***
За окном царил все тот же ежедневный теплый, песочно-желтый свет от факелов, отражавшийся от каменных стен немногочисленных зданий. Внизу, под окнами без стекол, в которых просто не было необходимости, прошлась парочка темных эльфов, которые направлялись от библиотеки со свитками к замку Иварана. — После Войны гнева и падения Моргота, наша раса долгое время пряталась под землей, скрываясь от преследования светлых эльфов, людей и гномов, лишь иногда выбираясь на поверхность для получения припасов, — на одном выдохе закончила девочка, стоявшая у каменного стола. Исилиэль медленно оторвала взор от окна и довольно кивнула головой, встав со своего насиженного за урок места: — Все верно, Анора, спасибо. Девочка улыбнулась и, откинув за спину желтые волосы, опустилась рядом с подругой за стол, прилежно скрестив руки на столешнице. Исилиэль взяла уголек из корзины и подошла к доске, начав выводить руны вестрона. После надписи «Война Гнева» темная написала даты начала и конца чуть дрогнувшей рукой, а затем обернулась к лицам пяти детей, собравшихся в помещении на ее уроке. — Прошу еще раз проверить, что года записаны у вас точно, — она снисходительно улыбнулась, услышав, как маленькие темные постыдно быстро заскребли перьями по свиткам. — Тему Войны мы с вами закрыли, а кто мне сможет без подготовки, прямо сейчас ответить, что произошло с нашим народом после? Две руки смело взметнулись вверх, но карий взгляд принцессы Баллора сам собой нашел мальчика на задних партах, что с задумчивым выражением лица смотрел в окно так же, как и она пару минут назад. Прокашлявшись, Исилиэль медленно двинулась к ученику, оставив уголек на краешке своего стола и отряхнув руки от черной пыли. — Вэон! Мальчик вздрогнул от неожиданности, затем заметил внимательный взгляд темной и на белоснежном, бледном лице расцвели красные пятна смущения. Эльфийка с укором покачала головой. — Тебе неинтересно с нами? — Нет, принцесса, интересно, но я знаю эту тему. — Это прекрасно, но что ты можешь ответить на мой вопрос, который ты, несомненно, прослушал, увлеченный видом из окна? Класс дружным гулом рассмеялся, и мальчик виновато почесал макушку, путая длинные волосы, а затем неуверенно сказал: — Вы спросили о том, что было после Войны? — Верно, Вэон. В ожидании изогнув бровь, она с теплой улыбкой наблюдала, как на лице эльфа проносятся все его мысли. Мальчик сосредоточенно нахмурился, а затем произнес: — Долгое время Владыка Иваран ожидал возвращения Мелькора и хранил ему верность. Однако время шло, но Властелин исчез и больше о нем никто не слышал. Тогда, учитывая измотанность нашего народа от постоянных преследований других рас, чтобы избежать истребления темных эльфов, Владыка заключил тайный мир с Гиль-Галадом, Верховным королем Нолдор и правителем новоотстроенного Линдона… — Верно, — вновь кивнула Исилиэль, ласково и одобрительно коснувшись ладонью плеча Вэона. — Гиль-Галад поклялся отозвать своих воинов, но в наказание за военные преступления нашего народа взял с Владыки Иварана слово, что темные эльфы никогда не выйдут больше на земли Арды. Во избежание попыток проникновения на поверхность, врата Баллора были запечатаны эльфийской печатью. Соответственно, мир был заключен, и мы с вами находимся там, где находимся уже тысячу пятьсот девяносто два года. В помещении воцарилось молчание и Исилиэль незаметно обвела спины учащихся взглядом. Эльфы задумчиво смотрели кто куда, переваривая слова своего учителя. Хмыкнув, принцесса Баллора неспешно двинулась между рядов установленных столов обратно к доске, негромко нарушив тишину: — С тех пор, Владыка Иваран считается перебежчиком на так называемую «добрую сторону», но, если рассматривать с политической точки зрения, наш народ скорее относится к нейтральному королевству… Стыдясь своего прошлого, наш правитель наложил табу на упоминание Мелькора и использование черного наречия как диалекта, — все вы сейчас ежедневно употребляете принятый всеобщий язык вестрон, — а также считает времена Войны гнева — грязным пятном истории темных эльфов. — Чего так боялся Гиль-Галад? — раздался голос из класса и, не оборачиваясь, Исилиэль повела в воздухе рукой: — Как вы знаете, темные эльфы по своей природе считаются лучшими воинами всей Арды. Мы уникальны по своей природе. Как и наши светлые собратья, мы не устаем, долгое время можем продержаться без воды, еды и сна, но в отличии от них мы, — как говорит принц Морохир, — рождены для боев. Мы более быстрые в плане движений и реакций… — И фокусируется зрение у нас лучше! — А еще мы на визуальном и мышечном уровне запоминаем приемы, которые в последствии используем на инстинктах, — тоненьким голоском на речитативе пропела девочка с огромными голубыми глазами на миловидном лице и принцесса изумленно изогнула бровь. Дети загомонили, повышая голоса и стараясь перекричать друг друга в знаниях собственной природы. Исилиэль пришлось хлопнуть в ладоши, чтобы вернуть внимание учеников на себя. Когда воцарилась тишина, она кивнула и спокойно продолжила: — Правильно, и, исходя из этого, могу вам точно сказать, что многие, так же, как и Гиль-Галад, опасались того, что темные эльфы могут вновь свернуть на «кривую» дорожку. Ведь главным остается то кто наш создатель. От него нам достались ярость, злость, беспощадность… Хотя за столь долгое заточение все это исчезло. — дети негромко рассмеялись, а Исилиэль с улыбкой облокотилась на угол стола, скрестив руки перед собой, и добавила уже более печально: — Гиль-Галад как мудрый правитель и стратег наперед просчитал избежание вероятности, что темные смогут еще хоть когда-то вмешаться в те или иные события. Война гнева далась тяжело не только нам, но и армиям народов Арды, вставших против нас и Моргота. — Так почему же мы проиграли? — негромко спросил Вэон, положив худое лицо на подставленную ладонь. Множество блестящих глаз, горящих любопытством, уставились на принцессу, заставив ту неловко прокашляться. Вздохнув, она коснулась переносицы пальцами и, буквально выдавив из себя слова, протянула: — Прежние мы и сам Мелькор допустили череду ошибок, включая переоценку своих сил и недооценку врагов. Как бы это просто и глупо не звучало… Самые элементарные вещи всегда выглядят так, но, увы, являются правдой. — Зря Владыка Иваран поддержал Моргота, — грустно протянула Анора, многозначительно переглянувшись со своей подругой по парте. — Сейчас было бы все по-другому! — Никогда не осуждайте чужих ошибок, прежде чем узнаете об их причинах, — нахмурилась Исилиэль, покачав головой. — Пока вы не побываете на месте ошибившегося, вы не поймете, какой ценой ему далось то или иное решение. Владыка раскаялся, но не один он виновен в том, что наш народ поддержал Темного Властелина. Мы добровольно участвовали в Войне и только поэтому расплачиваемся все вместе. Вы еще молоды и многого не знаете… В коридорах учебного дома, где обучались разновозрастные темные, раздался шум и Исилиэль натянуто улыбнулась: — На сегодня все. Можете идти.***
Тронный зал выглядел уныло, впрочем, как и все в городе, бывшем некогда домом и ставшем для темных эльфов тюрьмой. Пара столбов, поддерживавших каменный свод, выцветшие от времени шторы на проемах вместо окон и трон, лишь покрытый золотом, а не изготовленный из него. Когда долгие тысячелетия живешь в состоянии тотального аскетизма, имея возможность использовать лишь те ресурсы, что были под рукой, невольно учишься чему-то новому. Так, за короткий для эльфа промежуток времени, что для обычного человека несколько жизней, народ пещер научился использовать минералы и металлы. Конечно, до искусства гномов им было далеко, но это позволило придать красок песочно-серой обстановке вокруг. Пройдя мимо стражей в ярко-красных плотных балахонах, стоявших по периметру тронного зала, и ступив на узкую ковровую дорожку цвета крови, Исилиэль приблизилась к Владыке Баллора. Весьма прозаично, учитывая, через сколько смертей перешагнул Иваран, садясь на трон, находившийся в его собственной тюрьме. Склонив голову, она опустилась в низком книксене, прижав руку к груди. — Дочь моя! — с теплой улыбкой пропел мужчина на троне, быстро встав и расставив руки в стороны: — Рад тебя видеть. — Отец, — уважительно ответила эльфийка, наконец распрямившись и с невольной улыбкой подойдя ближе. Высокая корона с рубиновыми вставками на изогнутом, подобно ветвям, золотом металле, широкие брови и длинные желтые волосы, сквозь которые пробивались пряди седины, — не от старости, а от тяжести пути, проделанного Владыкой. Фигура эльфа сильно осунулась со времен Войны гнева, но все же мужчина мог похвастаться широкими плечами и покатой грудью, которые выдавали в нем закаленного в битвах воина. Шурша мантией с воротником из меха какого-то животного, изрядно потрепанного за времена заточения, он обнял дочь, а затем отстранился, лукаво улыбнувшись голубыми глазами: — Как дела в нашем учебном доме? — Задают тяжелые вопросы, мучают смышлеными ответами. Все как всегда, отец, это же дети. — А затем осторожно уточнила: — Морохир был у тебя? Улыбка чуть померкла на лице Иварана, и он отрицательно качнул головой: — Не видел его с позавчерашнего рассвета… Говорят, твой брат дни и ночи проводит с моими советниками в библиотеке. Ты не в курсе, — не затевает ли Морохир переворот? Исилиэль побледнела, моментально вспомнив давнейший разговор с братом, пару лет назад. Но Владыка лишь рассмеялся, сжав плечо растерянной дочери: — Не переживай, он не настолько кровожаден и амбициозен, чтобы свергать меня с трона. — Не уверена насчет нехватки амбиций, но, надеюсь, ты прав, — протянула эльфийка, позволив отцу утянуть себя в угол тронного зала, скрытого ширмой. За ней стояли стулья и стол, поверх которого высилась пузатая бутылка с красным вином, закупоренная еще до Войны гнева. Владыка собирался распить его со своими детьми после победы армии Моргота над врагами, однако обстоятельства сложились так, как сложились, а нетронутая бутылка так и стояла напоминанием о тяжелых временах и ошибочно принятых решениях. Мягко усадив дочь на один из стульев, король сел напротив, запахнув полы мантии. Сложив руки на столешнице, он протянул: — Я рад, что ты пришла проведать меня, но на самом деле я сам собирался послать за тобой Ардрила. Девушка удивленно вскинула брови, заоборачивавшись, — только сейчас она поняла, что здесь не хватает бессменного советника короны, преданного отцу до конца жизни, который обычно всегда находился подле Владыки. — Что-то случилось? — Как ты знаешь, ситуация в Баллоре с каждым годом становится все напряженнее. Со времен запечатывания прошло много закатов и, мне казалось, мы приспособились. Но нашему народу тяжело… — Странно, что ты решил обсудить со мной этот вопрос, отец. Обычно ты решаешь подобное с Ардрилом или же моим братом, — заметила Исилиэль, хмурясь. Владыка немного резко вскинул ладонь, призывая к тишине, а затем, на секунду прикрыв глаза, выдохнул: — Ардрил и без того занят, а Морохир не поддерживает мою идею продолжать подобное существование, соблюдая условия мира. Подобные новости могут… Качнуть его характер. Он устало улыбнулся, как самый обычный отец нерадивого дитя, и невидяще посмотрел сквозь дочь. — В виду своей молодости он считает, что давно можно было бы снять печать и выбраться наружу, но он не понимает, что подобное нахальство с нашей стороны обречет народ на очередные столетия бегства от Гиль-Галада. И самое печальное, что он упускает то, что темные не готовы к подобному. — Если я это понимаю, почему же он не в состоянии? — пробубнила девушка, и Владыка по-отечески мягко рассмеялся, подавшись вперед и сжав руку дочери: — То, что ты считаешь недопустимым, для него может быть единственным правильным решением, каким бы оно ужасным не было. Вы хоть и близнецы, но совершенно разные — не забывай об этом. Равнодушно кивнув, услышав эту фразу в двухтысячный раз, начиная со дня своего рождения, она вопросительно склонила голову в бок: — Так чего ты хочешь от меня, отец? — Мне нужно знать о состоянии народа, когда они не идут ко мне на поклон. О чем они говорят в повседневной жизни… Пятнадцать веков заточения истощают нас, превращают в тонкий лист пергамента и от безумия вперемешку с гневом мы балансируем на кончике кинжала. Лишь приложив усилие, можно узнать в этих эльфах тех самых воинов, которых боялись и остерегались. — И что же тогда? Если народ недоволен заточением, ты решишься открыть печать? — удивленно и недоверчиво протянула принцесса Баллора, откинувшись на спинку сиденья, но не разрывая рук с отцом. — Не для переселения, а для того, чтобы отправить отряды на поверхность в поисках провизии. Как раз можно будет узнать о здравии Гиль-Галада и тогда уже посмотреть полный расклад возможных вариантов решения проблемы… — Ты же не хотел. Король играючи перехватил ее пальцы, задумчиво рассматривая разницу размеров между их ладонями, и ласково погладил нежную кожу: — Я и впрямь считаю это не лучшей идеей. Тем более боюсь вероятности, что если я открою печать, то появятся желающие моментально податься наверх. — Например, тот же Морохир… Иваран коротко кивнул. В его глазах скользнула печаль, но почти сразу же Владыка вернул себе прежнее спокойное выражение лица. — Нельзя допустить, чтобы темные эльфы покинули подземелья, по крайней мере до тех пор, пока мы точно не узнаем, что наш народ сможет быть в безопасности наверху. Но это все следующие разговоры, Исилиэль. Пока что я попрошу тебя послушать, понаблюдать… — И все же: почему я? — Потому что ты не станешь меня обманывать и не захочешь утаить полученную информацию, — мягко улыбнулся эльф, звонко похлопав девушку ладонью по тонким пальцам и откинувшись на спинку кресла. Исилиэль медленно повела головой и согласно кивнула.***
Брата она нашла на площадке, расположенной за основными рядами домов темных, в окружении своих приближенных. Во времена Войны Гнева, будучи командующим армии, Морохир всегда умудрялся поддерживать с армией хорошие взаимоотношения. После того, как народ темных заперли, те, кто выжил, держались вместе, бродя по Баллору кучками с оружием на перевес. Не столько для нужды, а для того, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к воинам, которые одни из первых поддержали Иварана, встав на сторону Моргота. Разгоряченные, покрытые бисеринками пота мужские торсы, разбросанные по площадке, заставили Исилиэль смущенно замереть, а затем, решительно подобрав юбки, продолжить движение. Чего она только не видела на Войне — не хватало еще, как светлым, стесняться строения тела. — Исилиэль! — радостно и тепло воскликнул Морохир, уйдя в бок от атаки противника. Прокрутившись вокруг себя, он отступил на безопасное расстояние, чтобы посмотреть на сестру. — Здравствуй, брат, — слабо откликнулась принцесса, кивнув на поклоны встрепенувшихся воинов. — Мы можем поговорить? — Для тебя — что угодно, моя половина. Он растянул губы в искренней улыбке и, махнув рукой воину, с которым сражался, приблизился к сестре. Неосознанно проведя взором по подтянутому телу с очертанием мускулов, Исилиэль прокашлялась и качнула головой, ожидая, пока принц Баллора отложит оружие. Опустив меч на камень, он подхватил оттуда же полотенце, небрежно лежавшее кучей, и провел им по шее, не отрывая взгляда от сестры. — Принцесса, — раздался голос за спиной Морохира, и девушка подалась в сторону, чтобы разглядеть одного из собравшихся, имя которого не знала. — Позвольте заметить, что вы сегодня превосходно выглядите. Со смешком прикрыв глаза на мгновение, Исилиэль была готова уже ответить, как ее брат, замерев с зажатым полотенцем на груди, обернулся, сверкнув взором: — Осторожнее, Белегохтар… Воин осекся, а его улыбка медленно сползла с вечно молодого лица. Закусив изнутри нижнюю губу, он подался назад, склонившись в поклоне, так что желтые волосы медленно сползли со спины вперед: — Прошу прощения, принц, не имел цели обидеть вашу сестру. — Вот именно, мою сестру! — процедил Морохир, отвернувшись и вновь посмотрев на Исилиэль. — Советую хорошенько это запомнить, а то в следующий раз можешь остаться без языка… Это касается всех! Согласно закивав головами, воины поспешно схватили свои пожитки, направившись в сторону каменной стены, по сводам которой стекала вода. Спустя мгновение Морохир и Исилиэль остались одни, и принцесса холодно произнесла: — Не стоило. Он не имел в виду ничего дурного, брат. — Позволь это мне решать! — лениво огрызнулся принц, откинув полотенце на валун, а затем оперевшись на него же краем бедра и скрестив руки на оголенной груди: — Ты что-то хотела? Исилиэль поджала губы, но не отреагировала на выпад Морохира, лишь подошла ближе, остановившись от него в паре шагов. На таком близком расстоянии от брата знакомо повеяло мускусно-терпким запахом, навязчиво проникавшим внутрь принцессы, впрочем, что соответствовало отношениям близнецов: даже если она не хотела, Морохир всегда насильно погружал в себя или же без спросу проникал в ее мысли, не спрашивая разрешения, будто это было нормой. Прокашлявшись, она качнула рукой: — Отец сказал, что ты давно к нему не заходил. Это так сложно для тебя? Мужчина закатил глаза, показав сероватые белки, и устало протянул: — Я держусь рамок с ним вне твоего присутствия, и ты прекрасно знаешь об этом. — Он твой отец! — Он — позор темных. — сухо отбрил Морохир, пожав плечами: — Это ясно всем, кроме тебя, пожалуй. А то, что он еще и является моим отцом, лишь усугубляет положение и ставит позорное клеймо на всю нашу семью. — Как угодно, — окинув брата ледяным взором, Исилиэль напомнила: — Не забывай, что к тому же он твой Владыка… — Пока что… — Морохир! — одернула его девушка, уже едва сдерживая себя, и ее близнец примирительно вскинул руки, с усмешкой опустив голову: — Молчу, сестра. Как и всегда, преклоняюсь перед твоей добросердечностью! Последние слова он ядовито выплюнул, а затем, накинув полотенце на плечо, оттолкнулся бедром от камня. Проходя мимо Исилиэль, что демонстративно не смотрела на него, он склонился к ее волосам, обдав горячим дыханием острое ухо: — Твоя власть надо мной крепка, но не всесильна… Не будь опьянена ею, иначе можешь выбрать неверную дорогу, а мне бы не хотелось, чтобы ты стала моим врагом. Он почти нежно коснулся пальцами пряди желтых волос и, пропустив их между фалангами, отступил, понимая, что сестра все еще не смотрит на него и не реагирует. Почти оскорбленно поджав губы, он с каким-то разочарованием отвернулся и удалился прочь. Исилиэль обернулась через плечо, обняв себя ладонями за плечи, и выдохнула, осознав, что, пока Морохир был так близко, она даже не дышала, боясь не справиться с волной презрения, что бушевала в ее желудке. А раньше она боготворила его и любила всей своей сущностью, по заветам Моргота не способной на это. Перешагивая через все, верила, что Морохира можно исправить, излечить больную душу близнеца от всепоглощающей пустоты и ненависти к отцу. Он — самая черная злоба ее души, а она — самый яркий свет в его тьме. И Исилиэль верила, что, пока они вместе, пока она идет на уступки, он может стать другим. Но, кажется, столь пустую душу не возможно исцелить. Исилиэль уже смелее обернулась, убедившись, что Морохир все же ушел, не оглянувшись на нее. В отчаянии проведя пальцами по губам, она постучала подушечками по подбородку, пытаясь побороть приступ сковывающей грудь тревоги и боли. Боли за того, от кого ее уже многие столетия учили отгораживать мысли, чувства. Прятать, не дать проникнуть и запутать. « — Но он мой брат! — упиралась эльфийка, вышагивая перед Ардрилом и Ивараном, до хруста в суставах выворачивая себе пальцы в тревоге. — Близнец. Я не могу просто выстроить между нами стену! Она в отчаянии посмотрела на отца, успев заметить, как скорбь на его лице превращается в холодную маску. Ту, что он надевал перед своими подданными, в преддверии беспрекословного приказа: — Это не просьба, Исилиэль! Морохир неуправляем, горяч и жесток. Его мысли погубят тебя! — Ты говоришь о своем сыне! — с навернувшимися слезами прокричала Исилиэль, закапываясь пальцами в распущенные волосы и натягивая ими корни у головы до боли. — И от этого мне так же больно, как и тебе…» Сложно отказаться от брата. Невозможно отвернуться от половины своей души. Но она это сделала. И оставался лишь один вопрос: не это ли окончательно повлияло на появившийся в глазах Морохира огонек безумной жестокости, что окончательно погреб под собой нежного и внимательного мальчика?..