Вовсе не спокойная жизнь

— Значит… Йохан — мой брат? Сакаянаги кивнул мне, подтверждая данные, которые он получил из ДНК теста. То, что Йохан мой брат, не имеет для меня какого-либо значения, ведь сейчас мы не в лучших отношениях, да и некогда не были, если быть честным. Всегда я относился к нему как к острому мечу, использовать который опасно, как и мне, так и тем, против кого я его направлю. — Что ты будешь делать? — спросил меня Сакаянаги, понимая, что мысли Йохана будут отличаться — он довольно проблемная личность. Однако, Йохан этого не забудет, нет ему будет тошно от одной мысли, что мы братья. Конечно, связаны мы только кровью и более ничем, однако его будет мучить то, что мы произошли от одного человека. Поступок Сакаянаги нельзя назвать правильным, ведь это может повлиять на нашу миссию, однако он не мог этого и скрыть, ведь потом стало бы намного хуже. Если подвести итоги, то на самом деле сейчас лучшее время, когда он может об этом рассказать: сейчас идеальное время, чтобы Йохан смог смирится с этим и оставить свои предрассудки, однако успех мисси на прямую зависит от нас, от Йохана в некоторой степени. — Сакаянаги, я же могу делать всё, что требуется, если добьюсь результата? Я задал этот вопрос, прося разрешения у него на те действия, которые не пришли бы в голову нормальному человеку. Чайник закипал, насвистывая и прерывая тишину, будто накаляя атмосферу. — Конкретнее, — попросил он меня уточнить. Но собираюсь ли я ему уточнять? Нет, он определённо не даст на это согласие, да и весь этот фарс закончится, если я переступаю границы. — Прошу простить, я продолжил свою готовку, которую прервал ранее, — сказал я, сняв чайник с конфорки. Я вернулся с разделыванию рыбы, которую хотел приготовить до этого. Громкие и ритмичные удары ножа о доску, успокаивали меня. Я паниковал? Нет, просто Сакаянаги может не правильно меня понять — я хотел бы обойтись без недопониманий. Сакаянаги стоял за мной, Йохан же был в комнате, занимаясь своим проектом… Наверное… Были слышны заглушённые удары Йохана из-за стены, скорее всего он вымещал на стенах свои эмоции. Он явно разочарован тем, что человек, разрушивший его жизнь, как он думает, — биологический родственник, брат. «Технически мы не родные братья а единоутробные братья, что не слишком то и близко.» Сакаянаги всё ещё стоял сзади, я чувствовал, что его раздражает мои неполноценные утверждения, будто так и есть. Так оно и было… — Аянокоджи-кун, я надеюсь ты сделаешь правильный выбор. Я должен буду вернуться на несколько дней, поэтому я хочу передать, что ваши поиски будут окончены ровно тогда, когда ты подставишь меня. Он встал справа от меня, впервые перестав улыбаться от всей души. Его образ доброго мужчины исправился, остался лишь король, человек, который контролирует ситуацию. Он дёрнул меня за плечо и повернул к себе. Я удивился саму факту, что ему хватило сделать эту, ведь я готовился к этому, держа стойку. — Ты понимаешь, что я имею ввиду? — спросил он, заглядывая в мои глаза. — Если я подставлю вас, то могу забыть о свободе, даже если уничтожу то место? Это очевидно, Сакаянаги-сама. Я использовал местоимение, дабы указать на его даже уже нынешнею причастность к этому месту. Если я захочу, то он тоже лишится всего. Только вот и я потеряю всё. Он откашлялся, привлекая внимание. — Я и так многое сделал для тебя, уж не подведи а иначе, — он достал мои документы, — вернёшься, не успев попрощаться. Председатель Сакаянаги впервые сбросил маску доброго человека, обновил клыки. Оно и очевидно: потеряв жену он стал усиленно опекать свою дочь инвалида, что уже хватает для злобы на весь мир. А теперь и я могу лишить его и этого. — Всё будет хорошо, я у вас на руках, — сказал я, указав на его руку ножом. Он усмехнулся, его забавляло, что я играюсь с ним. Довольно странная реакция, возможно он подготовил более значительные контрмеры против меня. — Ах да… Ты же не думал, что я поверил в твою сказочку, что ни ты, ни Йохан не причастны к тому делу, в то ни кто-то из вас двоих убил учеников моей школы. Он снова вспомнил тот день. Конечно, это ужасная трагедия и нет нам с Йоханом прощения. Только вот… не мы одни здесь грешны, как бы это сказал религиозный человек. — Я с самого начала знал, что вы не сможете ничего поделать. Да, вы могли бы исключить нас за это, отдать полиции или что-то ещё, что придёт вам в голову. Я отложил нож, снял фартук, а после достал из стола вырезки газет, которые недавно искал. В свободное время я часто искал информацию о том, что знают о моём существовании во внешнем мире. — Только вот СМИ сообщат, что некогда пропавший Аянокоджи Киётака, который лежал в коме, в какой-то из государственных больниц, сын Аянокожди Ацуоми, премьер министра Японии, скрывался в этой школе. Его репутация упадёт, разрушится, а следом и вы, Сакаянаги, будете растоптаны, что не смогли скрыть этого факта. Если бы моё имя хоть где-то промелькнуло, то он бы развернул всё так, сказал бы те слова, сделал бы всё, чтобы вы оказались убийцей, который решил посягнуть на его место. Я достал другую газету. — В этих новостях говорится, что вы в прошлом посещали больницу своего товарища, моего биологического отца, которая находится под контролем Ямады Ясухиро. Смею предположить, что большая часть ресурсов поступает именно оттуда. Сакаянаги, у меня уже есть веские причины, чтобы добавить вас в список целей. Он стоял неподвижно, явно не ожидая того, что я буду копать так далеко. — Давайте не будем совершать ошибок, которые подставили бы нас обоих. — Аянокоджи, — сказал он, — ты уже забыл, что я сделал для тебя и делаю сейчас? Я слабо ухмыльнулся его заявлению. — Вы же не из чувства долга разрушаете белую комнату. Вам нужен статус, сочетание символов, которое даст вам власть в этом мире больше, чем уже есть. — Аянокожди, ты меня услышал, — он сделал вид, что всё ещё держит ситуацию в своих руках. — Не прыгайте выше головы, Сакаянаги-сама, первый инвестор, прародитель Белой комнаты, если уж знаете предел свой на горьком опыте. Сакаянаги покинул наш номер, хлопнув дверью. Конечно, он бы не вышел отсюда, если бы его могли вычислить — у него была маска, которая надевалась на голову, маска же плотно прилегала, позволяя сменить лицо. Пока что этого хватит, но в будущем нас найдут. — Опять придётся выживать… Я вздохнул, прекрасно понимая, что рано или поздно нам с Йоханом придётся выйти из этого укрытия. Встречи с инвесторами проходят очень сложно. Да, пока что все до единой прошли без заминок, только вот именно это и настораживает. Будто я не вижу каких-то деталей дела. Этот человек должен был подготовиться лучше, я его даже предупредил, чтобы точно всё шло, как надо. Только я пока не заметил каких-либо действий с его стороны. Возможно, он играет совершенно другую игру. Сев обратно, я решил поразмыслить над возможными вариантами. Самый очевидный на первый взгляд — он не может отследить нас, ведь после каждой встречи мы делаем пару кругов вокруг, после меняем одежду и аксессуары, убираем волосы и используем маски. В продолжение маскировки мы используем поддельные паспорта и личности. Только вот, это всё не имеет смысла, ведь он может нас поймать прямо во время собраний. — Он явно что-то делает, не может же он просто смотреть? — спросил я сам у себя. Ацуоми всю жизнь рвался к этой должности и останавливаться на этом он не будет, то есть он не даст всё испортить. Или его мотивы выходят за рамки того, что я знаю? Думаю нужно провести несколько разведок того, как проходят наши собрания от другого лица. Оставив готовку, я направился к комнате Йохана. Внутри было тихо, даже слишком. Неужели он спокойно отнёсся к этой информации. Не постучавшись, я, можно сказать, ворвался в его комнату. К моему удивлению он сейчас спал. Скорее всего он предпочёл уснуть, чем терпеть моё присутствие. Ну пока у меня выдалась возможность, я решил рассмотреть то, что он сделал с чемоданом, который нам оставили. Как я заметил, где я хотел разместить микрофон, он разместил контур, по которому пустил ток из аккумулятора. В контуре была брешь, которая исчезала при открытии чемодана. Рядом же на столе стоял самодельный порох, а также колба с метаном. Учитывая характер Йохана, я легко догадался, что он хочет взорвать их всех, когда они будут открывать чемодан. Скорее всего он взорвёт его дистанционно, точнее сделает всё, чтобы его открыли подальше от нас. Это ужасно… Нет, я не про то, что он хочет убить из всех. Нет, я сам не против этой идеи. Только, что тогда я буду делать, как мне спасти тех, кто остался в том месте, как мне помочь им, если сам большего не стою? Йохан перевернулся на другой бок. Я заметил, что его тело напряжено, видимо, его страхи из Белой комнаты до сих пор преследуют его. Он не может спать спокойно. Его пальцы дёргаются, а зрачки двигаются даже под веками — он точно знает, что я в комнате. Он готов сражаться уже сейчас, что немного удивляет меня: я уже давно избавился от такой способности, а мой сон улучшился. Помнится в прошлом, мне было лет восемь, сосед по комнате попытался задушить меня. Это было страшно, и я проснулся от нехватки кислорода, а силы уже были на исходе: я ещё не смог прийти в сознание. Он душил меня со всей животной ненавистью, только вот, ему не хватило времени и подготовки. Я ударил его по мужскому слабому месту, а после, когда он съежился от боли, забил до смерти. Мы оба не хотели умирать, но мы оба были причиной смерти друг для друга. Однако я выиграл. Тогда я и выработал себе этот рефлекс. К чему я это, к тому, что Йохан был единственным человеком в поколении, чему уже на самом деле слабо верится: в школе же остался ученик пятого-шестого поколения. Только вот ни Амасава в своё время, ни Ягами не замечали его, а Йохан был один. По его словам, конечно. Возможно они просто не пересекались друг с другом. «В любом случае нужно допросить его.» Подойдя к его кровати, я приготовился к его реакции. Но посмотрев на право, я заметил банку, которой можно было бы поднять Йохана. Аккуратно взяв её, я подошёл максимально близко и кинул банку за его спину так, чтобы она задела его там. Банка соприкоснулась с его телом. Йохна быстро развернулся и схватил её, после чего собирался метнуть подальше, но я успел схватить левую руку и выдернуть его из кровати, бросив на пол. Это немного неправильно, но… У меня не было другого выбора. — Зачем это?! — спросил он, вставая с пола. — Нам нужно поговорить, — сказал я, — срочно. — А… Он закатил глаза, всё же он намного лучше управляется с стимулированием эмоций — это пугает: вдруг он и мне не открывает настоящих целей? — Ты хочешь обсудить, что уже оба знаем? — Не только это, — ответил я, заняв стул в комнате, — Во-первых: мне нужно подтверждение, что ты был один в своём поколении. Йохан посмотреть на меня с непониманием. — Ты уже знаешь всё, что тебе нужно. Что ты хочешь этим добиться, узнать не вру ли я тебе? Он был проницательным, хотя это ожидаемо, я не люблю, когда меня читают. — А теперь я скажу, что если мы и биологические братья, то не стоит думать что-то из ряда вон выходящее. Я ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть тебя. «Ну хоть ненависть его чиста ко мне.» — На самом деле, я придерживаюсь такого же мнения. Ты не мой брат, если так подумать. Кто вообще будет называться братом, если не знали об этом всю жизнь? Йохан подошёл ближе, взглянув в глаза, и изучая их глубину. — Так что ты хочешь? — ядовито бросил он. — Я вижу в тебе сомнение, что думать об этом. Будь всё нормально, то ты бы ушёл или замолчал. Только вот, ты сейчас защищаешься, прогоняешь меня. Йохан продолжил смотреть, только вот предплечье его дернулось, а значит он сжал кулаки. — Думаешь, что всё знаешь, что весь мир крутится вокруг тебя? — Его окутывало отчаяние, может даже от осознания своего положения, — я не предавал тебя! Это произошло быстро — я почти пропустил его атаку, могу сказать, что был не готов к такой силе. Я даже отшатнулся, когда поймал его руку, но она продолжила движение. Отбросив его удар, я отошёл назад, заняв более безопасную позицию. — Я знаю, — ответил я, — нет смысла делать что-то, что не получилось совсем недавно. А что до твоих слов, то я не должен нести ответственность за то, что с тобой происходило в том месте. — Ты то был любимцем, я уверен, что ты добился всего этого из-за своей связи. Что-то вроде быстрого старта и помощи в начале. — Ты не знаешь, что мне пришлось испытать, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. Сейчас я действительно похож на старшего брата, который пытается вразумить младшему, что я прав. А прав ли я? Этот вопрос появился у меня в голове с того инцидента на крыше — много воспоминаниям из прошлого тогда нахнынуло на меня: Юки и Широ, которых я лично убил. Единственные, кто могли понять меня. — Не думай, что ты страдал больше моего! Я опять заметил это, он снова изменился: если раньше он хладнокровно защищал свою правду, то сейчас слезливо пытался уйти от реальности. Йохан снова набросился, только в этот раз его движения были будто напитаны животной ненавистью. Только сейчас, столько времени спустя, он выпустил свои настоящие чувства и эмоции. Он всегда ненавидел меня — зачем скрывать этот факт? Только вот его выдержка пугает меня: он столько терпел меня ради достижения своей свободы. А теперь что? Узнав, что его объект ненависти, точнее, что он произошёл от того же человека, что и я… Его это распирает изнутри. Множества противоречий убивают его здравомыслие. Йохан ударил мой голень, прорвавшись через мою защиту, как я сделал неаккуратный шаг назад, убирая правую ногу, наступил на угол ковра, который тут был оставлен хозяевами. Йохан схватил меня за одежду, толкнув вперёд, на что я парировал тем же, стараясь удержаться. Ковер был шерстяной и скользил по полу, заметив это, Йохан прыгнул вниз, схватив и потащив на себя этот край ковра. Я, понятное дело, упал, как бы это произошло со всеми — я лишился опоры. С группировавшись, я попытался упасть на руки, что у меня получилось. Оттолкнувшись руками, я отпрыгнул от этого места, как мне в голову прилетел стакан, пока я не мог защищаться. Попытавшись встать, я поставил блок от удара, почти заняв вертикальную позицию Ковёр был брошен на меня, что доставило огромные проблемы для меня. Кое-как успев скинуть его с себя, я успел поставить блок от удара стулом, который был в каждой комнате этого дома. Громкий звук удара разошёлся по комнате, когда стул разлетелся на составляющие. Я же смог схватить ножку, которая летела в мою голову. В этой драке нам не нужны слова, как это было в прошлой. И всё же это было странно, давно я не лежал на полу, пока соперник старался пробить мой блок. Ножку стула я отправил в люстру, которая освещала комнату — свет погас, и в этой темноте я смог перекатиться из-под его натиска. Но и мне это доставило проблем. В полной темноте, он получил больше преимуществ, ведь, как я понял, он быстрее адаптировался к темноте, иначе я не могу объяснить, как он так легко метает предметы интерьера этой комнаты в меня. Конечно, я вырос в белом, даже засыпал при свете, а он… Как я понял жил в темноте. Мои зрачки расширялись так быстро, как на это способен мой организм, и всё же с некоторыми усилиями я смог отличить силуэты. Отдернув штору, он пустил свет от Луны в комнату. Яркий луч света, отражаемый от луны, дал очертания Йохана, но также я был открыт ему. Всё произошло менее, чем за полторы секунды. Найдя отражение в моих глазах, он плюнул, попав в это отражение. Удивительно странный навык, который помог ему в этом сражении. Правый глаз рефлекторно закрылся, пока я пытался найти его в оставшемся поле зрения. Йохан бросился в ноги, пытаясь меня повалить, наверное он думает, что я его не вижу. Прямым ударом ноги по челюсти я отмахнулся от его атаки, заставив отпрыгнуть вправо, в сторону стены, где стояла кровать. Он быстро вернулся в строй, схватив лампу и метнув её в меня. Я поставил блок, от чего она разлетелся на две составляющие части, одна из которых устремилась в мой глаз. Опять. Йохан, что странно, сражается не по правилам какого-либо искусства, а использует всё своё тело, даже самые неожиданные способы борьбы. Хотя, иногда он всё же использует боевые приёмы. Йохан схватил торшер в одну руку а другой разбил лампу, ударив кулаком и отправив осколки в мою сторону. Я моргнул и немного отошёл, чтобы не терять его из виду, как буду закрываться от осколков. Однако было поздно, я пропустил удар в челюсть из слепой зоны. Пять секунд. Сразу после этого его рука согнулась, от чего удар был продлён локтем, который он отправил в висок. Ещё два удара по ногам с его стороны и завершающий лоб в лоб — я отшатнулся. Что это? Моя голова закружилась, а восприятие мира пошатнулось. Что-то стало не так, стало всё очень замедленным, даже Йохан медленно тянулся к моему лицу. Я хотел бы что-то сделать, да тело не слушает… Когда я был в таком состоянии последний раз? Это забавно, ведь только Широ мог такое сделать, если бы я поддался, а сейчас ученик того места, на год младше меня затмевает все те достижения. Стал ли я слабее? Нет, даже наоборот, ведь я всё время практиковался и даже занимался в зале. Хосен или Манабу? Нет, они некомпетентны в этом так, как любой ученик того места. Это нечестно — сравнивать кого-то с ним, натренированным убийцей. Его удары продолжались, я мог чувствовать, что он совмещает несколько стилей: карате, джиу-джитсу, самбо. Я был прижат к стене, которая держала меня. Ещё пару ударов по лицу. Это больно, но не более. Прихода хоть в какое-то сознание, я поставил блок перед головой — он бил мои предплечья. Удар. Один сильный удар с замахом разбил блок, что было удивительные, ведь ни один мастер спорта ещё не справлялся с этой задачей. Тогда мне было лет одиннадцать, когда я сразил двадцать взрослых человек, посвятивших жизнь боевым искусствам. Именно, Йохан сражается в своём стиле, как бы это делал Рьюен, только вот он многократно сильнее Рьюена. Йохан схватил меня за шею, второй рукой он тянулся к поясу. «Широ, я хотел бы тогда понять всё, изменить и сбежать за тобой.» — мысли сожаления появлялись сами собой, — «Может быть всё было иначе.» Я перестал чувствовать пол. Йохан, будто не стараясь, поднял меня в воздух. Не то чтобы восемьдесят килограммов это много, только вот он так легко это сделал… Опять же его вены стали отдавать странным цветом, просвечивать уже и на руках. Резкая боль, боль в спине поразила меня, когда оппонент бросил меня на осколки стекла. Мои позвоночные диски впервые за долгое время хрустнули от такого урона по позвонку. Было слышно, что соседи снизу обсуждают нас. От удара я отлетел немного вверх, и сразу же он добил меня ногой в грудь, выбивая последние силы, нарушая моё дыхание с концами. Йохан вновь закрыл меня сверху, только в этот раз по своей воле — не моей. Этого не должно было произойти. Хотя я вижу одну из немного причин, по которой так могло произойти: я никогда не учавствовал в боях, в которых мне нужно использовать предметы интерьера. Я боец, кто сражается в вакууме настолько хорошо, что ни один другой человек в мире не смог бы нанести мне урон. А этот паренёк, немногим младше и ещё меньше, чем немногим выше меня — смог сразить в привычной ему обстановке. Он подрос, точно помню, как он был ниже меня на пару сантиметров. Да… Мне не хватает его черт, чтобы также хорошо сражаться в таких условиях, здесь нет ни правил, ни ограничений, и чтобы овладеть этим навыком, нужно хотеть сражаться, нужна животная ярость. С момента моего нокаута прошло две секунды. А я уже лежу весь избитый на полу. Скорость его действий немного поражает. Удивительно, что я говорил ему, будто мой проигрыш на острове — невозможен был бы, если я хотел бы выиграть. Нынешняя ситуация — обратное тому доказательство. Хотя… Я уже сражался в таком положении. На первом году Рьюен использовал подручные средства для победы: он бросал балки и стулья в меня на той крыше. Почему я не захотел научиться этому? Ответ: гордыня — Да, я не хотел учиться у того, кого одолел. Нет, я не хотел учиться у того, кто не учился в том месте. Я считал остальных низшими существами (как оно и есть, и всё же нужно мне было чему-то у них научиться.) может шакалы вместе и не смелые, но всё же их много и живут они в той обстановке, в которую я хотел бы втиснуться. Забавно, что я упрекал Хорикиту в самом начале нашего знакомства за излишнюю гордыню, а сам-то в упор не хотел видеть себе равных. Ну или не мог, в угоду своего воспитания. Тем не менее, будет мне уроком на всю жизнь. Моë зрение постепенно возвращалось, я видел, как пол заливает моя кровь. «Я проиграл?» Йохан вновь и вновь избивал меня. Его дыхание нарушено а кулаки стёрты, он замедлялся но прикладывал куда больше эмоций в свои действия. «Стоит ли это поражение того, чтобы взрастить его, как нового человека, способного уничтожить то место?» Он — прямое доказательство, что философия моего биологического отца не стоит и гроша. «Нет, я хочу выжить и самому разобраться с грехами моей родословной!» Нет, я просто хотел жить, очередной само обман, в угоду нового мировозрения, чтобы самому жить было легче: всё ради Великой цели, я делаю это не для себя, всё сделано ради людей. А по факту, я делаю это из желания выжить… Эгоист ли я? Да, всегда был. Плохо ли это? Я не знаю. Йохан закричал, продолжая наносить удары. «Широ, ты ведь был прав, что то место не наш дом. Ты был прав, когда говорил, что никто не должен был попасть в то место.» Мои мысли уходили, а смирение нарастало с каждой секундой. Так и прошли две минуты, пока Йохан не остановится. «Жаль, что я не мог понять тебя или не хотел… Я и не помню своих чувств.» Кое-как, всё ещё в сознании, я смог посмотреть на него. Его лицо и эмоции удивили меня: он вновь плакал. — Йо-хан, — сказал я но не смог продолжить. Откашлявшись, я протёр свой рот, — я понимаю тебя, тебе больно. Он вскочил с меня, его слезы сменились страхом: он в отчаянии. — Что я сделал? — он почти прокричал. Если там веё такие, том спасать их не стоит — истребить всех единственный способ избавить мир от наследия моего отца. Только вот, как я смогу смотреть в глаза Сузуне, если убью их? — Всё нормально: я не в обиде на тебя — это я виноват, что раньше не смог прийти к тебе на помощь. «Как странно, что совсем недавно я хотел отдать свою философию ему — а теперь… его овладевает мной.» Он презрительно ударил меня в живот, отбросив к стене, от чего я вновь ударился головой. «Есть хоть малейший шанс сохранить мне человечность, которую обрёл не так давно?» Звуки уходили, а изображение размывалось — я больше не мог ничего поделать. «Я не хочу становиться тем, что стоит напротив, что сейчас сражается со мной, что создало то место: Йохан не должен стать истребителем, он должен быть мессией. Пусть так, я смогу его победить, отбросив свои принципы: я открою ему своё прошлое, о котором даже Сузуне не знает. Судьба Широ и Юки будет сказана мною впервые. Мне снова придётся столкнуться с теми травмами, следы которых залечила моя девушка. — Я расскажу тебе о себе, Йохан. Если ты думаешь, что я виноват в твоей судьбе… Он разозлился из-за моих слов. — Да зачем мне это?! Ты хоть понимаешь, что факт твоего соучастия есть в этом! Он кричал. Я его не понимал, никогда. И всё же понять его куда проще, чем понять самого себя. Воспринимая людей со стороны, ты не видешь ни альтер-эго, ни конфликта из личности, что в самом себе есть. Конфликт не даёт понять себя, но помогает понять других: другие люди выглядят целостными, даже знаю, что у каждого есть своя сторона, скрывающаяся за маской, ты этого не поймёшь, ведь для тебя он один. Сам для себя ты не един. Поэтому так сложно понять себя. Поэтому всём нужен человек, который поймёт и расскажет. — Я убил стольких, что мои руки по локоть в крови! Я хотел спасти хоть кого-то но испугался смерти! — кричал он, пока слюна и слезы летели из него, — я гильотина, которой управляют, я даже не палач! Ты хоть понимаешь всю безысходность этой ситуации? Он может мне и не понятен, но я вижу, что он скрывает тот факт, что ему больно. Он не хочет быть для кого-то бременем. — Я знаю, — ответил я, — я давно всё это пережил, как ты и я говорили: «мы одинаковые». И всё же это не так, он намного сильнее меня. А значит я могу лишь направить его силу в нужное русло. Не хотелось бы мне ещё раз с ним сразиться, если, конечно, он вообще наступит, и Йохан не убьёт меня здесь и сейчас. «Как же я отвратительно себя чувствую, понимая, что убью тех, ни в чём не винных людей, его руками.» И всё же это неизбежно. Нужно выбрать, нужно решить свой конфликт. Йохан смотрел на меня с недоверием. Не знаю, не верит ли он мне или не хочет верить в то, что я тоже жертва того места. — Ты должен знать, что я был учеником четвёртого поколения, в котором была самая низкая выживаемость: когда мне было десять лет, многие начали пропадать, а в двенадцать лет пропал и последний человек, который остался со мной. Только вот, всё началось гораздо раньше. Йохан стоял надо мной и слушал, я понимал, что если его не устроит ответ, то он просто закончит начатое. — В раннем возрасте, когда мне было семь лет из нашего поколения пропало всего двое. Среди оставшихся девяносто восьми человек нашлась одна девочка, которая очень близко со мной дружила. Не знаю, или может это защитный механизм, и я ничего не помню — в любом случае, я старался оградиться ото всех, избегая любого контакта. — Ты с самого рождения был мудаком? — перебил меня Йохан, задав странный вопрос. «Что значит его вопрос? Неужели он думает, что мой образ поведения в то время был настолько плохим?» Так вот, как он видит меня. Всё же он презирает то одиночество, в котором я находился. — Наверное и так… Я следил за всеми и впитывал всю информацию, которую мог. Ещё в том возрасте я понял, что лучше я буду учиться на ошибках других, чем на своих. Поэтому я и выжил. Когда того требовал случай, я уничтожал своих соперников, искореняя опасность ещё в самом начале её зарождения — никто не мог со мной сравняться. Йохан больше не перебивал, просто слушал, сев напротив меня. — И всё же та девочка, Юки, у неё не было фамилии, как я помню. На самом деле мало у кого была фамилия, а у кого-то даже имени не было, лишь порядковый номер. — И всё же она привнесла некоторые радости в мою прошлую скучную жизнь. Целых четыре года она была просто рядом, чтобы слушать. Этого было достаточно для меня: никто до этого со мной не говорил. Да, хоть моя жизнь и была адом, всё же у нас были те малые промежутки времени, на которых мы могли хоть немного отдохнуть, как обед или тихий час в первые шесть лет жизни. — Я столько ей рассказал, я открыл ей себя, себя настоящего, — чего даже Хорикита не смогла полностью добиться, Сузуне ещё многого не знает. И если я хочу обрести счастье, то мне придётся сознаться ей в содеянном, а потом уже понести наказание, которое я заслужил. Но я так не хочу, чтобы она меня бросила. Я бы не смог пережить второй раз подобное. — Ты понимаешь, о чём я?! — Нет, — ответил Йохан, — мне чуждо всё, что было у тебя. Я не знал людей до десяти лет, а после мы просто сражались за себя. Мы были врагами, где жизнь другого — опасность для твоей собственной. Конечно, кто-то не справлялся и умирал, а кто-то убивал сам себя. Много бессмысленных жизней прошло вокруг меня. Из-за этих травм он тот, кто есть.Я же, в отличие от него, знаю ценность человеческой жизни. Конечно, многих я считаю неравными, но разве жто меняет, что жизнь живого существа бесценна. Даже жуки приносят свою пользу, поэтому не нужно просто так из убивать. Зачем тебе это? Я не понимаю такого образа мышления. — В течение этих четырёх лет я смог немного приблизиться к обществу, хоть немного побыть как все а не машиной, которая выполняет задания. Не совру, если скажу, что это спасло меня в своё время: этот опыт дал мне хоть малый смысл жизни, чтобы не выживать а жить, — сказал я. — И всё же не могло быть хорошего конца, если ты всё переживаешь заново, я ведь прав? Это немного больно. Говори я это ещё тогда, когда не мог почувствовать боли, ничего бы не было. Но сейчас я вновь могу это делать, могу снова страдать, поэтому это больно — вспоминать тот день. Я посмотрел на пол, где были небольшие лужицы запёкшейся крови. Кровь. Я ведь вижу её на протяжение всей своей жизни. — Я застрелил её, когда мне было почти одиннадцать лет. Она была восемьдесят седьмой, кто покинула это место. Йохан не знал, как ему реагировать. Конечно, чтобы он не сказал, я буду понимать, что он это симулировал. Он такой же моральный инвалид, каким я и был и одновременно — нет. — Почему произошло именно так? — он никак не выразил эмоций, что в его случае значит, что он полностью сосредоточен. Я не хотел бы это говорить хоть кому-то, но я уже начал, так что нет смысла останавливаться. — У меня не было выбора. Как я понял, тот человек, наигравшись с нами, решил подвергнуть моё сознание насилию: он вызвал нас двоих в комнату, где обычно проходят спарринги. Так как мы оба были в наручниках, то ничего сделать бы не смогли, да и охрана была повсюду… Он посадил её на колени, после чего ей связали ноги. Меня же освободили силовики, сняв наручники с рук.

Воспоминание

— Снимите с него наручники, — сказал этот человек, указав на одного из своих людей. Человек подошёл ко мне со спины, два раза провернув ключом, после чего я смог наконец расправить спину из неудобного положения. Осмотревшись, я не удивился — всё белое: двери, пол, потолок, стены, одежда, оружие, маски, бронежилеты — всё. — Киётака, — обратился ко мне этот человек, — ты же полностью понимаешь свою роль в этом месте? Пока я открывал рот, заметил эту пустоту и тишину этого места. Ни звуков удара, ни криков боли — ничего и никого, кто мог бы мне навредить в данный момент. — Я полностью её понимаю, — ответил я, как программа на поставленный ей вопрос. Он ухмыльнулся, услышав мой голос, который был настолько тусклый и низкий. — Ты многому научился, всех опередил и доказал своё звание шедевра, думаю ты заслужил немного спокойствия рядом с ней, — указал он на Юки, — много времени прошло, с нашей последней личной встречи, ты так вырос, даже возмужал, что несвойственно твоим оставшимся соперникам. Охранники за его спиной изобразили движение, как будто они выстрелили. Я понял, что они смеются над жизнями этих детей, которых убили. Я не думал, что люди могут быть настолько жестокими, чтобы смеяться на умершими. Да, в нашей среде обитания — белой комнате, это естественный процесс, только вот никто не смеётся над мёртвыми, ведь все осознают, что они могут быть следующими. А эти люди, дети и внуки тех, кто был на войне, смеются над этим. И всё же это уходит далеко в прошлое, в котором Япония помогала нацисткой германии. Всё же это было ужасное время, только не все это понимают. Если бы всё было по-другому… — Не двигаться, — скомандовал мой биологический отец, наведя на них пистолет, — помните, что вы в любой момент можете вернуться в тюрьмы, если я этого захочу. Теперь то всё вставало на свои места — он набирал людей, которые будут делать эту работу с удовольствием: убийцы, насильники и все те, кто не понимает ценности даже своей жизни, а следовательно и чужой тоже. — Твоя роль — править страной так, как это будет лучше всего. А ты знаешь, что мешает всем императорам? — Нет, — ответил я, ведь нам действительно этого не говорили. Он встал сбоку от Юки. — В нашей стране долгое время сохранялась монархия — наследство передавалось через родство, ты это знаешь. Только вот сами императоры ставили свою жизнь превыше их долга: им было всё равно, что будет с государством — лишь бы родить наследника и самому прожить в роскоши. А что будет дальше, мало кого волновало… Он посмотрел на меня. — Этому образу жизни нельзя подражать, Киётака — ты будешь спасителем, который исправит этот строй вслед за мной. — Но разве это не тоже самое, что было раньше? Всё та же монархия, лишь власть сменится… Он снова усмехнулся. — Ты не понял, ты продолжишь моё дело, если останешься шедевром. Если же ты провалишься, то пойдёшь вслед за остальными. — Я понимаю. Но я не хотел умирать. — И как же мои отношения с ней мешают этому? — спросил я, хотя знал ответ. Мне лишь интересна его позиция. — Видишь ли, люди — животные, которые живут в испорченном мире, который сами и испортили. Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему вообще существуют страны? — Да, — вновь немногословно ответил я. Он убрал руки в карманы. — Эгоизм — начало всего в этом мире. Эгоизм проявляется во всём: желании жить больше других, есть больше других, спать больше других, управлять остальными в своих целях. И в этом месте мы воспитываем последнее, только остальных пунктов быть не должно. Ты человек, который подарит свой труд другим — спасёшь мир, если, конечно, выживешь — Я не понимаю твоей логики. — Это не беда, ты когда-нибудь поймёшь, что твои естественные потребности ты обязан поставить на последнее место. Отбросив чувства, ты станешь новым человеком, который способен сделать нужный этот миру шаг в будущее. Я всё ещё не понимаю его. — И всё же, как она мешает этому? — Я думал ты умнее, — он достал нож, а после лёгким движение разрезал лёгкую одежду Юки, обнажив её мне. Сам же он не смотрел на неё и приказал остальным отвернуться. Всё же он имел какие-то грани морали, что уже идёт вразрез с его логикой — продолжением идей Ницше. — Ты ведь этого хотел в последнее время? Сам Ницше не хотел бы, что бы из-за его идей началась война. Я думаю он просто хотел показать свою необычность своими идеями. А сам жил обычной жизнью . — Нет, — ответил я. За весь разговор девушка напротив не сказала ни слова. Видимо боясь за свою судьбу. — Это не так, все мужики этого хотят — животное желание глубоко внутри засевшее внутри нас. Твои результаты стали ухудшаться, как только у тебя начался переходный возраст. — И всё же… — И всё же она мешает тебе, — перебил он меня, — смотри сколько хочешь, пока можешь это сделать. Юки молчала, опустив голову. Только вот я видел, что она дрожала от страха и смущения. Он подошёл ко мне, одной рукой держа за спину, довёл до неё. — Я не буду трогать вас, если это нужно, просто знай, что у всего есть последствия. Он хочет знать, какой путь я выберу. — Мне это не нужно, — сказал я; расстроенный вой был слышен из строя силовиков. Отец повернулся в ту сторону, наведя свой револьвер магнум пятьсот. Два раза он выстрелил в ноги того, кто издал этот звук. — Ты хоть понимаешь, какой пример ему подаёшь своими фантазиями, отродье? Вы, смотрители этого места, обязаны соблюдать все те же правила, что и ученики. Если вам так не хватает женского тепла, то идите в бордель. — Но, Аянокоджи-сама… Не успел договорить его сосед, как его голова была разбита на две части точным выстрелом в затылок. — Здесь вам не бардель, мелкие твари! — он действительно разгневался. Я понял, что он редко взаимодействует с ними напрямую, то есть есть человек, делающий это за него и содержащий дисциплину. Хотя, вряд ли кто-то скажет ещё лишнего. Я почувствовал давление на спине. — Это хорошо, что ты сделал правильный выбор, и всё же… — он схватил её лицо рукой, направив на меня, — ты уверен в своём ответе? — его внимание вернулось к нам. Слишком многое открылось моему виду, что мешало думать и тем не менее… — Я уверен, что она мне не нужна, — ответил я, надеясь, что он оставит нас в покое. На его лице снова проскользнула эта ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего — Он протянул мне пистолет. — Убей её, — сказал «отец» спокойным голосом. — Что? Подожди, нет! — я отмахнулся от этого. Как только я толкнул его руку, он сразу направил ствол на меня. — Выбирай, Киëтака, либо она умрёт, либо вы оба. Ну как я могу выбрать? Это же совсем не то, что можно сделать за пару секунд. Он сбросил предохранитель. Если я выберу убить, то мои руки будут в крови человека, который так близок мне, а если нет, то я умру и мне уже не будет никакого дела до её жизни: она тоже умрёт. — Ты уже решил, что будешь делать? Я взглянул на Юки, которая всё также молчала. Будто услышав мои просьбы, она заговорила. Только совсем не то, что я хотел. — Ха-ха-ха, — залилась она смехом таким странным, что становилось некомфортно, — ты бы видел себя, шедевр. Неужели ты думал, что я люблю тебя? — Что? — спросил я, быстро опустошаясь. Эти слова ранили меня -Юки говорила быстро и ядовито. — Я просто управляла тобой, чтобы сразить после. Ты так легко повёлся на это… Конечно, четыре года это много, но оно того стоило. Без эмоциональный Аянокоджи Киëтака разревелся, как отброс и дефект. Я всегда тебя ненавидела и желала твоей смерти! Он просто стоял сверху и смотрел на меня. — Но почему? — Разве ты не понимаешь? Из-за тебя всё мы умрём. По твоей вине умрёт ещё больше — сдохни! Она сказала мне: «Сдохни.» Да, я бы хотел… Но ведь так было хорошо, пока она была рядом, что никакие преграды не смущали меня — я просто жил ради кого-то. — Почему?! — крикнул я, схватив её за плечи. Я действительно расплакался впервые в жизни. Последний луч света оказался фальшивым. — Почему ты ненавидишь меня?! Я сжимал это хрупкое тело, желая убить здесь и сейчас. — Не ненавидь меня… пожалуйста. Я совсем упал, опустил голову и расплакался. Сколько ещё мне страдать? Почему я заслужил это?! Протерев глаза, я встал на ноги, всё ещё с опущенной головой. Бросив быстрый взгляд на него и неё, я… Сделал всё быстро — оно произошло само собой: я дал пощёчину левой рукой, после чего правой выхватил револьвер и вставил его в еле открывшийся рот уже бывшей подруги и любви. Я буду жить, я докажу вам, что я справлюсь, даже если… Она не сопротивлялась, лишь лёгкая и горькая улыбка была последним, что я увидел прежде, чем успел остановить палец. — Жи… — последнее, что я услышал. Громкий выстрел затмил всё остальное. Я остался один и лишь крупицы её мозга лежали то тут, то там. Он что-то говорил мне, но я не слышал. Он показывал, но я не видел. Он учил, но я не понимал. Он жил, но я нет.

Настоящее время

— Только потом я понял, что она хотела помочь мне решиться. Она пожертвовала собой ради меня, только посмертно, она показала мне настоящее проявление настоящей любви… Йохан сидел молча, если честно, мне казалось, что ему скучно. Может так и есть. — Ты знаешь, — сказал я, слегка всхлипывая, — я ведь не вынес никаких уроков из этого. Я почему то решил, что справился со всем сам, я почему-то думал, что был сильным, что совершил это из своих убеждений. На самом деле я хотел обычной жизни я завидовал им, что они были такими простыми. Даже в том месте они находили время, чтобы быть собой, а я… Я был ужасным человеком, я ведь осознал всю ценность её помощи только тогда, когда её не стало. Дни шли медленно, мне больше не было смысла стараться. И всё, что она хотела — чтобы я жил… Слезы пришли сами собой. Света так и не было, и я не хотел бы, чтобы он видел это. На улице шёл снегопад, который так красиво означал конец меня. Конец, как человека: снег — замёрзшая вода, как и я в то время: холоден и расчётлив. Теплая Юки растопила меня а после оставила после себя лишь постоянный мороз. И мне так хорош, когда я замерзаю и падаю в лице общества. Я нашёл удовольствие в том, чтобы портить жизнь оставшихся людей. Только вот снег — явление природы, а я — человек, и вновь растаял, обнажив всю ту грязь, которая была во мне. — Даже сейчас я всё ещё слабый ребёнок! Я убил их всех, все двенадцать человек были убиты мной. Я завидовал тому, что они не знали такого горя. Я хотел причинить им боль, показать свои чувства. Но я боялся открыться кому-то ещё и всё больше закрывался в себе. А когда я встретил Широ… Йохан впервые посмотрел на меня по другому, я больше не чувствовал от него злобы. — Широ был последним кто со мной остался, он тогда хотел сбежать и жить своей жизнью. В нём была сила пойти против системы этого места. Он даже звал меня с собой, сейчас мне кажется, что он мог понять меня. Йохан удивился этим словам, что я признал ошибки прошлого, которые до этого сам отвергал. — Он специальный проигрывал мне, а когда у него почти получилось, я сдал его, потому что завидовал. Я завидовал тому, что он достиг того, что оставила мне Юки. Черт! Он мог жить, ведь его хотели выпустить в свет, как готовый продукт. Широ был тем, кто шёл всегда вторым, только я понимал, что он поддаётся мне во всём. Даже в том месте он умудрялся манипулировать своими баллами, чтобы быть вторым: он всегда отставал ровно на один балл. — Я ненавижу эту часть своей жизни! Ты понимаешь, что я хочу сказать? — Нет, — ответил Йохан, — в своё время мне всё показали… Ты слишком жалок, хоть и сильный человек. Я верю в твою историю, я верю тебе, Аянокоджи Киётака. — Йохан? Он сёл ближе, смотря своими пустыми глазами на меня. Хоть они и пустые, нов них есть стремление и цель — я. — Я, хоть и твой брат на половину, не знающий тебя почти всю жизнь, могу сказать, что это удивительно, ведь я, как младший, лишь тень твоих действий, все мои проблемы связаны с твоими. А ты, как старший, не знаешь, что делать но должен быть сильным. Так что да, это забавно, — сказал Йохан, закончив лёгкой забавой, — удивительно, столько людей было вокруг меня, но только объект моей ненависти, человек, которого меня заставили ненавидеть — такой же страдалец, даже наверное ещё больше, чем я. — Ты что хочешь сказать? — спросил я. — Что твоё желание узнать обо мне побольше — естественная реакция. Ты поступил неправильно, подумав, что ты хочешь от меня избавиться. Он встал надо мной, протянув руку. — Я доверюсь тебе на время нашей миссии. И, так уж и быть, не буду заканчивать тот план с чемоданом, который тебе так не понравился. — Нет, оставь его, — сказал я, схватившись за его руку и встав, — возможно он ещё пригодится: Сакаянаги нам не помощник. Йохан удивился моему заявлению. — Перед этим разговором, он показал мне своё истинное нутро, он такой же, как и все: хочет лишь власти. — Это значит? — Он ещё один человек, от которого мы должны избавиться, ещё одна цель, для нашей миссии. Может мой отец и отвратительный отец, не научивший меня чему-то, что является его долгом, но я запомнил его взгляды на наше правительство — оно отвратительно. И нам, единственным, кто могут его исправить, нужно этим заняться. Как бы то ни было, я или, хотя бы, Йохан должны занять место у самой верхушки — создать в мир, где больше не понадобится Белая комната, где больше не понадобится война. — В этом разговоре я наконец понял, что хочет создать этот человек. И теперь, я даже не знаю, что с ним и делать… — Уточнишь? — Он человек, который в данный момент спасает нашу страну. Сам подумай, под его контролем почти все сферы жизни. И избавившись от него, мы вернёмся к началу. — Ты понимаешь, что тогда мы будем плясать под его дудку? Мы же буквально будем тем, что он хочет в нас видеть. Я посмотрел на пол, где явно виднелась моя кровь. — Пусть так, лишь мои цели начали совпадать с его. Я могу с полной уверенностью сказать, что он тот человек, который достоин занять место императора. Может он и жестокий, но он верен этой стране, верен своим принципам. Хоть Йохан и стоит передо мной, я не могу ему верить: слишком уж он непонятен мне. Если все его действия, даже самые малые проявления чувств — симуляция, то я точно е смогу отличить их от истинных. Если быть точнее, то моя речь — проверка его. Возможно, он хотел, чтобы всё так закончилось, как я сейчас себя веду, только вот я лишь подыграл такой возможности. Если он предатель, то всё станет куда проще для моих целей, если нет — я не против и такого исхода. Как бы то ни было, я не уверен в нём. Может быть он и говорит, но разве не он, кто знает истинную силу слов. — Все встречи уже назначены, а раз нам не мешают их проводить, то мы следуем его плану. Скорее всего, он хочет собрать алиби, а возможно он старается избавиться от некоторых людей в своём окружении, используя Сакаянаги, что разумно. Хорошо, что я ещё в прошлом снизил возможный список его действий, позвонив ему. — Именно поэтому, — сказал я, — нам нужно сделать что-то иррациональное, что может пошатнуть его уверенность. — И что ты хочешь сделать, да и зачем? Сам же говорил, что твои цели совпадают с его. — Именно, наши с ним цели — абсолютная власть, которая поможет исправить этот мир. И всё же наши цели различны, ведь мы оба желаем её. . . . . . — Знаешь, твои глаза выглядят странно, будто ты уже восхищён тем, что придумал. — Тебя действительно беспокоят мои глаза, которые теперь могут хоть что-то показать?

От лица Хорикиты

Свет пробрался в комнату, разбудив меня. Кое-как, морщась, я перевернулась на другой бок, сбросив одеяло, которое упало с кровати. Да, я совсем разучилась сама просыпаться. Был полдень, суббота. Серая погода ушла, оставив лишь солнечные дни с лёгким морозом. Рассвет декабря всегда красив. — Скоро праздники, — сказала я вздохнув. Праздники для меня проблема, ведь, во-первых: я буду одна, а во-вторых: я не смогу никак воздействовать на Ичиро Ёсикаву, который был в том кабинете. Я даже не знаю, что хуже. Вроде бы мне стоит что-то делать, а вроде бы… Я устала за эту неделю, так сильно, что так лень хоть куда-то вставать. С другой стороны он и сейчас не имеет никакого давления на меня. Ну, я так думаю, он всё же оттуда же, откуда и Киётака. Надо работать. Подойдя к окну, я задвинула шторы, от чего комната окрасилась в приятно рыжий цвет, после чего вернулась в кровать. — Двадцать пять сообщений, — пробормотала я, как проверила свой телефон. Кто-то писал просто о том, что происходит в школе, Утомия и вовсе написал, что ему пришлось отстранить своего одноклассника за воровство. Конечно, он попросил меня немного смягчить наказание, но, как по мне, правила едины для всех, даже для меня. И всё же меня заинтересовал этот ученик, поэтому я попросила Утомию переслать мне доклад, в котором всё должно быть объяснено. Может быть я и пойду на уступок, если это поможет мне в деле с Ёсикавой. «Всё же я не соблюдаю правила» — подумала я, как поняла, что хочу сделать. — Коррупция — естественное свойство мира? — задала я сама себе вопрос, оставив его витать в воздухе. Но тот ученик не единственная проблема — Шиба-сенсей всё ещё в этой школе. Что вообще делает Машима? За время того совещания с Машиной прошла неделя, и я лишь исследовала его окружение, Ёсикавы. Это уже много! Как оказалось, он не был знаком с Амасавой или Ягами — вообще не выделялся в классе. Лишь в середине года взялся за голову и начал усердно учиться, когда их класс подвинули вниз. А как Ягами пропал решил, что их староста не подходит для этой роли. В данный момент поумерил свой пыл. — О чем я думаю по утрам? Оставив это на потом, я проверила остальные сообщения, которые были лишь отчётами обучения в некоторых группах. Ичиносе уже посчитала, что средние баллы учеников поднялись на тринадцать процентов, что является отличным результатом, Неохотно я вытащила ноги из-под одеяла, засунув их в тапки. Оттолкнувшись руками, я встала на ноги, поправляя свою ночнушку. Бросив быстрый взгляд на зеркало, я осмотрела себя, обернувшись пару раз. Ну, я немного подросла, нет, не только ростом. Как бы я такому не была рада, сейчас совсем не время на это: первоначально я должна исключить того ученика а потом смогу полностью отдаться своим желаниям. Самая главная проблема заключает в том, что я не могу быть полностью уверена в том, кто он есть. Есть ли возможность, что за Ëсикавой скрывается кто-то? — Конечно она есть! — сказала я, учитывая опыт нашего первого года. Наверное это было странно, но да ладно, кто мог это видеть? Добравшись до кухни, я поставила чайник и поставила в микроволновку вчерашний ужин. И нет, он не был приготовлен мной — лапша быстрого приготовления. Уже как две недели я ничего не готовлю. Зачем мне это, если нет человека, кто это ел бы? Нет никому дела, что я вкусно готовить, а значит нет смысла напрягаться по пустякам, если я того не хочу. Я действительно подросток? Почему я так безнадёжно размышляют. Открыв холодильник, я была малость разочарованна тем, что там почти ничего нет. Неважно. Желания что-то приготовить тотчас пропало. Пока я рассматривала вращающийся диск с одноразовой коробкой для еды, накрытой крышкой, я всё никак не могла перестать думать, что Киëтака явно что-то оставил для меня. Нет, Сакаянаги не является чем-то, скорее кто-то, и всё же он не мог просто уехать. Заглянув под диван, я нашла ту карту с именами, которая немного изменилась с последнего раза. Хотя, ничего интересного, что могло бы зацепить моё внимание. И, как и раньше, наши имена были обведены вместе, что немного радует (в первый раз это было немного теплее) Отделив себе малую зону, я поставила в центр новую булавку, подписав: «Ёсикава». Пока что его окружение состовляет не так много людей, даже за пределы класса не выходит, что странно для такого человека, как он. Надо проверить его телефон. Только вот, как сделать это бесплатно, не тратя безумные деньги на личную информацию? Директор и президент имеют такую возможность, только если первый может проверить в любое время, то я должна иметь на то вескую причину, чтобы подать запрос в администрацию… Веская причина… Ну, она вполне есть. Звук готовности раздался по комнате. Выпрямив спину, я достала коробку и палочки из ящика. Чайник тоже подоспел, поэтому я сделала себе кофе, который так бодрит по утрам. И возвращаясь к первоначальному вопросу: «что он оставил?» — ничего не приходит, кроме как договора с Коенджи, опять. Киетака один из тех, кто возможно представляет его в действии в подобной ситуации. Я не могу себе такого представить. — Коенджи… — Вернувшись к карте, я ответила для себя, что он всегда был отдельно отмечен: красно-белой пунктирной обводкой, — выглядит, как запасной выход. Не думала, что он ударится в подобный символизм относительно людей вокруг него. А может это он для меня отметил, как подсказку? — Скорее всего именно так… Он знает, что мне нужно. Значит сегодня я обязательно должна поговорить с ним. Оставив свой завтрак рядом с кроватью, я повесила данную карту напротив телевизора, над вторым, складным диваном. После чего отошла назад, взглянув ещё раз. — Не думаю, что он бы предположил, что в школе есть ещё кто-то из Белой комнаты, — сказала я сама себе, вновь. Я стала вести себя странно, как осталась одна. Хотя, мне даже нравится быть немного странной. А может я просто стала замечать подобное, хоть это и происходило раньше? Вздохнув от недовольства, что не узнаю ответ, я продолжила есть. Возвращаясь к Ëсикаве: есть веская причина, чтобы подать на него жалобу и вскрыть сообщения? Если её нет, то придётся её создать… Быстро проглатив не совсем вкусный завтрак и после запив его, дабы скрасить послевкусие от рафинированных жиров, которыми всё просто пропитано. Зайдя в ванную, я сняла ночнушку, немного замерзая оставаясь без одежды. Быстро взглянув на зеркало, я опять осмотрела себя. Почему я это делаю? Прокуртив ручку, горячая вода полилась на моё тело, наполняя энергией. Буквально, я получала энергию от тёплой воды. Забавно, что человек так может немного поубавить чувство голода. «Почему так? Неужели эта та жизнь, к которой я стремилась. Я как трутень: работа-сон, работа-сон, работа-сон, работа-сон…» Ударившись о плитку на стене головой, я немного отошла от своих мыслей и всё же… Как же я хочу просто полежать в кровати, обнять его и не думать ни о чём. Жаль, что я так не могу. Как Киëтака исчез, я снова начала скупать книги, даже полку для этого организовала над диваном. Только вот, художественная литература и больше меня не интересует. Психология и философия — новое моё увеличение. Надо было бы начать с чего-то простого, так сказать основы, но я выбрала Ницше. Странная я? Возможно так и есть, но мне просто интересно, как его видение стало целым движением. Однако пока что я не увидела ничего подобного. Возможно нацизм — удобно извращённая популярная в то время философия, лишь людей контролировать. Скорее всего так и есть. «Л чем я думаю, боже!» -Ах, — я удивилась, когда моя рука случайно дёрнула, кран, и в ванную полилась холодная вода. — Черт-черт-черт, — повторяла я, пока крутила ручку обратно. Я включила горячую воду но… — Стоит попробовать. В остатки объема я заливала холодную воду, градусов так десять или меньше. Как только ванна заполнилась, я аккуратно погрузилась в неё. Лёгкое жжение прошло по телу, но в течение десяти минут я привыкла к этому. Это на удивление… Приятно: весь стресс ушёл, как рукой сняло, думаю надо так делать почаще. Мысли мои очистились, а разум опустел, давая не думать по пустякам. Телефон загудел, давая понять, что у меня остался час. Открыв слив, я вышла из холодной воды. Надев тапочки, я просушилась и покинула это место. Быстро взяв новое бельё и одежду, я подготовилась и собралась на улицу. Тепло одевшись и выйдя на улицу, я пошла в сторону школы, где собираюсь провести ближайший день. Нет, сейчас нет уроков, просто я должна работать. Работа в эти дни — единственное спасение для меня. Когда я делаю что-то далёкое от нормальной жизни, так легко не думать о всём, что происходит в ней. Возвращаясь к Коенджи, мне бы хотелось всё узнать лично у него. Правда, мне сначала нужно его найти, что уже не простая задача: Коенджи такой человек, что у него нет людей, с кем бы он мог пообщаться, поэтому его телефон всегда выключен, а искать его по карте — дело непростое. Он не глупый человек и мог бы с лёгкостью догадаться, что за его движениями следят с её помощью. Может он знает, как выключить эту функцию? Не думаю… Чабашира говорила, что это невозможно, ведь слежка идёт прямо за чипом, которым ты оплачиваешь. Только если он не изменил что-то на более глубоком уровне. Хотя, сомневаюсь, что он на такое способен. Что бы он не говорил, он не может знать абсолютно всё. Лёгкий снегопад накрыл столицу, который пришёл с севера, с Хоккайдо, если быть точнее. Думаю, это отличная погода для меня. «Этот снег мог видеть и он.» Вокруг гуляли парочки и просто группы учеников, наслаждающийся сегодняшним днём. Неосознанно я схватила свою же руку за спиной. Проходя мимо лавки, где я недавно сидела с Сакаянаги, я ненадолго задумалась о том, что могла бы купить себе что-то. — А что я теряю? Не зная причинин отказать себе, я зашла и купила кофе с пончиком, которые так мне полюбились пару месяцев назад, когда я училась их готовить. Ну, и после этого обучала их готовить. Тяжёлый вздох разрезал мороз паром, на которыы я обратила внимание. Надкусив пончик, я почувствовал рояную сладость и горячее лёгкое тесто, покрытое пудрой и глазурью. — Вкусно, — сказала я, запив кофем. Может я странная, если говорю сама с собой? Опять этот вопрос смутил меня. — Неважно… Главные двери показались на горизонте, пока я миновала аллею, где почти никого не было. Ну, там сидела Кириюн, которая что-то набирала в своём телефоне. На самом деле, я не хотела бы с ней пересекаться. — Стоять! — меня остановила жёсткая хватка на плече, как я попыталась уйти от неё. Ну, ничего не поделаешь. Придётся хотя бы поприветствовать её. — И тебе привет, Кириюн-семпай. Что-то случилось? Она села, рукой утягивающие меня, сесть рядом с ней. Я хотела бы уйти из не хватки, но она оказалась сильнее. — Да, на самом деле: где он? Я уже села на холодную лавочку, что довольно неприятно, когда ты это делаешь против своей воли. — Его больше нет в школе, — ответила я, — оставь вопросы при себе: я не смогу ответить. — Значит, ты говоришь, что его здесь нет, но он всё ещё числится в учениках. Объяснишь? Кириюн отпустила меня. — Я не могу ответить, я же говорила это. На самом деле, я не думаю, что от неё можно скрыть эту информация, ведь она добьётся своего. Просто я не хочу говорить это ей, тем более ей. — Что ты хочешь взамен? — спросила она, думая, что меня можно купить. — Нет, я в любом случае не отвечу. Она исказилась в недовольстве. — Странно… Она задумалась, снова схватив меня, чтобы я не могла уйти.так прошло около десяти секунд. — Всем что-то нужно. Разве ты уже не польщена, что я разговариваю с тобой? — горделиво спросила она, указав на себя. — На самом деле нет, — быстро ответила я. Она нахмурилась и больше не говорила. Так прошло две минуты — черт, она слишком тратит моё время. Только вот уйти я тоже не смогу — она сильна. Ну, хотя бы попробовал стоит. — Слушай, мне правда нужно идти, — я попыталась вырваться. Кириюн удерживала меня одной рукой, пока другой что-то печатал в телефоне. Ну… Я ещё не подписала тот указ, поэтому я могу… Я ударила её под камерой. «нужно будет удалить эту запись, чтобы не запятнать свою репутацию.» — Эй, — крикнула Кириюн, как я вырвалась. — Ничего личного, — ответила я, — ты очень сильно тратишь моё время. — Извинись, наглый кохай. Я отряхнула подол юбки. — Обойдусь как-нибудь. Я хотела бы уйти, но Кириюн усмехнулась чему-то, остановив меня. — Как жаль, теперь некому потратить всё те баллы, что мне оставил твой парень. — В каком плане? На её лице появилась ухмылка. — Перед поездкой он заключил контракт со мной, как с новым лидером класса 3-B. Ну, это было ещё немного раньше, но не отменяет того, что всё его баллы у меня! Моё лицо упало, не этого я ждала. — Тогда не интересно, думаю у него есть свои причины для этого, которые мне знать не обязательно. Я уяснила этот урок, что у него есть своя жизнь без меня, что он работает так много, лишь бы сохранить свою свободу и чтобы дать мне всё, что я захочу, поэтому мне необязательно знать, чем он занимается. Конечно, пока он не изменяет мне. Какая я девушка, если не беспокоюсь об этом? Будем честны, он этого не сделает. Так что я меньше остальных об этом думаю. Ладно, мне действительно интересно. — Хорошо, я скажу ещё немного, — ответила Кириюн, — он сказал, что может исчезнуть на некоторое время, поэтому инвестировал в наш класс. — Продолжай, — сказала я. — Ну-ну, маленькая девочка, теперь твоя очередь. Я вздохнула. — Его похитили, когда мы были в Хоккайдо. Её глаза расширились а после сузились на моём лице. — Ты не выглядишь грустной, ты что-то ещё знаешь? — Нет, он ничего не рассказал мне. Да и я уже всё выплакала. Она встала передо мной, в полный рост. «Боже, они просто гигантские.» — подумала я, когда её грудь нависла на уровне моих глаз. — Ладно, так и быть — поверю тебе, девушке в горе. Он оставил баллы, которые изначально были у Нагумо, чтобы мы могли из использовать уже в прошедшем экзамене. — А какая ему с этого выгода? Да и я вижу, что тебя не сильно волнует смерть человека. — Во-первых, почему я спросила: он хотел сразиться с нашим классом на последнем экзамене в этом году. Но, как я вижу, сейчас он занят. А что до твоего упрёка, то я действительно не думаю, что нужно волноваться о ком-то другом, если, конечно, тебе он противен. Да и к тому же, уже всё решилось — я в безопасности. — понятно… А во-вторых? — Он отдал баллы, чтобы я вернулся их и ещё десять процентов тебе. — Вот, что значило «инвестировал»… — Да, сорок два миллиона, что он нам дал, мы смогли отыграть, и ещё четыре, мы смогли выиграть на экзамене. Я вспомнила правила из экзамена. — Значит все ваши ставки зашли. Снег с дерева упал на её голову, от чего, она энергично его растрясла, как кошка. — Конечно, может наш класс и проиграл во многих испытаниях, ведь до этого всё было на руках зануды. Но я кое-что придумала. — И что же? — Ты же знаешь, что мы должны были поставить сначала ставки а после сражаться. За сражения мы получали очки, а потом и классные балы. А ставки просто преумножали личные баллы. Я вздохнула. — Я знаю правила вашего экзамена. — Так даже лучше. Если вкратце, то я за все баллы класса купила у других классов победы, попросив их проиграть. — Так ты же ушла бы в минус, да и как они согласились? — Тут то я и использовала баллы твоего парня, о которых в договоре не были не слова о запрете использования. — Ты поставила эти баллы на самый низший класс, и отдала ему победу. Поэтому ставка с большим коэффициентом зашла? — А ты схватываешь всё на лету! Только я ещё и своему классу позволила занять второе место, тем самым договор был нарушен другой стороной, и они вернулись мне баллы. Стратегия Кириюн рискованная, ведь теперь против неё вся параллель. Но они оканчивают своё обучение через три месяца, поэтому она не особо переживает по этому поводу. — И всё же, к чему это? — Эти баллы он просил вернуть тебе, если он не сможет их забрать. А так как ты бы узнала об этом договор рано или поздно, то я верну их раньше, чем меня обвинять в воровстве. Я подняла бровь. — Чему ты удивляешься? Скажи мне уже свой номер, чтобы я могла перевести их. Когда ко мне на счёт пришло сорок шесть миллионов двести тысяч, я ещё раз посмотрела на них. — Откуда у Нагумо было столько баллов? — Знаешь, он умел продавать воздух. Ещё на первом году он продавал билеты перехода, по одному миллиону, а после и правда ввёл их. Только вот билеты все та ещё пустышка, ведь только он мог их продать. — В смысле? — В своей сути билет — двадцать миллионов баллов по цене меньшей или вообще минимальной в один миллион, которые не отображаются в транзакциях. Вот и всё. Но почему в нашем экзамене можно получить этот билет? Неужели это результат действий того ученика. — И почему же они пустышки? — Ни один билет не был использован, вот и всё, да и школа ради равновесия ограничила их использование до трёх на один год, поэтому все обладатели ждут, когда рейтинг установится в стабильном положении. А с уходом на пенсию Нагумо, всё стало на столько обострённо, что люди стали их перепродавать. — Не вижу этому причин. Я увидела, что люди из совета начали подходить к школе. — Ну смотри, ты используешь один билет — сразу после этого другие начнут их использовать, дабы не потерять возможность. — И? — Только вот мало кто знает, потому что это я предложила, а Нагумо не афишировал, что после перехода класс, в который поступил человек, теряет сто баллов. — И зачем это? — Ради хаоса. Просто представь себе, какой ужас произойдёт, когда в класс А ринутся ученики. — Я поняла, ты взяла на себя руководящую должность, чтобы догнать класс А на двести очков, а после этого будешь классом А уже сама, и ничего тебе сделать не смогут. — Именно, как твоё имя? — Сузуне, — ответила я. Она улыбнулась. — Знаешь, теперь ты моя подруга, не зря он выбрал тебя. Будешь… Сузу-чан. — Как хочешь, Кириюн-семпай, — ответила я, покачав плечами, хоть и думала, что она довольно странная. Она нахмурилась, видимо задумалась. Хотя, всё странное, что касается Киëтаки. Он и сам-то не обычный ученик. Хотя… Он стал таким милым перед пропажей. Хватит, сейчас я не могу замыкаться в прошлом, я должна идти вперёд и верить. Я обещала, наверное, ну, косвенно. — Просто Фука, для тебя и твоего парня, — горда ответила она, сменив лицо на такое довольное собой, что даже противно стало, хотя это её фишка. — Хорошо, так ему и передам. Ну, как смогу, — я попыталась пошутить… Нет, не для того, чтобы её рассмешить, а чтобы самой поднять настроение. — Это никуда не годится… Хватит замыкаться, возможно, не могу быть уверенной, но я хочу тебе сказать, что тебе просто нужно ждать его возращения. Если он был счастлив с тобой, то точно не изменяет, а потому очень занят, он довольно интересный. Я бы хотела знать, как он связан с ней, но это не так интересно, хотя… Она присутствовала на том суде по делу Нагумо. Не знаю, как она причастна. Нужно будет прочитать её досье. Она обрадовалась, как маленький ребёнок, когда я немного улыбнулась, дабы отблагодарить. Я покланялась. — Знаешь, как выпустишься, я хочу видеть тебя в компании, которая перейдёт ко мне по наследству. — Посмотрим. — Верно, всё может произойти в этой жизни… Удачи тогда, — она крепко обняла меня, что я вновь было неожиданно. Нет, я была ошарашена её поведением, и всё же, я ответила некой взаимностью. Толкнув меня, она отошла но поправила волосы и пошла в сторону общежития третьего года. Я пошла в сторону школы, махнув рукой на прощание. — Спасибо за информацию, но я пойду. — Удачи тебе, Сузу-чан. Это было не так уж и плохо, она точно не плохая, скорее особенная. Зайдя в школу, я быстро сменила одежду на школьную, в которой просачивался немного деловой стиль. Миновав пару поворотов, я отварила дверь — наконец-то, я в кабинете. Люди вокруг что-то обсуждали и работали. Ну и мне пора! — Нанасе, подойди пожалуйста. Не успела я приняться за свои проекты, которые точно изменят эту школу, я вызвала Нанасе, чтобы разобраться с другой проблемой. «Утомия, я помню твою просьбу. Но мне придётся немного покопать.» Лидер класса первого года быстро подошла, держа планшет. (Для бумаги) — Да? Её сверкающие глаза освещали мне этот мир, она так просто и наивна и в то же время, трудолюбива и сильна. Я знаю, что она не является тем, кем пытается быть, но это только возвышает её в моих глазах. Много сил нужно, чтобы преодолеть своё эго и отдаться работе для людей. С ней трудно держать формальную обстановку, хотя, когда мы не были так знакомы, это было легче лёгкого. — Так, вчера было совершено ограбление магазина электронной техники, думаю ты знаешь, — она знала, она ведь составляет газету и собирает всю информацию, — я бы хотела больше подробностей. Если тебе не сложно, то можешь навестить нашего воришку. Я вытянула руку в сторону Утомии, щёлкнув пальцами, чтобы привлечь его внимание. — Где его комната, Утомия-кун? — Пятый этаж шестая комната, — сухо и быстро ответил он, — Рируко Итидзё. — Сходи к нему, и дай ему интервью, твоя задача узнать мотив. Потянувшись в карман юбки, я вытащила диктофон, который меня давно приучил носить Киëтака. — Запиши разговор и оставь его в моём почтовом ящике -вечером заберусь да послушаю, может что-то интересное будет. Она послушно кивнула и убежала, оставив меня Утомию, Кацураги. Кацураги работал над проектом Канзаки, точнее помогал ему закончить его. Сам проект включал в себя новую для школы систему, которую я предложила пару дней назад: -Утомия, — сказал самый старший в комнате, — не поможешь? Второй перешёл ближе к его дивану, взглянув на экран. — Ну, с этим тебе следует обратиться к Канзаки-семпаю. Я тебе не помощник в делах финансов. — Он сейчас проводит урок в своей группе, — сказала я, — может я могу помочь? Кацураги лениво встал с кожаного дивана и, подойдя ко мне, протянул ноутбук. Передо мной открылось приложение, в котором можно будет оставлять заявку, там же написаны всё условия — никаких подводных камней для учеников. В нашем деле всё должно быть прозрачно, дабы именно подготовить людей а не заработать на них. Приложение для учеников разрабатывает соответственно Кацураги, что позволит ученикам взаимодействовать с внешним миром без доступа к информацию. Что означает сохранность изоляции, но в тоже время позволит искать поставщиков. Почему я это предложила? Ну, ответ очевиден — я хочу заработать, а во вторых ученики лучше знают, что хотели бы приобрести. К тому же время владения магазином, не ограничивается школой: после выпуска ваш бизнес остаётся с вами, что позволит пассивно зарабатывать, в то время, как ты продолжишь обучение в колледже или университете. Ну разве это не прекрасно? Экономика государства будет только расти, а молодые умы будут привносить современные изменения в структуру рынка. Параллельно с этим я оставила указ о расширении времени, отведённого на уроки финансовой грамотности. У меня были сомнения, что этот проект не будет реализован, но он всём понравился. Да и никто этого не предлагал раньше. Возможно, это не совсем то, что хочет Япония от её жителей — рабочие их запросу на данный момент. Но как по мне, это слишком устаревшее понятие. Поэтому, я хочу показать нашему поколению, что жизнь не только работа, а с моими то нынешними финансами, можно будет открыть какой-нибудь книжный, с современной литературой, чтобы раскрутить её среди молодого поколения — нас. — Обсуди повышение процента для школы с Мизухарой, а также понизь условия для вкладов, я помогу тебе собрать всех возможных поставщиков, чтобы ты мог хоть немного отдохнуть. Он кивнул. Аой Мизухара наш казначей, которого нашёл Канзаки. Ученик из класса 1-A, в котором учится Йохан. Хотя, из класс ненадолго сохраняет эту позицию. Так как было слишком много чего, что сделал Ягами, то после его потери класс быстро спустился на самое дно. Только, пришёл человек, который исправил всё ошибки действий Такуи. Не знаю, что произошло, но он взял под контроль весь класс, сместив всех конкурентов. Я бы сказала, что он подозрительный, но он ничего такого не сделал, за что бы я могла его наказать: даже история его перемещений — дом и школа. Только вот Аой Мизухара не тот человек, кто сделал это. Сделал же это их новый лидер, который, как сказала Нанасе, довольно симпатичный парень, имя которого — Санго Кихира. Мизухара же просто человек, который может работать столько, сколько нам нужно: будь это уроки или два часа ночи, он всегда ответит и быстро решит вопрос, к тому же его отзывчивость действительно установила планку в нашем маленьком коллективе. Что касается моей идеи или предложения, то это что-то вроде возможности открытия бизнеса учениками в пределах школы. Пока что, он готов лишь на половину: нам нужно одобрение директора Сакаянаги для этого. Раз в пару дней он приезжает, и пока что за два раза он не принесли мне никаких новостей. И всё же… в прошлом Киëтака что-то обсуждал с ним, после чего он довольно сильно начал работать над собой, после чего готовился к тому, что может пропасть. И всё же… Почему я ничего не могу знать? Волна недовольства собой, а ещё больше его поступком накатила на меня. Действительно! Я же не могу знать, что он делает за моей спиной. Так! Вернуться к делу. Я пару раз ударила себя по лбу, от чего все в комнате, Кацураги и Утомия, посмотрели на меня. — Что-то не так? — быстро спросила я, чтобы развернуть ситуацию. — Нет-нет, — ответил Кацураги, — у тебя сейчас тяжёлое время, — пробубнил он, как снова вернулся на своё место. Утомия же молча отвернулся, от чего я почувствовала, что веду себя странно. Нет, я и так считала, что стала вести себя как-то не так, но всё же, я никогда не делала подобного. Ещё раз окинув комнату взглядом, я встала со своего кресла. «Раз всё идёт в правильном порядке, то думаю, что можно начать работу по поимке нарушителя моего спокойствия.» «Хватит говорить сама с собой!» Вздохнув от самой себя, а точнее от того, что мне не хватает общения (не могу же я просто подойти к кому-то и начать разговор на отдалённые темы — мои темы) только он, по долгу своему слушал меня, да и интересно нам было друг с другом. — Я отойду. Мне кивнули, и я пошла в уборную. Обойдя пару корридоров, я добралась до места назначения. Почему здесь? Ну, сейчас в школе почти нет учеников, к тому же ни камер, ни чьих-либо устройств быть тут не может. Да и зайти сюда сможет явно не каждый, так что — чувтвую себя как дома, если так можно сказать про общественный туалет. Я ударила себя по лбу, за такие странные мысли, но после сразу легонько посмеялась. Я странная… Протерев унитаз и опустив крышку, я села на него, закинув ноги друг на друга, одна из котрых покачивалась из-за скуки. Закрывшись в кабинке, я продолжила исследование передвижения этого ученика. Хоть я и была тут одна, да и врядли кто-то зайдёт, мне было от чего-то не по себе, будто ребёнок волнуется, когда что-то сделал и должен как-то спрятать от родителей. Ну или как влюблённый подросток, когда он лежит ночами и мечтает всё рассказать, но боится этого. Хотя казалось бы, чего бояться, да и что от этого теряется? Вновь вернув свои мысли в нужное русло, я включила телефон и запись на нём, после чего сразу зашла в нужное мне приложение и начала рассматривать профиль того ученика. По наитию, я решила перевести его на вчерашнюю дату, вдруг так совпадёт, что он причастен к воровству. И нет, он был дома в этот момент. Жаль. Нет, я мало на что надеялась, но вдруг ответ был так близок. Я недовольно цокнула. «Придётся запариться с тем, как его исключить. " Я хотела бы закончить все быстро, но я так не могу. Нет, я знаю в чем его обвинить можно, даже Сакаянаги предлагала сделать подобное с Шибой… Но я так не могу! Как я буду смотреть в глаза людям, если подстрою вполне настоящее изнасилование. Да и даже если я всё же решусь, то как мне это провернуть. Оставлю это на потом — нужно работать. В магазин, где было то проишествие, кроме виновника находился и ученик класса D, который, по информации Утомии, никак не связан с тем проишествием. Если, конечно все слишком просто. Я многому научилась у Киëтаки, и проверять всю информацию, даже самую невозможную вариацию событий — одно из таких умений. — Спасибо, Утомия, — вслух сказала я, открыв отчёт магазина, который он уже запросил и отправил мне. Да и магазин дал мне доступ к статистике инвентаря, что означает невозможность ещё одной кражи. И всё же, три часа дня, пустой магазин, буквально никого, кроме двух первогодок, и воровство одного из них. Черт, придётся выкупить запись камер, что стало намного проще, с начала моего управления советом. Не знаю почему, но никому до меня не приходило в голову, что можно всё автоматизировать, хотя… Наверное это было глупое решение, ведь многие теперь знают о том, что можно выкупить почти всё, что есть в школе. И когда я говорю всë, я имеею ввиду всё. Но, так как там произошло проишествие, то я просто запрошу запись. Хоть это будет долго, я не потрачу пару десятков тысяч для этой возможности. И всё же, если запись не удалена, то скорее всего это никак не относится к Ëсикаве. А может и относится, если он захочет отогнать подозрения: он точно должен знать, что я за ним слежу. Я оставила запрос на вторичное рассмотрение, что пройдёт через три дня, перед экзаменом, а также записи я получу в течение трёх часов. Я вновь вернулась к общей карте, оставив всех, кроме третьего года, который готовился к последним промежуточным экзаменам. Ну, кроме Кириюн, которая сегодня потревожила меня. Остаётся только ожидать. Вернувшись в кабинет, я села на кресло, предварительно заварив кофе. Расаручиваясь на месте, я ожидала записи. Через час я осталась одна: Утопического пошёл на встречу с Цубаки, а Кацураги ушёл ничего не сказав. Я резко остановилась, на этой мысли. Ведь помимо моего сражения с тем человеком, у меня есть класс. Снова открыв правила, я решила углубиться в них, но… Вряд ли там что-то стоящее. — Киëтака, что бы ты сделал? — прошептала я, пытаясь хоть что-то придумать, — скорее всего многослойный, иногда нелогичный, как по мне, план, который он подготовил ещё за пол года. Ладно, это перебор. Да, он отличается тем, что смотрит намного дальше… Хотя, это если рассматривать в принципе его борьбу с белыми учениками. Странно, что он так долго от них избавлялся… — Хотя, припоминаю, что он хотел себе союзников, а не ещё людей, кто его возненавидел бы. Амасава, Ягами, Йохан… Только последний остался, дабы помочь. А ведь Йохна был самым младшим из троицы. Волна сомнений, прокатилась по мне… А может, тот ученик как-то связан с убийством? Открыв карту и вновь промотав на давние даты, я не нашла ничего, что могло бы помочь… Честное слово, есть ли какой-то способ, чтобы избавиться от слежки. — Хватит искать, полиция давно всё раскрыла. Да, хватит копаться а прошлом, — я сказала сама себе. И всё же, я не могу избавиться от двойственных ощущений… Наступил вечер, я покинула школу, направляясь в гордом одиночестве в сторону магазина, где произошло ограбление. Записи ничего не смогли мне дать, поэтому я сама пойду и проверь все. Буквально все. Дорого не близкая, думаю минут десять нужно да потратить. — Сузуне! — Судо поравнялся со мной, видимо вощращался с тренировки. — И тебе привет, Судо-кун. Он неловко замолчал, почесав себе затылок. — Ты куда-то идешь? — Да, на работу, наверное. Он снова замолчал, видимо не знает, как мне ответить. «Если сказать нечего, то может хотя бы не будет мешать?» Я оставила жто при себе. — Тебе помощь не нужна? — спросил он, когда я почти дошла. — Ну, в принципе, давай — не откажусь. Зайдя в магазин, я представилась его директору, а после объяснила всю ситуацию. — То есть ты хочешь, чтобы мы пересчитали весь инвентарь? — Так и есть, не могу точно сказать, но смею предположить, что те двое работали вместе. Не происходило ли что-то странного? — На самом деле нет, но всё же я дам тебе возможность всё тут проверить. Мужчина протянул мне блокнот, в котором шёл пересчёт всех товаров. — Спасибо вам, — сказала я. — Молодец, Сузуне! Ты прямо настоящий президент! Я угрюмо посмотрела на него, отч его он снова стих. — Оставлю вас двоих, магазин закрывается через два часа, поэтому прошу успеть до этого времени. Я кивнула. Подойдя к витрине, где что-то делал второй ученик, я начала перечитывать список. Суду же, открыл мне дверцу, предварительно прокрутив ключ. — Где ты его взял? — Мне его дали, когда ты отошла о прилавка. Как ты собиралась всё проверять? Ключ. А ведь тот ученик, что-то купил из этой витрины, не проворачивая ключ. Неужели забыли закрыть? Оставив этот вопрос на потом, я начала всё пересматривать, с чем Судо очень помог мне. Хотя, он раздражает меня. Я же знаю, что ты хочешь попытать удачи, пока его нет. Противно даже! Моя рука устремилась к предмету гексогонной формы, напоминающий пчелиную соту. — Что это? — спросила я, когда протянула его директору, следящего за нами. На удивление, это было слишком легко, в плане веса — предмет был невесом. Он посмотрел на предмет а после на меня. — Подожди, он был здесь? — Ну… Да. Что это? Он расширил глаза, после чего пошёл на склад. Вернувшись оттуда рн показал ещё один прибор, точно такой же, как и первый. — Это то, что не должно быть на прилавках, да и… Он протянул мне два объекта, один был металлическим и тяжёлым, а другой лёгким и пластиковым, будто подделка. — У вас украли это? — Скорее всего, но проблема даже не в деньгах… Это устройство, которое не должно быть на потолке, да и почему оно вообще пустое? — спросил он. — Вам оставили оболочку… — поняла я, — видимо его и украл ученик, что был рядом. — Это очень плохо! Он был просто в шоке. — Это аппарат глушения сигнала, который стоит очень дорого, почти два миллиона! У Киëтаки был подобный, но… Не такой дорогой. — Почему так дорого? — Он способен испортить всю связь в радиусе почти ста метров, то есть закрыть зону, почти равную зданию школы. Это проблема, я точно поняла для себя, что это дело не такое простое. Первым делом, я выдвину обвинение, после чего допрошу, может что-то и узнаю. А пока что… Я хочу спать. Покинув вместе с Судо, я чувствую его взгляд на своей спине, здание, мы направились в сторону общежития. — Если хочешь что-то спросить, спрашивай! — Прости, — он замялся, — я хотел спросить, не против ли ты погулять как-нибудь? Я развернулась к нему, ярость подходила к горлу. — То есть ты думаешь, что раз его нет, то можешь подкатывать ко мне, что я так просто подойду и скажу тебе: да, Кен, возьми меня в свои жены?! Ты думаешь, что я резко всё брошу и буду уделять время тебе? Ты хоть немного думал прежде, чем открыть свою пасть? Его глаза расширились. — Ты даже не стараешься помочь мне, а сам хочешь использовать в своих грязных целях. Ни чем ты не изменился, всё тот же грубиян и хам! Почему я только потратила на тебя время? — Стой, ты не так поня. — Не так?! Так если не так, то наберись смелости сказать прямо! Я каждый день работаю и работаю, работаю и работаю, чтобы просто не сорваться, а, ты, сидишь дома и всё что делаешь, так жить мечтаешь о чём-то сказочном! Чтоб на глазах моих больше не появлялся, лучше бы тебя не существовало! Последнее я крикнула так, что скорее всего всё это слышали. И только сейчас я поняла, что сказала — пожелала смерти. Он ничего не ответил, лишь кивнув ушёл, оставив меня одну.