Чернее ночи

Осана лежал совсем не там и совсем не в той позе, и я сначала испугался, ринувшись к нему. А потом резко остановился. Нечего бояться: если бы Осана пришёл в себя, он бы как можно скорее убрался отсюда подальше. Раз он здесь, значит, всё в порядке. Скорее всего, сознание ненадолго вернулось к нему, а потом снова покинуло. Но это никак не влияло на мой план действий, так как мне был важен результат: физическое устранение этого типа. Он в любом случае умрёт, но чем скорее я примусь за завершение этого процесса, тем лучше. И даже если сейчас он жив и то приходит в себя, то снова впадает в забытье, для меня в этом нет никакой разницы. Конечно, если он придёт в себя в самый неподходящий момент и решит дать мне отпор, то это может закончиться не очень гладко. Значит, мне нужно поторопиться. — Аято-кун, думаю, сначала нужно избавиться от самой крупной улики, — голос Инфо-чан отвлёк меня от раздумий. Она произнесла нечто очевидное: я и сам собирался этим заняться. Самой крупной уликой являлось само тело, и я собирался его сжечь, но для этого его нужно было транспортировать до мусоросжигательной пристройки. Присев на корточки, я взял Осана за руки и постарался взвалить его бесчувственное тело себе на спину. В кино у актёров это получалось легко, но мне понадобилась вся моя ловкость, чтобы он перестал соскальзывать. Обхватив Осана за колени и взяв за руки, я, согбенный, пошёл к пристройке. Накама был довольно высоким и крупным, потому мои суставы протестовали при каждом шаге, но я продолжал двигаться вперёд. Пот ручьями стекал с лица, и под медицинской маской, закрывавшей мне рот, было влажно, как в джунглях. Тело Осана невероятно давило на спину и плечи, и при спуске с холма я два раза чуть не упал, так как возвышенность была довольно крутая. Куда легче было бы волочь тело за собой под мышками, но тогда от его ног на дёрне остались бы следы, которые невозможно удалить, так что вариант имелся лишь один — нести Осана на себе. И я нёс. Несколько раз мне приходилось останавливаться и поправлять тело, устраивая его на спине поудобнее. Плечи пока не болели, но я уже ощущал сильное напряжение в мышцах. Очень сильно хотелось просто бросить Осана здесь, но я не мог. Никак не мог. Пристройка с печью стала для меня оазисом в пустыне: я быстро зашёл внутрь и острожно сгрузил тело на пол. Сбегав назад, к сакуре, я поднял с травы ремень и осмотрелся. У ствола дерева стояла школьная сумка Осана — она тоже должна была отправиться туда же, куда и он сам. Взяв ремень и сумку, я направился к пристройке. Ночь стала ещё темнее и гуще, и лучики фонарей резко прорезали вязкую тьму. Серповидная луна светила едва-едва, за что я был ей благодарен: мне не хотелось, чтобы кто-нибудь любопытный заметил меня. Хотя это было почти невозможно: Академи стояла на возвышении в стороне от прочих зданий и сооружений, и угодья школы занимали огромные территории. Чтобы посмотреть, что здесь происходит, понадобилась бы подзорная труба. Вряд ли благовоспитанные и респектабельные жители наших городков ночью глядят в телескоп, направленный в сторону старшей школы. Войдя в пристройку и кинув взгляд на Осана, который, к счастью, лежал в том же положении, в каком бы брошен на пол, я раскрыл створки печи. — Его сим-карта, — напомнил мне голос Инфо-чан в наушнике. Конечно же. Осана не должен исчезнуть в Академи: сигнал его телефона будет отслеживаться ещё долго, причём маршрут Инфо уже продумала. И это я оставляю на откуп ей: в конце концов, она тоже замешана в этом мероприятии. Именно так. Теперь мы оба повязаны кровью Осана. Разумеется, технически крови не было, но всё же: теперь мы сообщники в настоящем, тяжёлом преступлении. Я открыл сумку Осана и поморщился: какой беспорядок! Никакой системы, никакой аккуратности: предметы лежат как попало. Неудивительно, что он плохо учился: с такой разбросанностью вообще странно, как он попал в элитную старшую школу. Хотя… О чём это я? Его отец — главный редактор основной газеты наших городков, связанный с видным политиком, так что понятно, как Осана оказался в Академи. Дочь мэра тоже училась здесь, и, насколько я знал, успевала она неплохо, но никакими особыми талантами не отличалась. То же самое можно было сказать и о наследнике огромного фармацевтического концерна «Сома Фарума», и о самом Сайко Кенчо, который значительно уступал сестре в плане оценок. Что ж, скоро на одного плохого ученика в Академи станет меньше. Вытащив телефон из сумки, я отложил его в сторону: я не имел ни малейшего понятия, как он открывается, а повредить сим-карту при случайной попытке маневрировать с телефоном мне не улыбалось, так что пусть лучше этим займётся профессионал в лице Инфо-чан. Но сначала нужно провести подготовительные мероприятия, чтобы избежать ещё одного сюрприза от Осана, чей жизненный статус не был до конца понятен. Я раскрыл створки мусоросжигательной печи и, наклонившись, посмотрел в шахту. Там было темно, как в могиле. Как символично. Взяв тело Осана на руки, я перевалил его за борт печи. Пусть пространство шахты было достаточно широким, всё же мне понадобилось некоторое время, чтобы сбросить туда Осана головой вперёд. За ним последовали ремень и сумка. После этого я позволил себе отдышаться несколько секунд, а затем подобрал с пола телефон Осана. Этот гаджет в дурацком оранжевом чехле и с брелком-мишкой тоже должен быть сожжён, но никак не ранее того часа, когда моя сообщница вытащит оттуда сим-карту. — Отлично, — голос Инфо-чан снова зазвучал из наушника. — Теперь мне нужно вытащить карту из этого аппарата. Аято-кун, поднимись на третий этаж школы и найди дверь без опознавательных знаков — нужное помещение находится недалеко от входа в клуб фотографии. Ничего не ответив, я поспешил к чёрному входу. Лестница стала для меня более суровым испытанием, чем накануне: упражнения с телом Осана явно сказывались: надо бы на досуге позаниматься спортом, чтобы мышцы стали более сильными и гибкими. У меня имелась сравнительно неплохая подготовка, и на уроках физкультуры я справлялся со всеми нормативами, но теперь, в условиях сражения за Таэко, мне нужно повысить свои показатели. Дойдя до двери, на которой, в отличие от всех остальных, не было опознавательной таблички, я помедлил, а потом постучал. — Передай мне телефон через щель под дверью, — коротко скомандовала Инфо-чан. Я послушно присел на корточки и протолкнул телефон в довольно большой прогал под створкой. Телефон тут же исчез. За дверью горел свет, и там явно двигались, судя по перемещению теней, но я абсолютно ничего не слышал, спокойно ожидая результата. Буквально через полминуты краешек телефона вновь показался под дверью. Я взял его и распрямился, ожидая реплики от Инфо-чан, которая последовала спустя несколько секунд: — Сим-карта вытащена, Аято-кун. Теперь дело за тобой: сначала запусти цикл печи, потом воспользуйся составом Кага. Ещё нужно убрать в пристройке, а остальное мы отложим на завтра: уже слишком поздно, и скоро начнёт светать. Я кивнул, не сомневаясь, что она мониторила меня через свои многочисленные камеры, невидимо расставленные по всей школе, и пошёл к лестнице. Быстро сбежав по ступеням, я вышел из чёрного хода и скользнул в пристройку. Инфо была права: медлить уже нельзя, так как тёмная ночь явно начала развеиваться и сереть. Скоро на работу выйдут уборщики. А ведь мне нужно ещё и подготовиться к школе, и по возможности немного поспать, чтобы организм отдохнул. Но об этом лучше думать потом: сейчас передо мной стояла более конкретная задача. Бросив телефон в печь, я повернул рычаг активации, при этом не закрывая створок — в нарушение правил безопасности. Газ моментально подался в трубы, послышался рёв и внизу, в шахте, красновато-оранжевыми языками заполыхало пламя. Что ж, настало время для самой опасной и непредсказуемой части эпопеи. Подняв с пола колбу Куши и открыв её, я вылил несколько капель в жерло шахты. И тут началось светопреставление. Из шахты вырвался столб огня, чуть не опалив меня. Мне удалось отскочить в самый последний момент, и пламя снова ушло внутрь печи, но теперь огонь не гудел едва различимо: внутри бушевал настоящий ад. Я осторожно заглянул в шахту, и меня тут же обдало жаром, как из пасти дракона. Огонь выл, рычал, как мифическое чудовище, вырвавшееся из темницы. Он бушевал там, внизу, с такой интенсивностью, что не приходилось сомневаться: весь мусор будет уничтожен полностью, и даже обгорелых костей не останется. Я посмотрел на колбу, которую всё ещё держал в руках. На дне было немного тёмной жидкости; основное количество я потратил, когда сжигал бренное тело Осана. А теперь пора вернуть эти остатки назад — туда, откуда я взял это вещество под умным названием «Цикл». Прикрыв одной рукой створки печи, я снова направился к чёрному входу, стараясь двигаться как можно быстрее. Зайдя в одну из уборных, я тщательно промыл колбу и вытер её бумажными полотенцами, которые бросил в мусорную корзину с намерением заняться этим завтра. Отнеся колбу в шкафчик в научном клубе и поставив на место все остальные склянки, я вышел из помещения и прикрыл за собой дверь. Оставалось только помыть пристройку: это нужно было сделать с применением агрессивных чистящих средств, чей ядовитый аромат должен был развеяться лишь в течение нескольких часов. Бутыль с хлорным отбеливателем хранилась в классе домоводства. Его старались не использовать, так как пары от него могли вызвать не очень хорошие процессы в юных и неокрепших организмах, но он имелся — просто на всякий случай. И сейчас подобный случай наступил. Отбеливатель хранился на самой нижней полке, заставленный прочими средствами. Полузабытая бутыль из плотного чёрного пластика — вот что было мне нужно прямо сейчас. Вытащив её, я направился в одну из кладовых — туда, где хранился инвентарь для уборки. Набрать в ведро воды из уборной, влить туда немного отбеливателя, направиться в сторону пристройки с этим составом и со шваброй… Это заняло совсем немного времени, и вскоре я уже усердно драил пристройку — единственное место, где лежало тело Осана. Технически, холм тоже принадлежал к этой категории, но помыть отбеливателем траву я не мог: оставалось лишь надеяться, что утренняя роса сделает эту работу за меня. После уборки я тщательно промыл и швабру, и ведро, а также отнёс бутыль с отбеливателем на место. Саму печь я проверять не стал: раскалившиеся докрасна ручки створок не внушали мне особого оптимизма, и прикасаться к ним я даже не думал. На этом пока мои обязанности заканчивались. Инфо-чан распрощалась со мной довольно бодрым тоном, я ответил ей и направился к калитке: мне нужно было спешить. Домой я добрался тем же путём, каким пользовался, когда шёл в школу. Светало с огромной скоростью, и чёрная ночь постепенно становилась синей, а затем — и серой к тому моменту, как я вошёл в квартиру. Но дела мои были не окончены. Сняв с себя всю одежду, я поставил её на стирку на долгий цикл. Обувь я тщательно вымыл в тазу и выставил сушиться на подоконник, куда в дневное время как раз проникали лучи солнца. Прервав воспроизведение очередного видео на смартфоне, который оставался дома всё это время, я поставил его заряжаться, а сам направился мыться. Я с ожесточением тёр себя мочалкой, стараясь не пропустить ни единого миллиметра кожи. Голову я вымыл дважды, памятуя о том, что в волосах загрязнения скапливаются довольно легко, а вот вычистить их сразу не всегда получается. Выйдя из ванной, я поставил рис в рисоварку и вытащил порцию лапши быстрого приготовления: завтра мне понадобится много сил. А сегодняшний день уже пора заканчивать.

***

Преимущество учебных суббот состояло в том, что можно было идти до школы в полном одиночестве: для работавших людей этот день являлся выходным, поэтому на улицах в столь ранний час почти не было прохожих. К тому же, восемнадцатого мая я встал намного раньше: мне нужно было попасть в Академи первым. Потому я и спешил, игнорируя неприятные ощущения в желудке из-за наспех съеденных на завтрак риса и лапши быстрого приготовления. Ничего, чуть позже перехвачу что-нибудь в кафетерии или в автоматах по продаже еды. А сейчас стоит сосредоточиться на деле. В кармане форменного пиджака у меня лежал наушник, посредством которого мы с Инфо-чан общались вчера. Сегодня я планировал избавиться от него, но сначала следовало добраться до классной комнаты и оставить там вещи, что я и сделал. Многие из учеников Академи приходили пораньше, чтобы поучаствовать в утреннем дежурстве, или быстро повторить заданный материал, чтобы ответить на уроке, или просто пообщаться со сверстниками. Утреннее дежурство представляло собой лёгкую уборку и, в отличие от вечернего, занимало совсем немного времени. Тот, кто брал на себя эту обязанность, должен был проветрить класс, протереть доску и подоконники, а также при желании или особом рвении — вымыть пол. Вчера я объявил одноклассникам, что хотел бы взять на себя обязанности по утреннему дежурству в субботу, объяснив это тем, что собирался ехать к бабушке в деревню Итоки, а вернуться планировал лишь в понедельник утром. Как раз в понедельник, двадцатого, и стояла моя очередь на утреннее дежурство, и я попросил одноклассницу с красивым именем Сакура, состоявшую в садоводческом клубе, поменяться со мной. Она с радостью уступила, сказав, что по понедельникам обычно всегда встаёт рано, так что ей тоже предпочтителен именно такой график. Я поблагодарил её, поклонился, в душе вздохнув с облегчением: хотя бы это прошло сравнительно легко. Поэтому в столь ранний час я вполне имел право присутствовать в школе. За дежурство я принялся со рвением: использовав специальное средство для мытья полов, вымыл всю школу. Потом мне показалось, что сантехника в уборных сияет недостаточно ярко, и я вымыл и её, также тщательно обработав тазы и вёдра, которые мы использовали для уборки. Также я тщательно протёр каждую бутыль, хранившуюся в шкафчике в классе домоводства, особое внимание уделив неприметной чёрной, которая стояла позади всех. Войдя в раж, я вымыл и пристройку, одновременно удалив копоть с дверец (и как она могла там оказаться?). Потом я собрал мусор из всех корзин, решив достойно завершить этот марафон педантичности. Отнеся все отходы к печи и бросив в шахту их и наушник, я с некоторой опаской запустил цикл, но всё заработало так, как и обычно: видимо, действие чудо-состава Куши закончилось. Кстати, насчёт него. Я вымыл помещение научного клуба ещё раз и на всякий случай протёр тряпицей с антибактериальным средством все поверхности. Леонардо 4.0 мирно следил за мной, слегка мигая голубым датчиком, но не двигался с места, хотя немного беспокоил меня. Под конец я решил расстараться и протереть калитку — ту самую, которой никто никогда не пользовался. Она была проделана в заборе напротив задней стены школы и числилась как пожарный выход, и ею часто пренебрегали, но только не сегодня: я уделил калитке столько внимания, сколько она не видела никогда. От такой интенсивной уборки я, разумеется, вспотел и испачкался: было бы неплохо вымыться и заодно простирать форму. Осуществить это было проще простого: погода сейчас стояла тёплая, почти летняя, так что я спокойно прошёл к мужским душевым. Это строение располагалось чуть на отлёте от основного здания школы. Оно было выполнено добротно, из строительного камня, и разделено на две части мощной стеной. В первой стояли стиральные машины с сушками, вторая же представляла собой помещение, распланированное несколько сложнее. В первой половине комнаты в ряд стояли узкие шкафчики, возвышавшиеся над лавками. Каждому ученику принадлежал определённый шкафчик, и на каждой дверце с начала учебного года появлялись съёмные таблички с нашими фамилиями и именами. Внутри шкафчики выглядели максимально практично и просто: перекладина с двумя вешалками и две небольшие полки снизу и сверху. У каждого из нас имелся собственный гигиенический набор, состоявший из полотенца, мочалки для мытья и куска мыла или бутылки геля для душа, если человек был менее консервативен. Некоторые могли разнообразить свой набор чем-нибудь ещё, но, на мой взгляд, этого более чем хватало. Раздевшись догола, я отправил все свои вещи на стирку и проследовал в душевую. Эта комната не представляла собой ничего особенного: просто ровные рядки простых зелёных кабинок, внутри которых имелась небольшая полочка для гигиенических наборов и лейка душа. Я вымылся очень тщательно и также прополоскал под душем небольшой мешок, в котором лежал мой гигиенический набор. В общем, я сделал всё, до чего только додумался. Остальное уже от меня не зависело. Повязав полотенце вокруг талии, я дождался окончания цикла стиральной машины и забросил вещи в стоявшую рядом сушку. Последняя, к счастью, справилась со своей задачей в рекордное время. Мне повезло, что ни у кого физкультура не шла первым уроком, а ещё энтузиасты из спортивного клуба не имели привычки приходить рано. В общем, никто не застал меня, так что мне не пришлось объяснять, почему я сидел перед сушкой в довольно непотребном виде. Школьная форма после всех процедур выглядела и пахла свежо, правда, уже не была такой отглаженной, как обычно. Я мог сходить в класс домоводства — там имелась и гладильная доска, и утюг, — но решил не делать этого: ученики уже начали сходиться в Академи, и любое странное действие с моей стороны могло быть воспринято пагубно для репутации. И потому, завязав галстук, я вышел из душевых и спокойно направился к зданию школы. Как самый обыкновенный ученик.