Искры над пеплом. Книга 4. Дочь Черной Ведьмы

Звезда Лейтена, Планета Гуриасс, Хилликийское королевство, г. Киллибур. 16 день Поры Первых рассветов 2167 г. Эры Великого Пророка. Один день до Нового Года (18 марта 2335 г. по календарю Земли). В предновогоднее утро у ворот имения Жю Сет вновь было многолюдно. Приближалось более теплое время года, и природа давала зиме последние дни, максимум, недели для официального завершения своих властных полномочий и передаче дел весне, которую художники, писатели и поэты разных наций Гуриасса изображали обычно юной девой в зеленом одеянии или смеющейся, веселой девочкой с рыжими волосами, одной из дочерей дохилликианской богини Ирады. И как бы подготавливая изгнание зимы, наступила противная сырая оттепель. Небо все еще было так же затянуто свинцовыми тучами, мерзкий, сырой ветер гнал облака от моря в глубь континента, обжигая прохожих ледяной сыростью. Снег в поле стал мокрым, тяжелым, ноздреватым. Над полем кружили черные зубастые птицы, недобрым своим граем предрекая, что не для всех придет пора цветения и пробуждения жизни, что для кого-то весна станет началом горя и тяжкой неволи.   Вновь у границы владений Жю Сет сновали туда-сюда журналисты, посланники разных газет и журналов. Их пригласили оба враждующих семейства, которые должны были решить вопрос о заключении мира в их давней вражде. Репортеры сверкали вспышками, держали в руках блокноты и карандаши, ожидая начала действа. У ворот, по обе стороны от раскисшей, сочащейся грязной влагой и еще целыми снежными и ледяными пятнами, грунтовой серо-бурой дороги собрались простые селяне из окрестных деревень, посмотреть, что здесь творится. Никак опять что-то графиня-ведьма затеяла?! Толклись на обочине усатые-бородатые мужики в невзрачных тулупчиках и коротких кафтанах, в сапогах и старых солдатских ботинках, в круглых шапках и колпаках на овчинной подкладке. Было немало и женщин в красных, оранжевых и сиреневого цвета платках, в теплых шубейках и fado* . Некоторые держали на руках младенцев, завернутых в пуховые платки и одеяла. Вездесущие мальчишки в коротких тулупчиках и зипунишках* облепили, как птерозавры, ветки окрестных узловатых деревьев, похожих на гигантские хвощи или папоротники. За оградой владений графини, за свежевыкрашенной в угольный цвет сетной, тоже царило оживление. И там собрались крестьяне из имения Черной Ведьмы. Показалась из дома прислуга в черно-белых платьях… Впереди всех стояла обеспокоенная негритянка Рамла в черной меховой дохе*, пожалованной ей хозяйкой. Она обеспокоенно смотрела вдаль, кладя молнию на лоб и грудь. Рядом с ней – седой, флегматичный Клонто в своем старом, красном мундире-ливрее с орденами. Изо всей дворни графини только у Рамлы блестела на груди поверх платья украшение-талисман Святой Молнии. Ей Стелла разрешала почти все… Старый артиллерист Клонто был неверующим, и ему до лампочки были эти религиозные споры. А молодым девушкам и женщинам Ведьма приказала снять символы Святой Церкви под угрозой отказа от места и ссылки в деревню. Девушки плакали, шептались, что их теперь ждет ад, и держали святые символы в кармашке, а кто-то тайно и посмел нести его под одеждой. Ведьма предупредила – у кого, кроме Рамлы, обнаружит символы Святой Хилликианской Веры при себе – сразу же двадцать плетей! Потом  - изгнание. Казалось, что в землях графини вновь наступили древние времена языческих царей, когда сторонники учения Пророка Хилликия преследовались властями и даже принимали мученическую смерть за свою веру. В довершение к тому всюду в имении на столбы и все вертикальные поверхности были нанесены знаки перевернутой Черной Молнии, Анти-Молнии, исходящей не с неба, а из земли – древний языческий символ, который был назван Церковью символом дьявола, Врага рода человеческого. - Чего творится-то? – спрашивали люди друг у друга. - Барыня с другим барином мир заключают. Барыня заложницу берет… - Это как? - А вот так вот… Чтабы другой барин с ней больше воевать не смел… Вход в имение охраняли вооруженные молодчики Груаппо в модных городских куртках-кафтанах, которые, впрочем, плохо сочетались с крестьянскими штанами и высокими сапожищами. Они стояли за воротами, держа в руках ружья с опущенными к земле стволами, но готовые чуть что открыть огонь. Был здесь с десяток любопытных и соглядатаев из соседних имений - разведать, что творится, чтобы потом сообщить хозяевам. Из соседей-дворян никого не было - стороны договорились, что церемония будет осуществлена рано утром, по возможности без лишних глаз. Хотя, какое уж тут «без лишних глаз?!» Глаз-то хватает! Среди зевак, кстати, был и секретарь Аппере Уыта, одевшийся ради такого случая в недорогие пальто и шляпу, чтобы быть похожим на репортера. У него же в руках был заграничный фотоаппарат, которым можно было снимать с рук. Он, правда, был довольно тяжеловат, но не требовал треноги. Сделанные им фотоснимки после печати лягут на стол Аппере Уыту. А вот Хорсе Жю Клидат, кузена бедовой графини, не было. Его, как назло, «заперли» в полку и запретили на неделю выезжать из расположения за все его дуэли. И здесь же в толпе стояла обеспокоенная священница мать Муна в траурной темно-синей одежде, беспокойно теребящая свой знак Молнии на груди. Женщина-священнослужительница зачем-то подпоясалась мужским кушаком*, из-за которого виднелась рукоять топора. На дороге ожидали седоков сразу две ktra* извозчиков на колясках, телегах и санях. Были здесь и несколько паромобилей с дымящими. пыхающими котлами. Кочегары не гасили котлы, чтобы потом не тратить время на сборы. Перед домом графини выделялся высокий деревянный некрашеный помост, похожий на эшафот для казни. На нем собрались музыканты в торжественных черных фраках с духовыми инструментами. Они-то здесь зачем? Чтобы оркестранты не замерзли на сыром ветру, каждому из них выдали по кружке горячего poub* и раздали добротные шерстяные пледы. А недалеко от посадочной площадки корабля творилось «колдовское зрелище» - от земли до неба одна за другой возникали красочные фигуры древних дохилликианских богов и богинь, вперемешку с древними нуакшийскими божествами. Все оформление должно было показать торжество, реванш древних культов над хилликианской верой. К воротам был выложен деревянный помост, а поверх него -  кобальтового цвета ковровая дорожка с золотистой бахромой. В начале дорожки, как олицетворение вселенского Зла, восседала на кресле, как на троне, сама Госпожа Черная Ведьма. Шагах в двухстах за деревьями высилась громадина ее корабля. Стелла Жю Сет сейчас не была похожа на убитую горем несчастную женщину, которая почти бежала с родной планеты две поры назад. Сейчас это была торжествующая победительница, хозяйка чужих судеб, гордая и уверенная в себе. Традиционный черный цвет одеяний графини, ее внешний вид кричал на всю округу, что она здесь – главная исполняющая обязанности Владычицы Зла и Антихилликианства. Она была одета в традиционно черное платье до земли с внешним корсетом и оборочной юбкой, высокие сапоги и огромную меховую шапку за миллион. На платье была наброшена сверкающая черным мехом с белыми вкраплениями длиннополая шуба стоимостью в триста тысяч ипси. Из-под шубы был виден сверкающий черным металлом пояс с подсумками. Пышная грудь графини была украшена тяжелым, платиновым колье с бриллиантами, в переплетениях которого терялась незаметная советская медаль «За боевые заслуги». На пальцах, спрятанных под черным бархатом перчаток, сияли массивные перстни. В руках Ведьма держала огромный череп, символ смерти всего сущего, сделанный из настоящей ящеровой кости. Напудренное лицо графини выражало злое торжество и надменность. Черные глазищи, подведенные тушью, смотрели поверх голов черни, будто это были скоты или каменные изваяния. В руках она держала черную, толстую, короткую плетку с костяной рукоятью, которой в нетерпении похлопывала по ладони. По правую руку от нее находился ее личный адвокат, смуглый мужчина с пышной шевелюрой и короткими усиками, примерно одного со Стеллой возраста, держащий в руках толстую кожаную папку с бумагами. А над имением реял фамильный флаг Жю Сет - черный щит на рубиновом фоне. На щите были изображены две белые молнии, направленные от основания щита под углом к центру, к черепу рогатого ящера, изображенного в полуанфас*. Репортеры сделали несколько снимков окружающего пейзажа, готовясь к главному зрелищу. И вот к воротам подъехали два дорогущих бензиновых автомобиля с гербом Жю Хьяне на капоте - знаком пикирующего птеродактиля на золотистом фоне. Из машины выбежал пожилой худощавый лакей в ярко-алой форме с золотистыми шнурами, чуть не поскользнувшись в талой снегогрязи. Он весьма шустро для пожилого человека обежал  машину, открыл дверь. Из второго автомобиля тем временем вышли двое мужчин средних лет в строгих черных костюмах и шляпах, с толстыми кожаными папками в руках, точь в точь, как у адвоката Жю Сет. Это были юристы одной из частных компаний, которые должны были засвидетельствовать заключение мира между Жю Хьяне и Жю Сет. Из головной машины вышел сам Эмер Лу Жю Хьяне, одетый в черное пальто из лоснящейся хинханской шерсти и простую фетровую шляпу. С ним была женщина лет двадцати пяти в роскошной белой ротонде на меху и в белой же меховой шапочке. Курносое кукольное личико молодой спутницы графа выражало совершенное презрение ко всему происходящему. Казалось, эта женщина выполняла одну, самую важную задачу в своей жизни – выглядеть роскошнее всех и выражать презрение. И с ними была совсем молоденькая, худенькая девочка, лет тринадцати-четырнадцати, в невзрачном коричневом пальтишке и шляпке. При ней бел небольшой чемоданчик с медными уголками, который она держала сама. Слуг не было. Было заметно, что девочка прихрамывает на левую ногу. Личико несчастной девушки выражало скорбь и страх, будто ее заживо хоронить вели. На больших, черных глазах застыли слезы. Она со страхом посмотрела на дом врага, в который ее отдавали, как жертву. Девушка ссутулилась и хотела было прижаться к дяде, но женщина, спутница Жю Хьяне, отогнала ее и указала пальцем в сторону вражеских владений, мол, делай, что велено! Это была племянница графа Жю Хьяне по имени Силве. Она выглядела настолько молоденькой, что и не скажешь про эту девушку, что через два года она вступит в пору совершеннолетия. С виду можно было ей дать лет двенадцать, не больше… Многие люли заметили, что внешне девушка очень похожа на свою будущую поработительницу – графиню Жю Сет. У нее была такая же смуглая кожа, только с сероватым оттенком, такие же черные, блестящие, вьющиеся волосы, только длиннее, такие же огромные глаза, такой же курносый носик с небольшой горбинкой…  Ну и, конечно, Ведьма – уже взрослая, фигуристая женщина, при всех достоинствах, а у девочки какая уж фигура? Худенькая, плоскогрудая, только что пышными волосами богата. И все же Силве выглядела как маленькая, детская копия Жю Сет. Тут же по рядам побежали разговоры, да пересуды - случайность ли это? И одета-то девочка была в такого же покроя черное платье. Только у Жю Сет это был любимый цвет, по сути оттенок ее души, а для Силве – траур по законченному детству и, по сути, так и не начавшемуся отрочеству. Не девочка - кукла! Такой бантики завязывать, косички заплетать, да конфетками угощать. А ее в неволю гонят, к дьяволу! И - шептались люди, - сегодня по церковным календарям был день памяти как раз Святой Силве-мученицы. Силве, принявшая смерть за Святую Веру две с лишним тысячи лет назад, была юной девушкой, дочерью царька-идолопоклонника, которая отказалась открыть даже отцу место тайного убежища хилликианцев. Тогда ее пытали, а любящий папаша, взбешенный крепостью духа юной ученицы Хилликия-пророка, приказал жечь ее тело раскаленным железом, а после – замуровать заживо в стене храма. И сегодня, в день именин стойкой мученицы Силве, ее тезка отдается под власть Ведьмы Жю Сет. Это выглядело для хилликианцев, как регресс, как поворот к торжеству дьявола, как капитуляции сил Добра перед Злом в одной отдельно взятой области. Наверняка, эту дату Жю Сет выбрала не случайно. Послышались голоса из толпы: - Бог милосердный, какая молоденькая, еще девочка совсем! - Бедненькая! - Святая Силве в этот день к Пророку вознеслась, а эта Силве в когтях Ведьмы сгинет! Душу она ее погубит! - Что же делается?! Почему Архиепископ молчит?! - Бедненькая! Такую малышку, да в услужение Черной Ведьме?! - Все, считай, погибла девчушка..! И не пожила-то совсем..! Репортеры оживились, защелкали вспышками… Надменная и гордая Стелла Жю Сет важно, смакуя каждый миг своего торжества, встала с трона, шагнула навстречу процессии по ковровой дорожке. Сделал шаг вперед и Жю Хьяне со своей курносой спутницей, которая также излучала довольство и торжество. Она-то чего радуется? Стороны приблизились друг к другу вплотную. Жю Хьяне и Жю Сет поприветствовали друг друга короткими учтивыми поклонами.  Подоспели юристы с обеих сторон с листами договоров наготове… Оба «противника» быстро подписали все необходимые бумаги. Потом Эмер протянул в сторону графини ладони в кожаных перчатках, а Стелла в ответ протянула руки ладонями вверх, тоже не снимая перчаток. Соперники, глядя друг другу в глаза едва коснулись ладонями. При этом граф Жю Хьяне поклонился графине, а сама довольная Жю Сет принимала этот жест, гордо выпрямив спину.  Для земного наблюдателя, окажись он здесь, это выглядело, будто граф и графиня решили в ладушки поиграть. Таков был символический древний жест, означающий - стороны только что заключили мир. Для Жю Хьяне это было унижение высшего сорта. А для Жю Сет церемония фактически символизировала победу ее рода в вековой войне, хоть и без территориальных приобретений. По договору Жю Хьяне признавал правоту Жю Сет в ее претензиях и символически просил у нее прощения и за свои оскорбительные действия (какие, однако, не уточнялось), и за действия своего предка, Хоколеско Жю Хьяне. И в знак искренности своих слов отдавал свою племянницу в служанки (фактически, в рабыни) Ведьме на три года. Это был позор для Жю Хьяне, если еще и учитывать, что Жю Сет в дворянской иерархии на ступень ниже. Но чего не сделаешь ради дела?! Именно на таком исходе настоял его партнер Аппере Уыт, которого, в свою очередь, проконсультировали советники и один старый профессор, знаток средневековой истории, с которым старый бандит водил дружбу по личным причинам. Взамен Стелла Жю Сет отказывалась от претензий на Золотые Пески и признавала за Жю Хьяне законность владения этими землями. Кроме того, было оговорено, что Стелла не будет предпринимать каких-либо враждебных действий в отношении Жю Хьяне, словом или делом. Тут же был подписан необходимый договор о гарантиях Силве, которая по сути становилась заложницей и невольницей в руках Черной Ведьмы. Стелла не имела права наказывать физически Силве чаще двух раз в сутки, несла ответственность за ее здоровье, жизнь, внешний вид и питание. Кроме того, Стелла была обязана учить новую свою невольницу и не препятствовать ей посещать родной дом хотя бы раз в три недели и церковь, не менее одного раза в неделю. На этом все... Договор был составлен как будто в спешке и не включал несколько явно необходимых пунктов. Но на это все закрыли глаза. Когда церемония была закончена, Стелла подошла к своей новой жертве и свысока посмотрела на последнего потомка Хоколеско Жю Хьяне, как на свою новую купленную вешь. Силве сжалась от испуга перед служительницей дьявола, которая отныне становилась ее полновластной хозяйкой. Что же это за вера такая? Где же торжество хилликианства?! Из дальнего села послышался было колокольный церковный звон, но было такое впечатление, что даже звуки тонули в нынешней атмосфере тоски и безнадеги. Поднявшийся порывистый сырой ветер душил их своим посвистом на открытом пространстве. А черные птицы загалдели с такой яростью, будто им дали задание заглушить последние звуки церкви, исключить напоминание о ней вовсе. Дворянка брала в неволю другую дворянку! Неописуемая дикость! Жю Хьяне чувствовал, что скоро станет мишенью для насмешек всего Света. И молча проклинал своего партнера, который подписал его на такое унижение. Женщина и девушка так и застыли на несколько минут, как соперники перед боем. Правда, один из соперников был заведомо слабее.  Как будто два образа по обе стороны зеркала. Ведьма против хилликианской современной мученицы… Люди не понимали, что за заминка происходит… А в этот момент Стелла использовала свою силу и проникла в разум Силве, превратив ее в загипнотизированную, податливую куклу. Так же, как она делала это с Орхо. И многое узнала про нее за несколько минут. - Что они там, в гляделки играют? – загалдел народ. - Совсем Ведьма обезумела! Уже ребенками не брезгует! Гореть ей в аду! - Что они там застыли?! – сказал обеспокоенный Жю Хьяне своей спутнице. – Я что тут, простудиться должен? И так много радости доставил этому сброду! - Не волнуйся, дорогой! – довольным голосом промурлыкала его дама. – Мы с каждым днем все ближе и ближе к нашему счастью! Туда ей и дорога! - Ты никогда не любила Силве! – сказал с упреком Жю Хьяне. - А ты прям обожал! – скорчила рожу дама. – Почему я должна терпеть в моем доме помет чужой бабы?! - В нашем доме! – предостерегающе поднял палец злой Жю Хьяне. - Ну конечно, дорогой! – расплылась в улыбке женщина. Прошло несколько минут…  Стелла закончила «сканирование» души своей юной пленницы. И на ее лице почему-то поубавилось самодовольства: - М-да… Не этого я ожидала, - задумчиво произнесла Жю Сет. А испуганная Силве опустила глаза, смирившись со своей участью. Она всей кожей чувствовала зло, опасность, исходящую от этой женщины. Чувствовала ее ненависть, ее злобу, ее торжество.  Увы, дядя постановил, что быть ей жертвой, разменной монетой в споре двух семей, и возразить она ему не могла. Тут Силве поняла, что какова бы не была ее дальнейшая судьба, но похоже, заминка возникла из-за нее. Она же не поприветствовала Жю Сет! Порядок есть порядок! - Мое почтение, Ваша Светлость – сказала Силве.  Девушка сделала перед графиней глубокий поклон с реверансом, став на несколько мгновений ниже почти наполовину. - Госпожа, - уточнила Жю Сет, вдруг ставшая серьезной и сосредоточенной. – Для тебя – Госпожа Стелла. Ты поняла меня, девочка?! - Да, госпожа Стелла, - повторно склонилась перед ней униженная девочка. А что ей еще оставалось? Она жестом приказала Силве пройти в сторону ее дома. Потом взмахнула рукой оркестрантам. И те заиграли.  «Похоронный марш» Жю Ита. Сообразно вкуса графини. Это известное классическое произведение чаще других звучало, когда усопших провожали в последний путь. Аналог похоронного марша Шопена на Земле, только еще более депрессивный и тяжелый. Будто Силве заживо хоронили, провожали на кладбище. Насмерть перепуганная девушка, склонив голову, ступала навстречу своей судьбе под похоронный марш. Покорно шла, как проданная с аукциона рабыня в свою неволю. Верующая, набожная девушка, племянница церковной служительницы – в царство дьявола. Довольная Стелла направилась было за ней, не проронив ни слова… Она сполна насладилась унижением Жю Хьяне. Слуги дома Жю Сет не смели сказать ни слова. Они были напуганы, подавлены этой черной атмосферой торжества зла и смерти над жизнью. Лишь Рамла недовольно раздувала ноздри, сжав в кулаке свою Молнию. Выждав момент, когда Черная Ведьма бросила на нее взгляд, она напоказ коснулась губами Святого Символа, единственная, кто не снял Божий знак. Ведьма ухмыльнулась и сказала равнодушно старческим, усталым голосом: - Рамла, ну вы же взрослая женщина! Что вы тянете в рот всякую гадость? Вас не кормят?! Я сказала – ВАМ можно. Хоть молитесь, хоть лоб свой расшибите о землю, если вам так хочется!  И вдруг послышался протяжный женский крик. Из толпы выскочила вдруг немолодая, полная женщина в темно-синем священническом одеянии. Эта женщина держала в руках топор: - Не пущу! Не тронь девочку! Это была Мать Моане. Она ринулась было к Ведьме, но охранники заломали ее, отобрали топор, повалив на землю. Толпа ахнула... - Священницу мучают! Это уже ни в какие ворота! Совсем Ведьма греха не боится?! - Оставьте ее! – крикнула Жю Сет. – Не годится служительницу Божью по земле-то возить! Отпустите, я приказываю! Муна с выражением неземных страданий на лице, освободившись от хватки мужчин (топор у нее отобрали), подбежала к остолбеневшей Силве и, чуть подавшись вперед, встала перед ней, раскинув руки, закрывая от хищной Ведьмы. Глаза священницы выражали страх и ненависть, готовность на любую крайность. - Что, Муна? Убить меня хотела?! – с насмешкой сказала Жю Сет, стоящая перед ней, как царица. - А как же заповеди?! «Не погуби душу», например?! «Не убий»?! - У тебя нет души, Жю Сет! – с ненавистью сказала мать Моане. – Я ошиблась в тебе, думала, что ты способна раскаяться! Думала, что в тебе есть Бог! Не тронь мою девочку! Она чиста, как горный снег! - Тетушка! – Силве, всхлипнув, обняла свою родственницу. – Я не хочу! Не отдавай меня, тетушка! - Таков договор! – сухо ответила Черная Ведьма. – Вот только ваш бог поглумился надо мной и пинком прогнал. Ну так я не в обиде… Чиста, говоришь? Это ненадолго! - Не тронь девочку! – сжав зубы, прошипела Моане. – Пойду на грех, не отдам Силве на поругание! Умру здесь, но не отпущу ее! Священница и Ведьма застыли друг против друга в молчаливом поединке. Моане действительно была готова сейчас на убийство, на смерть ради своей любимой племянницы. Стелла ничего не ответила, она взяла в руки ручку антиграва и направила на Муну. В следующее мгновение какая-то дьявольская сила отбросила бедную женщину в сторону, что та, с криком, пролетела, прокатилась по мокрому снегу и грязи hias двадцать, пока не оказалась на дороге. - Тетушка! – вскрикнула Силве, глядя на жестокую ведьму с ненавистью. Она побежала к священнице, но графиня грубо схватила ее за руку: - Назад! – заорала Жю Сет. – На место! И тут она при всех выхватила плеть и замахнулась на девочку. - В дом, рабыня! – завизжала взбешенная ведьма, которой испортили всю церемонию. – Иначе как животное плетью погоню! - Вы убили тетушку! – в отчаянии закричала Силве, прижимая руки к щекам. – Я вас ненавижу! Жю Сет не выдержала и хлестанула юную Жю Хьяне по заднем месту. Девочка взвизгнула от боли, попятившись от графини прочь. Давно никто с ней так жестоко не обращался. - Еще одно слово, и я тебя здесь пороть буду, при всем народе! – закричала Жю Сет. - Жива твоя тетушка! Вон, в пашне ворочается… В дом!!! - Прекратите, госпожа! – нахмурилась Рамла. – На вас люди смотрят! Что вы тут устроили?! - Не лезьте, Рамла, не в свое дело! – взвизгнула Ведьма, оскалившись в ее сторону так, что негритянка благоразумно отошла назад. Даже она иногда боялась свою хозяйку. А оркестр продолжал играть отходную… Девочка, зарыдав от боли, оглядываясь по сторонам, будто моля о помощи, хромая, попятилась по ковровой дорожке к крыльцу спиной вперед, со страхом и слезами смотря на графиню, которая наступала на нее, как танк. - Священницу Муну не трогать! – распорядилась, оглянувшись, Жю Сет. – Бедняжка не в своем уме от горя! Она нам прощает грехи, простим же ей ее грех! Муну отпустить! - Как скажете, хозяйка! – отрапортовал Груаппо, затворяя ворота… Бедная Муна, кряхтя и охая от стыда и горя, вся грязная и мокрая от талого снега и чернозема, еле поднялась на ноги. Поскользнулась и упала еще раз с криком. Вся в грязи, она подбежала к воротам, когда они уже были затворены. Схватив железные прутья, она из последних сил затрясла их, будто хотела повалить ворота на землю: - Силве! Не трогай ее, Жю Сет! Возьми меня, вместо нее! - Вы не в моем вкусе, Моане! – с издевкой отозвалась Жю Сет. – Староваты уже! Идите, вашему богу молитесь! - Отойдите, святая мать! – угрожающе прикрикнул на нее сердитый, и в то же время обеспокоенный Груаппе, поднимая вверх ружье. – У нас приказ никого не пропускать! Хозяйка вам сказала… Ступайте же! А то, клянусь, и вам не поздоровится! Ступайте от греха! Моане осела у ворот прямо в грязь и горько-горько зарыдала, как рыдали когда-то рабыни-матери, когда у них уводили кричащую, плачущую дочь, купленную, как вещь, другим владельцем. Охранники смотрели на нее с сочувствием. Они исполняли свою обязанность, но было видно, что душой они сейчас на стороне грязной, униженной священницы. - Вам помочь чем-то, святая мать?! – спросили обычно немногословные и равнодушные ко всему разбойники Груаппо. - Пропадите вы со своей помощью! – огрызнулась Моане. – Слуги дьявола! Вспомнит вам Бог на Последнем Суде! - Мы здесь ничего сделать не можем… Такова воля хозяйки… Проходя мимо графа Жю Хьяне, своего бывшего мужа, Моане не выдержала и, схватив руками ком грязи, от отчаяния и ненависти бросила в его новехонькую машину. Брызги отлетели от полированного металла и заляпали  одежду графа и его спутницы: - Эй, это что за дела?! – недовольно закричала «графиня». – Прочь отсюда, деревенщина! - Будьте вы прокляты! – зарычала на бывшего мужа Моане. – Как вы могли?! Отдать мою любимую девочку в когти этому чудовищу?! Как животное на продажу! - Это не ваше дело, сударыня, - ответил хмурый Жю Хьяне, внутренне жалея, что его бывшая супруга не зарубила Жю Сет. – Этого требовали интересы семьи. - Вам не дано понять, что такое семья! – скорчившись от боли и презрения Мать Муна. – И это ничтожество я когда-то любила?! - И вам того же! – бросил через плечо Эмер. – И учтите, если испортите автомобиль, будете новый мне покупать! Или вы думаете мне было большим удовольствием жить с вами, с холодной, как дерево в зимнем лесу?! - Я всегда думала о высшем, о торжестве духа! А вы только о том, как бы потешить свою плоть! – крикнула ему Моане. – И докатились до того, что затащили в нашу постель служанку! А сейчас завершили свое падение тем, что продали нашу Силве в рабство, как крепостную! Великий Пророк, ну почему у нас не дают опеку разведенным женщинам?! - Потому что государством правят люди, а не фригидные бабы… Вы думаете, мне так легко далось это решение? - невозмутимо ответил ей Жю Хьяне. – И давайте не будем устраивать сцен на людях! Под ненавидящим взором праведницы, только что собиравшейся убить человека, граф Жю Хьяне усадил свою даму в машину, уселся сам и приказал шоферу побыстрее уезжать. На прощание дама Жю Хьяне наградила мокрую и грязную священницу презрительным взглядом… Люди, погоревав о бедной девушке, стали расходиться… Уехали юристы, репортеры еще  делали снимки дома для завтрашних газет… Зрелище закончилось… Мать Моане рыдая от горя, хромая, побрела по дороге, скользя в снеговой каше. Народ, да и охранники с сочувствием смотрели ей вслед. Лишь музыканты на сыром ветру продолжали играть унылый похоронный марш… ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - * fado – женская зимняя одежда в Хилликии и сопредельных странах, напоминающая долгополое пальто со складкообразными рукавами свободного кроя. Зипунишко, зипун – крестьянская верхняя одежда. Доха – долгополая шуба. Кушак - пояс из широкого и длинного куска ткани, кожи, шнура, дополнение к мужскому и женскому костюму. Ktra – буквально «12», аналог слова «дюжина» в хилликийском языке. Полуанфас - положение головы или сложной фигуры «вбок», под 45° к наблюдателю.