Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Чжай Хайдун медленно поднялся со своего шезлонга. Сидящий рядом золотистый ретривер проворно отодвинулся, чтобы хозяин не споткнулся о него. Сегодня из колонок лилась опера «Любитель бабочек». Звучала сцена проводов за восемнадцать миль. Мелодия скандальной любви переливалась медленно, как ручеек по равнине, пение и вздохи казались нежным журчанием воды. — Слова партий действительно хороши, — Чжай Хайдун стукнул тростью по полу. — Но я считаю, что Юэджуйская Опера (1) уступает Пекинской. Она слишком мягкая, ей недостает энергии и величия. Улыбка на лице Бай Чжихэ оставалась все такой же невинной, когда он согласно кивнул: — Шаосинская опера действительно чаще повествует об ученых и красавицах. Она неплохо служит для развлечения, но да-гэ больше подходят истории императоров и полководцев. — Не льсти мне, — Чжай Хайдун рассмеялся. — Погода слишком холодная, — он взмахнул рукой, — мои старые кости не могут долго находиться на улице. Пойдем уже внутрь. Проблемой Бай Чжихэ и его босса было то, что они, будучи гангстерами, всерьез полагали себя честными гражданами. С такими благожелательными добрыми физиономиями им оставалось только на лбу написать «Я — хороший человек» для полноты картины. Проследовав за Чжай Хайдуном в дом, Бай Чжихэ ловко подхватил маленький чайник, налил две чашки чая и понес их на стол. Взяв напиток, Чжай Хайдун втянул носом аромат и воскликнул: — Вот уже двадцать лет, как я пью Те Гуань Инь (2), и все еще каждый раз наслаждаюсь, — он отложил в сторону трость, отхлебнул глоток. — Сегодня ты встречался с мальчиком Цзуи Шэ? Бай Чжихэ опустил свою чашку и устремил взгляд на босса. — Да, я с ним встречался, — ответил он, почему-то понизив голос. Хмыкнув, Чжай Хайдун побарабанил пальцами по столешнице. — Скажи, как ребенок из семьи Цзуи Шэ связан с Советником? — Насколько мне известно, — Бай Чжихэ помолчал. — Школа, в которой учится молодой господин Ань, расположена неподалеку. — Ты в это веришь? — Чжай Хайдун усмехнулся. — Если бы речь шла о ком-то другом… но Цзуи Шэ? — он покачал головой. — Назвать этого мальчика Ань Цзе… о чем он думал? Хочет дотянуться до Пекина своим змеиным жалом, только не слишком ли далеко замахнулся? И зачем? Мы знакомы не первое десятилетие. Мало ему того, что мы тогда бились насмерть, так он опять за свое? — Да-гэ, а что нам делать с Советником? Чжай Хайдун задумался. — Пока оставь его в покое. Притворимся, что ничего не знаем. Я еще не уверен, насколько он силен. И старину Сюй Си тоже пока не трогай. Он пригодится, если цены на мусор когда-нибудь вырастут. — Да, босс. — Ладно, иди. И не околачивайся слишком близко от того ребенка. Все-таки он из семьи Цзуи Шэ, кто их знает… — Да, босс. Тогда я пошел, — Бай Чжихэ встал. Чжай Хайдун кивнул, но, когда тот уже был почти у двери, вдруг что-то вспомнил: — Э-э-э… Девочка, которая сегодня заставила мальчишку Ань ехать с ней в больницу, она красотка? — Ничего подобного, — без раздумий ответил Бай Чжихэ. — Совершенно обычная девчонка. Ее семья из сельской местности, они снимают небольшой дом и зарабатывают продажей овощей. Невзрачная скромница, не такая как дерзкие городские девицы. Молодой господин Ань, вероятно, просто решил попробовать что-то новенькое… Глаза Чжай Хайдуна широко распахнулись, и Бай Чжихэ опешил, не зная, что он мог брякнуть неуместного: — Да-гэ? — Этот Ань Цзе… Сколько, ты говоришь, ему лет? В недоумении Бай Чжихэ наморщил лоб. Сколько может быть тому, кто учится в последнем классе старшей школы? — Семнадцать… восемнадцать… а что? Чжай Хайдун глубоко вздохнул. — Семнадцать-восемнадцать… — он слабо помахал, словно разговор его утомил. — Понятно. Теперь иди. *** После того единственного случая, когда за ним следовал человек Чжай Хайдуна, Ань Цзе не замечал никаких действий с той стороны, но продолжал беспокоиться из-за каждого изменения ветра. Безрассудная трата нервов. Между тем, дата начала занятий с каждым днем приближалась, а раны Мо Конга постепенно затягивались. И Ань Цзе осознал, что с этим парнем есть некоторые проблемы. Вначале, Ань Цзе думал, что паршивцу не хватает манер, поэтому он возражает при каждой возможности, а самая мелкая проблема в его глазах превращается в заговор. Для него не существовало хороших людей, и на всех он смотрел с горькой обидой. От скуки он использовал перевязку ран как предлог, чтобы поболтать с Ань Цзе, но редко высовывал нос из спальни по собственной инициативе. Однако в последние дни Мо Конг не иначе, как наелся поддельного крысиного яда: вел себя как паинька, делал все, что ему велели, словно старался выслужиться, и от этого у Ань Цзе мурашки бегали. А в остальное время маячил в поле зрения, будто боялся, что про него забудут, надоедая настолько, что нога чесалась дать ему хорошего пинка. Для Ань Цзе, привыкшего к бродячей жизни в постоянных разъездах, было ужасно трудно приспособиться к оседлому существованию, да к тому же, в таком шумном городе, как Пекин. Пустота и странное чувство неустроенности и так давили на него, вызывая постоянное раздражение, а тут еще и Мо Конг, прилипчивый как собачий пластырь. Запас хорошего настроения, привезенный из путешествия на перевал, почти истощился. Как мог настолько чуткий ко всему окружающему человек, как Мо Конг, внезапно словно ослепнуть за одну ночь и полностью игнорировать то, что ему настойчиво намекают на переезд? Поэтому, когда его раны в основном зажили, Ань Цзе решил перейти от намеков к открытому заявлению: — Ты ведь сказал сестрам, что проходишь стажировку за границей во время каникул? Каникулы почти закончились, и настала пора «вернуться», верно? — он похлопал Мо Конга по плечу. — Помочь собраться? Хочешь, найду тебе чемодан? Вот так просто… Это звучало настолько холодно, что Мо Конг не сразу сообразил, как ему следует ответить. Несмотря на то, что ему не с чем было сравнивать, он знал, что его чувства к этому человеку были чем-то особенным. После бесконечных переживаний его рациональное мышление капитулировало, и Мо Конг решил перестать бороться с собой и последовать за своим сердцем. У многих было юношеское увлечение, которому они предавались со всем пылом, а Мо Конг отличался особой экстремальностью поведения. Он подался в гангстеры, чтобы восстать против своего отца, он вступил в конфронтацию с одним из самых крутых главарей преступного мира только из-за удовлетворения амбиций… и, конечно, он не колеблясь мог отказаться от всех планов и расчетов ради человека, который каким-то образом сумел задеть его душу. Он тосковал по ощущению взгляда, пробегающего по его телу, по странностям этого человека, по лжи Ань Цзе, и даже по не очень широким, но теплым объятиям. Однако, в конце концов, для Мо Конга чуть ли не инстинктом стало планировать, прежде чем действовать. По сравнению с огромным переворотом в его сердце, поступки не были слишком явными, Мо Конг лишь робко пытался приблизиться к этому человеку — и вот такой результат… Похоже, у Ань Цзе отсутствовало всякое желание заводить друзей и вливаться в какую бы то ни было компанию. — Мне придется снова одолжить твою заграничную симку, — Мо Конг старался сохранить безмятежное выражение лица, тогда как сам тихо поднял свое разбитое стеклянное сердце. — Завтра я вернусь домой… — он вздохнул. — Как я могу отплатить за твою услугу? Серьезным тоном Ань Цзе торжественно произнес: — Я надеюсь, ты изменишь свое асоциальное поведение, перестанешь подвергать опасности общественные устои и встанешь на путь примерного гражданина. Мо Конг прижал ладонь ко лбу… почему этот тон, имитирующий новостной репортаж и пропитанный едкой насмешкой, для него звучал необъяснимо остроумно и мило? Может его организм не в порядке? Мо Конг внезапно осознал огромное влияние гормонов на человеческую психику. — Я буду стараться изо всех сил, — мягко произнес он. — Боюсь только, что старик Гун Чжай просто так меня не отпустит… Помолчав секунду, Ань Цзе сказал: «Подожди» и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и бросил на колени Мо Конга небольшой сверток. В нем оказался карманный пистолет. Глаза Мо Конга расширились: — Браунинг? М1906, так? — на его лице засияла редкая почти детская улыбка. — Это же антиквариат начала прошлого века! Откуда он у тебя? Игнорируя его, Ань Цзе стоял в стороне, скрестив руки на груди. Маленький карманный пистолет размером не крупнее мужской ладони был хорош для того, чтобы носить его с собой, однако не обладал большой мощностью. Он дал его Мо Конгу не только для самообороны, но и чтобы уберечь от неприятностей. — Я понял, — глаза Мо Конга блеснули. — Ты последнее время почти не выходил из квартиры, делал все покупки в интернете, даже еду заказывал на дом… Это для того, чтобы не было повода воспользоваться оружием? Ань Цзе поднял брови — парень попал в точку. Рука Мо Конга, крутившая пистолет, дернулась и застыла. Он посмотрел на Ань Цзе внимательным взглядом: — Ты так осторожничаешь… Кто следит за тобой? С улыбкой покачав головой, Ань Цзе тем не менее был впечатлен быстротой его выводов. Этот сопляк слишком сообразительный. Выражение лица Мо Конга стало серьезным: — Чжай Хайдун? — он нахмурился и после паузы добавил со вздохом: — Не волнуйся. Я разберусь со своими делами и никогда не позволю этому повлиять на тебя и девочек. Так что… не бери в голову. — Не важно, буду ли я переживать, ты сам выбрал этот путь. Наткнувшись на камень, придется его сдвинуть, столкнувшись со змеей, придется ее убить, — ровным голосом сказал Ань Цзе. — Собирай вещи. SIM-карта, которую ты просил, лежит на столе в гостиной. Можешь ее забрать. Он повернулся, чтобы уйти, но Мо Конг тихо позвал: — Ань Цзе. Повернувшись, юноша бросил вопросительный взгляд. Мо Конг вдруг занервничал под прицелом внимательных глаз, и слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле. — Ты… ты… — самому себе в этот момент он казался до крайности глупым, и потому постарался сделать вид, будто так шутит: — А, ничего такого. Я просто хотел поблагодарить тебя. Ты же не сказал, как я могу это сделать. Хочешь, познакомлю с девушкой? Гарантирую, она будет огонь. — Что толку от «огня», если на нем не приготовить еду? — Ань Цзе поддержал шутку. — Спасибо, но обойдусь. Если я сыт, вся моя семья сыта. Когда придет время, умру и вся моя семья уйдет в могилу. Я действительно не приспособлен для семейной жизни. Примечания автора: Эта глава слишком длинная, и, кстати, от имени партии и народа я хотела бы выразить свои соболезнования стеклянному сердцу товарища Сяо Конга. Прямые(3) могут быть согнуты, и те, у кого есть кто-то в сердце, могут заменить их… но они дали обет безбрачия. Ммм, это просто глава-«многабуквов». ПРИМЕЧАНИЯ: (1) Также известная как Шаосинская опера, это вторая по популярности форма оперы в Китае после Пекинской оперы. (2) Те Гуань Инь — сорт китайского чая улун, производящийся с XIX века в уезде Аньси провинции Фуцзянь. (3) Прямой - так китайцы называют гетеросексуальных мужчин