Искры над пеплом. Книга 4. Дочь Черной Ведьмы

Звезда Лейтена, Планета Гуриасс, Хилликийское королевство, г. Киллибур. 7 день Поры Ледяного Камня 2167 г. Эры Великого Пророка (23 января 2335 г. по календарю Земли).  Стелле Жю Сет так и не удалось отправить письмо своему ненаглядному Орхо. Точнее, на свою гала-почту она его отправила, а вот как «достать» его из компьютера и распечатать на бумаге, она так и не смогла объяснить своему мажордому. Это было выше его сил. К тому же, как назло, случилась неприятность с принтером, и он отказался печатать. А показать его Клонто, чтобы тот переписал его, она не захотела - слишком оно было интимным, по ее мнению. Как же она вскоре пожалеет об этом! Графиня, встревоженная мрачными прогнозами Иванниковой, стремилась как можно скорее вернуться на родную планету, хотя бы на пару дней. Увы, следующая неделя как назло оказалась занята полностью, да еще и с выходными – куалийские власти, видимо, захотели максимально убедиться в квалификации гуриассийской пилотессы и устроили ей сверхурочную работу в пятницу. А в субботу – еще и какую-то «переаттестацию». Бедная Стелла выполнила все, что от нее хотели: и летала за грузами на федеральную базу, и таскала небольшие метеориты из околопланетного пространства, и даже один раз шуганула местных дикарей залпами из ионной корабельной пушки. Начальство осталось довольно, пообещав, что любая занятость в выходные оплачивается в двойном размере.  Плюс к тому, они обновили ей пилотскую лицензию, продлив ее действие еще на пятнадцать лет. Стелла чувствовала себя униженной такой простонародной работой. Но хуже того, ей казалось, что куалийцы относятся к ней враждебно. На это повлиял и рассказ «госпожи Ирины» о жарком споре, который развернулся на прошлом совещании у Вершинина. Она же предупредила графиню, чтобы та была настороже. Именно поэтому Жю Сет безропотно приняла «предложение» работать в выходные. Графиня Сеттская уже и не рада была, что завербовалась на эту гиблую, серо-коричневую планету. Ей было тесно в пределах базы, ей было невыносимо тяжело подчиняться чьим-то приказам, хоть бы и максимально вежливым и корректным. Стелла чувствовала напряженность, что остальные куалийцы воспринимают ее с враждебностью или, по крайней мере, с настороженностью. Хорошие отношения у нее установились только с двумя людьми: Ковуном Павлом Андреевичем, который с интересом выслушивал все, что наболело у графини, и заместитель ее непосредственного начальника Черданцева прапорщик Баззаев, могучий, седой кавказец. В принципе, сам Черданцев Антон Тритиевич тоже не был суров с ней, хоть и продолжал держать значительную дистанцию, ограничиваясь уставными фразами и холодной учтивостью. Ну и конечно, продолжала поддерживать ее Иванникова. Жю Сет только потом поймет, что право стать своей для этих людей еще надо заслужить.   А ведь Стелла привыкла быть в центре внимания, в центре светских новостей и скандалов и не привыкла к такому равнодушию к своей персоне. Она привыкла, что обыватель смотрит на нее с благоговением и почтением, а здесь народ, хоть и с интересом поглядывал на нее и ее необычные старинные одеяния, но все же сторонился общества графини. Она экспериментировала с нарядами, каждый день надевала новое платье, тщательно подбирала украшения, ювелирку, будто напрашиваясь на мужские комплименты. Тщетно. Даже наоборот, это похоже вызывало у окружающих только обратную реакцию. Хотя внимание мужчин-то ей нужно было не для того, чтобы завязать любовную интрижку, а просто для того, чтобы ее начали воспринимать, как равную. Куда там! Жю Сет с горечью понимала разницу между собой и куалийцами-землянами, которые опережали ее на столетия. Сотрудники ее будто игнорировали, ограничиваясь дежурными «здравствуйте», а разговоры их были исключительно мужскими – про какие-то новые изобретения, про обстановку в пустошах, про бои, про технику, изредка – про спорт и женщин. Или начинали вести какие-то умные, ученые беседы со специфическими терминами, будто профессора или кандидаты наук. Женщин же на объекте было очень мало, и они держались в стороне от нее, с ухмылкой поглядывая на вычурные Стеллины наряды. И не шли у Жю Сет из головы тревожные мысли, подкрепленные к тому же непонятными, страшными видениями, какими-то страшными предчувствиями. Или это был просто страх, неуверенность в себе? Или дыхание энергетического поля планеты, пропитанной горем и смертью? Стелла прожила в таком режиме две напряженные недели, и ей очень хотелось домой. К своему любимому. Она целовалась с ним во сне, она верила, что скоро они воссоединятся, и жизнь ее наладится. В этот момент ее вынужденного душевного одиночества ее чувства к Орхо обострились как никогда. Она была готова стать обычной домохозяйкой, как та же Пулеите, навсегда отказаться от своей бисексуальности, даже перестать летать - лишь бы побыстрее воссединиться с молодым кавалером. Она даже пару раз молилась хилликианскому Богу, чтобы он сохранил ее счастье. Что касается Болхиа, она собиралась пробыть здесь еще пару месяцев максимум. Взялся за гуж – не говори, что не дюж! И потом покинуть эту мертвую планету с надменными, холодными как лед куалийцами-русскими. Если бы не Ирина, которая оберегала и ухаживала за ней как истинная старшая сестра, она не выдержала бы здесь долго… Но что касается будущего… Иванникова была умной, опытной в отношениях женщиной, и она не зря сказала, что именно свекровь, мать жениха, является главной помехой на пути женщины к счастью. И ни один самый коварный враг не способен причинить такой ущерб, какой может сделать «любящая» матушка, несущая на знамени свою жертвенную, тираническую любовь... А в это время на Гуриассе, в доме его возлюбленного бушевали нешуточные страсти. Орхо, раскрасневшийся от волнения, одновременно собирался на работу и пытался доказать своей матери, что она ошибается в отношении его возлюбленной. Но та и слушать ничего не хотела: - Матушка, вы ошибаетесь! Почему вы не воспринимаете мои слова всерьез? Я люблю Стеллу, и ваша неприязнь к ней ничего не изменит! Орхо метался по коридору, натягивая сапоги и пытаясь найти аргументы для матери. А из дверей гостиной слышался властный, громкий голос Пулеите Жю Парсе:   - Вы безумец, сын мой! Вы ослеплены низким чувством, которое не имеет ничего общего с  любовью настоящей! И эта женщина не для вас! - Но ведь вы сами ее одобрили? – недоумевал Орхо. – Вы же разговаривали с ней на этой самой кухне! Что же произошло? - Сын мой! – Мать насколько могла спокойно обратилась к сыну, протягивая ему куртку. – Я не говорю, что Жю Сет плохая, хотя, честно говоря, я ей не доверяю! Я говорю только, что вы с ней не пара. Не знаю, способны ли вы еще слушать голос разума, а я здесь единственная, чьими устами говорит разум! Вы и себе, и ей сломаете жизнь! Так не бывает, что двадцатилетний юноша в расцвете сил и тридцатилетняя, стареющая женщина, создали вместе что-то путное! Я, потеряв вашего отца, простите, не крутила юбкой среди молодых мужчин, не искала ему замену! Не пристало порядочной женщине в таком возрасте крутить романы с молодыми. Вот что я вам скажу, а вы, если еще способны здраво мыслить, услышьте меня! - Она любит меня! А я люблю ее! - Сын мой, при всем к вам уважении, вы не такой уж покоритель женских сердец! – Мать была безжалостна к Орхо. – Полюбить вас как равного Жю Сет не сможет! В лучшем случае, это кратковременная страсть, в худшем – она просто хочет поразвлечься с вами, да еще и выставить вас на посмешище! - Ну и пусть! – выпалил Орхо, натягивая кепку на самые уши. – Я согласен! - А я нет! – взревела Пулеите. – Я не для того вас с того света вытащила, чтобы отдать в лапы авантюристке на потеху! Пусть своего ребенка сначала родит, пусть поймет, что это такое, а потом лезет на чужих сыновей! Как и предсказывала битая жизнью Иванникова, Жю Парсе-старшая бросила все силы против Стеллы Жю Сет. Это решение пришло к ней не сразу. Она действительно договорилась с графиней-ведьмой о «ненападении». И первое время даже пыталась принять выбор сына, соблюдать это навязанное Жю Сет «джентльменское» соглашение. В самом деле, она богата, сильна, сын с ней счастлив, сама она женщина неглупая, почему бы и нет?! Первую неделю после отлета Жю Сет Пулеите была максимально лояльна к ней, она почти смирилась с невесткой моложе себя всего на пять лет. И даже приговаривала Орхо: - Сын мой, слушайте графиню Жю Сет, берегите свое здоровье. Только ей и мне есть дело до вашей судьбы! - Да, матушка! – кланялся ей наивный Орхо, радуясь, что две его любимые женщины нашли общий язык и подружились. Он был счастлив и уже планировал церемонию венчания с прекрасной графиней. Если бы Стелла появилась в этот момент и забрала бы Орхо в свое имение, если бы обвенчалась с ним хоть тайком у священицы Моане, то судьба была бы более благосклонна к влюбленным. Возможно, они бы действительно составили любящую пару, которая, как знать, не распалась бы со временем, выстояла бы под ударами злых обывателей и ревнителей морали. Возможно, у них появились бы дети, тем или иным образом. А Орхо возмужал бы и стал настоящим рыцарем, хранителем женского сердца и главой семьи. Возможно, Пулеите Жю Парсе и Стелла Жю Сет стали бы мирно сосуществовать, и, может быть, даже стали бы подругами, исповедующими примерно одни и те же ценности и заботясь о своем ненаглядном мальчике. И все, возможно, были бы счастливы. И не случилось бы всех тех ужасных событий, которые последовали позже, будто цепная реакция ядерного взрыва... Но потом Пулеите все больше и больше стал мучить страх будущего одиночества. Других детей у нее не было, подруг не осталось, с родственниками отношения были редкими - они жили в провинции. Ее тяготила и мысль о славе и богатстве Жю Сет. И ее скандальная репутация. Она понимала, что ее ненаглядный сын, ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ сын, на которого она только что не молилась, оставит ее в одиночестве. Это то, чего Пулеите больше всего боялась - одинокой старости. Будет Орхо жить с чужой женщиной, будет обожать чужую женщину, а она, бедная мать, к старости останется одна, всеми забытая. Увы, авторитетом эту ведьму не задавишь, не прогонишь, как она прогоняла прошлых девиц, которые смели претендовать на ее ненаглядного сыночка. Стелла Жю Сет выше ее, Пулеите Жю Парсе, и по возможностям, и по уровню доходов, и по положению в обществе. Уверенная в себе, распутная, наглая, состоявшаяся баба… Пулеите все больше и больше ненавидела наглую графиню. И ее сын, ненаглядный Орхо, будет обнимать эту женщину, которая, если верить газетам, грязнее грязи! Щекотать своим носиком ее нечистый нос!* Орхо, которого она подняла уже «с земли», которого она поставила на ноги, вырастила, которого она оберегала от всякой нечистоты. К тому же Жю Сет поклоняется дьяволу и ненавидит церковь! Все ее слова о венчании и о порядочности, о новой жизни с чистого листа - да разве Ведьма может быть честной? Это наверняка лишь уловка, хитрость, чтобы усыпить бдительность матери юноши. К тому же, она не отрицает, что она улетела на куалийскую планету работать в окружении мужчин. Мужчин! И она хочет уверить ее, что, находясь в обществе куалийских мужчин, она ни разу не ответит взаимностью на их ухаживания? Порядочная женщина среди мужчин-военных?! Нонсенс! Все знают, для чего женщины тянутся к армии, если только они не сестры милосердия. Блудить и заниматься развратом!  Нет, Орхо нужно спасать! Он не видит, что эта женщина погубит, опозорит его. Ну конечно же! Она же ведьма! Она просто приворожила его, околдовала! Его надо спасти любой ценой, даже если он сам этого не хочет, даже, если ему будет больно. Потом он все поймет, еще спасибо скажет матери! Откуда он сейчас может знать, что для него благо, а что нет? Только мать, родившая его, спасшая ему жизнь, выведшая его в люди, может это знать. Чувства к сыну в этот момент были уже не просто материнскими, а какими-то иррациональными, горячечными, словно она говорила о любимом мужчине, которого хочет увести чужая нахалка. К этому примешивалось чувство своей религиозной правильности, что она права уж тем, что хочет вырвать своего сына, благочестивого хилликианца из лап мерзкой язычницы и дьяволопоклонницы. Даже меркантильную мысль о том, что Жю Сет может поправить финансовое положение их семьи и стать трамплином для дальнейшего подъема Орхо по карьерной лестнице, она отметала, и даже гордилась этим – вот какая она замечательная мать, что спасает сына вопреки финансовой выгоде! А еще Пулеите до дрожи боялась скандала и общественного порицания. Это Жю Сет с ее богатством все как с гуся вода, ей скандалы только лишняя реклама! А у них могут отнять последнее – ее знатную фамилию! Как она в Вечности посмотрит в глаза своим великим предкам, зная, что она утратила последнее богатство рода, и на ней знатная фамилия фактически закончила свое существование, как благородная? Эти мысли съедали Жю Парсе-старшую все больше и больше, она накручивала себя все сильнее и сильнее… И Пулеите  сначала робко, а потом все навязчивее и бесцеремоннее стала внушать Орхо мысль о необходимости расставания с Жю Сет. Но в этот раз сын и слушать ее не хотел. И даже посмел повысить на нее голос: - Я не буду без Стеллы, матушка! Любой ценой я добьюсь ее! И вы здесь ничего не сделаете! Пулеите при этих словах схватилась за сердце и, осторожно придерживаясь за дверной косяк, с оханьем и стонами мягко опустилась на пол. Сын перепугался не на шутку, подбежал к ней, отбрасывая в угол кепку. - Матушка, что с вами?!  Он взял ее на руки и отнес на диван. Ринулся в кухню за сердечными каплями. Пулеите стонала, как праведный мученик в лапах дикарей-язычников, изредка поглядывая за суетой сына. Несчастная мать с лицом, полным страдания, дрожащими руками приняла от сына стакан с остро пахнущим лекарством, потом протяжно простонала: - Орхо, дитя мое?! Неужели вы хотите моей смерти? Прошу вас, не оставляйте меня! Я умру, как только вы покинете этот дом! Сердце мое разрывается на части! Будьте милосердны к своей матери! Я когда-то спасла вас, спасите и вы меня, мой рыцарь! Совершите подвиг ради меня! Откажитесь от этой недостойной! - Матушка, вы не знаете ее! – Бедный Орхо, переживающий и за мать, и за свое счастье, в отчаянии закусил большой палец. – Я люблю ее! А она любит меня! - Хорошо! – трагически сказала мать. – Пусть я умру, раз это сделает вас счастливым! Да будет так! - Я вызову доктора! – понялся сын на ноги. - Не надо! – властно и твердо сказала Жю Парсе-старшая. – Ступайте! Вам пора на работу! И подумайте над моими словами! Знайте, что своим выбором вы делаете меня несчастной навеки! Я согласна уже на любую другую девушку, которая подходит вам по возрасту и по положению.  Я согласна, если вы будете жить в нашем доме! Но молю вас, только не эта Жю Сет! - Матушка, я точно могу оставить вас? – вопросил несчастный сын. - Не беспокойтесь за меня! – деревянным голосом брошенной перед алтарем невесты просипела мать. – Оставляйте меня, Орхо! Ступайте! Когда за обеспокоенным сыном закрылась дверь, Пулеите, как ни в чем не бывало, вскочила на ноги и стала лихорадочно соображать. Что-то надо делать… Похоже, крепко его приворожила эта дрянь! И по доброй воле и  даже под угрозой немилости матери он от этой ведьмы не откажется. Здесь нужно что-то более серьезное… Чтобы он сам отказался от Жю Сет… Чтобы разочаровался в ней! Но как?! Наскоро собравшись, Пулеите надела пальто и шапку, взяла зонт и поспешила по делам. Она спасет своего ребенка любой ценой!.. Спустя два часа Переменчивая погода хилликийского предзимья закончилась. Наступило самое холодное время года в этих широтах – Пора Ледяного Камня. В эту пору температуры понижаются ниже точки замерзания воды, дует ледяной ветер, метет снег, а оттепелей почти не бывает. Так продлится около двух пор. Давно завершился всенародный праздник – Рождение Пророка. И страна, и столица постепенно возвращались к серым будням. Холодный порывистый ветер гнал по брусчатке еще не примерзший редкий мусор, остатки праздничных бумажных гирлянд, вперемешку со снежной пылью. Пулеите, ежась от холода в простом, стареньком пальто, наконец-то добралась до квартала Дриоло. Это был район богачей, дворянской элиты первой ступени. Здесь на тротуарах росли диковинные вечнозеленые пышные деревья, привезенные из жарких стран (сейчас их накрыли пологом, чтобы уберечь от мороза), здесь даже днем горели электрические фонари в фигурных плафонах из дорогого стекла. А прямо с главной улицы открывался в погожие дни чудный вид на море и залив, поверх крыш домов местной прислуги, которая имела собственные жилища побогаче, чем у большей части рабочих и служащих «бедного», простонародного Киллибура . Со стороны, из народа здесь прислугу нанимали редко, здесь были свои рабочие, свои кухарки, свои репетиторы и торговцы. По улицам расхаживали полицейские в темно-зеленых шинелях, с карабинами и винтовками. Сюда был заказан вход голытьбе, попрошайкам, беспаспортным, мелким торговцам-лоточникам за исключением двух-трех счастливцев, а вора или грабителя, решившегося нарушить покой важных господ, могли и не ловить, а просто пристрелить на улице. Простой человек или даже мелкий дворянин мог попасть сюда либо по предварительной договоренности, если чем-то мог быть полезен господам, либо по старой памяти и большой милости. У Жю Парсе была такая привилегия. Она, в молодые годы бывшая прислугой и тайной любовницей одного из местных царственных обитателей, могла обратиться к нему за помощью в тяжелые времена.  Вот сейчас тяжелые времена и пришли… Вдоль тротуара из прямоугольных плиточных сегментов тянулись стены личных владений важных мужей и их семейств, многие из которых были вхожи в Высокие Стены, в том числе и к Ее Величеству. Из-за стен виднелись фасады богатых особняков в три, в четыре этажа, с разноцветными фасадами, с колоннадами, со шпилями на куполах, с барельефами и гербами на фронтонах*. Многие из этих домов строили знаменитые архитекторы, в том числе и заграничные. Чтобы обосноваться на этой улице, одного богатства было мало, нужны были связи и положение, нужно было принадлежать к столичному, высшему дворянству. Даже у той же Жю Сет пробиться сюда не было бы шансов – она была хоть и весьма обеспеченной, но все же провинциалкой, сельской помещицей. Окна домов изнутри лучились светом и теплом, но эти стены были глухи и слепы. Случись что - на улице будешь на коленях умолять, биться лбом в ворота до посинения - никто не впустит, никто не пожалеет, никто не пригреет. Та же Жю Сет хоть и властная, хоть и наглая, но умирать человека на улице не бросит. Здесь все по-другому… Будут убивать – хоть в три горла кричи, никто и не шелохнется. Впрочем, ни бедняков, ни грабителей тут и быть не могло по определению. Жю Парсе, в десятый раз показав паспорт очередному усатому держиморде в полицейском мундире, нашла нужный дом и нажала на кнопку электрического звонка. Потом дождалась, пока важный, будто сам хозяин дома, седой дворецкий с бакенбардами, в дорогущей ливрее, узнает, кто смеет беспокоить хозяина и потом чуть не умерла от холода, пока не получила соизволение войти… …- Кого я вижу?! Пулеите, вы ли это?! К ней в прихожую (а дальше прихожей бедную дворянку четвертой ступени в таком доме и не пустят, за то, что вообще впустили пусть скажет спасибо) по шикарной лестнице из белого мрамора спустился ее старый хозяин и бывший ночной посетитель ее спальни – граф Эмер Лу Жю Хьяно. Ему было под сорок... Это был среднего роста плотный широколицый мужчина с большими, немного выкаченными глазами, крючковатым носом и чувственными, пухлыми, почти  женскими губами. Черные волосы с широким косым пробором открывали его высокий лоб и несколькими морщинками, Лицо был мужественным, решительным, нравящимся женщинам. Вот только нижняя челюсть была пухлой, детской из-за немного утопленного, сглаженного подбородка. Таких лощеных, упитанных увальней во фраках, белых перчатках и дорогих шляпах рисуют обычно на рекламных плакатах банков или дорогих магазинов. А в молодые годы Жю Хьяне был порезвее, да и постройнее. Граф был одет в удобный бархатный халат с золотистыми ящерами, расстегнутый на курчавой груди, демонстрируя золотой увесистый знак Молнии на толстой цепочке. На пальце его виднелся фамильный перстень из модной нынче, дорогой куалийской платины.  Позади него возникла невысокая женщина с модной прической в домашнем платье с необычайно белой кожей, светлыми полосами и жутко надменным взглядом. Ей на вид было лет двадцать пять-тридцать. Она смотрела на Пулеите с нескрываемым высокомерием и презрением, и даже с явной угрозой - что там за женщина посмела войти на территорию ее мужчины. Пулеите не знала ее. Видимо, новая жена или любовница... Старая жена ушла от графа, когда застала его с постели как раз с молодой Пулеите. А  из двери на втором этаже выглянула совсем юная девушка лет тринадцати-четырнадцати, с темными, почти черными волосами до плеч, огромными печальными глазами, в черном же платье до земли и книгой в руке. Она прихрамывала на левую ногу. Пулеите ее тоже видела в первый раз. Дочь? Наверное, сколько лет уж прошло… - И что вам угодно, женщина? Мы ничего не заказывали! Кто ее вообще впустил? – спросила хозяйка дома резким, громким голосом, с интонацией торговки на базаре. - Это ко мне, - поднял руку Эмер. – Оставьте нас, Исия. - Смотрите, граф… Будьте осторожны, чтобы вас не обманула эта особа! – ухмыльнулась наглая хозяйка дома. – Силве, ты куда вылезла? Не пугай простолюдинов, они же тоже божьи твари, скройся с глаз! - Пулеите Жю Парсе, к вашим услугам, - сжала губы гостья, непривычная к такому обращению. Но нахалка уже скрылась в доме. - Полно, она сегодня не в духе, - добродушно махнул рукой хозяин. – Силве, вы слышали, что сказала вам ваша тетушка? Извольте слушаться! Девушка, уязвленная таким обращением, скрылась в комнате. А Пулеите склонилась перед графом и прижала руки к груди, будто собиралась молиться: - Ваша Светлость, пресветлый граф Жю Хьяне! Прошу вас, простите меня, что отвлекаю вас от дел своими незначительными проблемами. Но только вы мне можете помочь! - Да что случилось-то, говорите толком? – встревожился граф. – Что-то с сыном, не дай бог? - Да! – закивала головой Пулеите. – С ним случилась беда! Жю Хьяне нахмурился… Дело в том, что Орхо хоть и носил фамилию своего отца, Жю Парсе, но вот кто являлся его настоящим отцом, знала только Пулеите. И граф Жю Хьяне, хоть и не собирался его признавать, но все же чувствовал себя в некотором смысле ответственным за судьбу своего бастарда. - Что с ним? Я постараюсь помочь, чем смогу… Заболел? Попал в тюрьму? Уволен со службы? Да говорите вы толком! - Мой сын влюбился!.. – всхлипнула Жю Парсе. – В распутную бабу на десять лет старше себя! - И только?! Ну, это распространенная болезнь в его-то годы! - заулыбался Жю Хьяне. – А уж в распутную-то грех не влюбиться! Женить вам его давно пора, вот и все! Мужское нутро свое возьмет рано или поздно, что же вы расстраиваетесь? И из-за этого вы меня побеспокоили? Наоборот, поздравляю вас! Ваш сын – обыкновенный взрослеющий мужчина! Оставьте его в покое, мой вам совет! Натешится, наберется опыта, и сам оставит ее! Главное, чтобы дурных болезней не подцепил. - Да нет же! Она приворожила его, проклятая ведьма! Бедный Орхо и слышать ничего не хочет! А она вцепилась в него, как блудная девка. Он ее даже в гости приводил, знакомиться, как свою невесту. Представляете?! Ее имя – графиня Стелла Жю Сет! - Жю Сет?! – С лица графа разом сошла улыбка. – Но эта крикливая выскочка же на две ступени выше вашего сына! Невеста?! Да будет вам..! Вот это номер! - Именно! – всхлипнула несчастная мать. – Вы представляете мое состояние? Понимаете, что из-за пустяка я бы не побеспокоила вас?! - Да она же… не по мужчинам, по-моему… - задумался Жю Хьяне. – Или решила на четвертом десятке за ум взяться? Мерзкая особа, я вам хочу сказать! Жю Сет ненавидела семью Жю Хьяне, и потомки Великого инквизитора, отправившего на костер старую ведьму Унну Жю Сет, отвечали ей полной взаимностью. Когда-то у Жю Сет возникла судебная свара с братом Жю Хьяне и его женой, которая обозвала ее простолюдной сумасшедшей выскочкой из куалийского публичного дома. Неизвестно, есть ли на Куали публичные дома, но Жю Сет поклялась отомстить и ей, и всему роду Жю Хьяне. И, как назло, спустя год чета Жю Хьяне погибла в кораблекрушении, когда направлялась на другой континент. В результате, круглой сиротой осталась маленькая девочка Силве, опекуном которой стал Элмер Жю Хьяне. - Да! Да! Помогите, Ваша Светлость! Что мне сделать? Как сделать, чтобы он разлюбил ее? Как разрушить этот приворот?! - У нас теперь ведьма Жю Сет молодыми мальчиками интересуется? – издевательски пробормотал граф себе под нос. – Смешно! Ладно, Пулеите, попробую помочь вашей беде… …Спустя два дня одна из киллибурских бульварных газетенок под названием «Гулио*», которая обычно расписывала в красках скандальные подробности из жизни актерок и творческой богемы, опубликовала новость… о помолвке Стеллы Жю Сет.  Газете об этом якобы поведал «источник в куалийском посольстве».  Графиня якобы рассказала о том, что она встретила свою истинную любовь на далекой планете - богатого и знатного куалийского генерала, начальника куалийской военной крепости, и в ближайшее время собирается обвенчаться с ним. Тираж быстро расхватали еще до семнадцати. В этом монологе, который почему-то выглядел как интервью репортеру, Жю Сет так же рассказала, что «была влюблена в наивного, глупого юношу, с которым познакомилась совсем недавно, на десять лет моложе ее, и даже собиралась выйти за него замуж. Но, к счастью, вовремя одумалась. Зато вновь почувствовала себя молодой и желанной! Теперь шутки кончились, и этот юноша, имя которого не упоминалось, может быть свободен и уделить внимание своей личной жизни, а о ней, Стелле Марии Жю Сет, ему придется забыть - поигрались, и будет! А она остается на Куали, и на Гуриасс возвращаться в ближайшее время не собирается, так как собирается со своим новым мужем в свадебное путешествие на Куали. И еще сказала, что куалийские мужчины, что днем, что ночью очень темпераментны! Известие быстро распространилось в столичном обществе, и через день со ссылкой на «Гулио» об этом писали многие газеты. Разумеется, каждая что-то добавляла от себя. Кто проверять-то будет? Не участвовали в обсуждении будущей свадьбы Жю Сет только деловые и финансовые издания, которых интересовали только биржевые водки и котировки акций на биржах. А также крупные солидные журналы, вроде «Ракцикхли*». Они публиковали настоящие интервью со знатью и государственными мужами, пользовались проверенными источниками и сочинительством не занимались.  А свадьбу Жю Сет еще подтвердить надо. Куалийское посольство этого, кстати, не подтвердило, но плебсу, ждущему очередную пикантную новость, какая разница? Скептически эту новость прокомментировала газета «Альс*», которая вспомнила интервью графини четырехлетней давности про отсутствие интереса Жю Сет к мужскому полу. Да и уж очень непохоже это на графиню - объявлять новость о замужестве через издание, мягко говоря, не совсем респектабельное. Тем более, через «Гулио», газету для простолюдинов. Еще обратила внимание на эту новость газета «Итхир»*, которая предположила в случае переезда Жю Сет на Куали рост цен на зерно и вино. Она даже предположила, что вина из погребов Жю Сет вообще могут исчезнуть с рынка, и перечислила оставшихся производителей вина, которые могли бы  заполнить эту нишу. Однако, газета сразу заявила, что данная новость не подтверждена, и она представляет лишь один из прогнозов на будущее. А потом новость, уже с домыслами и довыдуманными скандальными деталями, докатилась до Орхо Жю Парсе… …Бедный молодой человек не мог найти себе места, он ходил по дому туда-сюда и не мог думать ни о работе, ни о своих перспективных  изобретениях. Лицо его было темнее грозовой тучи, и он сейчас казался старше лет на десять, как раз впору своей несостоявшейся невесте. Его лоб прорезали первые морщины, он ходил туда-сюда, словно маятник, и лихорадочно думал, как Стелла могла так поступить с ним. Неужели матушка была права насчет нее? А матушка, с трудом скрывая торжествующую улыбку, выражала сыну фальшивое сочувствие: - Бедный мой сыночек! Как вам сейчас плохо, наверное? Говорила я вам, что эта бесчестная распутница просто хочет поиграть с вами, как с игрушкой? А вы меня не слушали! Права я оказалась?! Мать не обманешь, мать все видит! Это вам урок на будущее! Никто сильнее матери вас любить не будет, имейте в виду! И потом, будто бы, смягчаясь, подходила к Орхо, пытаясь погладить его по голове, как маленького: - Ничего, таких Стелл у вас еще будет множество! Вы хотите жениться?! Обещаю помочь вам в этом и не чинить препятствий. Только на этот раз уж с равной вам девушкой. У соседей  подрастает Ликхива, серьезная молодая девушка, семнадцати лет… Вот вам пара, вот ровня! Присмотритесь к ней! И не нужны вам никакие графини! Вам нужно взять отпуск по болезни, дней на десять! Съездите к тетушке в Руф*, развеетесь, забудетесь… - Я не верю, что это правда, - ответил ей Орхо, теребя пуговицы на манжетах рубашки. – Она не могла так поступить со мной. Стелла всегда такая тактичная, внимательная, добрая… Не могла она так… - Могла, могла! – яростно убеждала его Пулеите. – Сын мой, я знаю богатое дворянство! Они гордые и заносчивые, и на людей нашего круга смотрят сверху вниз, как на слуг. Наши чувства, наши переживания для таких, как Жю Сет, ничего не значат! Уж я знаю, о чем говорю! А уж Жю Сет-то… Вы знаете, о чем она заявляла прессе несколько лет назад?! Я даже озвучить постесняюсь в нашем доме, чтоб у него от стыда не рухнули стены!  Забудьте ее, она вам не пара! Мучения Орхо были неописуемы. Ужасна боль брошенного, отвергнутого влюбленного, который всей душой любил эту женщину, да и любит до сих пор. И одна мысль, что она сейчас с другим мужчиной, была чудовищна. Неужели ее слова, ее забота, ее нежность – это все фикция? Как можно так притворяться?!  Это же предательство самого светлого и чистого чувство, предательство любви!  А самое страшное – не проверишь, не спросишь, так ли это. Если бы он удостоверился лично в том, что графиня его не любит, ему бы и то было легче.  Трагическая и болезненная боязнь разочарования, смерти светлого и чистого образа буравила душу хуже раскаленного сверла.  Орхо пробовал взять себя в руки, рассудительно говорил сам себе, что это может быть неправдой, что еще не настал уговоренный срок ее возвращения… А вдруг, правда, что она совсем не вернется?! Пыл влюбленного двадцатилетнего молодого сердца распалял сам себя, не давая думать ни о чем другом. Неизвестность, помноженная на страх потерять возлюбленную, осознание того, что он и она, возможно, действительно не пара по возрасту и по положению, потаенная радость матери, которую Орхо чувствовал, жалило по нервам все сильнее. А мать? Неужели Пулеите не видела страданий сына? Видела, и ей даже было жаль его. Но это нужно было сделать, чтобы спасти мальчика. Это как горькое лекарство - нужно перетерпеть, чтобы исцелиться. Ничего, переживет, это только для его блага! И еще… Пулеите, видя терзания Орхо, чувствовала некоторое удовлетворение - вот что бывает, когда пытаешься на место матери посадить какую-то бабу! Пусть знает, что такое боль, причиненная чужой женщиной и знает, что дороже родной матери и ближе у него никого не будет. И что ей перечить – себе дороже! Так в тягостном ожидании неизвестно чего прошел день, потом другой... Орхо злился и на Стеллу за то, что это может быть правдой, и на мать, которая явно рада такому повороту. От переживаний у молодого человека появились новые проблемы со здоровьем. Он мало спал и почти ничего не ел, у него появились боли в желудке и несколько раз подскакивало давление. Один раз он даже упал в обморок на занятиях, и студенты на руках принесли его к дежурному фельдшеру. Тот, осмотрев Жю Парсе, спросил, не случилось ли в его жизни какой-то беды, потому что по всем признакам у него был скачок кровяного давления. Да и вид у господина Жю Парсе, как у покойника. - Несчастная любовь, сударь, - поморщился Орхо. Фельдшер понимающе покивал головой и выписал ему трехдневный отпуск по болезни. Директор училища ругался, но отпуск подписал. Все же Жю Парсе - не местный сторож, в запой не уйдет. Правда, два дня, а не три. Еще спросил, нет ли вестей от Ее Светлости графини Жю Сет? То ли ничего не знал, то ли поиздеваться решил. Орхо было чрезвычайно трудно остаться в рамках приличия. Ему казалось еще, что на него все смотрят, шепчутся за спиной, чуть ли не пальцем показывают. Он ни с кем не делился своим горем, чтобы избежать осуждения и насмешек, хотя и сослуживцы, и даже студенты спрашивали, все ли у него хорошо, не умер ли кто? И - самое смешное - он находился всего с нескольких mirhias от имения Жю Сет, но поехать туда он не решился. Он боялся, что там он увидит свидетельства того, что может быть правдой. Хотя, проехай или хоть прошагай он до Стеллиного "замка", переговори он хоть с Клонто, хоть с Рамлой, да хоть с кем-нибудь из дворни, из слуг, он бы узнал, что ни о какой свадьбе с куалийским генералом и разговора нет. Тем более, Стелла звонила домой несколько дней назад. Что касается новостей от "Гулио", здесь о такой столичной газетке и не слыхивали. И вообще прессу такого калибра здесь использовали только для хозяйственных или туалетных нужд. Увы! Как часто счастью человеческому мешают глупые предрассудки! Или ложный страх, или гордыня, или так называемые хорошие манеры и вбитые с раннего детства моральные установки. Многих бед и неприятностей удалось бы избежать, если бы люди умели просто говорить и слушать собеседника. Вот и эта история пошла бы совершенно по другому пути... Но Орхо поехал на станцию, а не в имение Сетт, сочтя неприемлемым требовать объяснений от графини второй ступени. А молчал и держал все в себе благородный молодой человек, потому что боялся огласки и - даже сейчас - опасался навредить репутации Жю Сет. Унылая, серая дорога в прокуренном, замусоренном вагоне поезда, отняла у Орхо еще несколько часов жизни. Каждый день он тратил около двух часов, чтобы добраться до работы и два часа вечером, чтобы с работы вернуться. Молодой Жю Парсе думал, что, возможно матушка и права - если окажется, что Стелла предала его, то лучше бы ему было уволиться из училища. А может быть и вовсе оставить Киллибур. Может, действительно уехать к тетке в Руф? Только не на десять дней, а насовсем… Не так, хоть этак вырваться из-под маменькиного контроля, которое уже откровенно тяготило Орхо. Сегодня рано, уже в четырнадцать часов он был дома. Довольная маменька, напевая под нос , жарила на кухне, смущая пустой желудок Орхо пьянящим, аппетитным ароматом. Орхо опять сморщился от удара головной боли… В глазах на миг стало очень ярко, аж слезы брызнули… Ничего, это сейчас пройдет… Это у Орхо уже третий раз за четыре дня. Надо взять себя в руки… - Вы уже дома, мой дорогой?! – Мать услышала, как вошел сын. – Вы послушались меня, взяли отпуск?! Это очень хорошо! Скоро будет праздничный обед, как вы любите! Хотя Орхо и был голоден, но маменькин обед он с удовольствием проигнорировал бы, узнав, что он «праздничный». По какому поводу, интересно?!  Может, пойти в кабак и напиться? Увы, денег у него небогато, большую часть заработанного он отдавал матери, на хозяйство. Он вновь взял в руки проклятую газету и стал жадно вчитываться в жалящие строки, пытаясь найти хоть какой-то подвох, пытаясь разоблачить «Гулио» в неправде. Да тут все нелогично, от начала до конца! Не стала бы Стелла так поступать с ним! Если только она, действительно, была честна. А не подло игралась с ним, как говорит маменька. Орхо пересматривал статью еще раз. Пальцы его окрасились черной грязью от типографской краски и неважного качества бумаги. «Была влюблена в наивного, глупого юношу, с которым познакомилась совсем недавно, на десять лет моложе ее…» – Глаза Орхо спотыкались об обидные слова, а сердце укол за уколом, будто продиралось через колючий кустарник. Стоп! «…С которым познакомилась совсем недавно…»! А они-то со Стеллой Жю Сет знакомы достаточно давно! Уже наверное год… Это в любви они объяснились друг другу недавно! Значит, это неправда?! Или она просто так выразилась? Разум Орхо ухватился за эту малозаметную зацепку, как падающий в пропасть хватается за конец брошенной ему веревки. Это все неправда! Вся эта гадкая статья - это неправда! - Матушка! – закричал Орхо с неистовой силой. - Что?! Что случилось?! – Из кухни на крик сына вбежала Пулеите с перепуганным лицом. – С вами все хорошо?! - Это неправда! – Торжествующий Орхо размахивал газетой, как знаменем. – Это все ложь, матушка! Он наскоро объяснил матери, в чем суть его беспокойства. Сейчас он просто не мог стоять на месте, его нервное возбуждение достигло апогея. А вот мать только посмурнела, нахмурилась: - О, пророк, вы еще не отказались от этой безумной идеи? Да какая разница, какими словами написано, суть-то одна! Откажитесь уже от этой затеи! Она вас не любит и никогда не любила! – Последние слова Пулеите буквально прокричала в лицо Орхо. Но тот не сдавался. - Передатчик! Право, как же я забыл! Стелла говорила, что в ее имении есть аппарат для дальней связи, который позволяет телефонировать ей даже туда, на звезды! Я поеду в имение Сетт и попрошу связать меня с ней! И если она действительно разлюбила меня, пусть скажет мне об этом лично! Пулеите даже руками всплеснула от горя. А загоревшийся идеей вернуть любимую Орхо бросился одеваться. И, похоже, что остановить его не могла ни одна сила в мире. - Прекратите! – заголосила Пулеите не своим голосом. – Да кто вы такой, чтобы вваливаться в имение графини в такой час, тем более, когда ее там нет! Имейте гордость, вы не простолюдин какой-нибудь, а отпрыск знатной фамилии! Я не позволю вам бегать за этой потаскухой! - Не говорите так, матушка, о Стелле! – повысил голос и Орхо, судорожно мечась по прихожей в поисках кепки и куртки. - Я в своем доме как хочу, так и буду говорить! – властно заголосила Пулеите, схватившись за голову от отчаяния. – Не смейте! Я не отпускаю вас! - Пророк, какой же я глупец, я же несколько часов назад был почти в трех шагах от ее дома! – приговаривал молодой Жю Парсе, влезая в сапоги. Теперь засуетилась уже Пулеите. Она схватилась было за сердце, вновь изображая сердечную боль, но на этот раз неблагодарный сын просто пообещал попросить соседей присмотреть за ней. Коварная женщина в отчаянии наблюдала, как рушатся ее замыслы. - Куда вы сейчас поедете? Поезда, наверное, уже нет! На улице непогода! Не смейте, Орхо! Я приказываю вам. Но в обычно покладистого,  домашнего Орхо будто дьявол вселился. Он быстро оделся, натянув свою куртку и кепку, даже забыв про теплый свитер. Сердце его бешено колотилось, пульсируя эхом в висках. Молодому мужчине было тяжело дышать, его голова болела, в глазах опять засверкали звезды. Он рванулся к двери, но перед дверью насмерть встала мать, расставив руки. Причем в одной руке она держала ремень: - Я не пущу вас! Немедленно домой! Только попробуйте ослушаться меня! Я была слишком добра с вами, а нужно было добавить строгости! Я сказала, назад! - Хватит, матушка! – набычился Орхо. – Я вам не ребенок! Уйдите с дороги! - А иначе что?! – Пулеите пришла в ярость. – Ударите меня?! Неблагодарный щенок, я с тобой ночей не спала, я тебя от смерти спасла, я лишилась всего из-за тебя! А ты мне перечишь?! Здесь Жю Сет не будет, пока я жива, если угодно – уходите к ней, сударь, там и оставайтесь! Если она пустит вас хоть на порог! - Ну что же, если вам так будет угодно, я так и сделаю! – выкрикнул Орхо. – Не нужно было спасать меня, чтобы потом этим попрекать! - Ах ты мерзавец! – прохрипела старшая Жю Парсе и со злостью принялась стегать сына ремнем. – Я тебя научу слушаться мать, поганец! Орхо, не смея поднять руку на рассвирепевшую мать, пытался лишь помешать ее действиям, в то время как Пулеите нападала все сильнее, костеря сына последними словами. Воспользовавшись, что мать отступила от двери, Орхо изловчился и, терпя боль, проскользнул мимо матери в дверь. - Куда?! – закричала покрасневшая от злости Пулеите. – Имейте в виду, Жю Парсе, если вы сейчас покинете этот дом, матери у вас больше нет! Я отрекусь от вас! Вот так вы платите мне за заботу?! Тогда убирайтесь навсегда! Орхо буквально бегом, пряча глаза от удивленных прохожих, выскочил на улицу, оглядываясь по сторонам. На его счастье, у булочной стояла повозка, запряженная двумя лошадьми. - Извозчик! – Орхо с криком влетел в коляску и протягивая ошарашенному кучеру мятую бумажку в сто ипси. – На вокзал, срочно! Вопрос жизни и смерти! - Слушаюсь, барин! – поклонился седоку бородатый возница. Он торопливо спрятал деньги в карман и, что есть силы, стеганул лошадей длинным бичом. – А ну пошли! Хай! Хай! Пулеите, кусая пальцы от досады и обиды, в ярости отбросила в угол ремень и, так как уповать уже было не на кого, обратилась с мольбою к небесам, в отчаянии падая на колени: - Великий Боже! Спаси моего сына от распутной ведьмы! Сделай так, чтобы он не доехал до ее черного гнезда! Любой ценой, прошу тебя!.. …Извозчик гнал своих лошадок как мог по кривым, извилистым городским улочкам. Гремели копыта по брусчатке, отбегали в сторону прохожие от брызг из луж, когда повозка проезжала по лужам. В коляске, дрожа от холода и нетерпения, сидел несчастный Орхо Жю Парсе. С неба падали снежинки, обращаясь в капельки на его куртке. Юноше казалось, что его сейчас вырвет - не то от тряски, не то от его состояния. Дышать было тяжело, боль стискивала голову. Но нервное возбуждение Орхо было сейчас таково, что он бы пешком побежал по шпалам до Сеттской станции, если бы не было поезда. Дул с моря холодный, сырой, пронизывающий ветер. Небо было скрыто за быстро летящими серыми тучами… Когда коляска выехала на многолюдную вокзальную площадь, Орхо даже не стал ждать остановки - выпрыгнул на ходу. Разумеется, поскользнулся на мокрой брусчатке и упал, больно ударившись коленом, но, не чувствуя боли, тут же вскочил на ноги и помчался в здание вокзала на глазах удивленных зевак. Орхо бегом подбежал к расписанию поездов в сторону Сетта - к счастью, через полчаса должен был быть один… Молодой механик протолкался сквозь толпу к кассам, выстоял короткую очередь, взял билет, отдав последние деньги. Сжимая кусочек бумажки с номером, помчался через зал ожидания на платформу мимо разномастного народа, мимо носильщиков в серых фуражках, мимо грозного полицейского, который хотел было тормознуть бегуна, но вот за что - не придумал. Махнул рукой - да и ладно! Вроде не бродяга, к тому же его лицо было знакомо стражу порядка… Утром в этой же кассе каждый день билет берет… Студент, наверное, может, на свидание торопится…  На перроне, покрытом белыми и глянцево-серыми небольшими пятнами снега и льда, было многолюдно… Самый разный народ толпился в ожидании поезда: работники в телогрейках и тулупах, служащие в неброских пальто и шляпах, дамы в небогатой одежде и платьях до пола, лица с бродяжьей внешностью, рабочие в фартуках с инструментами, студенты в суконных мундирах. Среди пассажиров вдоль здания бродили голосистые лоточники, нараспев предлагая пассажирам грошовый товар. Тут же просили милостыню нищие, и сновало в поисках добычи мелкое ворье. Люди нетерпеливо поглядывали на большие черно-белые часы на голубой башенке, поглядывая в сторону путей, откуда должен был появиться поезд. Да вот уже и он - из-за поворота вдали уже виднелись клубы дыма и слышался бодрый гудок паровоза. Орхо облегченно вздохнул... Еще буквально два-три часа, и все в его жизни решится в ту или иную сторону. Вот как теперь домой показаться? Гудок паровоза был все ближе. Большой сухопутный корабль уже показался из-за поворота и, таща за собой вереницу синих вагонов, пронзительно свистел, выбрасывая в воздух клубы пара и призывая ожидающих его прибытия отойти от края платформы подальше. Послышался колокольный звон из отдаленной церкви… Стайки пернатых птерозавров с оранжевыми подкрылками, потревоженных паровозным гудком, вспорхнули с проводов, громко вереща в воздухе. Поезд подходил все ближе к перрону, постепенно замедляя ход. И в этот момент один из мелких бродяг в сером крестьянском зипунишке и шапке, надвинутой на самый нос, резко выхватил у дамы в сиреневом пальто сумочку и что есть силы рванул вперед, как спринтер, бегущий стометровку. В руках у вора появился нож. - Помогите! Грабят! Ограбили! Держи злодея! – истошно верещала дама. - С дороги, шва*, порешу! – шипел удирающий грабитель, размахивая ножом, чтобы никто из прохожих и близко к нему не смел приблизиться. Сам он с невероятной ловкостью и проворством несся через толпу, держа похищенную сумку, оббегая стоячих обывателей, которые от страха и не думали бы ему помешать. Но тут за удиравшим преступником бросились вдогонку двое мужчин, судя по длинным фартукам из-под курток - рабочие одного из заводов. И вся эта публика быстро приближалась к погруженному в свои мысли Орхо. Раздался зычный полицейский гудок одинокого городового. Он тоже бросился, было, в погоню, но с его солидными габаритами заниматься бегом с препятствиями было проблематично. Зато на его сигнал из дверей буфета выбежали еще двое блюстителей порядка в зеленых шинелях, наперерез грабителю. А к перрону с ревом и паром уже подходил поезд… Гудок полицейской дудки будто отрезвил Орхо, вернув в реальность. Он увидел, как сквозь толпу в его сторону несется низкорослый тип в шапке, надвинутой на самые глаза, размахивающий ножом и прижимающий к груди похищенную женскую сумочку. А грабитель уже увидел полицейских, бегущих ему навстречу и нескольких унтер-офицеров впереди, которые уже тянулись к кабурам. Лихорадочно соображая, что же ему делать, он решил, что спасения на перроне не будет. Эх, воля или смерть! Орхо инстинктивно попытался помешать грабителю, шагнув вперед. Это была последняя ошибка в его жизни. - Сгинь, очкарик! – заревел преступник и наотмашь полоснул Орхо ножом по лицу, проскальзывая к краю перрона. Упали на твердую поверхность и разбились очки… Нож полоснул по лбу и векам, Орхо, вскрикнув от боли, инстинктивно отшатнулся назад. А преступник схватил его за рукав и спрыгнул вместе с беспомощным Орхо с края платформы прямо под колеса приближающегося поезда - то ли инстинктивно, отталкивая помеху, то ли намеренно. Вот только вор приземлился на ноги и, оказавшись на рельсах, сразу рванул с путей. А Орхо, истекая кровью, упал на спину прямо под поезд. Машинист, увидев неожиданно оказавшихся на путях людей, судорожно дернул трос экстренного торможения. Взвизгнули застопорившиеся колеса паровоза, высекая искры из рельс… Но было уже поздно. Многотонная чугунная масса в миг перемолола в мясо несчастного влюбленного юношу, закончив его страдания. Раздался противный хруст… Какая-то женщина истошно закричала и упала в обморок. Люди бросились к паровозу, глядя в низ, на залитые кровью рельсы, туда же побежали полицейские, забыв про вора. Бледный как полотно машинист с помощником испуганно заглянули вниз. Помощника тут же вырвало… А воришка, воспользовавшись суматохой на перроне и возникшей между ним и полицией преградой виде поезда, бегом пересек рельсы, добежал, сжимая краденное, до обшарпанной каменной стены у башни, с кошачьей ловкостью взобрался на стену высотой в два hias. Зло глядя в сторону платформы, где суетился народ, раскрыл сумку, вытащил из нее кошелек и паспорт и бросил уже ненужную сумку на обледеневшие рельсы.  Затем он перемахнул через стену, спрыгнул за нее и был таков… ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - * «Щекотать своим носиком ее нечистый нос!» - В Гуриассийском мире нет поцелуя в нашем понимании, для них заменой поцелуя являются касание кончиками носов. О том, что Стелла уже научила Орхо целоваться по-куалийски, губами, она даже не могла себе представить, это что-то за гранью добра и зла! Фронтон - завершение фасада здания, портика, колоннады. «Гулио» - «пташка», «маленькая птичка» (хиллик.) «Ракцикхли» - «Хронометр» (хиллик.) «Альс» - букв. «Прищуренный взгляд» (хиллик.) «Итхир» - «Вестник» (хиллик.) Руф – один из небольших хилликийских городков в центральной части страны. «…со злостью принялась стегать сына ремнем» - В Хилликийском королевстве телесные наказания детей и нижних сословий - нормальное явление. Та же Жю Сет не расстается с плетью. Шва – обыватель, жертва (блат. хиллик.)