Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Иногда покой– это что-то удушающее. Иуда показал свое лицо после ужина, и десятилетия любви обернулись обманчивым, бесплотным сном. В эти дни Ань Цзе часто вспоминал свою юность. Он чувствовал себя старым, настолько что уже можно предаваться ностальгии о прошедших годах. Цзуи Шэ (от переводчика: напомню, что прозвище переводится Пьяный Змей) с детства был отчаянным — хулиганом, воришкой, драчуном. Шрам на его лице остался после драки в подростковом возрасте. Он гулял со своей первой в жизни подружкой и столкнулся с компанией пацанов из другой банды. Те принялись задирать девочку, и Пьяный Змей, не раздумывая, бросился на обидчиков. Он был один против группы, к тому же у главаря имелся нож. Когда друзья подоспели на помощь, они увидели окровавленных подростков, стоявших вокруг Цзуи Шэ, а в горло того упиралось лезвие. Выражение его лица напомнило Ань Цзе Дон Кихота — одновременно героя и дурака. Из всей компании никто не пострадал более серьезно, чем он, хотя один из банды валялся на земле, плача и размазывая сопли. Смуглый, похожий на тигра (1) Змей заявил, что хотел преподать им урок, а поскольку это был урок, то он не причинил вреда ничьей жизни. Началась драка, и Цзуи Шэ вместе с Хэ Цзинмином и остальными столкнулся с ними, раненый юноша схватил его за воротник и громко спросил: «За что?», поднял кулак, пока тот не задрожал, и, наконец, ударил им по стене. И много лет спустя, на глазах у всех, он смотрел, как Чжай Хайдун стоял на коленях на земле и горько плакал. Ань Цзе не мог понять, как Пьяный Змей мог стать таким? Со звучащим из модулятора холодным металлическим голосом, закутанный в плащ, но все еще демонстрирующим бесстрастный взгляд. Волк, лев, лис… кажется, они так и не поняли, что змея — единственное хладнокровное животное среди них. (от автора: я, наверное, надоела вам со своими напоминаниями)) клички всей компании Ду Ланг — Ядовитый Волк — Хэ Цзинмин, Чжай Хайдун — Спящий Лев, Инь Ху — Пьющий Лис — Ань Цзе) Мир сложен, в нем есть нереальная любовь и невероятная ненависть. Ань Цзе вдруг обнаружил, что, хотя он много повидал в жизни, но, оказалось, что все еще есть вещи, которые могут смутить и сбить его с толку. -------------------------------------------------- — Ань Цзе, ты не знаешь, где мой ремень? — озадаченно спросил Мо Конг, выползая из спальни в одной рубашке, держа штаны в руках. В мозгу произошло небольшое короткое замыкание, и Ань Цзе, ничего не отвечая, с видом инопланетянина изучал полуголого кролика в своем доме. — Ах, да, — потерев глаза, пробормотал Мо Конг. — Я же его оставил в тех брюках, что снял вчера… — он взял Ань Цзе за щеки, поцеловал в лоб: — Доброе утро. И побрел в ванную с видом лунатика. Ань Цзе оцепенело вытер лоб и вздохнул. В тот день, как Мо Конг, оставив всякий стыд, соревновался с Хэ Цзинмином за Ань Цзе, он без спроса переехал сюда из своей квартиры. И сцены, подобные описанной, повторялись уже неоднократно, так что Ань Цзе перестал на них реагировать. Он без сопротивления принял эту реальность. После почти тридцати лет одиноких скитаний по миру, в его жизнь вдруг ворвался мальчишка, младше на десять с лишним лет, который мог бы называть Ань Цзе дядей. И не собирался никуда исчезать. Самое удручающее — если в первые дни он не мог уснуть, потому что половина кровати была занята, то теперь он привык к теплу чужого тела и даже немного был рад, что было к кому прижаться, если среди ночи просыпался от тревожащих снов, ускользавших из памяти сразу после пробуждения. И период, за который он так поменялся, был настолько коротким, что оставалось лишь удивляться его способностью к адаптации. Ань Цзе не хотел признаваться даже себе, но в этот момент уголки его рта неконтролируемо двинулись вверх. Это было очень необычное чувство, когда в доме вдруг появляется еще одно дышащее живое существо, как будто сердце становится гораздо менее защищенным, гораздо более спокойным. Итак, Бог отказался от Ветхого Завета, и человечество пало… Щелкнул дверной замок. Ань Цзе больше не раздражался из-за бесцеремонности этих Мо. С улыбкой вошла Мо Цзинь с соевым молоком и блинами. Она поставила еду на стол и поздоровалась: — Доброе утро, Ань Цзе-гэгэ! Ань Цзе молча кивнул, размышляя о том, не слишком ли он добр к этим детям. Девушка внезапно наклонилась, и ее лицо, полное любопытства оказалось слишком близко, заставив Ань Цзе отпрянуть. Он боялся, когда Мо Цзинь одолевала жажда что-либо узнать. Как правило, ничего хорошего это ему не сулило. И действительно, понизив голос, девушка спросила: — Ань Цзе-гэгэ, признайся по секрету, кто сверху — ты или мой брат? Лицо Ань Цзе сначала стало зеленым, затем синим и, наконец, черным. Проглотив свое возмущение, он посмотрел прямо в наивные большие глаза Мо Цзинь и грустно произнес: — Разве это то, чем должны интересоваться маленькие девочки? — О, я поняла, — моргнув, выдала Мо Цзинь и добавила с сочувствием: — Спасибо за твой тяжелый труд. Мир такой большой, почему Ань Цзе было суждено повстречать именно ее? Тяжело вздохнув, он подумал, что этой девице не удалось его зарезать, поэтому она пришла сегодня, чтобы добить морально. Смерив внимательным взглядом его худое тело, Мо Цзинь обеспокоенно заметила: — Гэ, я слышала, это больно! Ты сможешь это выдержать? Господи, эта девушка явно напрашивалась, чтобы ее послали куда подальше, придав ускорение хорошим пинком! Ань Цзе подумал, что еще ни разу не встречал кого-то, кто бы так старательно нарывался на грубость. Он глубоко вдохнул и постарался успокоиться. Кое-кто не видит берегов, но базовые моральные принципы говорят нам, что убивать несовершеннолетних нехорошо. — Мо Цзинь, в твоем возрасте нужно читать больше полезных книг, — очень ровным голосом произнес Ань Цзе. Девушка игриво улыбнулась в ответ, и в этот момент из ванной вышел Мо Конг. Взглянув на лицо Ань Цзе, он еле сдержал смех, замаскировав его кашлем. — Сяо Цзинь, чего бездельничаешь? Если ты все равно не собираешься сегодня в школу, то хотя бы иди почитай. И скажи Сяо Юй, чтобы встала и позавтракала. Мо Цзинь сморщила нос и ускакала, как маленький кролик. Взяв миски и палочки для еды, Мо Конг налил соевое молоко для Ань Цзе и засыпал в сахарницу сахар. — Чем тебя доставала Сяо Цзинь? — небрежным тоном поинтересовался он. — Давай поедим, не стоит ждать девчонок. Сяо Юй может копаться очень долго. — Если в твоем мозгу, наполненном соевой пастой, есть хоть капля чего-то, кроме еды, то тебе стоит немного побеспокоиться о психическом здоровье своей сестры, — проворчал Ань Цзе. Мо Конг моргнул и посмотрел на него чистым наивным взглядом, явно позаимствованным у Сяо Цзинь, изображая, что понятия не имеет, о чем говорит Ань Цзе. Затем схватил маленькую ложку и беззаботно положил сахара в соевое молоко Цзе. — Столько хватит? Ань Цзе вздохнул, опустил плечи и угрюмо ответил: — Хватит. Мо Конг украдкой улыбнулся одними уголками рта, попытался опустить их, но они неудержимо ползли вверх, так что он безрезультатно дергал мышцами лица. Не выдержав этого зрелища, Ань Цзе опустил палочки и повернулся к нему, закатив глаза: — И чего ты так перевозбудился? На лице Мо Конга расплылась дебильная улыбочка. Более глупого вида он, наверное, не имел за все двадцать лет. Ань Цзе, уже неизвестно в который раз за это утро, издал тяжелый вздох. Даже аппетит пропал. Такая спокойная и мирная жизнь просто парализует — с простыми ежедневными потребностями, полусерьезными пререканиями… После звонка Цзуи Шэ, казалось, что Ли внезапно испарился. Единственное, что вносило негативную ноту — машина, которая каждое утро парковалась у ворот жилищного комплекса. Да, шикарный Ламборджини Хэ Цзинмина. Ань Цзе не знал, смеяться ему или плакать — что с ним не так, если он настолько привлекает, и только мужчин? Но Ли, хотя ему и суждено провести остаток жизни, уменьшившись в размерах, с этой ужасной металлической скорлупой на голове, не мог исчезнуть по-настоящему. Спокойствие вселяло тревогу. Приближалась гроза… На этот раз тишину нарушила мать Ян Цзиньлин. Посмотрев в дверной глазок, Мо Конг увидел женщину, которая лила слезы как из крана. Заплаканное лицо заставило его быстро отпереть замок. Его первой мыслью было, что Ань Цзе что-то натворил, из-за этого он выглядел немного смущенным, впуская тетушку в дом. Мать Ян Цзиньлин упала на колени перед Ань Цзе, толстые руки схватили его штанины и крепко сжали: — Моя дочь, моя дочь… Мо Конг сердито покосился на Ань Цзе — что он уже успел сделать маленькой девочке? Ань Цзе чувствовал, что даже если он прыгнет в Желтую реку, то не сможет очиститься. Он беспомощно пытался помочь женщине подняться, но обнаружил, трагический факт: тётя отказывается вставать, по какой-то причине тёте хочется кататься по полу. Эта поза рыданий и страданий привела его к внезапному пониманию, почему в мире есть люди, желающие встречаться с мужчинами, которые не являются ни мягкими, ни милыми. Понадобилось довольно много времени, чтобы между воем и причитаниями выяснить у тетушки, что произошло: Ян Цзиньлин сбежала из дома, оставив прощальную записку. И какая же была причина? Причина… увы! Ань Цзе почему-то почувствовал себя немного виноватым и не осмелился поднять голову, чтобы посмотреть в глаза Мо Конга. В письме говорилось, что из-за провала на вступительных экзаменах в колледж девушке было плохо, плюс муки неразделенной любви, и поэтому она решила уйти. А этот объект ее страсти, что за совпадение, бывший одноклассник по имени Ань Цзе! Очень хотелось заявить, что это не имеет к нему никакого отношения, но Ань Цзе посмотрел на умирающую от тревоги мать Ян Цзиньлин, и с трудом проглотил свои резкие слова. Кое-как успокоив тетушку и пообещав ей сразу же дать знать, если появятся какие-либо новости, он уговорил ее уйти. Упав без сил на диван, Ань Цзе свесил голову между плеч, притворяясь, что изучает прощальную записку Цзиньлин. — Как это развидеть? — сердито пробормотал Мо Конг. — Твоя «теща» все еще торчит в коридоре. Лампочка пока не погасла, отличные фотоэлементы. Тц… Ань Цзе сухо кашлянул. Фыркнув, Мо Конг втиснулся рядом с ним на диван и прищурился на записку. Почерк у девушки был ровный и аккуратный: «…чувства не были взаимными, и я поняла, что двух людей может разделять пропасть, величиной в Млечный Путь (2). Но в моем случае не было длительной любви, не было рассветов и закатов, только тихая тоска и безответные мысли. Я думаю, что это своего рода саморазрушение, но я не могу это контролировать…» Лицо Мо Конга слегка перекосило, будто эта писанина вызвала у него несварение желудка. Он потер предплечья, избавляясь от мурашек, и кисло прокомментировал: — Как высокохудожественно… Заметив, что Ань Цзе не может отвести взгляд от бумаги, Мо Конг ощутил огонь ревности. Он выхватил записку из его рук и выпалил: — Ты обещал теще заняться поисками! Вместо этого зачитался этим… Листок выскользнул из его пальцев и медленно пролетел через комнату. На мгновение его просветил солнечный луч, делая полупрозрачным. И в этот миг они оба заметили некую особенность почтовой бумаги. Остаток фразы застрял у Мо Конга в горле. Он схватил записку и развернул ее против света. В правом нижнем углу листка четко был виден водяной знак — немецкий ирис. Примечание: (1) похожий на тигра — это не про внешность)) в Китае тигр — символ могущества, силы и уверенности (2) здесь, видимо, отсылка к легенде о Пастухе и Ткачихе. Наверное, многие ее знают, а для остальных кратенько: Давным-давно в Китае жили Пастух и Ткачиха. Пастух работал на поле, а Ткачиха ткала прекрасные полотна в доме. У них была счастливая жизнь. Они были влюблены друг в друга и жили в гармонии. Однажды небо заволокли темные тучи, и два бога пришли в дом Пастуха. Они сообщили ему, что Ткачиха на самом деле была внучкой небесного царя. Несколько лет назад она ушла из дома, и небесный царь без перерыва искал её. Боги решили вернуть Ткачиху в небесный дворец. Пастух и Ткачиха были отчаянно влюблены друг в друга, и им было очень тяжело расставаться. Небесные боги, видя их горе, решили дать им возможность встречаться раз в году. В этот день, известный как «Праздник двух звёзд», Пастух и Ткачиха могли встретиться на небесном мосту (Млечном Пути), а их любовь продолжала сверкать, как звёзды на небе. Эта легенда символизирует вечную любовь, расставание и надежду на встречу.