Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Какой путь вы выберете? Сколько вещей в мире оставят вам место для сожаления? Наклонившись к Ань Цзе, Цзуи Шэ схватил его за руку и прошептал: — Я не хотел! Совсем забыл о нем, а как только вспомнил, сразу помчался сюда, но… Он покосился на Хэ Цзинмина, который все еще сверлил глазами Ань Цзе, не обращая внимания ни на кого больше, и виновато вздохнул. Сун Чанъан обвел глазами всех троих, застывших с разными выражениями на лицах. — Вы в курсе, что вы ненормальные? Чертовы извращенцы? Только даром хлеб едите, никакой пользы от вас. Оттолкнув с дороги Ань Цзе, Сун удалился, громко хлопнув дверью. — Дармоеды, — скромно усмехнулся Ань Цзе. — Как метко сказано. Вернувшись на диван, он достал из-под журнального столика пачку сигарет и закурил. Тонкие пальцы, оклеенные пластырями, держащие сигарету, смотрелись странно привлекательно. Молча сделав затяжку, Ань Цзе неторопливо выдохнул дым. В огромной гостиной царила удивительная тишина. Хотя эта неожиданная встреча была своевременной, она все же застала людей врасплох. — Да присаживайтесь уже, — ни на кого не глядя махнул Ань Цзе. Его губы слегка изогнула саркастическая усмешка. — Позовите Чжай Хайдуна для полного комплекта, соберемся все вместе. Это лицо, казалось, никогда не испытавшее крещения временем и мирскими событиями, с таким выражением выглядело необыкновенно красиво. Оно было настолько прекрасно, что казалось нереальным. Хэ Цзинмин был почти очарован. Он мечтал об этом полжизни. Считал, что ему не за что любить эту жизнь, что ему некого любить в этой жизни. Но то, что у человека внутри, не дано увидеть другим. Однако, эти сильные чувства все труднее подавлять, а воспоминания становятся шуткой. Хэ Цзинмин знал, что психически ненормальный, но он не мог контролировать это, и не хотел обращаться к таким врачам, как Сун Чанъан. Потому что в его мире никому нельзя доверять, кроме себя самого. И ни к кому нельзя обращаться за помощью. Это закон. — Инь Ху… Подняв голову, Ань Цзе уставился на Хэ Цзинмина, его взгляд был таким острым, что Цзуи Шэ внезапно напрягся, как будто два человека перед ним собирались драться насмерть. В тот день, когда Ань Цзе рассказывал ему свою историю, он был спокойным и уставшим, не то, что теперь. Цзуи Шэ подумал, что назвать его взгляд полным ненависти было бы, наверное, даже преуменьшением. — Мне бы хотелось, чтобы ты принял все как есть, Хэ Цзинмин, — мягко, даже нежно сказал Ань Цзе. — ведь Ли меня вытеснил, и это не по-мужски — всегда упираться, но ты… — он опустил голову и щелкнул пальцами, стряхнул пепел с сигареты и слегка улыбнулся: — Хоть я и обещал Му Лиан оставить тебя в живых, не стоит меня провоцировать и слишком уж надеяться на мое обещание, это дерьмо никогда до добра не доводило. Зажав сигарету во рту, он пробормотал: — Хватит топтаться, сядьте уже. Цзуи Шэ, ты позвал Чжай Хайдуна? Первым отреагировал Мо Конг. Он подошел и решительно устроился рядом с Ань Цзе. Глаза Хэ Цзинмина загорелись красными звериными огоньками злобы. Намеренно игнорируя его, Мо Конг наклонил голову к Ань Цзе и мягко перехватил его руку с сигаретой, не давая донести ее до рта: — Перестань, ты же бросил! Взгляд Хэ Цзинмина почти прожег его насквозь. Искоса посмотрев на Мо Конга, Ань Цзе молча позволил тому забрать оставшуюся половину сигареты и затушить ее в пепельнице. — Хэ Цзинмин, пожалуйста, вспомни, что в определенном смысле ты все еще человек, и не веди себя как собака, которую сотню лет морили голодом, и она открывает пасть только для того, чтобы кусать. Хэ Цзинмин был ошеломлен и, казалось, растерян. Он осторожно сел напротив. Мо Конг отметил, что тот устроился на самом краешке, с прямой спиной и слегка наклонившись вперед, как будто хотел заговорить, но не осмелился. Словно боялся сказать что-то не то. Мо Конг внезапно подумал, что Хэ Цзинмин жалок, как большое животное, которое случайно рассердило своего хозяина. Положив трубку, Цзуи Шэ плюхнулся сбоку. Он бесцельно водил глазами по комнате, ни с кем не встречаясь взглядом, и явно чувствуя себя неловко. Все сохраняли молчание, лишь тиканье часов нарушало тишину. Неожиданно Цзуи Шэ охватил приступ ярости. Он резко хлопнул по журнальному столику. От этого пепельница подскочила и закрутилась на одном месте, а вода из стакана, оставленного Сун Чанъаном, выплеснулась и растеклась по столешнице. — Мы, блин, взрослые мужики или кто? — хрипло прорычал Цзуи Шэ. — Почему нельзя все решить открыто? Ядовитый Волк, какого хрена? Пьющий Лис, что вообще происходит? Ты меня просто убиваешь! Хочешь устроить разборки, так сделай это! Он впился взглядом в Хэ Цзинмина, затем в Мо Конга, и, ничего не добавив, тяжело фыркнул. — Я не думал об этом, — развел руками Ань Цзе. — Это Ли ворошит старое дерьмо, а не я. Хэ Цзинмин, мне похер, чем ты там занимаешься, если это меня не касается, не на моих глазах, и я об этом не знаю. Можешь хоть в космос к инопланетным шлюхам отправляться… — Ань Инь Ху! — взревел Цзуи Шэ. — Ты способен сказать что-то человеческое? — А вы, люди со звериными кличками (1), способны понимать по-человечески? — тон и выражение Ань Цзе оставались невозмутимыми, но лицо сильно побледнело. Мо Конг схватил его за запястье, и Ань Цзе непроизвольно дернул рукой, чтобы освободиться, только у него ничего не вышло. Конг лишь сильнее сжал его руку. Ровное тепло распространилось по коже. Напряжение внезапно отпустило Ань Цзе. Мо Конг ослабил хватку, его ладонь медленно распрямилась, ложась по тыльной стороне ладони Цзе, как тихое утешение. Спустя время Ань Цзе вздохнул и тихо проговорил: — Ты держал меня в заточении три года. А я погубил твою сестру. Мы в расчете. — В расчете? — Хэ Цзинмин смотрел на сложенные вместе руки этих двоих. Он, не зная почему, чувствовал себя странно спокойным: — Нет, не в расчете, Инь Ху. Это моя дешевая жизнь лежит на кону, и тебе решать убивать или сражаться. Все зависит от тебя, пока… — он вдруг оборвал себя. — Нет, ничего. — Разве не проще убить тебя? — улыбнулся Ань Цзе. — Ты вживил в меня маячок, но я заложил в тебя микробомбу. Пока ты не сумеешь поменяться с кем-нибудь телами, эта штука всегда будет с тобой. Ты… — он проигнорировал ошарашенного его словами Цзуи Шэ и махнул рукой: — Не надо этой болтовни. Ты не создаешь мне проблем — я сохраняю тебе жизнь. Справедливый договор. А в остальном… Я не буду с тобой по доброй воле. Ты мне не нравишься сейчас, и пусть пройдет тысячу, десять тысяч лет, полагаю, ты и тогда мне не понравишься. Ду Ланг, не надо считать меня злейшим врагом. Хэ Цзинмин смотрел на него, не понимая, о чем он думает, и только спустя долгое время мягко ответил и опустил взгляд. Его пальцы переплелись с такой силой, что костяшки побелели до голубизны. В этот момент дверь внезапно распахнулась, и в гостиную ворвался Чжай Хайдун, поддерживаемый Бай Чжихэ. Старый слепой тяжело дышал, как будто его только что преследовал бешеный бык на протяжении восьми улиц. Цзуи Шэ нахмурился. Когда он позвонил ему, Чжай Хайдун отвечал словно бы со скукой. Цзуи Шэ подозревал, что старик начал в общих чертах догадываться об Ань Цзе и Ань Инь Ху. Взгляд Бай Чжихэ упал на лицо юноши, и он что-то прошептал на ухо Чжай Хайдуну. Слепец кивнул и с растроганным видом обернулся в сторону Ань Цзе: — Инь Ху! Ты возвратился! Не в пример ему, Ань Цзе оставался спокоен. Он лишь слегка наклонил голову: — Не по своему желанию. — Вернулся, вернулся… — Чжай Хайдун испустил облегченный выдох. Внезапно он сделал два шага вперед и неуклюже плюхнулся на колени. Бай Чжихэ отступил в сторону. Чжай Хайдун трижды ударился головой о пол, оставив на своем костистом лбу большой синяк и следы крови. Его волосы, которые изначально были аккуратно зачесаны назад, растрепались и неопрятно свисали со лба и висков. Этот человек с тусклыми глазами, которому еще не исполнилось пятидесяти лет, выглядел, будто на грани смерти. Он высоко поднял голову и сказал хриплым голосом: — Этих трех поклонов, конечно, недостаточно, чтобы выразить мое сожаление о том, что я сделал. Остальное мы посчитаем позже, а потом только тебе решать, убить меня или наказать по-другому. Что скажешь? Ань Цзе молчал, а Цзуи Шэ вдруг спрятал лицо в ладони, отвернулся и заплакал. Мужские слезы обычно скупы. Эта ситуация стала последней каплей. То, что он подавлял в своем сердце столько лет, в один момент переполнило чашу печали и вырвалось, как дикая лошадь, потерявшая поводья, и никто уже не мог ее удержать. Чжай Хайдун был непреклонен. Он напряг шею и, продолжая стоять на коленях, громко и четко спросил: — Ты согласен? Вздохнув, Ань Цзе забрал свою руку у Мо Конга и устало потер лицо. — Ладно, старина Чжай. Не будем мелочиться. Давай, все, что было, оставим в прошлом. Губы Чжай Хайдуна задрожали. Он пытался встать на четвереньки, но обо что-то споткнулся и растянулся на полу. Этот старый хрен, утверждавший, что держит в страхе всю столицу, на самом деле был всего лишь слепцом, который с трудом передвигался. Бай Чжихэ поспешно помог ему подняться. Опираясь на чужую руку, Чжай Хайдун сильно сгорбился, одежда не могла скрыть тощего костлявого тела, а каждое его движение сопровождалось дрожью. Ань Цзе опустил голову, не желая больше видеть его, и отчаянно пытаясь не обращать внимания на это кислое чувство в сердце. Чжай Хайдун обернулся и приказал: — Заносите. Покажите всем. Каждый был погружен в свои эмоции, и потому не сразу заметили, что с Чжай Хайдуном явились еще семеро человек. Сейчас они выстроились шеренгой, держа перед собой подносы. Их лица искажал испуг, даже выучка и дисциплина не могли скрыть, что тела сотрясает дрожь. Ань Цзе поднялся на ноги. На семи подносах в ряд лежали мертвые головы — с татуированным цветком ириса, обтянутые высохшей кожей, с раскрытыми, будто в немом крике, ртами. Тут крайний в шеренге не выдержал, уронил поднос и, пошатываясь, бросился за дверь. Снаружи донеслись звуки рвоты. Отсеченная голова несколько раз перекатилась по полу и остановилась на боку. Выпученные глаза смотрели прямо на человека напротив словно перископ из самого ада. Все потрясенно молчали, пока, наконец, Чжай Хайдун не заговорил тихим голосом. — Я ответил на звонок Цзуи Шэ и намеревался выехать сюда. Кто ж знал, что за порогом обнаружу этих семерых… семь братьев, выстроившихся в ряд у моей двери. Он начал. Резня началась. Примечание переводчика: (1)… люди со звериными кличками… напомню, что клички этих четверых в переводе с китайского — Пьющий Лис, Спящий Лев, Пьяный Змей и Ядовитый Волк.