Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Да, Ань Цзе признавал, что был несколько пассивен в своих действиях и планах, чтобы избежать неприятностей. Но это не означало, что он не станет ничего предпринимать, когда неприятности окажутся у его порога. Некие опасные игрушки из стали, в том числе пистолет, выданный Мо Конгу, были тайно доставлены Цзуи Шэ. У Ань Цзе все еще оставались подозрения на счет этого старого друга, которого он не видел много лет, тем не менее, он подумывал о том, что доверит ему позаботиться о беспокойных детях Мо, если вдруг возникнет такая необходимость. «Оставались подозрения» — Ань Цзе хмыкнул. На самом деле он никому не доверял, абсолютно никому. Он улегся на диван. Непонятно, было это из-за неудобной позы или разговор с Мо Конгом выбил его из колеи, но ночь у Ань Цзе выдалась беспокойной. Ему слышались выстрелы, виделись красные вспышки… Люди, когда-то хорошо относившиеся к нему, нападали с искаженными ненавистью лицами… Засада в «деревне» — возникла фраза в затуманенном сознании Ань Цзе. Затем перед ним раскинулись пышные заросли рододендронов, усыпанные алыми цветами, словно заляпанные брызгами яркой краски. И вдруг в поле зрения появилась фигура… И он уже на маленьком душном чердаке. Ань Цзе смутно подумал, что, наверное, неудачно повернулся во сне и сдавил грудь, иначе откуда столь реалистическое ощущение удушья? Это чувство клаустрофобии сопровождало его бо́льшую половину жизни. Его лишили свободы на три долгих года, заперев на тесном чердаке. Более тысячи дней и ночей… Психиатр сказал, что, возможно, именно поэтому его терзала неутолимая тяга к путешествиям по всему миру, влекла жизнь в постоянном выборе нового пункта назначения. Он хотел свободы, полной, ничем и никем не ограниченной свободы. Так, голодавший в детстве, никогда не оставляет еду на тарелке. Это сон… это сон… Потом видение опять изменилось. Лицо, которое Ань Цзе хранил в сердце много-много лет, появилось перед ним с неизменной улыбкой из его памяти, и большими глазами, изгибавшимися в два полумесяца, когда она улыбалась… Ань Цзе продолжал твердить себе, что всё вокруг лишь сон, но дрожащая рука сама потянулась, чтобы коснуться этого лица. Однако достать не мог, потому что фигура начала отдаляться, улыбка в глазах, смотревших на него, медленно угасала, сменяясь печалью. — Инь Ху, Инь Ху… — звал знакомый голос. — Что ты обещал мне? Душевный покой словно тайфуном смыло. Ань Цзе чувствовал, что сердце вот-вот не выдержит и разорвется. Он хотел кричать, но изо рта не вылетало ни звука, ни дыхания. Ощущение удушья стало невыносимым. Лицо Му Лиан растаяло во тьме. И из мрака на Ань Цзе пристально уставилась другая пара глаз странного серо-голубого цвета. Он не мог вспомнить, когда и где их видел, но почти неконтролируемая злоба… и желание убить вспыхнули в его подсознании. Хоть в памяти было пусто, он знал этот взгляд. Содрогнувшись всем телом, Ань Цзе резко распахнул глаза. Он был весь мокрый от пота. За окном едва начало светать. Повернув голову, он увидел приоткрытую дверь спальни и тапочки, которые Мо Конг поставил у кровати. Когда-то Ань Цзе пообещал Му Лиан быть добрым человеком и жить долго и счастливо. По ее словам, истинное счастье приходит только к тем, кто добр и старается стать как можно лучше. Ань Цзе устало опустил веки. Да, он обещал. Рано утром Мо Конг собрал свои вещи и вернулся домой. Но, поскольку хозяин дома после длительного преследования сдался и молчаливо признал, наконец, его существование, Мо Конг, прежде чем уйти, сделал много ненужных вещей. Например, поставил чашку воды на журнальный столик рядом с диваном, разогрел в микроволновке завтрак и оставил записку, в которой просил Ань Цзе не забывать есть хотя бы раз в день. Раньше Мо Конг и не подозревал, что у этого человека ужасный характер. Прожив с ним так долго, Мо обнаружил, что понятие распорядка дня для Ань Цзе пустой звук. Он делал, что хотел; ел, когда ощущал голод; ложился спать, когда уставал. Мо Конг слегка прибрался в комнате, стараясь не шуметь, и посмотрел на юношу, свернувшегося калачиком на диване. Легкая улыбка удовольствия бессознательно дернула уголки его рта, когда он повернулся, чтобы уйти. Дверь тихо щелкнула замком, Ань Цзе открыл глаза, расфокусированным взглядом нашел стенные часы, пробормотал: «Наконец-то ушел», неловко перевернулся на другой бок и снова отрубился. Он всегда спал чутко. Его мог разбудить любой непривычный шорох, не говоря уже о том уровне шума, которое издавал Мо Конг, стараясь не шуметь. Ладно, по крайней мере, он имел совесть стараться. Когда Мо Конг вернулся, дома была только Мо Юй. Мо Цзинь посещала частные уроки макияжа, организованные ее классным руководителем, уходила рано и возвращалась поздно, с маленьким школьным рюкзаком на спине. В котором ничего не было. Поздоровавшись с сестрой, Мо Конг принялся возиться с «багажом», якобы распаковывая вещи после поездки. Перекладывая одежду в шкаф, он рассеянно заметил Сяо Юй. — Твоя сестра так усердно трудится в каникулы. Теперь она больше похожа на отличницу, чем ты… Получив вместо ответа молчание, он мельком взглянул на девочку и остолбенел. Ее большие глаза смотрели с таким выражением, будто на его голове выросли два собачьих хвоста. — Сяо Юй? — Гэ, тебя так долго не было. Что-нибудь привез из поездки? — Сувениры? Мне некогда было ходить по магазинам, — фыркнул Мо Конг. — Да и вообще, разве это что-то значит? Помнишь, как-то твоя сестра на полном серьезе преподнесла мне две рубашки, сказав, что это сувениры, хотя на самом деле купила их в ближайшей лавке. Хм… Если честно, он положил глаз на один сувенир оттуда, откуда «приехал», но тот, к сожалению, ни за что не согласился бы, чтобы его упаковали… — О… — медленно проговорила Мо Юй. — Ну, одежда из лавки тоже подойдет. Она дешевая и вполне пригодна для носки. Но ты действительно должен был что-то подарить нам и объявить, что привез это издалека. Никто же не узнает, правда? Отложив вещи, Мо Конг нахмурился: — Сяо Юй, что ты пытаешься мне сказать? — Ничего я не пытаюсь, гэ… — Мо Юй прикусила губу. — Брат, где ты был? Мо Конг выпрямился, постоял, затем сел на диван и посмотрел на свою чересчур прозорливую младшую сестру. — Что-то случилось? — тихо спросил он. Девочка с неслышным вздохом достала красиво упакованную черную коробку и протянула ее Мо Конгу: — Нам прислали вот это. Тебя не было, а я подумала, что это может быть от Ли Биюнь, и поэтому открыла. Ее маленькая рука приподняла крышку коробки. Мо Конг увидел содержимое, и его зрачки сузились. Внутри лежал кинжал в блестящих черных ножнах. Он выглядел очень опасным, с остро наточенным тонким лезвием. Рядом лежала карточка, источая слабый запах сандала, с одним изящно начертанным иероглифом — Чжай. Старик Чжай. Старый лев. — Сяо Цзинь знает? — Мо Конг поднял взгляд на девочку. Мо Юй покачала головой. Юноша вздохнул с облегчением. Он рухнул обратно на диван и уставился на сестру, которая наблюдала за ним с опасливым интересом. Послание Старого Гун Чжая было ясно — он не мог вечно прятаться. Набрав в грудь воздуха, Мо Конг прокашлялся. — Сяо Юй, я… Я, наверное, совершил ошибку… Сестра смотрела на него не мигая. — Поэтому я должен кое-что сделать прямо сейчас, — пробормотал Мо Конг. — Иначе подвергну вас, девочки, опасности в будущем. Кажется, старший брат, наконец, отпустил свой гнев на покинувших семью родителей и взял на себя ответственность. Хотя, в действительности, он с этим припозднился. — Вскоре, мне, вероятно, придется часто отлучаться, — вздохнул юноша. — Если меня не будет рядом, ты можешь обращаться к Ань Цзе-гэгэ. Раз у этого парня имелись вещи отца, кому, кроме него, Мо Конг мог доверить своих сестер? Сяо Юй долгое время молчала, потом ее взгляд скользнул по черному кинжалу, излучающему зловещую ауру: — Гэ, у тебя… неприятности? — Нет, — усмехнулся Мо Конг. Девочка, наконец, выдохнула. Казалось, она очень давно находилась в постоянном напряжении, придавленная неописуемым страхом. Чёрные глаза мерцают во тьме, но не желают искать свет, как поэт, окончательно погубивший себя… Каждый живет своей жизнью в этом сияющем мире — все платят одинаковую цену, но разной монетой. *** Взяв черный кинжал, Мо Конг отправился к Чжай Хайдуну. Они проговорили целый день во внутреннем дворике городского шихеюаня. Никто не знал, что они обсуждали, их компанией был только пес породы золотистый ретривер. Две недели спустя в канаве нашли труп Сюй Си. Полицейское расследование ни к чем не привело, дело осталось нераскрытым. Вскоре в мафиозных кругах распространилась весть, что Советник склонил голову перед Чжай Хайдуном, и это всколыхнуло мутные воды преступного мира. Чэнь Фугуй с удивлением обнаружил, что Старый Гун Чжай с возрастом становится только сильнее. Он перестал тратить время на то, чтобы легализовать бизнес и притворяться законопослушным гражданином. Старое коварство и молодая хитрость без труда сложились в мощную комбинацию. Советник непринужденно вписался в новую среду, как будто всегда там был. По мнению Ань Цзе, Чжай Хайдун действовал явно не по своей прихоти, не только для того, чтобы утвердить свою власть. Старый лев наверняка чуял какую-то потенциальную угрозу. Некий образ мелькнул в сознании, но слишком неясно, чтобы можно было его уловить. *** И менее чем через полмесяца с начала учебного семестра примерный ученик выпускного класса Ань Цзе столкнулся с неприятностями, которых до сей поры ему удавалось избежать. В тот день он вышел после занятий за ворота школы и заметил толпу учащихся. Они все глазели на шикарный Lamborghini, припаркованный у тротуара. Скользнув по нему взглядом, Ань Цзе уже собирался пройти мимо, как блестящая дверца распахнулась, и из машины вылез молодой водитель в белых перчатках. Он поклонился юноше. Ань Цзе нахмурился и оглянулся. Но рядом никого не оказалось. Затем из автомобиля показался еще один человек, и юноша замер. Хэ Цзинмин — Ду Ланг (1). Бог — придурок, любящий смотреть шоу. Примечания автора: Позвольте мне сначала перевести дух — дальше идет напряженная борьба за власть между двумя партиями, двусмысленность между двумя людьми… Ну, на самом деле это односторонний флирт со стороны Мо Конга. Те, кому нравится дядя Хэ, скоро поймут, что Хэ Цзинмин — псих. ПРИМЕЧАНИЕ: (1) Ду Ланг — в кит. литературе — «ядовитый волк», если кто забыл. Опасная «токсичная» гадина, если по-простому)