***
Тэхён хмурит брови и недоумённо озирается по сторонам. Ещё секунду назад он раскладывал свечки вокруг громоздкого дерева для проведения нашумевшего приворота на симпатичного однокурсника, а теперь стоит посреди города, внешне до боли напоминающего Чернобыль, о котором он читал когда-то в Википедии. Серьёзно, что за херня?! Парень присматривается к окружающему пространству, чувствуя, как липкий страх неумолимо расползается по телу. Ноги становятся ватными, но ему всё равно: делать шаг куда-либо в сторону не позволяет нарастающая паника. На секунду кажется, что это просто кошмар. Всё в порядке, дурные сны случаются, и вот совсем скоро он проснётся в своей кроватке от надсадного воя будильника с осознанием, что ему пора в универ. Жалкая надежда на это улетучивается вместе с порывом ветра и ударившими в нос запахами. Он помнит все свои сны, и, какими бы реалистичными они ни казались, ни один из них не сопровождался такой гаммой из ощущений и чувств. Пугливо скашивая глаза на совершенно пустую улицу, Тэхён пытается сдвинуться с места, кое-как отлипая от асфальтированного участка, к которому прирос. Шаг. И ещё. И ещё. Город мёртв. Это Тэ понимает мгновенно, видя почти целые, но, очевидно, давно покинутые своими жильцами здания. Ранее, вероятно, аккуратные участки дороги сейчас безнадёжно и прочно заросли, а многочисленные вывески и столики на симпатичной террасе какого-то кафе покрылись пылью, чем выдавали общую плачевность положения. Погодите-ка. Кафе! Тэхён вглядывается в вывеску и, не выдерживая, оглушительно громко кричит. На ней отчётливо написано «Zero O’Clock», что есть не что иное, как его любимое кафе для посиделок с друзьями после университета! Вертя головой направо и налево, он с ужасом обнаруживает до боли знакомые здания и места, удивительно только, как не опознал их раньше. Понимая, в какой заднице оказался, Тэ яростно бьёт в ближайшую стену крепко сжатым кулаком, как будто кирпичное изваяние повинно в том, что он застрял в своём ночном кошмаре на неопределённый срок. От крика становится легче, и Тэ не стесняет себя в том, чтобы от души поорать, выплёскивая страх, панику и вообще всё, что только есть у него в груди. За самозабвенной истерикой от парня ускользает одна крайне важная перемена в некогда абсолютно пустой улице. Продолжая кричать, реветь и размазывать сопли, он не видит надвигающуюся на него стаю, состоящую из одичавших и, очевидно, безумно голодных собак. Замечает поздно, когда клыкастые монстры планомерно смыкают круг перед хрупкой фигурой. С одной стороны — стена, а остальные отрезали предвкушающие вкусный обед животные. Тэ сглатывает вновь накативший на него ужас, думая о том, что совершенно не готов умереть от клыков агрессивно настроенных псов. К счастью, а Тэхён вообще слыл везунчиком, умирать-таки не приходится; когда собаки почти бросаются на его подрагивающее от страха тело, кто-то сбрасывает верёвку со второго этажа здания, веля хвататься, если ему дорога жизнь. Ах, каких только вещей не сделаешь на адреналине! Не став медлить и переспрашивать, парень цепляется в протянутую вещь мёртвой хваткой, да ещё и взбирается по ней с утроенной скоростью, слыша недовольный рык и злобный лай за спиной. Полнейшая чушь, что двигателем прогресса является лень — после этого «приключения» Тэ окончательно уверится, что нет двигателя лучше, чем первозданный страх. С глухим шлепком вваливаясь в комнату через окно, Тэхён облегчённо выдыхает и кое-как поднимается на ноги, чтобы высунуть голову и злорадно показать беснующимся собакам свой пирсинг на языке — ошибка юности, о которой он сожалел, и не раз. — Тебе что, пять? — фыркают из-за спины, и Тэ с любопытством оборачивается, разглядывая своего нежданного спасителя. Перед ним стоит мечта любой девушки, да и, чего греха таить, самого Тэхёна в том числе. Высокий, мускулистый, не столько красивый, сколько харизматичный мужчина, по тяжёлому взгляду которого чувствуется его внутренний стержень и сила, пульсирующая внутри. Он ничуть не стар, и даже возрастным его назвать сложно: навскидку сему подарку судьбы от двадцати шести до двадцати девяти лет. Пирсинг в брови задорно блестит на солнце, и идёт ему куда больше, чем Тэхёну его дурацкая железяка на языке. Закатанные рукава чёрной водолазки обнажают ряд пёстрых татуировок, и то ли у Тэ давно никого не было, то ли сказались отнюдь не типичные обстоятельства, но он ловит себя на сиюминутном желании грохнуться на колени и спустить с этого ходячего фетиша такие же чёрные, как и водолазка, штаны. — Хватит так на меня пялиться, — отрезает незнакомец, и Тэхён возвращается из своих непристойных фантазий на землю, на которой парень со внешностью мечты оказывается не более, чем асоциальным хамлом. — Мы живём в свободной стране, на кого хочу, на того и пялюсь! — надувается Тэ, демонстративно впериваясь в мужчину напротив своим фирменным неотрывным взглядом. Тот скептично хмыкает, после чего, выдержав паузу, совершенно ровным голосом говорит: — Не думай, что я спас тебя из благотворительных побуждений — в обычной ситуации я бы совершенно спокойно оставил тебя на съедение пёсикам. — Дай-ка угадаю, — окончательно обижается Тэхён, — у тебя нет друзей, и ты думаешь, что это исключительно потому, что оно тебе нахер не надо? — Угадал, — усмехается мужчина. — У меня действительно нет друзей, и оно мне нахер не надо. Но я сейчас не об этом. Видишь ли, пока ты предавался истерике и чуть не стал обедом для уличных собак, я успел пробежать по крышам примерно три или четыре улицы, и, что удивительно, не нашёл в округе ни одного человека, кроме меня и тебя. Стало быть, хотим мы того или нет, но нам придётся сотрудничать, ибо в том, что по какой-то причине в этот альтернативный Сеул попали мы с тобой, должен быть пусть и извращённый, но смысл. — Хорошая мысль, — покладисто кивает Тэхён, на что его собеседник удивлённо приподнимает брови и переспрашивает: — Вот так просто? А как же очередная эмоциональная тирада, сопряжённая с воплями о том, что ты никуда со мной не пойдёшь? — Даже обидно, насколько сильно ты меня недооцениваешь, — закатывает глаза Тэхён. — Во-первых, как ты уже заметил, я совершенно неприспособлен к выживанию в спартанских условиях, а потому, если бугай вроде тебя предлагает держаться вместе, причём совершенно неважно, из каких именно побуждений, с моей стороны будет верхом тупизма изображать из себя униженного и оскорблённого. Ну и во-вторых, исключая первый, на секундочку, весьма исчерпывающий довод, я буду просто рад подбешивать тебя всё то время, что мы тут проторчим. — А ты не так безнадёжен, как показалось с первого взгляда, — даже с какой-то ноткой уважения протягивает мужчина, после чего добавляет: — но бесить меня всё же крайне не советую. — Это ещё почему? — Пристрелю, — спокойно ответствует он и смотрит на Тэхёна таким взглядом, что у того не остаётся ни малейших сомнений — пристрелит и не дрогнет, скотина двухметровая. Новый знакомый поворачивается боком, и Тэ открывается вид на висящий за спиной автомат. Чуть приглядевшись, парень обнаруживает и другие нетипичные вещи в облике мужчины, замечая странные выпуклости под одеждой, усматриваемые только с близкого расстояния и при большой внимательности. — Кто ты такой? — неверяще спрашивает Тэхён, упираясь глазами в чужой подбородок. — Это не имеет значения. Но ты можешь звать меня Чонгук.***
Новый знакомый не отличается говорливостью, но Тэхён в состоянии разболтать даже столетний скелет: за то время, что они карабкаются по крышам, исследуя до боли знакомый ему район, Тэ, дабы не впасть в отчаяние, отвлекает себя рассказами о бурной студенческой жизни, доставших его преподавателях, а также миллиардом встречных вопросов и уточнений к Чонгуку после каждой своей истории, пусть даже самой пустяковой. Несколько часов удаётся скоротать чисто на любопытных подсчётах: итак, за неопределённое количество минут он успевает поведать о пяти преподах, трёх друзьях, всех домашних питомцах своего детства и особо весёлых пьянках с привлечением сеульской полиции. Чонгук, в свою очередь, оказывает ему встречную любезность, в перерывах между историями трижды обещая спустить его с лестницы, дважды — сломать челюсть, и ещё четырежды — бросить его на съедение уличной фауне, ибо такой бесполезный напарник, так ещё и шумный, ему вообще ни к чему. — О, вот ещё смешная история! Короче, мы с Джэхёном — ну, ты должен его помнить, тем самым, который блевал в цветочную клумбу и чуть не уехал в Палестину, — нашли в закромах нашего препода пакет травы… — Да ты заткнёшься сегодня или нет?! — рычит окончательно доведённый до ручки Чонгук, после чего легко подхватывает действительно рефлекторно замолчавшего парня за грудки. — На случай, если я недостаточно чётко донёс свою позицию, поясню для непонятливых: мне плевать, как сильно тебя бесит вышмат, какую бесполезную хрень нужно зубрить, чтобы стать маркетологом, и сколько именно соджу ты выпил со своим другом-идиотом, которого почти продали в сексуальное рабство на Ямайку. Заруби себе на носу: мы не друзья, не коллеги и не влюблённая парочка, чтобы я прикидывался, что мне интересно, кто ты такой и что тебя волнует. Я держу тебя при себе лишь потому что ты можешь являться необходимым условием для выхода из этой дыры, не больше и не меньше. Это ясно? Тэхён активно кивает, беззаботно болтая ногами в воздухе и несколько раз попадая ими Чонгуку в колено. К неудовлетворению последнего, ни напуганным, ни раскаявшимся он при этом не выглядит от слова «совсем». «Бесполезно, — думает мужчина, закатывая глаза и отпуская своего вынужденного попутчика. — Скорее бы выбраться отсюда и больше никогда не видеть, а самое главное — не слышать эту назойливую пиявку снова». Вечереет. Они проходят приличную часть города, делая короткие остановки и перекусывая запасами снеков в рюкзаках обоих, но под конец дня Тэхён, живущий исключительно на метро, автобусах и такси, всё чаще жалуется на боль в ногах и общую усталость. — Ладно, не ной, — в конце концов сдаётся Чонгук. — Сделаем привал вооон в том здании, — и указывает пальцем куда-то за горизонт. — Почему именно там? — канючит Тэхён. — Вокруг нас куча других зданий ничем не хуже. — Потому что там относительно уцелевшая крыша, стены и сохранившиеся стёкла в окнах; меньше будет продувать ветром и на случай дождя или неожиданной угрозы нас будет сложнее зацепить. Покапризничав для порядка ещё немного и убедившись, что на Чонгука это не оказывает никакого эффекта, Тэхён, тяжко вздохнув, пополз вслед за своим напарником к пункту назначения. Уже на месте Гук одним неуловимым движением снёс замок с двери, ведущей в подъезд дома, и они осторожно спустились по прохудившейся лестнице в первую попавшуюся квартиру. Там, на удивление, ещё присутствовали следы человека: кое-какая мебель, пусть и явно потрёпанная жизнью, старый сервант и прочие мелкие детали, по которым можно было с уверенностью заявить, что раньше в этом месте жила семья как минимум из трёх человек. — Так, тут есть три спальни, — рапортует Чонгук, неожиданно материализуясь у него за спиной. Тэхён охает и прикладывает руку к сердцу; разумеется, пока он стоял и хлопал глазами, этот Рэмбо уже облазил всю квартиру и проверил все интересующие его моменты. — Я буду спать в дальней, ты выбирай любую из оставшихся, — извещает Гук, махнув рукой в сторону двери в конце комнаты. Тэхён без энтузиазма оглядывает совершенно неосвещённые помещения, в которых видимость прослеживается исключительно благодаря полной луне, заглядывающей в окна, и отрицательно мотает головой. — Ну уж нет, я не буду спать в какой-то заброшке в отдельной комнате! Чонгук раздражённо вздыхает. — Могу я поинтересоваться, почему? — Я… боюсь, — совсем по-детски выдаёт Тэхён, повергая Гука в крайнюю степень отчаяния. — Послушай сюда… — начинает он, но тут же осекается, видя в глазах напротив неподдельную панику. Наезжать на такого — всё равно, что пинать щеночка, а Чонгук, при всей своей брутальности, щеночков не пинает. Очередной тяжёлый вздох, попытка взять себя в руки и уже куда более мягкое: — Чего именно ты боишься? Ответ доносится до слуха едва ли; тихий шёпот и преисполненное стыда робкое признание: — Призраков… — Ты ебанутый? — Чонгук ожидал любого ответа, кроме последовавшего; да мало ли чего можно бояться в пустом городе? Мародёры, темнота, да те же собаки, чёрт бы их побрал, но призраки? У Чонгука возникает совершенно оправданное ощущение, что этот парень сведёт его с ума. — Ты не понимаешь, — уже более гневно ответствует Тэхён. — Призраки существуют, особенно вот в таких вот подозрительных заброшенных местах! — Полагаю, убедить тебя в обратном я не смогу? — решительный кивок, и Чонгук, которого порядком утомил прошедший день, причём не столько количеством перемещений, сколько необходимостью выносить своего странного попутчика, решает в последний раз поддаться придурковатому собрату по несчастью. Исключительно потому, что он слишком вымотан для того, чтобы спорить, и больше причин его слабине никаких нет! — Ладно, — скрепя сердце, соглашается он. — Кровать большая, можешь спать со мной. Но, учти, будешь пинаться во сне — быстро полетишь на пол. Тэ радостно улыбается, кивая, и Чонгук подвисает на долю секунды; ну до чего странная улыбка, как, впрочем, и весь Тэхён. Парень весело скачет в направлении дальней комнаты, а Гук уныло плетётся следом, думая о том, что не подписывался нянчится с великовозрастным ребёнком. «С другой стороны, — резонно замечает он самому себе, — попасть в оптимистичную реинкарнацию Хиросимы сороковых тоже не входило в мои планы. Твою мать, чтоб я ещё раз сунулся закапывать трупы в тот сраный лес». Мысль про лес, почему-то напрочь покинувшая голову профессионального убийцы, сродни мигающей лампочке в голове. А ведь точно, последнее, что он помнит до попадания в город-призрак, это как раз-таки ночной визит вглубь лесного массива! — Тэхён? — они уже расположились на кровати по разные стороны друг от друга, предварительно выбив одеяло и подушки от пыли и парочки жучков, завидев которых, Тэ категорично заявил, что ему не так уж и холодно в своей одежде, а поспать можно и на простом матрасе, застеленном простынёй. — Да? — удивлённо откликается парень, привыкший к неразговорчивости Чонгука и решивший замолкнуть хотя бы на остаток вечера, и то исключительно из страха быть изгнанным в другую комнату, прямо на съедение призракам предыдущих владельцев, несомненно поджидающим его за тёмным углом. — Где ты был перед тем, как оказаться здесь? Я имею в виду, самое последнее место. — А, ну… — Тэхён задумывается и с удивлением обнаруживает, что воспоминания даются ему с большим трудом. — Кажется, я был в лесу? Да, точно, я был в лесу у большого дерева. — Не помнишь, в каком лесу конкретно? — Чонгук чувствует, что в своих рассуждениях идёт в верном направлении, и не собирается останавливаться на достигнутом. В конце концов, чем раньше они выяснят закономерность своего попадания в это место, тем раньше додумаются до того, как вернуться обратно, и Чонгук продолжит свою жизнь бессердечного головореза, раз и навсегда выкинув из головы странного парня с длинным языком и боязнью привидений. — Хм… Знаешь тот, что в нескольких километрах от Сеула? Там ещё табличка заросшая и оградительные ленты. — Эврика! — тихо радуется Чонгук, получая вопросительный взгляд от Тэхёна и поясняя: — Кажется, я понял, почему сюда попали именно ты и я. Не уверен точно, как, но это стопроцентно связано с тем треклятым лесом, и, мне кажется, если мы докопаемся до того, что именно поспособствовало перемещению сюда, то сможем найти путь домой. — Может, это как-то связано с тем, что мы делали? — включается в размышления Тэхён. — Очень сомневаюсь, что ты полез в лес по той же причине, что и я, — усмехается Чонгук. — Ну да, — покладисто соглашается Тэ. — Ты бы уж точно не стал переться в жопу мира для того, чтобы сделать приворот на однокурсника по советам ведуньи Джихё из Интернета. — О Боже, — бормочет Чонгук. — И почему я не удивлён? — Ну, а что? — возмущается Тэхён. — Ты бы видел моего однокурсника, ради такого не жалко и в ядерный реактор залезть! — Расскажи ему обо всём случившемся по возвращению. Вряд ли он оценит твой великий подвиг во имя любви, но из жалости к больным и убогим, глядишь, и согласится сходить с тобой на парочку свиданий, — советует Чонгук. — Теперь понимаешь, почему у тебя нет друзей? — насупившись, обижается Тэхён, и оскорблённо затихает на какое-то время. Чонгук слегка расслабляется, позволяя себе прикрыть глаза и окунуться в поверхностный сон, уже почти уверуя в то, что сможет провести пару часов перед рассветом в относительном покое. Как бы не так. — Чонгук. Чонгук! Чонгук!! — он мгновенно выныривает из полудрёмы, чувствуя потряхивание по плечу и слыша панический шёпот у себя над ухом. В руках моментально оказывается лежащий на тумбочке автомат, а сам Чонгук принимает боевую стойку, готовясь отразить любой удар извне. И всё бы хорошо, но отражать оказывается решительно нечего, однако трясущийся у него под боком Тэхён, видимо, думает иначе. — Могу я поинтересоваться, какого хрена ты разбудил меня посреди ночи? — недовольно шипит мужчина, откладывая автомат. — Чонгук, там призрак, — шепчет Тэхён, тыча в сторону окна, и Гук, разглядев вышеобозначенного «призрака», не удержавшись, от всей души отвешивает Тэхёну профилактический подзатыльник. — Ай! Да за что? — За всё хорошее, — бурчит Чонгук и поясняет: — Это полиэтиленовый пакет, дебил ты несчастный. — А… Ой, — Тэхён вглядывается в напугавший его силуэт и с удивлением обнаруживает, что Гук абсолютно прав в своей классификации полиэтиленовых привидений. — И правда. — Отлично, — ехидно отзывается он, — раз уж теперь твоя душенька спокойна, мы можем вернуться ко сну? Завтра предстоит пройти ещё больше, чем сегодня, к тому же, наши запасы протеина и воды, увы, не бесконечные, так что было бы неплохо начать поиск долгопортящихся припасов. — Хорошо, — кивает Тэхён, и Чонгук удовлетворённо закрывает глаза. Сквозь сон мужчина чувствует, как неугомонная малявка перекатывается на его сторону кровати, посильнее прижимаясь к его боку, но сил разлепить веки и всыпать ему за нарушение личного пространства уже не находит. Пообещав себе мстительно столкнуть Тэхёна с постели поутру, старший проваливается в царство Морфея, чтобы, гаденько хихикая, осуществить свой мелочный план на следующий же день.