Чернее ночи

В Старшей школе Академи график был налажен как часы: занятия всегда начинались и заканчивались в фиксированное время, потом шло время дежурств, а затем перед учениками стоял выбор из трёх опций: пойти в клуб, делать уроки в школе или поспешить домой. Те, кто не состоял в кружках или ходил туда не каждый день, как правило, выбирали второй вариант. Для них -- тех, кто предпочитал делать домашнее задание в школе (а таких было большинство), предусматривались все удобства: библиотека была оборудована читальным залом, и парты, стоявшие там, разделялись перегородками так, чтобы увлечённому учёбой школяру никто не мешал, классы также не запирались, кафетерий работал до восьми часов вечера, автоматы с едой не отключались. Иными словами, тут предусматривалось абсолютно всё. Но в девять часов вечера школа запиралась на ночь. Позже этого времени тут никто не должен был находиться, так что за двадцать минут делалось соответствующее объявление по громкой связи. Таэко никогда не задерживалась надолго: дома её ждала любящая семья, и потому она, только сделав уроки, стремилась к родным. Осана обычно ждал её: он, как ни странно, с домашним заданием справлялся быстрее, хотя в академическом плане звёзд с неба отнюдь не хватал. Однако сегодня мы рассчитывали несколько подкорректировать его расписание. И это мог сделать только я как староста класса. После урока японского я с крайне озабоченным выражением на лице подошёл к преподавательнице и вполголоса сообщил, что меня беспокоит успеваемость Осана-куна. Карао-сенсей было около шестидесяти пяти лет. Свои седые волосы она не красила, но стригла коротко-коротко, почти по-военному. Косметикой она не пользовалась, но слегка — едва ощутимо для окружающих — мазала за ушами лавандовым маслом. Как и все учителя в Академи, она была специалистом высшего класса и не жаловала лентяев. Слабым местом Осана был как раз японский: родной язык почему-то не давался ему. Он почти не мог читать без фуриганы , что было простительно только иностранцам. И Карао-сенсей это не нравилось: она не понимала, почему этот ученик не желал проявить хотя бы немного усердия в её предмете. Она не признавала этих новомодных тенденций вроде «склонности к определённым предметам» или «неспособности освоить один предмет из программы»; в её понимании каждый мог хорошо знать японский язык, если бы проявил хоть каплю старательности. И моя фраза всего лишь явилась той самой снежинкой, которая обусловила лавину. Когда я отошёл в сторону, Карао-сенсей подозвала к себе Осана и велела ему остаться после уроков, чтобы позаниматься родным языком. Накама начал было отнекиваться и ссылаться на личные планы после уроков, но Карао-сенсей резко пресекла его: в её системе координат учителям не перечили. В итоге Осана с разочарованным видом поплёлся к своей парте и рухнул на стул. К счастью, он не связал то, что я подходил к учительнице, с её внезапным желанием подтянуть его по японскому. Хотя… Уже очень скоро мне будет абсолютно всё равно. Осана достал телефон: наверняка он хотел написать Таэко о том, что не сможет присоединиться к ней в библиотеке. Что ж, мешать ему я и не думал: это сообщение должна перехватить Инфо-чан. Вместо него Таэко получит такой текст: «Иди домой без меня: я остаюсь на дополнительные занятия». Конечно, она из вежливости напишет что-нибудь в ответ; в её духе было нейтральное и любезное «Хорошо». Инфо вполне могла не перехватывать это сообщение, ведь оно вполне подходило и как ответ на посланное Осана. Мы с Даку начали дежурить: я направился мыть коридор (обычно от этой работы многие старались увильнуть), а он начал протирать доску. Мимо нас то и дело сновали ученики: кто со шваброй в руках, кто с тряпкой, кто — с губкой. Глава садоводческого клуба — девочка по фамилии Уэкия — аккуратно проводила мягкой влажной тканью по широким и мощным листьям какого-то растения в громоздком горшке, украшавшего собой коридор. Руто Орочи медленно протирал дверь в свой клуб с таким выражением лица, как будто его приговорили к смертной казни. Амаи Джун из кулинарного с усердием чистил духовку. Кизана Хидеаки — глава театрального клуба — стоял посреди помещения и выкрикивал приказы своим хорошо поставленным актёрским голосом: «Рику, помой под диваном! Сакю, дорогуша, эти занавеси необходимо постирать; иди в класс домоводства, но только не в сторону раздевалок — там машины работают медленнее, а нам нужно всё закончить именно сегодня! Харука, второе окно тоже нужно вымыть! Шозо, протри реквизит!»… В общем, всё шло как обычно. После дежурства мы вчетвером: я, Ацу, Куша и присоединившийся к нам Кенчо — направились в библиотеку. Нам задали не так много уроков, но всё же мы должны были их сделать перед тем, как пойти домой. Осана, к счастью, всё ещё был погружен в занятия по японскому: я сам это видел, зайдя в классную комнату за вещами. Его согбенная спина выражала покорность судьбе, и он старался внимательно слушать то, что говорила ему Карао-сенсей. Что ж, может, он подберёт что-нибудь поинтереснее для своих последних слов с помощью этого занятия… С уроками мы справились достаточно быстро. Куша был первым: закончив свою работу, он попытался откланяться, бросив, что хочет провести пару часов в научном клубе, однако я его отговорил, сказав, что стоит иногда давать себе перерыв. Кага несколько смутился: раньше никто не проявлял о нём заботу. Однако отреагировал он положительно, и я в душе вздохнул с облегчением: его присутствие в научном клубе могло привести к не самым хорошим последствиям. Даку испытывал сложности с одной из задач, и мне пришлось ему помочь, чтобы ускорить процесс. Кенчо же к урокам отнёсся небрежно: он явно тоже испытывал сложности с алгеброй, но был слишком горд, чтобы это показать, потому просто не стал доделывать решение задачи до конца. После того, как мы все справились с домашним заданием, пришла пора расходиться по домам. К счастью для меня, Ацу сегодня не планировал заниматься в кружке мистики, поэтому мы все вчетвером направились к выходу. Кенчо держался особняком, но в то же время прислушивался к нашим разговорам. Он пока не был готов на приятельские отношения со мной, однако уже порядком оттаял и не огрызался при каждой встрече. Но нам нужно было ещё много времени для того, чтобы начать налаживать дружеские связи. Впрочем, я не спешил. Мы вчетвером вышли из школы. На улице было светло, но лучи солнца приобрели ту неуловимую сероватость, которая в мае предвещала начало сумерек. Кенчо, которого ждала машина, небрежно махнул нам рукой и быстро направился в сторону роскошного чёрного «роллс-ройса». Мы же втроём продолжили наш путь. Мы болтали об учёбе, о школе, о наших одноклассниках, о погоде, о клубах — в общем, использовали те темы, которые были интересны только нам. Куша по большей части молчал: он в частной беседе наедине признался мне в том, что всё ещё не был уверен в том, сможет ли поддержать непринуждённый разговор. Однако все его ремарки были к месту: он явно делал успехи. Даку же заливался соловьём, распевая дифирамбы Руто Орочи — президенту клуба мистики. Как по мне, этот Руто был претенциозным и довольно незрелым типом, который, к тому же, ещё и верил во всякую ерунду, но Ацу безмерно уважал его и искренне считал, что у Орочи имелся особый дар общения с духами. Что-то этот дар не особо помог избавиться от призрака Ёрико, которая ранила меня в дамском туалете на третьем этаже… Мы дошли до перекрёстка, где наши пути должны были разделиться. Движение в этот час было оживлённым: машины чинно ехали одна за другой, сверкая тонированными стеклами в лучах заходящего солнца. Распрощавшись на светофоре, мы разошлись в разные стороны, и я на ходу вытащил телефон из внутреннего кармана пиджака. Мне нужно было написать Инфо-чан, чтобы дать сигнал отправить Осана одно интересное сообщение якобы от Таэко. Оно звучало так: «Накама, нам нужно поговорить. Давай встретимся под сакурой на холме через полчаса. Проходи через заднюю калитку школы». Реквизиты этих строк будут указывать именно на Таэко: они придут якобы с её номера. Но вот ответы на этот мейл хитрая система Инфо-чан не пропустит. Я написал Инфо-чан: «Пора». Она ответила почти сразу же: «Осана недавно вышел из школы. Он попытался написать Ямада, но я заблокировала его попытки. К счастью, он не успел добраться до дома, поэтому лучше послать ему наше сообщение как можно скорее». Я не стал отвечать: довериться Инфо было моей единственной опцией. Спрятав телефон во внутренний карман пиджака, я ускорил шаг: мне нужно было многое успеть. Дома я сразу же, только скинув уличную обувь и помыв руки, связался с родителями. У них из-за разницы во времени час стоял совсем ранний, однако разговаривали они со мной довольно бодро. Папа задал кучу вопросов насчёт организации моего быта и питания, а мама спросила, завёл ли я себе компанию друзей. Одновременно с этой приятной беседой, ведущейся по громкой связи, я готовил себе сэндвичи: нельзя было отправиться на ответственное мероприятие на голодный желудок. Вдоволь наговорившись с родителями, я открыл последнее послание от Инфо-чан: она, как и обещала, отправила мне маршрут от моего дома до школы, построенный с учётом того, чтобы не попасть в полез зрения какой-нибудь из камер видеонаблюдения. Перерисовав себе схему на лист, вырванный из блокнота, я несколько минут тщательно разглядывал её, чтобы по возможности запомнить. Затем я включил на телефоне видео-лекцию по истории и оставил гаджет на столе, а сам отправился в свою комнату: мне нужно было переодеться. Для ответственной кампании я выбрал чёрную худи и спортивные брюки того же цвета. Довершив свой наряд чёрной медицинской маской и бейсболкой, в качестве обуви я выбрал тряпичные кеды: их можно было впоследствии смело постирать в машине. Я взял с собой ключи, школьный пропуск, две пары резиновых перчаток и старый ремень: способ убийства в виде удушения мне показался самым практичным в плане того, что он являлся наименее грязным. А затем я вышел из квартиры, заперев за собой дверь, и поспешил по маршруту, заботливо проложенному для меня Инфо-чан. Эта дорога была куда длиннее, чем та, которой я пользовался обычно, зато риск сводился к нулю: на пути у меня не встретилось ни одной камеры. До школы я добрался без приключений и, предварительно надев перчатки, спокойно проник на территорию через заднюю калитку — эта узкая дверца никогда не запиралась, потому что служила пожарным выходом в случае чрезвычайной ситуации. Да и к чему её запирать: уровень преступности в нашей стране самый низкий в мире даже в Токио, что уж говорить о нашей глубокой провинции… На ветке сакуры, росшей на холме, висел фонарь, работавший на солнечных батареях. Именно с его помощью я и увидел силуэт Осана: он стоял спиной ко мне и лицом к зданию школы, явно кого-то ожидая. И я твёрдо знал, кого. Лёгкие кеды помогали мне двигаться почти бесшумно. Я крался в полумраке, стараясь повыше поднимать ноги, чтобы трава, мокрая от росы, не шуршала слишком громко. Остановившись у подножия холма, я извлёк из кармана ремень и намотал его концы на ладони. Так, теперь нужно соблюдать максимальную осторожность: нельзя допустить, чтобы Осана обернулся. Я мучительно медленно поднимался на довольно крутой холм, когда Осана вдруг настороженно спросил: «Таэко?». Я быстро присел на корточки, успев сделать это буквально за долю секунды до того, как он обернулся. Свет фонаря, неверный и рассеянный, не доставал до того места, где я сидел, поэтому Накама не мог меня увидеть при всём желании, но всё же я опустил голову, чтобы мой полностью чёрный силуэт слился с окружавшей нас ночью. — Таэко? — ещё раз повторил он, и я услышал, как трава зашуршала у него под ногами. — Это ты? Он приблизился — ненамного, но всё же заставил меня напрячься. Так прошло несколько напряжённых секунд, а потом Осана шумно выдохнул и вполголоса бросил: — Надо же, я готов был поклясться, что слышал шум… Трава снова зашуршала — на сей раз в направлении от меня. Я медленно поднял голову. Осана снова стоял под сакурой — мне было отлично видно его, залитого мертвенно-серым светом от фонаря. Он скрестил руки на груди и выжидательно смотрел в сторону здания школы. — Таэко, Таэко, где же ты, Таэко? — пробормотал он себе под нос. И кем этот негодяй себя возомнил, Джульеттой? Что ж, похвально: Джульетта тоже, насколько мне помнится, погибла молодой. Я медленно распрямился. Ночь была весьма свежей, но я почувствовал, как пот стекал у меня по спине. Сейчас. Ещё минута промедления — и будет поздно. Тихо подкравшись поближе, я быстро подскочил к Осана. Он начал было поворачиваться, но я, к счастью, оказался быстрее, накинув ему петлю на шею и перекрестив концы ремня. Осана захрипел и схватился за шею, пытаясь ослабить безжалостную хватку ремня. Куда там! Я держал концы крепко, понимая, что теперь уже хода назад нет: я не мог позволить Накама выжить. Если ему удастся вырваться от меня, то всё: он пойдёт в полицию, меня арестуют, и тогда Таэко будет потеряна для меня навсегда. И этого я точно не допущу. Я дёрнул ремень на себя. Осана, издав отвратительный звук, упал на землю, схватившись ладонями за траву. Я упёр колено ему в спину, молясь про себя, чтобы он побыстрее уже разрешился. Но время шло, он всё ещё хрипел, давился и шарил пальцами у себя по шее. В фильмах при удушении жертва гибла буквально сразу же. Я понимал, что это всего лишь художественное преувеличение, но не ожидал, что на самом деле это длится настолько долго. По моим ощущениям, прошло минут двадцать, когда Осана наконец-то обмяк. Для верности продержав удавку ещё несколько секунд, я со вздохом отпустил один конец ремня, одновременно сильно дёрнув за второй. К счастью, основная моя задача позади. Теперь же нужно позаботиться о том, чтобы подчистить то, что осталось. Я бросил ремень на землю и быстро побежал к школе — к чёрному ходу. Там не было камер — официальных камер, — поэтому я ничуть не боялся; кроме того, на моей стороне стояла сама Инфо-чан — та, кто знал абсолютно всё про Академи. Проскользнув в здание, я приоткрыл дверь ближайшей кладовой. Там оказался небольшой наушник, как мы и договаривались с Инфо днём. Вставив наушник в ухо, я замер. — Приветствую, Аято-кун! — резкий голос Инфо-чан взбодрил меня. — Давай начнём с того, что избавимся от тела, хорошо? Тут тебе поможет твой друг Куша. Я молча вышел из кладовой и направился к лестнице. К счастью, свет в школе горел, и я не знал, кого именно мне благодарить за это: предусмотрительную Инфо-чан или кого-нибудь из трудоголиков-учителей, задержавшихся здесь. Я поспешил по ступеням вверх, стараясь не терять ни минуты, хотя моё сердце колотилось часто-часто. Видимо, непривычная нагрузка от убийства Осана начала сказываться. — Система безопасности научного клуба знает тебя, — продолжила Инфо-чан. — Именно для этого я и просила тебя взять твою школьную карту — она послужит и пропуском в помещение кружка. Впрочем, ты и сам всё понимаешь, не так ли? Действительно, я знал, о чём она говорила: Куша оснастил помещение своего клуба новой специфической системой безопасности, вдобавок к имеющемуся дактилоскану. Когда туда водил кто-то чужой, дверцы шкафчиков, с виду неприглядные и хлипкие, блокировались полностью, и взять оттуда что-либо становилось невозможным. Но если при входе сам Кага приложил бы свою школьную карту к ручке двери, то система безопасности отключалась, и присутствие его в помещении игнорировалось. И теперь в этот протокол был вписан и я, удостоившись сего знака полного доверия благодаря тому, что спас Куше его клуб. И сейчас мне нужно было отправиться именно туда. Взбежав на третий этаж, я некоторое время постоял в коридоре, чтобы выровнять дыхание. Сердце колотилось, как будто пыталось сломать рёбра и вырваться наружу. Всё в порядке. По этому Осана никто не станет скучать, а вот Таэко будет моей. Отдышавшись, я направился вдоль ряда дверей. В школе было непривычно тихо, и каждый шаг отдавался от стен гулким эхом. Стараясь ступать легче, я поравнялся со входом в научный клуб и, вытащив из кармана школьную карту, провёл ей по ручке двери. Никакого сигнала не прозвучало — да его и не должно быть: система Куши работала беззвучно и эффективно. Я скользнул внутрь и включил свет. Руки под перчатками нещадно потели, но мелкие неудобства не отвлекали меня от главной миссии. Да я и не мог позволить себе расслабиться. Не на этом этапе. Подойдя к одному из шкафчиков, я помедлил, а потом, осторожно раскрыв створку, вытащил небольшую бутылочку из толстого полупрозрачного коричневого стекла. Как-то раз, проводя время в научном клубе, я начал расспрашивать Кушу о его изобретениях и открытиях: мне казалось, что лучше владеть такой информацией, так как впоследствии она может оказаться мне весьма полезной. Кага долго вещал о Леонардо 4.0, о роботах в форме человеческих рук, способных совершать хирургические операции, о веществе, обладавшем почти абсолютным антибактериальным свойством, а потом указал на эту бутылочку и с улыбкой произнёс: — А вот это сможет принести мне миллионы, если я разовью и стабилизирую состав. — Что это? — я взял у него сосуд с интересом посмотрел на свет. Внутри плескалась тёмная жидкость, напоминавшая нефть. — Это вещество я называю «Цикл», — произнёс он со своей жутковатой улыбкой. — От слова «рециркуляция», «переработка», понимаешь… Состав при контакте с огнём увеличивает мощь последнего и способствует сгоранию любого вида мусора полностью. Правда, пока состав нестабилен и очень летучий, но я его доработаю, и тогда все мусоросжигательные заводы наконец-то вздохнут свободно. Я уверен, что мне светит за это государственный грант, но только будет это, увы, нескоро: сейчас я всецело занят другим проектом. Надеюсь, что к тому моменту, когда у меня дойдут руки до «Цикла», он не исчезнет полностью: он настолько летучий, что испаряется даже из плотно закупоренной бутыли. Итак, именно «Цикл» и стал моей целью: я хотел использовать его для того, чтобы полностью уничтожить тело Осана. Нужная мне склянка стояла далеко, у самой стены, и явно занимала не самое ведущее место в графике Куши. Поэтому, если я вдруг израсходую весь состав, Кага наверняка спишет это на летучесть вещества и не обратит внимания. Вытащив несколько бутылей, чтобы добраться до нужной, я осторожно взял её в руки. Слова Куши о «нестабильном составе» заставили меня соблюдать крайнюю осторожность: бежать с ним в руках я не решался, поэтому шёл, стараясь не трясти бутылочку понапрасну. Каждую ступень я преодолевал мучительно медленно. Через перчатки мне казалось, что состав стал теплее, но, скорее всего, это были мои же ладони, которые нагрелись от трения и волнения. Выйдя через чёрную дверь из здания школы, я с наслаждением вдохнул прохладный воздух майской ночи. Свежий ветерок приятно холодил разгоряченное лицо, и я почувствовал, в каком напряжении находился. Скользнув в пристройку к школе, где располагался мусоросжигатель, я аккуратно поставил бутыль с составом на пол и ринулся к сакуре. Фонарь, висевший на ветвях, всё приближался. Мне показалось, что на холме было какое-то движение, но это наверняка оказался обман зрения: там некому двигаться. И всё же, поднявшись на возвышение, я обомлел…