За мгновенье до нового дня

      Сегодня Цзянь И чувствовал себя особенно уставшим. Покрасневшие от недосыпа глаза смотрели на мир со всей возможной скорбью. Сколько ещё судьба будет подкидывать ему испытания? Все эти зачеты и контрольные – какой дьявол придумал физику и геометрию?! И всё бы ничего, кажется, со всем этим он героически справился, и рассчитывал в награду за свои старания провести этот день с ненаглядным другом, и на тебе. Получи и выкуси. Небо с утра хмурилось и грозилось с секунды на секунду разразиться безжалостным дождём, что напрочь убьет все его безупречные планы.       От огорчения он даже перестал раскачиваться на детской качалке в виде ярко-желтого самолетика. А ведь этот самолетик всегда поднимал ему настроение. Глядя в тускло-серые небеса, он произнес голосом, полным холодного отчаяния:       — Наконец-то выходные, но этот дождь…       От искреннего горя его отвлекло сразу два события: в рукав вцепился нахальный пацанчик лет пяти-шести с криком:       — Дай мне, дай мне!       И явление того, кто освещал его жизнь каждый день теплым светом искренней дружбы и награждал неизменными тумаками любви. Вот и сейчас он выглядел поистине ослепительно: в этих свободных серых брюках и объемной темной кофте, без школьной формы — гораздо взрослее. На шее висел простой черный шнурок и металлический ключ, который составлял ещё одну из его многочисленный «тайн».       На самом деле никакой тайны скорее всего не было, и ключик был просто бижутерией, купленной в одном из магазинов на соседней торговой улочке. Но Цзянь И нравилось думать, что у этого ключика (и его хозяина) есть настоящая загадочная история, полная трагических тайн и придающая Чженси ещё больше шарма. У И была в голове целая коллекция таких историй, и если он когда-нибудь соберется написать книгу… Но эти размышления пришлось прервать самым экстренным образом, потому что дождь-таки начался.       — Идём, пока не полило сильнее, — принц Сиси, ероша мокрые пряди, ждал его, прекрасный, как и всегда. И Цзянь, чувствуя себя несчастной принцессой, поспешил навстречу, жалуясь на всё и сразу.       — Я тебя полдня ждал! Почему ты не взял зонтик?!       Он так спешил, что это не могло не привести к катастрофе. События развивались, как это обычно бывало, стремительно и непредсказуемо. Первым делом он поскользнулся, приземляясь на колени с совершенно неподходящим для благовоспитанной принцессы криком:       — Бля!!!       Следом, уже более воспитанная девчонка, встретившая его неожиданный, и оттого вполне успешный «подкат», разразилась высоким испуганным писком:       — Ааааа!       А в следующую секунду, как и полагается прекрасному принцу, их всех спас Чженси, подхватив перепуганную девушку на руки, и вся скульптурная композиция зависла над лежащим на мокром асфальте Цзянем, успевшем подумать, что ещё чуть-чуть и он впервые окажется в положении героя маньхуа, на которого так и падают разные девушки. Хотя он бы предпочел одного, и парня.       Неловкий застывший момент разрядился дружными запинающимися извинениями, пока все были подняты, насколько это возможно, отряхнуты и наконец-то почти перестали краснеть.       — Мне правда очень жаль! Я мог бы угостить вас чем-нибудь… — Цзянь пытался сгладить ситуацию как мог, но похоже, она хотела сейчас только побыстрее уйти.       — Всё в порядке!...       Впрочем, пылающие щеки девушки были заметны, пока она не помахала им рукой, растворяясь в толпе под своим ярко-желтым зонтиком.       Стоило им остаться вдвоём, как пришлось невольно вернуться к тому, что произошло только что. Что происходило периодически, раз за разом, и кончалось всегда одинаково… наверное. Потому что если Цзянь присутствовал при таких случаях – он мог быть уверен, а вот если не присутствовал…       У него снова попросили номер. Да не у него, у Сиси попросили. Снова. Номер. И снова он помотал головой отрицательно и извинился. Потому что…       — Ты бы расстроился.       — Я же не такой человек… — попытался было протестовать Цзянь. А про себя подумал, что как раз такой. Такой вот. Ревнивый собственник, который не имеет никакого права на такие чувства. И плохой друг заодно, который ну вот никак не хочет, чтобы его друг был с кем-то счастлив. Потому что это автоматически сделало бы глубоко несчастным его самого.       — Куда мы идём? — вопросил Чжань, следуя за беспечно не обращающим внимания на всё усиливающийся дождь И.       — В храм. Попросим защитный талисман для Рыжика.       — Ты серьезно? — скривился Чженси. — Так сделала бы моя мама. Или бабушка.       На что Цзянь на полном серьезе ответил.       — Может, Хэ Тянь и не хочет говорить, но я уверен, что к Рыжику пристал бес, раз его преследует Ше Ли.       На самом деле отношение Цзяня ко всей той религиозно-суеверной мешанине, что в детстве рассказывала ему бабушка, с которой он хотя и нечасто, но всё же виделся, было неоднозначным. Он считал, что с одной стороны, наукой всё это не доказано. Но ровно так же не было доказано и обратное, а это значило, что существование богов и демонов всё же имело некоторую отличную от нуля вероятность. И на этот случай не стоило особых затрат купить-таки грошовый талисман или возжечь благовония в храме. Потому что, ну а вдруг поможет?       Чжань Чженси его убеждений не разделял, и всё же некоторой веры в мистику он был не чужд, а потому слегка напрягся.       — Перестань нести чушь, а то мне не по себе.       Заметив его неуверенность, немедленно захотелось сделать ровно обратное, и Цзянь наклонился к уху, словно собирался поведать страшный секрет:       — Не хочу тебя пугать, но смотри: я только что упал. И боюсь, как бы не случилось великое бедствие, если не совершить ритуал в храме как можно скорее.       Вот только реакция оказалась совершенно неожиданной — вместо испуга и намеренья побыстрее избавиться от злонамеренных оккультных сущностей, Чженси подхватил его под бока, ловко наклоняя над широкой сточной канавой, в которой сейчас бурлила дождевая вода.       — Эта канава смоет всю твою неудачу. Попробуем?       С одной стороны, это донельзя напоминало объятья, а с другой, несло опасность взаправду искупаться. Цзянь задергался, намертво вцепляясь в плечи и спину.       — Чжань Сиси! Где ты этого набрался?!       К тому моменту, когда они наконец добрались до старинного каменного храма с его покатыми крышами, отгоняющими зло, покрытыми зеленой черепицей, оба уже давно промокли едва ли не до нитки, но были полны решимости завершить задуманное.       — К таким, как я, судьба неблагосклонна, — вещал И, шагая вверх по бесконечным ступеням. — Остается надеяться только на милость богов.       — Не говори так, — возразил Чженси. — Я не знаю, помогает ли возжигание благовоний Будде. Но всегда хорошо, когда в жизни есть надежда.       Они купили что требовалось и встали перед большой подставкой с песком, куда полагалось ставить зажженные палочки благовоний. Более прошаренный в ритуалах Цзянь вручил Чженси три палочки, снабдив короткой инструкцией:       — Вот. Держи в левой руке и молись от всего сердца, – точно так говорила ему бабуля, когда они вдвоём посещали храм.       Оба прикрыли глаза. Как обычно, попросив Будду о здоровье и благополучии мамы, бабушки с дедушкой и конечно, Сиси, Цзянь открыл глаза и воткнул курящийся ароматным дымком пучок в песок.       А вот Сиси всё также стоял под дождём с закрытыми глазами, и лицо его казалось как никогда одухотворенным…       Вокруг летали и деловито ходили голуби в поисках крошек, и это показалось Цзяню ещё одним добрым знаком, поэтому он решился спросить:       — Чжань Сиси, а что ты загадал?       Ответ заставил его сердце замереть на месте, а потом забиться быстро-быстро, потому что:       — Просто… чтобы все твои желания сбылись.       Если он и хотел в этот момент чего-то больше, чем заключить его в объятья, то это было…       Всё вокруг померкло, словно внезапно опустилась ночь, но прежде, чем Цзянь успел испугаться – они уже стояли у него дома, в ванной, глядя друг на друга в полном замешательстве.       — Чжань Сиси. Я же не сплю? Мы же были в храме?       — Были. Не знаю. Если ты спишь, значит я сплю тоже.       — Так мы оба спим?       — Откуда я знаю?       Совершенно дикая мысль пришла в этот момент в голову Цзяня. А что если молитва Сиси была настолько чистой и искренней, что Будда её услышал… и исполнил? И тогда то, чего он пожелает, будет исполняться?       Всё это было настолько очевидным бредом, что он немедленно вслух пожелал стакан молока…. И едва успел подставить руку, когда тот появился прямо перед ним.       — Э… э… это невероятно! — таких круглых глаз у Цзяня, наверное, ещё не видел никто и никогда. — Сиси, твоя молитва услышана. Мои желания… они сбываются.       Чженси нахмурился, переводя взгляд с лица Цзяня на стакан молока и обратно.       — Этого не может быть. Так не бывает, – уверенно заявил он.       На что Цзянь поднял повыше стакан, для убедительности встряхивая так, что по пальцам потекли белые капли.       - Так не бывает тоже! Я просто сказал: хочу молока. И вот! Вот! Это что же… Я вообще всё, что угодно пожелать могу? Ну, типа… Мир во всём мире?! Лекарство от рака?! Розового по…       Чжань поспешно зажал ему рот, уже всерьез опасаясь, что ещё немного и им придется пристраивать куда-нибудь в зоопарк внезапно возникшего пони неестественной расцветки…       — Я не думаю, что это так работает. Но пока мы не разберемся – лучше молчи! Понял?       Тот согласно закивал, но стоило Чженси отпустить руку, как Цзянь набрал в грудь воздуха и выпалил:       — Хочу принять с тобой ванну!

***

      Вселенная вздрогнула вместе с Чжанем, а затем разразилась громким плеском. Приливная волна окатила бортики и растеклась по полу, образуя огромную лужу… Сидя по пояс в горячей воде, как был, в штанах и кофте, хорошо хоть без обуви, Чженси про себя одновременно негодовал и радовался, что ничего более безумного в эту минуту в непутевую голову его дорогого И, слава Будде, всё-таки не пришло.       Сам виновник находился сейчас частично у него на коленях, частично – опирался на бортик, удерживая чудом оставшийся целым и даже наполовину полным стакан с молоком. Судя по покрасневшей шее, оборачиваться он просто-напросто боялся, и прямо сейчас очень-очень раскаивался в содеянном. Или нет.       Чженси стало одновременно смешно и неловко от совершенно идиотской ситуации и положения, в котором они находились. Молчание затянулось, и всё, что удалось Сиси в конце концов сказать, было:       — Тебе настолько этого хотелось?!       Шея впереди покраснела ещё сильнее, хотя это ранее представлялось маловероятным. Ответный кивок был таким тяжелым и медленным, словно голова Цзяня весила по меньшей мере тонну.       — Ну тогда… было достаточно сказать об этом. А не дожидаться… — по какой-то причине, говоря это, Чженси отвел глаза. Он и сам начал отчего-то краснеть. Видимо, вода действительно была слишком горячая.       — Как бы я сказал… — едва не прошептал Цзянь, ворочаясь, чтобы принять более удобное положение, но только расплескивая воду ещё больше. — С друзьями в одной ванной никто не моется.       Он кое-как ухитрился перевернуться, не опрокинувшись, и теперь сидел перед Чженси на коленях, пряча лицо за упавшей на глаза челкой и, для надежности, прикрываясь ещё и ладонью.       Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, Чжань по очереди вытащил руки из промокших рукавов, а потом и вовсе освободился от мокрой насквозь кофты. Затем забрал стакан с остатками молока и недолго думая, опрокинул его в рот, отставив пустой стакан на залитый пол возле ванной. Молоко как молоко. Вроде не волшебное.       Следующим движением он отвел от лица Цзяня его руку и начал стаскивать с него сперва куртку, потом белую водолазку.       — Что ты делаешь? — прошептал тот, всё также заливаясь розовым румянцем. Конечно же, всё вода. Её температура, вопреки законам физики, продолжала, если верить ощущениям Чжаня, неуклонно расти. Именно поэтому и приходилось сейчас экстренно раздеваться, чтобы скомпенсировать…       — По-твоему, ванну принимают в одежде? Нет же?       — А ты… хочешь… со мной…       — … — сперва хотелось ответить в том ключе, как будто у него не было выбора. Вот только это было не так. Ничего не стоило отвесить как обычно крепкую затрещину, которую Цзянь покорно примет, покинуть эту тесноватую для двоих ёмкость и постараться забыть об этом как можно скорее. Вот только это было бы где-то за гранью лицемерия: только что молиться о том, чтобы все его желания сбылись, и своими руками сломать первое же, которое он осмелился озвучить.       Нечестно, неправильно, подло… и если быть уж совсем откровенным, он не был против того, чтобы это сделать. Вот только вряд ли решился бы, не подтолкни его такие вот необычные обстоятельства. А ведь И и раньше говорил об этом, всегда как бы в шутку, но взгляд его против воли выдавал затаенную печаль и едва живую надежду.       Сколь бы непробиваемым и отстраненным ни казался Чженси постороннему взгляду, как бы не отгораживался, соврать себе, что он не понимает и не видит, он не мог. И его молитва сегодня была действительно искренней – счастья для своего самого-самого близкого друга он желал больше, чем чего-бы то ни было другого. А если для его счастья нужно, чтобы они оказались в одной ванной, то значит так тому и быть. И, что угодно ещё, только бы...       Рассудив так, он опустил руки под воду, расстегивая ремень на брюках, сначала своих, а потом и чужих… и только подняв голову увидел, какими изумленными глазами смотрит на него Цзянь… он сейчас что - собирался догола их раздеть?!       Этот момент Чженси как-то не продумывал, просто для него было некоей аксиомой, что принимать ванну надо без одежды – это ж не школьный бассейн, чтобы в плавках щеголять. Получается… что да, собирался.       Вообще это не раз и не два становилось предметом его раздумий. Почему посещая с отцом, троюродными братьями и прочей роднёй мужского пола общественные бани или переодеваясь у них на виду, он ни на секунду не смущался, а стоило случится чему-то такому рядом с И – и смущение накрывало удушливой волной… как будто… как если бы он был девчонкой. Но он точно не был – в этом-то у него был не один шанс убедиться. Значит, он относится к нему не совсем как к другому парню, брату или другу, тем более, самому близкому – в таком случае ничего такого происходить не могло по умолчанию.       Но оно происходило, раз за разом, заставляя его вспыхивать ответным пожаром, непередаваемой смесью волнения, смущения и чего-то необъяснимо-дрожаще-сладкого, что пугало его обычно до тех самых тумаков и затрещин, которые он отвешивал тому, кто был в этом его состоянии без вины виноват.       И вот прямо сейчас из потаенных глубин души поднималось опять то самое… и руки начинали подрагивать, как у запойного пьяницы, и расширившиеся ноздри ловили запах его дезодоранта, или шампуня, или что там у него так пахло вот этим, едва уловимым цветочно-мускусным, сейчас мешаясь с пролитым и выпитым молоком… какая-то оставшаяся незатронутой часть разума вопила, что нужно остановиться сейчас. На этом моменте. Технически, он исполнил его желание. Они в ванной? В ванной. Они вместе в ванной? Вместе… Вот только это явно не то, чего И на самом деле хотел. Тут и ванная скорее всего ни при чём – просто одна из его бесконечных фантазий. Такая, на которую он чаще всего… Чженси отчаянно встряхнул головой и постарался сосредоточиться на первоочередных задачах.       — Помоги мне. Привстань.       Цзянь послушно, как завороженный, поднялся, оставаясь на коленях. Чженси зажмурился и потянул с него джинсы вместе с бельём. Не открывая глаз, велел сесть к нему спиной между своих разведенных ног, и только почувствовав, как его щиколоток касаются, вновь открыл глаза, глядя в неестественно ровную спину, и выдохнул.       — Снимай джинсы до конца. Я в раковину положу – ты не достанешь.       И принял мокрый, текущий влагой комок, определив к остальным вещам, уже стекающим в раковине. Со своими штанами было управиться легче – тем более Цзянь упорно не поворачивался, напряженный, словно все мышцы закаменели и теперь больше никогда уже не будут двигаться. Колени согнуты, пальцы судорожно вцепились в них и побелели. Кажется, он даже дышал через раз.       В эту секунду Чжань всё ещё плохо понимал, что будет делать дальше, и в панике вспоминал всё, что знал о том, как это… вдвоём в ванной. К счастью, ему припомнился кадр из фильма, где парень обнимает девушку, лежащую спиной на его груди, устроив голову на плече. Поэтому он обхватил ладонями крупно вздрогнувшие плечи и потянул назад, укладывая на себя.       Это было… наверное, трудности с подбором слов сейчас возникали не у него одного, потому что И не издал ни звука, кроме судорожного, глубокого вдоха, когда оказался прижат спиной к груди Чженси, всё также обнимающего его за плечи, а его мягкие волосы защекотали разом плечо, шею и ухо... Текли томительно длинные секунды. Дыхание понемногу выравнивалось, мышцы расслаблялись, И поерзал, устраиваясь поудобнее. И его поясница вдруг ощутимо прижалась к члену и яйцам Чжаня. Ничего странного, если так подумать – обнимаясь в такой-то позе... Вот только вновь разом вышибло дыхание у обоих, уже привычно заставляя покраснеть. А пару секунд спустя он уже сознательно прогнулся в спине и потерся, заставляя воду разойтись, обнажая грудь, на которой выделялись темно-розовые небольшие соски, по которым сейчас стекали бесстыдные капли, словно вылизывая.       Матерь божья и все апостолы! — некстати припомнил Чженси где-то прочитанную присказку, как нельзя лучше отражавшую его текущее состояние, если не прибегать к ненормативной лексике. Похоже, желания на этом не кончались, и думать не хотелось, что случиться, если Цзянь сейчас какое-то из них ещё и произнесёт вслух… неплохо бы поторопиться и помешать ему сказать хоть что-то… Определенно, он лучше будет делать всё сам. Так, как… хочет. Так, как они оба хотят.       Поймав за подбородок, Чжань развернул к себе лицо И с приоткрытыми, влажными, налившимися цветом губами, которые он, очевидно, нервно прикусывал до этого, и прижал к своим, и его гортанный стон влился ему в рот, растворяя последние остатки стыдливости. Вместо этого он ощутил растущее возбуждение, которое становилось всё более острым, пока они целовались, сходу глубоко, жарко… в какой момент рука Чженси отпустила плечо и начала гладить грудь, сжимать пальцами эти нежные соски, обводить ребра, стирая воду, нырять под неё, чтобы коснуться живота, боков, бедер – он не понял. Был слишком занят осознанием, насколько мягкий и чуть шершавый у Цзяня язык, каковы на вкус и на ощупь его губы, щеки, как он часто дышит и прижимается. Как это классно – слушать его задыхающийся, откровенный стон, если обхватить ладонью член и чуть сжать, потянув вниз и открывая головку, погладить её большим пальцем… должно быть из-за воды это было не слишком приятно, но даже так, он надеялся, что делает всё правильно.       Потому что лично ему происходящее больше, чем нравилось, учитывая, насколько крепкий стояк сейчас упирался в задницу Цзяня. Хотелось самому потереться, как-то ослабить скручивающееся в тугую пружину внутри напряжение, расходящееся горячими волнами, но сейчас он не для себя. Он для него. И его желания — это то, что должно быть исполнено. О собственных можно будет подумать и позже, если конечно, захочется думать. Сейчас вот — точно не хотелось. Лучше вот так, на ощущениях, на эмоциях, на жгущемся адреналине от непривычности происходящего между ними.       А всё, что потом – будет потом. И поэтому снова – языком вдоль уголка губ и нырнуть в горячий рот, рукой – вверх и вниз, второй – открыть слив воды, потому что мешает… Спина и шея давно ноют от жесткого бортика, и как же на это пофиг, когда можно подтянуть его повыше, сжать бедрами распаренное водой тело, сплюнуть на руку, чтобы наконец-то можно было провести жестче, но приятнее, плотнее… вверх и вниз. И вжаться в ответ, когда он снова выгнется, поймать губами сбивчивое:       — Сиси… хорошо… ещё…       Ещё. Это было понятно и просто, значит ему нравится. Ускориться, самому задыхаясь оттого, насколько офигенно сжимать в руках, гладить и ласкать это стройное, отзывчивое, сейчас такое развратное и… желанное тело. В этот момент он окончательно осознал, что не просто исполняет его желания, он хочет этого сам, и если это продлится ещё немного – точно кончит. Его напряженный член уже тек предсеменем, как если бы он сейчас дрочил себе, а не И, чьи длинные пальцы сейчас обхватывали бортики, колени раздвинуты, голова откинута. Он дышал Чженси возле уха, выдыхая стоны и бессвязные просьбы:       - Ещё немного… да… Сиси… чуть-чуть… сейчас…       Всё его тело напряглось, колени вздрогнули, и на руку плеснуло теплой жидкостью… и одновременно Чжань почувствовал, как его собственный член дернулся, притираясь к влажной горячей коже, и тоже заливая её липкой спермой.       Когда удалось немного прийти в себя, помогли друг другу ополоснуться и выбраться из ванной. Пришедшая в голову мысль, что вообще-то дома могла быть госпожа Цзянь, и слышать всё это безобразие, пробрала холодом, но И на вопрос пожал плечами.       — Мама? А она до пятницы в Нанкине.       И Чжань выдохнул.       Раздобыв сухую одежду и закинув стираться мокрую, перебрались на кухню, пока Цзянь хлопотал над нехитрым обедом из растворимой лапши и криво порезанных бутербродов, Чженси уткнулся в телефон и потихоньку убедился, что мир во всём мире так и не воцарился, да и новых супер-вакцин судя по новостям никто так и не изобрел, и он вздохнул с некоторым разочарованием. Впрочем, в такие чудеса он и не верил. Да и в чудеса попроще до последнего времени не верил тоже, но вот же, случилось же… иначе чем чудом он всё, что между ними было совсем немного времени назад назвать не мог. Нужно было убедиться ещё кое-в-чем.       — Эй, И.       — М? — тот уже жевал какую-то печеньку.       — Пожелай что-нибудь простое. Ну, вот скажем, чтобы появилась банка джема к печенью.       — А ты какой джем хочешь?       — Да всё равно. Ну, клубничный.       — Хочу клубничный джем.       Оба уставились на стол. Ничего не происходило.       — Хочу клубничный джем, – повторил Цзянь чуть громче. С тем же результатом. То есть, без оного.       — Похоже, кончилось, — вот теперь Сиси выдохнул с настоящим облегчением. Потому что ну их нафиг эти непонятные штуки. Гораздо лучше, когда всё идёт естественным, понятным порядком.       — Ага, — согласился Цзянь.— Это, наверное… потому что я, ну… получил то, что на самом деле больше всего хотел.       Он посмотрел немного испуганно.       – Ты же… это не только сегодня было? Я имею ввиду…       Чувствуя, что снова краснеет, Чженси поспешно замотал головой.       — Нет.       — И мне можно… другие желания?       — А у тебя и ещё желания есть? — ужаснулся Чжань. Кажется, он начал понимать, что стал теперь ко всему ещё и персональной феей.       — Есть, но я про такие, которые ты тоже, как бы, не против. А если против – тогда не надо! Я же ничего такого. Если ты меня иногда снова поцелуешь, например. В этом роде.       Против таких желаний Чженси точно ничего не имел. И кажется, даже вот прямо сейчас, очень уж очаровательно выглядел Цзянь в растянутой длинной домашней футболке и тапочках, подсохшие волосы распушились, падая на плечи светлыми локонами… чтобы встать из-за стола и притянуть его к себе, звучно чмокнув в губы, ушло всего несколько секунд.       — Как-то так?       И встретить сияющие глаза.       — Как-то так. И ещё – оставайся на ночь.       И опять у него не нашлось ни одного возражения.