комнату. – Какой-то мальчик принес. Из Лондона. Он сказал, что это срочно. – Оставь, – с трудом прошептала графиня, пряча заплаканное лицо в сгибе локтя. Служанка положила сложенный вдвое листок на высокий столик и тихо прикрыла за собой дверь. Джоанна резко выпрямилась, расправила плечи и вскинула подбородок. Пора было заканчивать упиваться жалостью к себе, это все равно не поможет и ситуации не изменит. Графиня неспешно, будто в полусне, закрыла рояль, поднялась и медленно пошла к дверям. Пережитая истерика истощила ее, и теперь Джоанна казалась сама себе бледным призраком, плавно летящим над полом. Она была погружена глубоко в свои мысли, потому хотела проигнорировать ту записку из Лондона, что служанка оставила на столике. Но любопытство все же подтолкнуло Джоанну хотя бы мельком просмотреть послание. Осторожно подхватив листок, графиня думала, что это просто дурацкая записка от какого-нибудь воздыхателя или просителя. Но нет… «Бейкер-стрит, 221Б. Может быть опасно. ШХ» Сердце сделало кульбит в груди. ШХ? Шерлок Холмс? Господи, как это оригинально, как нетипично для человека его происхождения и воспитания. Одна строчка, изящный росчерк пера «ШХ», и Джоанна почувствовала, как по венам побежало жидкое пламя. Это приглашение, лучшее из всех, что она когда-либо получала. И плевать на угрозы, плевать на скорую свадьбу и смехотворные условия брата. Шерлок Холмс ее зовет! Даже если он опять будет использовать это оскорбительное «Джо», обращаясь к ней. Какая разница? Он зовет ее! Гарольд сказал, что она не покинет поместья? Ха! Пусть попробует остановить. Главное не забыть взять револьвер, раз Шерлок сказал «опасно». Джоанна обожгла озорной улыбкой стены пустой комнаты, где она так отчаянно рыдала две минуты назад и проворно выскочила за дверь.